как потяжелели слова, они как камни и вспоминанья, и поступки, и вещество лежи на дне Москвы булыжником, а над тобой струится чёрная ночь там тебе чудится - запах и цвет, сквозь плеск огней наверху, травный весенний ветер Крыма, тёплой рекой сквозь тебя, а может это довоенные дома-вселенныя на улице имени Крупской, бывшая Малая Всехсвятская, или это как метеорит неземной комок цветной телефонной проволоки возле новой АТС у немецких двухэтажек; нет, чудишься сам себе, летучий, а вокруг будто уже открывается изнанка вещества - но на боку твоём зелёный скользкий мох, и что-то огромное, ненароком касаясь, медленно уходит дальше в глубину
идёшь себе серым утром, или нет, ранним ясным утром, с цветными небесами, с урока рисования, все тебе тут глубокие краски, а на месте кинотеатра "Юность" куча земли, и взгляд проносится над нею, над юностью и над землёю, да уж, земля покажет кино, такие фильмы, что всё станет ясно, по радио "Одуванчики-переростки" играют свою новую вещь, "ты ждёшь, покуда все забудут, земля тебе напомнит, гад", и ещё это: "как хорошо катиться вниз, но что-то радость отравляет"
ты будто под снегом, под одеялом, а снега всё нет, как нет и времени, мы ждём, и время придёт, и для нас, людей двунадесятого часа, раздастся как для Золушки звон часов, надо бежать, и поздно бежать, а пока часы бьют, вдохни снежинку, и она растает как секунда, шестерёнкой часовой, и год ещё будет впереди, год, и снова бесконечная жизнь
неповторимые твои мыши, пни и яблоки, тонкие чёрточки воды на стекле, меркнет свет, и дороги из мокрых листьев, нынче на белом пролегает твой лёгкий путь, помнишь, висел впереди тоненький хрупкий месяц, снегирь тихо расклёвывал, клевал позднюю рябину, ночью во сне распускался снежный цветок, можно было летать по утрам, не размыкая глаз, всё, что ты прожил, вот оно, важное, кучей разломанной свалено на помойке, и какой-то бомж, может быть Господь, разбирает дребезги, чепуху судьбы твоей, а мы с тобою, а ты, а я, ничего-то мы не знаем, не знаем ничего что случилось, что может быть уже не будет больше слёз, а только блаженство осуществления слов, только вещество твоё, огнь и вода, буквы в пламени и слова на воде, уже не прейдут, не разрушатся, будто ворохи сожжённых писем с соловецких чердаков, или с разбросанных брёвен такелажного амбара, или золотые точки, огоньки с дальних, недостижимых берегов
мы уезжаем, куда-то очень далеко, и все оживлены, все готовятся, перед дальней дорогой нет ничего плохого в прошлом, а только хорошее, все счёты какие-то ничтожные, потому что впереди огромное, как Север, холод и белизна, но мы пройдём, мы готовы, это всё не в первый раз, а тут прыгает по нам маленькая белая птичка, масло с молоком, луч солнца в снеговой пустыне, это значит, всё будет хорошо, и, понимаете, это неповторимое, мы все уже не вернёмся никогда
Comments 6
и вспоминанья, и поступки, и вещество
лежи на дне Москвы булыжником,
а над тобой струится чёрная ночь
там тебе чудится - запах и цвет,
сквозь плеск огней наверху,
травный весенний ветер Крыма,
тёплой рекой сквозь тебя,
а может это довоенные дома-вселенныя
на улице имени Крупской,
бывшая Малая Всехсвятская,
или это как метеорит неземной
комок цветной телефонной проволоки
возле новой АТС у немецких двухэтажек;
нет, чудишься сам себе, летучий,
а вокруг будто уже открывается изнанка вещества -
но на боку твоём зелёный скользкий мох,
и что-то огромное, ненароком касаясь,
медленно уходит дальше в глубину
15 окт 2009
Reply
или нет, ранним ясным утром,
с цветными небесами,
с урока рисования,
все тебе тут глубокие краски,
а на месте кинотеатра "Юность"
куча земли, и взгляд проносится над нею,
над юностью и над землёю,
да уж, земля покажет кино,
такие фильмы, что всё станет ясно,
по радио "Одуванчики-переростки"
играют свою новую вещь,
"ты ждёшь, покуда все забудут,
земля тебе напомнит, гад",
и ещё это:
"как хорошо катиться вниз,
но что-то радость отравляет"
Reply
под одеялом,
а снега всё нет,
как нет и времени,
мы ждём, и время придёт,
и для нас, людей двунадесятого часа,
раздастся как для Золушки звон часов,
надо бежать, и поздно бежать,
а пока часы бьют,
вдохни снежинку,
и она растает как секунда,
шестерёнкой часовой,
и год ещё будет впереди,
год, и снова бесконечная жизнь
Reply
тонкие чёрточки воды на стекле,
меркнет свет, и дороги из мокрых листьев,
нынче на белом пролегает твой лёгкий путь,
помнишь, висел впереди тоненький хрупкий месяц,
снегирь тихо расклёвывал, клевал позднюю рябину,
ночью во сне распускался снежный цветок,
можно было летать по утрам, не размыкая глаз,
всё, что ты прожил, вот оно, важное,
кучей разломанной свалено на помойке,
и какой-то бомж, может быть Господь,
разбирает дребезги, чепуху судьбы твоей,
а мы с тобою, а ты, а я,
ничего-то мы не знаем,
не знаем ничего что случилось,
что может быть уже не будет больше слёз,
а только блаженство осуществления слов,
только вещество твоё, огнь и вода,
буквы в пламени и слова на воде,
уже не прейдут, не разрушатся,
будто ворохи сожжённых писем с соловецких чердаков,
или с разбросанных брёвен такелажного амбара,
или золотые точки, огоньки с дальних, недостижимых берегов
29 окт 17
Reply
куда-то очень далеко,
и все оживлены, все готовятся,
перед дальней дорогой
нет ничего плохого в прошлом,
а только хорошее,
все счёты какие-то ничтожные,
потому что впереди огромное,
как Север, холод и белизна,
но мы пройдём, мы готовы,
это всё не в первый раз,
а тут прыгает по нам
маленькая белая птичка,
масло с молоком,
луч солнца в снеговой пустыне,
это значит, всё будет хорошо,
и, понимаете, это неповторимое,
мы все уже не вернёмся никогда
Reply
Leave a comment