Протоколы милицейских мудрецов
Сегодня за участие даже в согласованной с властями акции оппозиции можно запросто оказаться в милиции. В этом на своем опыте убедился петербургский журналист Дмитрий Жвания. Правда, в шествии 7 ноября участвовал не как журналист, а как социалистический активист. Но все же: марш был согласован, а Жвания и 14 его товарищей оказались в милицейских камерах. Как это произошло...
- Везде во всем мире анархисты и неавторитарные социалисты как бы пристраиваются к демонстрациям, организованным официальными левыми. Так, как говорится, исторически сложилось. И это вытекает не из сектантства анархистов, а из их отношения к властям: анархисты стараются не идти с ними на контакт. Одно дело договориться с организаторами демонстрации: мол, ребята, мы за вами пройдем отдельной группой, а другое дело - договариваться с чиновниками. Я участвовал во многих демонстрациях сторонников социализма, причем не только в России, но и во Франции, Англии, и везде анархисты их замыкали, идя компактно, выкрикивая свои лозунги, неся свои транспаранты. Такая традиция. Вот и 7 ноября мы хотели пройти в конце колонны молодежных левых организаций, ориентирующихся на КПРФ.
Перед шествием мы спросили его организаторов, не будут ли они против, если мы пойдем за ними. Они не стали возражать. В 17.30 колонна тронулась от павильона станции метро "Площадь Ленина" на Боткинской улице. Впереди пошла группа Федерации социалистической молодежи (ФСМ), мы - анархисты и активисты Движения сопротивления имени Петра Алексеева (ДСПА) пошли вслед. Мы развернули два баннера. На одном было написано: "Свобода, равенство, анархокоммунизм", а на другом, красно-черном - изречение Петра Алексеевича Кропоткина: "Права не дают, права берут!" По пути наша группа выкрикивала речовки: "Одно решение - сопротивление!", "Выше, выше черный флаг! Государство - главный враг!", "Бакунин! Дуррути! Нестор Картолини!" Ребята подняли традиционные анархистские красно-черные знамена, кажется, пять штук, я хотел было поднять знамя ДСПА - красная звезда в черном круге на красном фоне, но не успел, потому что далеко мы не ушли.
Напротив того места, где улица Комсомола впадает в улицу Лебедева, в скверике у Военно-медицинской академии, нас отсекли от головы колонны, и какой-то милицейский полковник в серой каракулевой шапке-ушанке отдал приказ бойцам ОМОНа задержать нас. ОМОН проводил задержание так, как он это обычно делает: матеря и толкая задерживаемых, хватая их за рукава курток и пальто, нанося удары исподтишка.
На демонстрацию я прихватил раздвижную удочку, чтобы надеть на нее флаг - омоновцы у меня ее отобрали, а когда я потребовал ее вернуть, ответили: "Твоя удочка национализирована!" "Национализированными" оказались еще и знамена анархистов. Я спросил одного из бойцов ОМОНа, из какого города его отряд, он ответил вопросом на вопрос: "А ты сам откуда?". "Я-то из Петербурга". "Значит, и мы из Петербурга", - подвел итого милиционер нашей краткой беседе. Логики омоновца я не понял, но если вы увидите бойца ОМОН с раздвижной удочкой в руках, знайте: наверняка эта удочка раньше принадлежала Дмитрию Жвания и его товарищам!
Затем нас, всего 15 человек, пересадили в "газель" маршрутного такси, видимо, арендованного милицией Выборгского района на 7 ноября, и отвезли в 20-й отдел милиции (недалеко от станции метро "Выборгская").
