Внезапно разбогатевшие жлобы
Пролог Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16 Часть 17
Котлован
Наверно нужно рассказать об отце Елены, потому что он, безусловно, повлиял на траекторию моего полета, подобно тому как небесные тела влияют на траекторию друг друга в космическом пространстве, даже на огромных расстояниях и без непосредственного контакта.
Но я о нем ничего не знаю.
Он пролетел мимо, как огромный темный астероид, неопознанный и загадочный, вызвав смещение моей орбиты и опасение перед возможностью столкновения с непредсказуемыми, но, вероятно, катастрофическими в личностном плане последствиями.
Инстинкт самосохранения не позволял мне сокращать дистанцию.
Стыдно сказать, но я даже не в курсе, где он работал. Судя по всему - в нефтянке, раз уж он с нее начинал. Но уже где-то рангом повыше, чем когда мы познакомились. Вроде бы я краем уха слышал от неё такое название - ЮКОС. Была такая организация? Но даже если вы и не припомните ничего такого, уж поверьте мне на слово - это было круто, хоть он и был в той конторе далеко не самым главным. Это вам не командирские часы возле Интуриста продавать.
Сфера подобной деятельности мне всегда была непонятна, представлялась слишком сложной и одновременно скучной, вызывая ощущение когнитивного диссонанса, так, что когда я пытался представить себя на месте функционера от нефтянки - как и любого другого функционера от бизнеса - меня всегда охватывал ужас, что я был бы не в состоянии разобраться в его технических и номенклатурных хитросплетениях и одновременно умер бы от тоски.
Мне всегда казалось, что все эти сложные финансовые и административные схемы, существующие над совершенно примитивными и безликими вещами - кубометрами газа, баррелями нефти, тоннами угля, да хоть даже и окорочками или банками с горошком - очень искусственны. Холдинги, бенефициары, оффшоры, трансферты… Посредством сложнейших манипуляций, осуществляемых бесконечными департаментами, филиалами, рукавами и подразделениями со штатными единицами, названия которых порой и выговорить то с первого раза невозможно, они обслуживают продвижение простейшего продукта. По сути - дров, топлива.
В противовес этому продукту, художник, в широком смысле этого слова - от живописца и программиста до компилятора рекламных слоганов и изобретателя храпового механизма - создает миры. Хорошо ли, плохо ли выходят у него эти миры, но он ебется над каждым мазком, каждой строчкой своего сочинения или формулой критической массы, создавая из пустоты, из первородного хаоса, нечто сложноорганизованное и гармоничное. На одном конце - торгующий дровами, на другом - торгующий мирами. Художник противостоит энтропии, торговец нефтью ей потворствует. Один буровит дырки и создает пустоты в Земле, другой их наполняет смыслом и содержимым.
Однако это всё абстрактная трансмодерновая лирика. Была более важная причина, почему я не стремился сблизиться с её родителями: неопределенность наших отношений, если на них посмотреть со стороны, и боязнь вызвать подозрение в меркантильном интересе. Проще говоря, я всем своим поведением старался подчеркнуть: мне ваши бабки похуй. Лену я люблю и без того, даже наоборот - вся эта ваша нездоровая движуха создает очевидные помехи на пути к нашему счастью. Не знаю, прочитал ли он мой месседж. Ведь он мог мое поведение трактовать и с совершенно противоположным знаком: мол, я тут вашу дочь потрахаю пока, жениться не собираюсь, а потому и знакомиться нам с вами ни к чему.
И от понимания такой двусмысленности, которую невозможно устранить без божественного провидения, от осознания того, что на самом чистом и возвышенном, что могло случиться со мной в этой жизни, изначально лежит эдакое отвратительное пятно - от этого мои страдания множились как червяки на асфальте Амурского бульвара после проливного дождя.
Уже с полчаса после оплодотворения семенами духовности от шведской выставки «Till Moskva» мы ехали по городу на автомобиле, присланном отцом Елены. Почему произошла эта поездка, у меня нет объяснения.
Водитель, седой мужик в сером костюме, был немногословен. Мы тоже молчали и даже сидели на пионерском расстоянии, как если бы это был не водитель, а он Сам.
