совсем немного
и Бога, совсем немного, ты дашь мне с собой в дорогу
как хлеба дают и масла, воды и две ложки меда.
лишь только сойду с порога - и прочь
вслед твой взгляд ожогом на спину ложится мерно
как дети ложатся на воду, холодную и морскую
плоскими животами
не поминай же в суе, ветры меня несут ли, корабли, самолеты
все громоотводы рано или поздно сосредоточат меня в тебе
не иначе
потом
когда мир внезапно меня обезкровит, остановит теплоподачу
где-то, сидя на пустом вокзале, в Южной Америке
я позвоню сначало конечно тебе, потом Богу
и устрою обоим истерику.
настоящую. не стоящую рядом с другими скандалами.
детскую.
я стою на вокзале, где-то в Южной Америке,
ладони липкие, вокруг пахнет бензином и мятой
помню все, начиная с восемьдесят девятого:
рыжую собаку соседскую, адрес твоей прабабушки в Бруклине, закон Джоуля-Ленца,
помню, что сказать официанту в "Стоун-паб", чтобы за сочный бифштекс - ни пенса,
каждая строчка в памяти из "Истории господина Зоммера",
помню все на свете, милый
кроме твоего номера.
как хлеба дают и масла, воды и две ложки меда.
лишь только сойду с порога - и прочь
вслед твой взгляд ожогом на спину ложится мерно
как дети ложатся на воду, холодную и морскую
плоскими животами
не поминай же в суе, ветры меня несут ли, корабли, самолеты
все громоотводы рано или поздно сосредоточат меня в тебе
не иначе
потом
когда мир внезапно меня обезкровит, остановит теплоподачу
где-то, сидя на пустом вокзале, в Южной Америке
я позвоню сначало конечно тебе, потом Богу
и устрою обоим истерику.
настоящую. не стоящую рядом с другими скандалами.
детскую.
я стою на вокзале, где-то в Южной Америке,
ладони липкие, вокруг пахнет бензином и мятой
помню все, начиная с восемьдесят девятого:
рыжую собаку соседскую, адрес твоей прабабушки в Бруклине, закон Джоуля-Ленца,
помню, что сказать официанту в "Стоун-паб", чтобы за сочный бифштекс - ни пенса,
каждая строчка в памяти из "Истории господина Зоммера",
помню все на свете, милый
кроме твоего номера.