По правде говоря, мы вначале заподозрили в предательстве молодых коммунистов, ведь они-то пошли дальше, крича "Ре-во-лю-ция!". Наверное, предположили некоторые из нас, милиционеры спросили у них: "Люди с красно-черными флагами ваши?" - и те ответили: "Нет, что вы!" Под этой гипотезой есть основание: приблизительно так петербургское руководство КПРФ отцепило анархистов от первомайской демонстрации 2005 года. Но я думаю, что подозрения беспочвенны. Когда мы находились в милиции, организаторы шествия звонили мне и предлагали помощь депутатов петербургского ЗакСа из фракции КПРФ.
Ребят в отделе уже поджидали работники военкомата в надежде отыскать среди них уклоняющихся призывников. Но, похоже, не нашли, несмотря на то что активно рекламировали "вакантные места в одной из боевых частей в Северодвинске". Вскоре прибыли сотрудники 18-го отдела УБОП по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Они сфотографировали всех задержанных, а с двумя анархистами побеседовали отдельно. Милиционеры долго составляли какие-то описи, зачем-то отмечали, кто из нас в какой обуви. Паспорта тех, кто надел ботинки марки "Доктор Мартенс", складывали отдельной стопкой.
Наконец наступила пора составлять протоколы о правонарушении. Я с удивлением узнал, что в ходе шествия я "выкрикивал нецензурные лозунги, на замечания сотрудников милиции не реагировал", и, естественно, отказался подписывать протокол с такой вольной интерпретацией моего поведения. В отметках я написал, что я не матерился, а участвовал в шествии, согласованном с городской администрацией. Других ребят обвинили в выкрикивании лозунгов, "противоречащих существующему правлению". Мне приходилось знакомиться с красотами милицейского стиля, но такой перл я до 7 ноября 2007 года не встречал. И самое главное, непонятно, в чем здесь криминал - выкрикивать лозунги, "противоречащие существующему правлению"?
Но мой протокол все же переписали, на этот раз, по мнению милиционеров, я нарушал установленный порядок проведения общественных мероприятий. Я вновь отметил в протоколе, что участвовал в шествии, согласованном с городскими властями, а о том, что шествие согласовано, я узнал из ведущих городских СМИ и от его организаторов.
Милиционер, который протокол составлял, капитан с лицом разочарованного в жизни гуцула, бросил мне напоследок: "И чего тебе дома-то не сидится!"
Вначале я подумал, что милиционерам стало стыдно и они решили обвинить меня в более приличном правонарушении. Но это были наивные мысли. Все дело в том, что матерщинника нельзя держать в милиции больше трех часов, а вот за нарушителя "установленного порядка проведения публичных мероприятий" можно закрыть и на 48 часов, до выяснения состава правонарушения. Может, я так этот порядок нарушал, что все вокруг плакали и хватались за сердце! Но смысл рокировки я понял потом.
В 20-й отдел милиции приезжали еще какие-то молодые люди, похожие на статистов, которые в сериалах о 90-х изображают братков. Сказали, мол, это парни из уголовного розыска. Для УГРО нас сфотографировали в фас и в профиль, без шапки (УБОП, фотографируя, почему-то шапок снимать не предлагал).
Около 21 часа 11 человек совершеннолетних вновь погрузили в "Газель", милиционеры сопровождения не говорили, куда нас везут. Четверых несовершеннолетних милиционеры оставили в 20-м отделе и их вытащили откуда (с помощью депутатов из КПРФ, кстати).
В итоге семерых из нас выгрузили в 19-м отделе милиции, что на Тихорецком проспекте, а меня и троих анархистов (двух парней и девушку, которая фотографировала демонстрацию для интернет-портала Индимедиа.Орг доставили в 57-й отдел милиции, что на проспекте Культуры.
Меня обыскали, заставили отключить сотовый телефон, вынуть все из карманов, а также вытащить ремень из брюк и шнурки из ботинок, и отвели в грязную камеру-одиночку (метр в ширину, два - в длину), в которой уже находился один человек, наркоман, которого обвиняли в краже сотового телефона, но парень утверждал, что он не воровал, его оговорили. Дышать в камере совершенно нечем, вентиляция не работает, задержанных, видимо, милиционеры не всегда выводили в туалет, и те, судя по миазмам, справляли свои естественные надобности прямо в камере. В два часа ночи подозреваемого в краже сотового телефона увезли. Какое-то время я побыл в камере один, но под утро ко мне подселили парня, который перебрал алкоголя.
