КИНО ПОСЛЕ ОСВЕНЦИМА. «Выкорми ворона», Карлос Саура
ПРОБУЖДЕНИЕ ЗА СЕКУНДУ ДО ВЫСТРЕЛА
(раздел «Галлюцинации»)
Драма «Выкорми ворона» - один из важнейших в фильмографии выдающегося испанского режиссера Карлоса Сауры. В 1976 году фильм отмечен призом жюри Каннского фестиваля.
***
Завтрак перед выходом в школу. За столом две девочки, сестры: гладко зачесаны, в закрытых черных платьях. Старшая - Ирена (Кончита Перес), младшая - Анна (Анна Торрент), самую маленькую, Майте (Майте Санчес), еще одевают. Ирена рассказывает сон, виденный прошлой ночью:
- Мы долго ехали по улицам. Вдруг оказались за городом. Вдали стоял дом. Грязный, словно заброшенный. К нему подъехала машина. Вышли два человека, и один говорит: “Как ты поохотился?” Второй ответил: “Очень хорошо. Смотри, что я вам привез”. Меня вытащили из машины и привели в дом. Возле входа была грязная кухня. Там старая сковородка и всякий хлам. Потом меня закрыли в комнате. Через некоторое время принесли еду. Я есть не хотела, потому что подумала, что готовили на той сковородке. У меня спросили домашний телефон. И я сказала, от страха, что меня убьют. Они позвонили, но папы и мамы не было дома.
Анна перебивает:
- Папа и мама умерли.
- А в моем сне нет - возражает Ирена. - Они поехали искать меня. А те люди сказали, что еще раз позвонят домой через полчаса и если никого не будет, то меня убьют. Мне стало очень грустно. Прошло полчаса. Они позвонили. Никто не приехал.
На этих словах сцена в кухне сменяется общим планом улицы. Три сестры выходят из ворот. Чем безнадежнее становится ситуация в звучащем уже за кадром рассказе, тем дальше дети от дома:
- И они сказали: “Пора тебя убить”. Меня привязали веревками к деревянному столбу и приставили к виску пистолет. Когда в меня должны были выстрелить, я проснулась.
На экране ничего чрезвычайного - сестры благополучно добираются до школы.
Впрочем, это уже завершение истории. Места, где дети находятся на протяжении фильма - комнаты и двор их дома, гостиная и парк в имении друзей семьи, - внутренние и интимные, то есть в первую очередь места воспоминаний Анны как главной героини. Это область проницаемого времени, позволяющего переход, характерный для сновидений: ни удивления, ни усилия, ни страха. В полной тишине тебе являются дорогие мертвецы.
Единственная из взрослых, с кем Анна имеет полноценный контакт, - ее мать (эпизодические проявления сочувствия к немой парализованной бабушке не в счет). С остальными отношения колеблются от равнодушия до целенаправленной ненависти, объектами которой становятся отец и тетка. Однако мать мертва, так что сны, где только и возможна встреча с ней - привилегия, утешение и проклятие Анны. Понятно, что она острее всего ощущает смерть, одержима ею, пытаясь отравить сначала отца, потом тетю, предлагая помощь в самоубийстве парализованной бабушке, превращая игру в жмурки с сестрами в мини-спектакль с внезапной гибелью и воскрешением. Финальное похищение (при живых, но отсутствующих родителях, что особенно усиливает безысходность) должно было также присниться Анне, которая к тому же этой ночью подсыпала тете “отравы” из своей тайной баночки. Тем не менее, Саура отдает ключевую сцену Ирене, второстепенному персонажу, да еще и в пересказе.
Отказ персонажной логики объясним. Кошмар привиделся Ирене как раз вследствие ее обычности. Таким образом она бессознательно воссоздает черту между реальностью и сном, небытием и детством, границу, не существующую для средней сестры. Иными словами, она просыпается вовремя. Следовательно, разговор на кухне и последующая маленькая процессия могут восприниматься как ожидаемый выход в безличностную, обобществленную действительность, которую и составляют улица и школа. Но кульминации рассказ Ирены достигает, когда девочки покидают родовой особняк, впервые предстающий на вышеупомянутом общем плане: серое, старое, зловещее жилище с черными провалами окон, зримая иллюстрация к только что сказанному. Это взгляд именно Анны, и в нем - весь ее трагический опыт. Подобный ракурс захватывает часть здания в начале картины, когда Анна из собственного сада видит себя на краешке соседней крыши, а затем уже оттуда - прием субъективной камеры - смотрит и на себя, и на сад, и на прилегающие улицы, начинает то ли падать, то ли парить над городом, и этот полет обрывается в воздухе, как полагается в таких видениях.
