А стоит ли противопоставлять «Питер» Ахматовой «Ленинграду» Городницкого?
А стоит ли противопоставлять «Питер» Ахматовой (тот самый, в котором «вспыхнул свет, завыли сирены») «Ленинграду» Городницкого? (http://bratkin.livejournal.com/315817.html; http://bratkin.livejournal.com/316137.html). Ленинград - он ведь тоже разный. Одно дело - Ленинград блокады и совсем другое - Ленинград Постановления от 14 августа 1946 г. Да и блокадный Ленинград тоже не одинаковый - кроме умершей в сугробе старушки был еще шоколад в Смольном. А уничтожение города кварталами - это отличительная черта не только «Петербурга» нулевых, но и «Ленинграда» 50-х - 70-х. Надо ли напоминать о портике Трезини, на месте которого стоит гостиница «Ленинград» (ныне - «Санкт-Петербург»)? Или о портике Руска рядом с Думой? Или о Греческой церкви, на месте которой соотружен БКЗ? Продолжать?
Разумеется, каждый сам определяет свое отношение к «Санкт-Питерс-Бурху» (использую первоначальное название, чтобы не было двусмысленности, ибо и «Санкт-Петербург», и «Ленинград», и «Питер» уже приобрели в начавшемся обсуждении определенную эмоциональную окраску). Лично мне Петербург Пушкина ближе, чем Петербург Белого, а блокадный Ленинград такая же часть истории моей семьи, как и истории семьи искренне уважаемого мною bratkin . И когда я вижу, что от ресторана Talon осталась «Идеальная чашка», меня колотит ничуть не меньше, чем его. Вот только не надо путать понятия «Питер» и «питерские». Питер - это навсегда, а питерские - времянка. Ну, вроде как «покойнички» и «попрыгунчики». И я уверен, что правление нынешних временщиков довольно скоро уйдет в прошлое. Они забудутся, а город - останется. Вопреки всей гадости и мерзости, которая сейчас творится.
PS. Ну, а что касается «Питера» Анны Андреевны, которая «жила в другом городе, в окружении других людей и другой культуры» позволю себе напомнить несколько строк:
Ты, крамольный, опальный, милый,
Побледнел, помертвел, затих.
Разлучение наше мнимо:
Я с тобою неразлучима,
Тень моя на стенах твоих,
Отраженье мое в каналах,
Звук шагов в Эрмитажных залах,
Где со мною мой друг бродил,
И на старом Волковом поле,
Где могу я рыдать на воле
Над безмолвием братских могил.
…
И стоит мой Город «зашитый»...
Тяжелы надгробные плиты
На бессонных очах твоих.
Мне казалось, за мной ты гнался,
Ты, что там погибать остался
В блеске шпилей, в отблеске вод.
Это - не Ленинград! Это - Город! «Город» с большой буквы! «Мой Город», как его называет сама Ахматова. Город каналов, Эрмитажных залов, блеска шпилей... Город в котором нет места «ленинградским» символам. Ленинград у Ахматовой совсем другой:
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
Символы «Ленинграда», по Ахматовой, - это тюрьмы, сапоги, черные маруси. Вот так-то.
Впрочем, о чем это я. Каждый сам выбирает, в каком городе он живет. Я живу в Питере bratkin - в Ленинграде. Я надеюсь дожить до того времени, когда «пост-Ленинград» снова станет «блистательным Санкт-Петербургом», а bratkin такой вариант развития событий, кажется, даже не рассматривает. Я убежден, что нынешняя вакханалия - это следствие многих десятилетий существования Санкт-Петербурга под псевдонимом «Ленинград», а bratkin убежден, в том, что «дряхлеющий и опороченный Ленинград держит оборону от всего нового Питера». Не буду спорить: suum, как говорится, cuique. Вот только не надо подменять понятия: «новый Питер» так же похож на Питер, как канализация Ленинграда на каналы Петербурга. Правда, за годы существования Ленинграда каналы Петербурга также были изрядно загажены.
Разумеется, каждый сам определяет свое отношение к «Санкт-Питерс-Бурху» (использую первоначальное название, чтобы не было двусмысленности, ибо и «Санкт-Петербург», и «Ленинград», и «Питер» уже приобрели в начавшемся обсуждении определенную эмоциональную окраску). Лично мне Петербург Пушкина ближе, чем Петербург Белого, а блокадный Ленинград такая же часть истории моей семьи, как и истории семьи искренне уважаемого мною bratkin . И когда я вижу, что от ресторана Talon осталась «Идеальная чашка», меня колотит ничуть не меньше, чем его. Вот только не надо путать понятия «Питер» и «питерские». Питер - это навсегда, а питерские - времянка. Ну, вроде как «покойнички» и «попрыгунчики». И я уверен, что правление нынешних временщиков довольно скоро уйдет в прошлое. Они забудутся, а город - останется. Вопреки всей гадости и мерзости, которая сейчас творится.
PS. Ну, а что касается «Питера» Анны Андреевны, которая «жила в другом городе, в окружении других людей и другой культуры» позволю себе напомнить несколько строк:
Ты, крамольный, опальный, милый,
Побледнел, помертвел, затих.
Разлучение наше мнимо:
Я с тобою неразлучима,
Тень моя на стенах твоих,
Отраженье мое в каналах,
Звук шагов в Эрмитажных залах,
Где со мною мой друг бродил,
И на старом Волковом поле,
Где могу я рыдать на воле
Над безмолвием братских могил.
…
И стоит мой Город «зашитый»...
Тяжелы надгробные плиты
На бессонных очах твоих.
Мне казалось, за мной ты гнался,
Ты, что там погибать остался
В блеске шпилей, в отблеске вод.
Это - не Ленинград! Это - Город! «Город» с большой буквы! «Мой Город», как его называет сама Ахматова. Город каналов, Эрмитажных залов, блеска шпилей... Город в котором нет места «ленинградским» символам. Ленинград у Ахматовой совсем другой:
Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужным привеском болтался
Возле тюрем своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
Символы «Ленинграда», по Ахматовой, - это тюрьмы, сапоги, черные маруси. Вот так-то.
Впрочем, о чем это я. Каждый сам выбирает, в каком городе он живет. Я живу в Питере bratkin - в Ленинграде. Я надеюсь дожить до того времени, когда «пост-Ленинград» снова станет «блистательным Санкт-Петербургом», а bratkin такой вариант развития событий, кажется, даже не рассматривает. Я убежден, что нынешняя вакханалия - это следствие многих десятилетий существования Санкт-Петербурга под псевдонимом «Ленинград», а bratkin убежден, в том, что «дряхлеющий и опороченный Ленинград держит оборону от всего нового Питера». Не буду спорить: suum, как говорится, cuique. Вот только не надо подменять понятия: «новый Питер» так же похож на Питер, как канализация Ленинграда на каналы Петербурга. Правда, за годы существования Ленинграда каналы Петербурга также были изрядно загажены.