В отдел нам доставили продукты какие-то правозащитники, я пока не знаю, кто это конкретно, но большое спасибо этим людям. Правда, в камере аппетит у меня пропал, из всей сумки я взял только бутылку минералки и пакет пряников, которыми поделился со сокамерником-наркоманом.
Всю эту ночь моя семья не знала, где я нахожусь, младший лейтенант, который дежурил в 57-м отделе, отказался удовлетворить мое право на один звонок со стационарного телефона. "Нет у тебя такого права", - заявил он.
Приблизительно в 11 утра за нами приехали добродушные милиционеры из 20-го (или 19-го) отдела милиции. Мне вернули вещи, только не обнаружил свои перчатки. Бог с ними, с перчатками, они недорогие. Но если вы увидите милиционера в вязаных черных перчатках со скифским орнаментом, знайте - это перчатки Дмитрия Жвания.
Нас вновь посадили на "газель" (как удалось выяснить у водителя, милиция потребовала предоставить ей маршрутное такси у владельца автопарка - бесплатно, конечно). По дороге в суд мы заехали за ребятами, которые провели ночь в 19-м отделе. Сам суд должен состояться в мировом суде Выборгского района по адресу Светлановский проспект, дом 21. Больше часа мы сидели в машине и ждали, когда нас поведут в суд. В конце концов нас вывели из "газели", милиционер отдал нам паспорта и сказал, что судья вернула дело на дорасследование. Как я понимаю, судья усомнилась в том, что милиционеры понаписали в протоколах.
Конечно, противно сидеть в загаженной камере и сдерживать гнев, когда тебе хамят менты. Но во всей этой истории ест позитив. 7 ноября перестал быт днем ритуальных шествий, а стал днем революционной борьбы, когда можно оказаться в ментовке за то, что выкрикивал лозунги, "противоречащие власти".
- Везде во всем мире анархисты и неавторитарные социалисты как бы пристраиваются к демонстрациям, организованным официальными левыми. Так, как говорится, исторически сложилось. И это вытекает не из сектантства анархистов, а из их отношения к властям: анархисты стараются не идти с ними на контакт. Одно дело договориться с организаторами демонстрации: мол, ребята, мы за вами пройдем отдельной группой, а другое дело - договариваться с чиновниками. Я участвовал во многих демонстрациях сторонников социализма, причем не только в России, но и во Франции, Англии, и везде анархисты их замыкали, идя компактно, выкрикивая свои лозунги, неся свои транспаранты. Такая традиция. Вот и 7 ноября мы хотели пройти в конце колонны молодежных левых организаций, ориентирующихся на КПРФ.
Перед шествием мы спросили его организаторов, не будут ли они против, если мы пойдем за ними. Они не стали возражать. В 17.30 колонна тронулась от павильона станции метро "Площадь Ленина" на Боткинской улице. Впереди пошла группа Федерации социалистической молодежи (ФСМ), мы - анархисты и активисты Движения сопротивления имени Петра Алексеева (ДСПА) пошли вслед. Мы развернули два баннера. На одном было написано: "Свобода, равенство, анархокоммунизм", а на другом, красно-черном - изречение Петра Алексеевича Кропоткина: "Права не дают, права берут!" По пути наша группа выкрикивала речовки: "Одно решение - сопротивление!", "Выше, выше черный флаг! Государство - главный враг!", "Бакунин! Дуррути! Нестор Картолини!" Ребята подняли традиционные анархистские красно-черные знамена, кажется, пять штук, я хотел было поднять знамя ДСПА - красная звезда в черном круге на красном фоне, но не успел, потому что далеко мы не ушли.