За окном проносилась Москва, безликие дома, жестяные реки помятых проспектов, серые людские потоки.
Это потом, лет через семь-восемь, они пересядут из жигулей, шкод и трабантов в лексусы, майбахи и мерседесы, а их главным социальным капиталом и признаком духовности станет умение разбираться в названиях ночных заведений и клубов, отличать Дольче от Говна, закатывать глаза, тестируя французский агдам и судить о его неповторимом букете и послевкусии - а сейчас они стояли в бесконечных очередях, толкались на стихийных рынках и были озабочены элементарным выживанием.
- Это мы куда повернули? - спросил я водителя
- Рублево-Успенское шоссе, - ответил тот после длинной паузы, когда я уже собирался повторить вопрос, решив, что он его не расслышал, - Царская Дорога.
А может быть он просто игнорирует меня? Кто я такой, что бы он мне отвечал?
- Живописные места, - констатировал я, - лес красивый.
Водитель просек нашу дремучесть в этом вопросе по тем коротким фразам, которыми мы перекидывались изредка с Леной, и включил гида.
- Сейчас слева будет Ромашково. Владение Романовых. До сих пор тут… стоит храм Николая Чудотворца. На месте захоронения царицы Романовой.
Он говорил размеренно и авторитетно, временами замолкая надолго, как бы размышляя, стоит ли выдавать следующую порцию информации или заныкать ее, подобно мяснику в советском мясном магазине, прикидывающему, как бы так рубануть тушу, чтобы тебе, рядовому покупателю, вышли одни кости да жилы, а мякоть сэкономить для нужных людей.
- Дальше - Раздоры. По легенде была частью Архангельского, на другом берегу... Вследствие чего постоянно возникали конфликты, кому оно принадлежит… - между отдельными фразами водителя пролетали целые километры, - Галицыны, Юсуповы… А вот Барвиха. Телевизор смотрите? Слышали наверно про Барвиху? Кстати, здесь обнаружено одно их древнейших поселений. Начало нашей эпохи…
Мы конечно ни хера не просекали, куда он дает отмашку, обозначая те или иные объекты, и почти ничего не понимали, но слушали внимательно. Или просто делали вид.
- Алексей Толстой жил... Сталин любил у него бывать. Сталина встречал лакей в парике и ливрее… Успенское... 700 лет поселению, между прочим… Вон там дорога на Николину Гору. Тоже место легендарное…
Перечисление имен авторитетов седой старины, жравших, сравших и совершавших в этих местах духовные подвиги во имя России и личной власти нас не впечатляло. Со всеми их, соответствующими рангу, понтами. Мы хотели целоваться.
- Приехали.
Вышли, водитель показал участок.
- Посмотрите, какие сосны! Какой воздух!
Мы вдвоем прошлись к кромке леса.
- Вот. Это участок отца. Он и нам может взять… наверно
- Не знаю… Чужое здесь все какое-то... Да и не потяну я
В чаще насвистывала невидимая, но сладкоголосая птичка. Пройдя вдоль кромки всей этой пасторали, у границы с соседним участком остановились. На той стороне уже был вырыт котлован и завершались работы по возведению нулевого цикла. Импортные дренажные трубы, качественные блоки, гидроизоляция… все работы - с тщательнейшим соблюдением строительных технологий и СНИПов, в соответствии с последними достижениями науки.
Мы пошли к машине, водитель уже ждал
- Это… санаторий?
- Нет, это жилой дом, на семью.
- Слушай… Я сейчас прикинул… Один этот котлован с незаконченным нулевым циклом на двадцать моих домов под ключ тянет по стоимости. А я свой дом еле тащу. Чем занимаются эти люди?
- Не знаю… Кто сейчас много зарабатывает?
«Матрешками наверно торгует, - посмеялся я про себя, вспомнив проект Татарина с греческими портиками и фонтанами, - только самое большое число раскладов. Максимально возможное»
- Слушай, это же просто гигантская воронка, в которую засасывает все. Это не котлован, а какая-то глобальная жопа... Страна во мраке.
Ну чо, самое время. Место под солнцем надо занимать с ночи - пока темно.