Для Анны, как уже сказано, все границы стерты. Отсюда ее полное слияние с образом матери. И взрослую Анну, и ее мать играет одна актриса - выразительная, нервная Джеральдин Чаплин. Собственно, это убедительнейшая из галлюцинаций фильма - ведь никаких изменений ни в пластике, ни в интонациях здесь нет, это один и тот же человек. “Вор`онья” суть Анны - в проживании жизни с матерью уже после ее смерти. И жизни за мать также.
Пуля, выпущенная за пеленой сна, окончательно разделила обреченных бодрствовать и тех, кто спит. Каждому досталось свое. Ирена от ужаса просыпается в жизнь, Анна, напротив, засыпает, чтобы избавиться от ужаса жизни. “Тебе снились кошмары?” - спрашивает тетя перед началом рассказа Ирены. Анна отрицательно мотает головой. Кошмар окончился, став крыльями. Взлет над городом, оборванный вначале, наконец осуществлен под навязчивую песенку о разлуке: “Просыпаясь ночью, как всегда / Думаю о тебе. / И часы стучат, / Время проходит. / И ты уходишь. / И ты уходишь”. Вот улицы, вот крыши, вот дневное марево над ними. Взгляд ворона. Последнее наваждение. Не спать дальше уже невозможно.
___________
Выкорми ворона / Cría Cuervos (1976, Испания, 112`), режисура - Карлос Саура, сценарий: Карлос Саура, оператор: Теодоро Ескамилла, актеры: Анна Торрент, Джеральдина Чаплин, Моника Рэнделл, производство: Elías Querejeta.
Дмитрий Десятерик, «День»
Предыдущие главы:
Предыдущие главы:
Предисловие: http://drugoe-kino.livejournal.com/3198853.html
"Европа", Ларс фон Триер: http://drugoe-kino.livejournal.com/3199661.html
"Персона", Ингмар Бергман: http://drugoe-kino.livejournal.com/3201760.html
«Час волка», Ингмар Бергман: http://drugoe-kino.livejournal.com/3202448.html
“Фотоувеличение”, Микеланджело Антониони: http://drugoe-kino.livejournal.com/#post-drugoe_kino-3203143
(раздел «Галлюцинации»)
Драма «Выкорми ворона» - один из важнейших в фильмографии выдающегося испанского режиссера Карлоса Сауры. В 1976 году фильм отмечен призом жюри Каннского фестиваля.
***
Завтрак перед выходом в школу. За столом две девочки, сестры: гладко зачесаны, в закрытых черных платьях. Старшая - Ирена (Кончита Перес), младшая - Анна (Анна Торрент), самую маленькую, Майте (Майте Санчес), еще одевают. Ирена рассказывает сон, виденный прошлой ночью:
- Мы долго ехали по улицам. Вдруг оказались за городом. Вдали стоял дом. Грязный, словно заброшенный. К нему подъехала машина. Вышли два человека, и один говорит: “Как ты поохотился?” Второй ответил: “Очень хорошо. Смотри, что я вам привез”. Меня вытащили из машины и привели в дом. Возле входа была грязная кухня. Там старая сковородка и всякий хлам. Потом меня закрыли в комнате. Через некоторое время принесли еду. Я есть не хотела, потому что подумала, что готовили на той сковородке. У меня спросили домашний телефон. И я сказала, от страха, что меня убьют. Они позвонили, но папы и мамы не было дома.
Анна перебивает:
- Папа и мама умерли.
- А в моем сне нет - возражает Ирена. - Они поехали искать меня. А те люди сказали, что еще раз позвонят домой через полчаса и если никого не будет, то меня убьют. Мне стало очень грустно. Прошло полчаса. Они позвонили. Никто не приехал.
На этих словах сцена в кухне сменяется общим планом улицы. Три сестры выходят из ворот. Чем безнадежнее становится ситуация в звучащем уже за кадром рассказе, тем дальше дети от дома:
- И они сказали: “Пора тебя убить”. Меня привязали веревками к деревянному столбу и приставили к виску пистолет. Когда в меня должны были выстрелить, я проснулась.
На экране ничего чрезвычайного - сестры благополучно добираются до школы.
