О детском восприятии, идеальной матери и эмоциональной зависимости.
Итак, если привязанность ребенка к матери была нарушена, небезопасна, если ребенок недополучил возможности доверять, опираться на взрослого, знать, что он под защитой, что он значим и хорош, то в дальнейшем человек тем или иным образом постарается переиграть эту ситуацию еще раз: пробуя найти кого-то, кто станет «родной матерью», то есть обеспечит безопасность, внимание, заботу, будет делиться своими ресурсами и обеспечивать возможность развития.
И зависимое поведение - форма, в которой проявляется детская потребность в привязанности и принадлежности.
Без сомнений, попытка восполнить недостающее, получая нужное и напитываясь им - желание здравое и естественное.
И все бы ничего, но зачастую это попытка не столько создать новые отношения с кем-то и получать в них то, что там может быть хорошего и нужного для нас, а попытка воссоздать именно младенческие отношения с матерью, в которой ощущение себя, требования к объекту привязанности, к ее наполнению - остаются такими же, какими они были давным-давно, в младенчестве:
лишь один человек значим, существенен и является источником непрерывной, насыщенной, безусловной любви; а связь с этим человеком - та питательная среда, которая дает силы, уверенность и возможность развития.
Именно искажение в восприятии объекта привязанности зачастую не дает реалистично видеть и оценивать отношения, что превращает их из добровольного союза в зависимость, делает другого сверх значимым, а остальной мир с его возможностями и реалиями - обесцененными.
Мне кажется важным хорошо понимать, что именно нереалистично во взгляде ребенка на мать и в его фантазии о ней и их отношениях, потому что эта фантазия, продолжающая жить в психике человека в неизменном виде, становится той мерой, которой оцениваются связи с другими уже в настоящем.
А соответствовать этой мере не сможет никто,- она рождена сказкой, мифом о том, что лишь казалось, а не существовало в реальности.
Один из важных моментов - для маленького ребенка мир состоит из матери, нет никого другого, поэтому вся детская любовь, привязанность направлены на нее; это очень узкий, сфокусированный на одном объекте, мощный поток чувств;
И эта точечная нацеленность внимания при воспроизведении детско-родительских отношений во взрослой жизни делает из обычного человека сверхзначимый объект.
Она же исключает возможность замечать, следовательно, и взаимодействовать с кем-то кроме объекта зависимости, так как никто другой не обладает ценностью.
Второй важный момент - то, что часто описывается, как желание «безусловной любви»;
Речь о некотором качестве отношений, которое ожидается от партнера, но, как правило, которое невозможно получать долго в общении с живым человеком: рано или поздно люди ошибаются, устают и не могут больше вести себя соответствуя ожидаемому идеалу.
Фантазия об этом якобы возможном и желанном качестве отношений рождается тоже из специфики восприятия ребенка.
Маленький ребенок воспринимает происходящее с ним определенным способом: разделяя потоки хорошего и плохого.
Кормит меня, берет на ручки, переодевает в сухое, и целует - Идеальная Мать; связь с ней желанна и полна удовольствия;
а не замечает моих криков, недовольства, отвергает, вызывая огромную злость и страх - Плохая мать, которая может поглотить или отвергнуть, монстр.
И пока это расщепление не будет переработано, пока не сформируется способность видеть маму объемно, с разных сторон (что процесс длительный и зависящий от зрелости мамы) - в психическом мире ребенка будут существовать две эти архетипические фигуры: Добро и Зло.
По факту, мама - одна, она может быть то более внимательной и доступной, то менее;
У нее есть свои интересы кроме ребенка, она то отдаляется в свой мир, то возвращается в мир общий с ребенком - продолжая, в то же время, его любить и справляться со своими материнскими обязанностями.
Ее разные стороны проявляются пунктирно - то одна, то другая, а для ребенка это смена двух объектов - один из которых желанный и любимый, второй - ненавидимый и пугающий.
Если плохого больше и ребенок не в состоянии переработать фрустрацию, причиняемую ему «плохой стороной» матери, то два эти образа остаются в психике разделенными.
И остается желание встречи с Идеальной матерью, которая представляется постоянной, приносящей лишь удовольствие, заботу и понимание.
Маленький ребенок, живущий в виде состояний и желаний у взрослого человека в психике, воспринимает других людей именно через свое представление о том, что другой может быть таким идеалом - неизменно прекрасным, полным хорошего, заинтересованным в нас ради нас самих.
И человек, на которого падает проекция Идеальной Матери - видится сверхценным, обладающим способностью любить, сильным, могущественным и ожидания от отношения с таким объектом очень большие, фантастические.
Но Идеальной Матери просто не существовало в природе, вот в чем дело.
Этот образ - собрание хороших моментов взаимодействия, детским восприятием слепленных в одно целое;
В реальности, хорошее чередовались с неприятным, доставляющим разочарование и злость;
мамы наши, как и другие женщины, были в чем-то сильны, а в чем-то весьма ограничены - и если бы неприятное в них было не таким сильным и сокрушающим, эти материнские стороны было бы возможно принять, что дало бы возможность жить в дальнейшем не с картинкой единственно-желанных идеальных отношений, а умея переживать недовольство или разочарование, в тоже время умея замечать и ценить хорошее, и насыщаться этим хорошим.