Продолжение - Часть 14
Котлован
Наверно нужно рассказать об отце Елены, потому что он, безусловно, повлиял на траекторию моего полета, подобно тому как небесные тела влияют на траекторию друг друга в космическом пространстве, даже на огромных расстояниях и без непосредственного контакта.
Но я о нем ничего не знаю.
Он пролетел мимо, как огромный темный астероид, неопознанный и загадочный, вызвав смещение моей орбиты и опасение перед возможностью столкновения с непредсказуемыми, но, вероятно, катастрофическими в личностном плане последствиями.
Инстинкт самосохранения не позволял мне сокращать дистанцию.
Стыдно сказать, но я даже не в курсе, где он работал. Судя по всему - в нефтянке, раз уж он с нее начинал. Но уже где-то рангом повыше, чем когда мы познакомились. Вроде бы я краем уха слышал от неё такое название - ЮКОС. Была такая организация? Но даже если вы и не припомните ничего такого, уж поверьте мне на слово - это было круто, хоть он и был в той конторе далеко не самым главным. Это вам не командирские часы возле Интуриста продавать.
Сфера подобной деятельности мне всегда была непонятна, представлялась слишком сложной и одновременно скучной, вызывая ощущение когнитивного диссонанса, так, что когда я пытался представить себя на месте функционера от нефтянки - как и любого другого функционера от бизнеса - меня всегда охватывал ужас, что я был бы не в состоянии разобраться в его технических и номенклатурных хитросплетениях и одновременно умер бы от тоски.
Мне всегда казалось, что все эти сложные финансовые и административные схемы, существующие над совершенно примитивными и безликими вещами - кубометрами газа, баррелями нефти, тоннами угля, да хоть даже и окорочками или банками с горошком - очень искусственны. Холдинги, бенефициары, оффшоры, трансферты… Посредством сложнейших манипуляций, осуществляемых бесконечными департаментами, филиалами, рукавами и подразделениями со штатными единицами, названия которых порой и выговорить то с первого раза невозможно, они обслуживают продвижение простейшего продукта. По сути - дров, топлива.
В противовес этому продукту, художник, в широком смысле этого слова - от живописца и программиста до компилятора рекламных слоганов и изобретателя храпового механизма - создает миры. Хорошо ли, плохо ли выходят у него эти миры, но он ебется над каждым мазком, каждой строчкой своего сочинения или формулой критической массы, создавая из пустоты, из первородного хаоса, нечто сложноорганизованное и гармоничное. На одном конце - торгующий дровами, на другом - торгующий мирами. Художник противостоит энтропии, торговец нефтью ей потворствует. Один буровит дырки и создает пустоты в Земле, другой их наполняет смыслом и содержимым.
Однако это всё абстрактная трансмодерновая лирика. Была более важная причина, почему я не стремился сблизиться с её родителями: неопределенность наших отношений, если на них посмотреть со стороны, и боязнь вызвать подозрение в меркантильном интересе. Проще говоря, я всем своим поведением старался подчеркнуть: мне ваши бабки похуй. Лену я люблю и без того, даже наоборот - вся эта ваша нездоровая движуха создает очевидные помехи на пути к нашему счастью. Не знаю, прочитал ли он мой месседж. Ведь он мог мое поведение трактовать и с совершенно противоположным знаком: мол, я тут вашу дочь потрахаю пока, жениться не собираюсь, а потому и знакомиться нам с вами ни к чему.
И от понимания такой двусмысленности, которую невозможно устранить без божественного провидения, от осознания того, что на самом чистом и возвышенном, что могло случиться со мной в этой жизни, изначально лежит эдакое отвратительное пятно - от этого мои страдания множились как червяки на асфальте Амурского бульвара после проливного дождя.
Уже с полчаса после оплодотворения семенами духовности от шведской выставки «Till Moskva» мы ехали по городу на автомобиле, присланном отцом Елены. Почему произошла эта поездка, у меня нет объяснения.
Водитель, седой мужик в сером костюме, был немногословен. Мы тоже молчали и даже сидели на пионерском расстоянии, как если бы это был не водитель, а он Сам.