Напротив того места, где улица Комсомола впадает в улицу Лебедева, в скверике у Военно-медицинской академии, нас отсекли от головы колонны, и какой-то милицейский полковник в серой каракулевой шапке-ушанке отдал приказ бойцам ОМОНа задержать нас. ОМОН проводил задержание так, как он это обычно делает: матеря и толкая задерживаемых, хватая их за рукава курток и пальто, нанося удары исподтишка.
На демонстрацию я прихватил раздвижную удочку, чтобы надеть на нее флаг - омоновцы у меня ее отобрали, а когда я потребовал ее вернуть, ответили: "Твоя удочка национализирована!" "Национализированными" оказались еще и знамена анархистов. Я спросил одного из бойцов ОМОНа, из какого города его отряд, он ответил вопросом на вопрос: "А ты сам откуда?". "Я-то из Петербурга". "Значит, и мы из Петербурга", - подвел итого милиционер нашей краткой беседе. Логики омоновца я не понял, но если вы увидите бойца ОМОН с раздвижной удочкой в руках, знайте: наверняка эта удочка раньше принадлежала Дмитрию Жвания и его товарищам!
Затем нас, всего 15 человек, пересадили в "газель" маршрутного такси, видимо, арендованного милицией Выборгского района на 7 ноября, и отвезли в 20-й отдел милиции (недалеко от станции метро "Выборгская").
По правде говоря, мы вначале заподозрили в предательстве молодых коммунистов, ведь они-то пошли дальше, крича "Ре-во-лю-ция!". Наверное, предположили некоторые из нас, милиционеры спросили у них: "Люди с красно-черными флагами ваши?" - и те ответили: "Нет, что вы!" Под этой гипотезой есть основание: приблизительно так петербургское руководство КПРФ отцепило анархистов от первомайской демонстрации 2005 года. Но я думаю, что подозрения беспочвенны. Когда мы находились в милиции, организаторы шествия звонили мне и предлагали помощь депутатов петербургского ЗакСа из фракции КПРФ.
Ребят в отделе уже поджидали работники военкомата в надежде отыскать среди них уклоняющихся призывников. Но, похоже, не нашли, несмотря на то что активно рекламировали "вакантные места в одной из боевых частей в Северодвинске". Вскоре прибыли сотрудники 18-го отдела УБОП по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Они сфотографировали всех задержанных, а с двумя анархистами побеседовали отдельно. Милиционеры долго составляли какие-то описи, зачем-то отмечали, кто из нас в какой обуви. Паспорта тех, кто надел ботинки марки "Доктор Мартенс", складывали отдельной стопкой.
Наконец наступила пора составлять протоколы о правонарушении. Я с удивлением узнал, что в ходе шествия я "выкрикивал нецензурные лозунги, на замечания сотрудников милиции не реагировал", и, естественно, отказался подписывать протокол с такой вольной интерпретацией моего поведения. В отметках я написал, что я не матерился, а участвовал в шествии, согласованном с городской администрацией. Других ребят обвинили в выкрикивании лозунгов, "противоречащих существующему правлению". Мне приходилось знакомиться с красотами милицейского стиля, но такой перл я до 7 ноября 2007 года не встречал. И самое главное, непонятно, в чем здесь криминал - выкрикивать лозунги, "противоречащие существующему правлению"?
Но мой протокол все же переписали, на этот раз, по мнению милиционеров, я нарушал установленный порядок проведения общественных мероприятий. Я вновь отметил в протоколе, что участвовал в шествии, согласованном с городскими властями, а о том, что шествие согласовано, я узнал из ведущих городских СМИ и от его организаторов.
Милиционер, который протокол составлял, капитан с лицом разочарованного в жизни гуцула, бросил мне напоследок: "И чего тебе дома-то не сидится!"