И зависимое поведение - форма, в которой проявляется детская потребность в привязанности и принадлежности.
Без сомнений, попытка восполнить недостающее, получая нужное и напитываясь им - желание здравое и естественное.
И все бы ничего, но зачастую это попытка не столько создать новые отношения с кем-то и получать в них то, что там может быть хорошего и нужного для нас, а попытка воссоздать именно младенческие отношения с матерью, в которой ощущение себя, требования к объекту привязанности, к ее наполнению - остаются такими же, какими они были давным-давно, в младенчестве:
лишь один человек значим, существенен и является источником непрерывной, насыщенной, безусловной любви; а связь с этим человеком - та питательная среда, которая дает силы, уверенность и возможность развития.
Именно искажение в восприятии объекта привязанности зачастую не дает реалистично видеть и оценивать отношения, что превращает их из добровольного союза в зависимость, делает другого сверх значимым, а остальной мир с его возможностями и реалиями - обесцененными.
Мне кажется важным хорошо понимать, что именно нереалистично во взгляде ребенка на мать и в его фантазии о ней и их отношениях, потому что эта фантазия, продолжающая жить в психике человека в неизменном виде, становится той мерой, которой оцениваются связи с другими уже в настоящем.
А соответствовать этой мере не сможет никто,- она рождена сказкой, мифом о том, что лишь казалось, а не существовало в реальности.
Один из важных моментов - для маленького ребенка мир состоит из матери, нет никого другого, поэтому вся детская любовь, привязанность направлены на нее; это очень узкий, сфокусированный на одном объекте, мощный поток чувств;
И эта точечная нацеленность внимания при воспроизведении детско-родительских отношений во взрослой жизни делает из обычного человека сверхзначимый объект.
Она же исключает возможность замечать, следовательно, и взаимодействовать с кем-то кроме объекта зависимости, так как никто другой не обладает ценностью.
Второй важный момент - то, что часто описывается, как желание «безусловной любви»;
Речь о некотором качестве отношений, которое ожидается от партнера, но, как правило, которое невозможно получать долго в общении с живым человеком: рано или поздно люди ошибаются, устают и не могут больше вести себя соответствуя ожидаемому идеалу.
Фантазия об этом якобы возможном и желанном качестве отношений рождается тоже из специфики восприятия ребенка.
Маленький ребенок воспринимает происходящее с ним определенным способом: разделяя потоки хорошего и плохого.
Кормит меня, берет на ручки, переодевает в сухое, и целует - Идеальная Мать; связь с ней желанна и полна удовольствия;
а не замечает моих криков, недовольства, отвергает, вызывая огромную злость и страх - Плохая мать, которая может поглотить или отвергнуть, монстр.
И пока это расщепление не будет переработано, пока не сформируется способность видеть маму объемно, с разных сторон (что процесс длительный и зависящий от зрелости мамы) - в психическом мире ребенка будут существовать две эти архетипические фигуры: Добро и Зло.
По факту, мама - одна, она может быть то более внимательной и доступной, то менее;
У нее есть свои интересы кроме ребенка, она то отдаляется в свой мир, то возвращается в мир общий с ребенком - продолжая, в то же время, его любить и справляться со своими материнскими обязанностями.
Ее разные стороны проявляются пунктирно - то одна, то другая, а для ребенка это смена двух объектов - один из которых желанный и любимый, второй - ненавидимый и пугающий.
Если плохого больше и ребенок не в состоянии переработать фрустрацию, причиняемую ему «плохой стороной» матери, то два эти образа остаются в психике разделенными.
И остается желание встречи с Идеальной матерью, которая представляется постоянной, приносящей лишь удовольствие, заботу и понимание.
Маленький ребенок, живущий в виде состояний и желаний у взрослого человека в психике, воспринимает других людей именно через свое представление о том, что другой может быть таким идеалом - неизменно прекрасным, полным хорошего, заинтересованным в нас ради нас самих.
И человек, на которого падает проекция Идеальной Матери - видится сверхценным, обладающим способностью любить, сильным, могущественным и ожидания от отношения с таким объектом очень большие, фантастические.
Но Идеальной Матери просто не существовало в природе, вот в чем дело.
Этот образ - собрание хороших моментов взаимодействия, детским восприятием слепленных в одно целое;
В реальности, хорошее чередовались с неприятным, доставляющим разочарование и злость;
мамы наши, как и другие женщины, были в чем-то сильны, а в чем-то весьма ограничены - и если бы неприятное в них было не таким сильным и сокрушающим, эти материнские стороны было бы возможно принять, что дало бы возможность жить в дальнейшем не с картинкой единственно-желанных идеальных отношений, а умея переживать недовольство или разочарование, в тоже время умея замечать и ценить хорошее, и насыщаться этим хорошим.