За окном проносилась Москва, безликие дома, жестяные реки помятых проспектов, серые людские потоки.
Это потом, лет через семь-восемь, они пересядут из жигулей, шкод и трабантов в лексусы, майбахи и мерседесы, а их главным социальным капиталом и признаком духовности станет умение разбираться в названиях ночных заведений и клубов, отличать Дольче от Говна, закатывать глаза, тестируя французский агдам и судить о его неповторимом букете и послевкусии - а сейчас они стояли в бесконечных очередях, толкались на стихийных рынках и были озабочены элементарным выживанием.
- Это мы куда повернули? - спросил я водителя
- Рублево-Успенское шоссе, - ответил тот после длинной паузы, когда я уже собирался повторить вопрос, решив, что он его не расслышал, - Царская Дорога.
А может быть он просто игнорирует меня? Кто я такой, что бы он мне отвечал?
- Живописные места, - констатировал я, - лес красивый.
Водитель просек нашу дремучесть в этом вопросе по тем коротким фразам, которыми мы перекидывались изредка с Леной, и включил гида.
- Сейчас слева будет Ромашково. Владение Романовых. До сих пор тут… стоит храм Николая Чудотворца. На месте захоронения царицы Романовой.
Он говорил размеренно и авторитетно, временами замолкая надолго, как бы размышляя, стоит ли выдавать следующую порцию информации или заныкать ее, подобно мяснику в советском мясном магазине, прикидывающему, как бы так рубануть тушу, чтобы тебе, рядовому покупателю, вышли одни кости да жилы, а мякоть сэкономить для нужных людей.
- Дальше - Раздоры. По легенде была частью Архангельского, на другом берегу... Вследствие чего постоянно возникали конфликты, кому оно принадлежит… - между отдельными фразами водителя пролетали целые километры, - Галицыны, Юсуповы… А вот Барвиха. Телевизор смотрите? Слышали наверно про Барвиху? Кстати, здесь обнаружено одно их древнейших поселений. Начало нашей эпохи…
Мы конечно ни хера не просекали, куда он дает отмашку, обозначая те или иные объекты, и почти ничего не понимали, но слушали внимательно. Или просто делали вид.
- Алексей Толстой жил... Сталин любил у него бывать. Сталина встречал лакей в парике и ливрее… Успенское... 700 лет поселению, между прочим… Вон там дорога на Николину Гору. Тоже место легендарное…
Перечисление имен авторитетов седой старины, жравших, сравших и совершавших в этих местах духовные подвиги во имя России и личной власти нас не впечатляло. Со всеми их, соответствующими рангу, понтами. Мы хотели целоваться.
- Приехали.
Вышли, водитель показал участок.
- Посмотрите, какие сосны! Какой воздух!
Мы вдвоем прошлись к кромке леса.
- Вот. Это участок отца. Он и нам может взять… наверно
- Не знаю… Чужое здесь все какое-то... Да и не потяну я
В чаще насвистывала невидимая, но сладкоголосая птичка. Пройдя вдоль кромки всей этой пасторали, у границы с соседним участком остановились. На той стороне уже был вырыт котлован и завершались работы по возведению нулевого цикла. Импортные дренажные трубы, качественные блоки, гидроизоляция… все работы - с тщательнейшим соблюдением строительных технологий и СНИПов, в соответствии с последними достижениями науки.
Мы пошли к машине, водитель уже ждал
- Это… санаторий?
- Нет, это жилой дом, на семью.
- Слушай… Я сейчас прикинул… Один этот котлован с незаконченным нулевым циклом на двадцать моих домов под ключ тянет по стоимости. А я свой дом еле тащу. Чем занимаются эти люди?
- Не знаю… Кто сейчас много зарабатывает?
«Матрешками наверно торгует, - посмеялся я про себя, вспомнив проект Татарина с греческими портиками и фонтанами, - только самое большое число раскладов. Максимально возможное»
- Слушай, это же просто гигантская воронка, в которую засасывает все. Это не котлован, а какая-то глобальная жопа... Страна во мраке.
Ну чо, самое время. Место под солнцем надо занимать с ночи - пока темно.
Продолжение - Часть 14