Впрочем, это уже завершение истории. Места, где дети находятся на протяжении фильма - комнаты и двор их дома, гостиная и парк в имении друзей семьи, - внутренние и интимные, то есть в первую очередь места воспоминаний Анны как главной героини. Это область проницаемого времени, позволяющего переход, характерный для сновидений: ни удивления, ни усилия, ни страха. В полной тишине тебе являются дорогие мертвецы.
Единственная из взрослых, с кем Анна имеет полноценный контакт, - ее мать (эпизодические проявления сочувствия к немой парализованной бабушке не в счет). С остальными отношения колеблются от равнодушия до целенаправленной ненависти, объектами которой становятся отец и тетка. Однако мать мертва, так что сны, где только и возможна встреча с ней - привилегия, утешение и проклятие Анны. Понятно, что она острее всего ощущает смерть, одержима ею, пытаясь отравить сначала отца, потом тетю, предлагая помощь в самоубийстве парализованной бабушке, превращая игру в жмурки с сестрами в мини-спектакль с внезапной гибелью и воскрешением. Финальное похищение (при живых, но отсутствующих родителях, что особенно усиливает безысходность) должно было также присниться Анне, которая к тому же этой ночью подсыпала тете “отравы” из своей тайной баночки. Тем не менее, Саура отдает ключевую сцену Ирене, второстепенному персонажу, да еще и в пересказе.
Отказ персонажной логики объясним. Кошмар привиделся Ирене как раз вследствие ее обычности. Таким образом она бессознательно воссоздает черту между реальностью и сном, небытием и детством, границу, не существующую для средней сестры. Иными словами, она просыпается вовремя. Следовательно, разговор на кухне и последующая маленькая процессия могут восприниматься как ожидаемый выход в безличностную, обобществленную действительность, которую и составляют улица и школа. Но кульминации рассказ Ирены достигает, когда девочки покидают родовой особняк, впервые предстающий на вышеупомянутом общем плане: серое, старое, зловещее жилище с черными провалами окон, зримая иллюстрация к только что сказанному. Это взгляд именно Анны, и в нем - весь ее трагический опыт. Подобный ракурс захватывает часть здания в начале картины, когда Анна из собственного сада видит себя на краешке соседней крыши, а затем уже оттуда - прием субъективной камеры - смотрит и на себя, и на сад, и на прилегающие улицы, начинает то ли падать, то ли парить над городом, и этот полет обрывается в воздухе, как полагается в таких видениях.
Для Анны, как уже сказано, все границы стерты. Отсюда ее полное слияние с образом матери. И взрослую Анну, и ее мать играет одна актриса - выразительная, нервная Джеральдин Чаплин. Собственно, это убедительнейшая из галлюцинаций фильма - ведь никаких изменений ни в пластике, ни в интонациях здесь нет, это один и тот же человек. “Вор`онья” суть Анны - в проживании жизни с матерью уже после ее смерти. И жизни за мать также.
Пуля, выпущенная за пеленой сна, окончательно разделила обреченных бодрствовать и тех, кто спит. Каждому досталось свое. Ирена от ужаса просыпается в жизнь, Анна, напротив, засыпает, чтобы избавиться от ужаса жизни. “Тебе снились кошмары?” - спрашивает тетя перед началом рассказа Ирены. Анна отрицательно мотает головой. Кошмар окончился, став крыльями. Взлет над городом, оборванный вначале, наконец осуществлен под навязчивую песенку о разлуке: “Просыпаясь ночью, как всегда / Думаю о тебе. / И часы стучат, / Время проходит. / И ты уходишь. / И ты уходишь”. Вот улицы, вот крыши, вот дневное марево над ними. Взгляд ворона. Последнее наваждение. Не спать дальше уже невозможно.
___________
Выкорми ворона / Cría Cuervos (1976, Испания, 112`), режисура - Карлос Саура, сценарий: Карлос Саура, оператор: Теодоро Ескамилла, актеры: Анна Торрент, Джеральдина Чаплин, Моника Рэнделл, производство: Elías Querejeta.
Дмитрий Десятерик, «День»
Предыдущие главы:
Предыдущие главы:
Предисловие: http://drugoe-kino.livejournal.com/3198853.html
"Европа", Ларс фон Триер: http://drugoe-kino.livejournal.com/3199661.html
"Персона", Ингмар Бергман: http://drugoe-kino.livejournal.com/3201760.html
«Час волка», Ингмар Бергман: http://drugoe-kino.livejournal.com/3202448.html
“Фотоувеличение”, Микеланджело Антониони: http://drugoe-kino.livejournal.com/#post-drugoe_kino-3203143