Вначале я подумал, что милиционерам стало стыдно и они решили обвинить меня в более приличном правонарушении. Но это были наивные мысли. Все дело в том, что матерщинника нельзя держать в милиции больше трех часов, а вот за нарушителя "установленного порядка проведения публичных мероприятий" можно закрыть и на 48 часов, до выяснения состава правонарушения. Может, я так этот порядок нарушал, что все вокруг плакали и хватались за сердце! Но смысл рокировки я понял потом.
В 20-й отдел милиции приезжали еще какие-то молодые люди, похожие на статистов, которые в сериалах о 90-х изображают братков. Сказали, мол, это парни из уголовного розыска. Для УГРО нас сфотографировали в фас и в профиль, без шапки (УБОП, фотографируя, почему-то шапок снимать не предлагал).
Около 21 часа 11 человек совершеннолетних вновь погрузили в "Газель", милиционеры сопровождения не говорили, куда нас везут. Четверых несовершеннолетних милиционеры оставили в 20-м отделе и их вытащили откуда (с помощью депутатов из КПРФ, кстати).
В итоге семерых из нас выгрузили в 19-м отделе милиции, что на Тихорецком проспекте, а меня и троих анархистов (двух парней и девушку, которая фотографировала демонстрацию для интернет-портала Индимедиа.Орг доставили в 57-й отдел милиции, что на проспекте Культуры.
Меня обыскали, заставили отключить сотовый телефон, вынуть все из карманов, а также вытащить ремень из брюк и шнурки из ботинок, и отвели в грязную камеру-одиночку (метр в ширину, два - в длину), в которой уже находился один человек, наркоман, которого обвиняли в краже сотового телефона, но парень утверждал, что он не воровал, его оговорили. Дышать в камере совершенно нечем, вентиляция не работает, задержанных, видимо, милиционеры не всегда выводили в туалет, и те, судя по миазмам, справляли свои естественные надобности прямо в камере. В два часа ночи подозреваемого в краже сотового телефона увезли. Какое-то время я побыл в камере один, но под утро ко мне подселили парня, который перебрал алкоголя.
В отдел нам доставили продукты какие-то правозащитники, я пока не знаю, кто это конкретно, но большое спасибо этим людям. Правда, в камере аппетит у меня пропал, из всей сумки я взял только бутылку минералки и пакет пряников, которыми поделился со сокамерником-наркоманом.
Всю эту ночь моя семья не знала, где я нахожусь, младший лейтенант, который дежурил в 57-м отделе, отказался удовлетворить мое право на один звонок со стационарного телефона. "Нет у тебя такого права", - заявил он.
Приблизительно в 11 утра за нами приехали добродушные милиционеры из 20-го (или 19-го) отдела милиции. Мне вернули вещи, только не обнаружил свои перчатки. Бог с ними, с перчатками, они недорогие. Но если вы увидите милиционера в вязаных черных перчатках со скифским орнаментом, знайте - это перчатки Дмитрия Жвания.
Нас вновь посадили на "газель" (как удалось выяснить у водителя, милиция потребовала предоставить ей маршрутное такси у владельца автопарка - бесплатно, конечно). По дороге в суд мы заехали за ребятами, которые провели ночь в 19-м отделе. Сам суд должен состояться в мировом суде Выборгского района по адресу Светлановский проспект, дом 21. Больше часа мы сидели в машине и ждали, когда нас поведут в суд. В конце концов нас вывели из "газели", милиционер отдал нам паспорта и сказал, что судья вернула дело на дорасследование. Как я понимаю, судья усомнилась в том, что милиционеры понаписали в протоколах.
Конечно, противно сидеть в загаженной камере и сдерживать гнев, когда тебе хамят менты. Но во всей этой истории ест позитив. 7 ноября перестал быт днем ритуальных шествий, а стал днем революционной борьбы, когда можно оказаться в ментовке за то, что выкрикивал лозунги, "противоречащие власти".