Сказки Александра Роу.
Что за прелесть, эти сказки!
Народ не может существовать, не помня о своих корнях, не обращаясь к истокам своего самосознания. Национальный миф - фундамент, на котором строится всё здание национальной культуры. Забыть миф, забыть эту основу, означает забыть самих себя. А у истоков национального самосознания русского народа, выраженного в кинематографе, стоял режиссёр Александр Роу.
Сказочник, скажете вы? Сказочник, но не только.[Всё гораздо сложнее.]
Он учился киноискусству, ассистируя Якову Протазанову, живому классику традиционалистского кино и автору эталонной экранизации «Пиковой дамы» Пушкина. Кроме того, Роу посещал лекции авангардиста Сергея Эйзенштейна, самого умного человека своей эпохи, и размышлял над методом «монтажа аттракционов». Соединив в диалектическом синтезе авангард и традицию, Александр Роу обратился к русской народной сказке, для начала аражировав её в традиционной форме забавной побасенки, по видимости не претендующей ни на что серьёзное - пробный шар нового направления в советском кинематографе...
Разумеется, и до «По щучьему велению» были обращения советского кино к фольклору, даже удачные, даже шедевры были. Было «Счастье» Медведкина, была «Сказка о царе Дурандае» Иванова-Вано. Но беда в том, что пронизаны эти несомненные шедевры амбивалентным чувством любви-ненависти, народность этих фильмов сродни юродивому самоотвращению, а «По щучьему велению» дал исключительно позитивную картину русского ментального ландшафта. Емеля-дурак, вопреки оригинальной сказке, записаной фольклористами, не глуп, не ленив, не жесток, напротив - добр, умён и трудолюбив. Но вот, что поделаешь, не везёт ему до начала сказочного сюжета. Роу подчёркивает доброту и трудолюбие Емели ненавязчиво, но внятно. И щука - опять-таки не по сказке, а по логике доброты - даёт Емеле волшебное слово, вернувшись к нему после того как он её бескорыстно отпустил. Это важно. Это тот мотив, который действительно был нужен для позитивного очерка русского внутреннего мира.
Вообще, уже первый фильм Роу был рассчитан очень хорошо, в нём не было ни единого промаха. Балансируя на грани патриотического кича, Роу ни разу не оступился в пошлость. Даже Царевна-Несмеяна в его интерпретации оказалась не избалованной барышней, а стихийной анархисткой, инстинктивно бунтующей против догматических ритуалов. Её порыв на волю, прочь из дворца, отлично обоснован именно в рамках национального характера.
Можно сказать, что Роу в своих первых фильмах прекрасно усвоил уроки русской «исторической» живописи XIX - начала ХХ века. Он не цитирует Васнецова, Билибина и Рябушкина впрямую, но его «сказочные» деревни, в которых одни избы курные, а другие с печками, а третьи вообще приподняты на фундамент (ненавязчивый намёк на социальное расслоение сельской общины), поданы с точностью, которой может позавидовать «реалистический» исторический фильм. Детали костюмов, аксессуары, быт, всё сделано исключительно точно, всё живёт и дышит.
Второй фильм - феерия «Конёк-Горбунок» - был закреплением достигнутых позиций, а третий, «Василиса Прекрасная», оказался ярким высказыванием о русском характере, о снах и фантазиях русского народа. Из-за того, что мы знакомимся с этим великим фильмом ещё в юном возрасте и привыкаем к нему задолго до того, как научаемся выносить эстетические суждения, мы, как правило, оказываемся не в состоянии адекватно оценить достоинства «Василисы Прекрасной», выходящей из заповедника весёлого балагурства на уровень национальной мифологии. В самом деле, оборотничество, дракон, ведьма, сторожащая границу между царством живых и царством мертвых - всё дано всерьёз, так же серьёзно, как в «Нибелунгах» Фрица Ланга воспроизведены хтонические пространства германских мифов. Юмор, неотделимый от русской души, сконцентрирован в первой половине фильма, а во второй части и битвы и смерть трагически серьёзны. Василиса Прекрасная, заглавная героиня фильма, метафорическая душа русского народа, сначала является в трогательно-забавном обличье коронованой лягушки и лишь позже проясняется, что ой не стоит шутить да обижать эту скромницу, ибо она в родстве с самыми могучими инфернальными силами нашей Вселенной. Да, она благорасположена к своему избраннику, но лучше её не провоцировать.
Мотив похищения души-красавицы был повторен Александром Роу в следующем фильме, «Кащее Бессмертном», снятом в 1943 году, на излёте «второй оттепели», когда кинематографисты вдруг получили возможность проэцировать на экран то, что им действительно хотелось сказать. Конечно, Кащей Бессмертный, рационалистически-безумное антроповидное чудовище, вызывал в первую очередь ассоциации с нашествием гитлеровцев, но Роу визуализировал агрессора как воплощённую энтропию, в которой «псы-рыцари» слились со степными всадниками хана Батыя.
Этот фильм, изысканный компендиум позитивных интерпретаций русского фольклора - православные храмы в древнерусском посаде мирно соседствуют с языческими идолами - привёл бы в восторг славянофилов. Эпический русский богатырь, мудрый старший брат для соседних народов, проходит сквозь фантастические миры в поисках похищенной души и вступает в бой с воплощённой Смертью, самоубийственно влюблённой в русскую душу. Смыслы фильма двоятся, усложняются, но этический идеал остаётся незыблем.
Любопытно, что синефил Роу, поклонник интеллектуального кинематографа, среднеазиатское ханство стилизовал под ориенталистские фантазии «Кабинета восковых фигур» Пауля Лени и «Усталую смерть» Фрица Ланга, а Царство Кащея - вежливый поклон тому же Фрицу Лангу, бежавшему от нацистов в США. Геббельс запретил «Месть Кримхильды», вторую серию «Нибелунгов» Ланга, и Роу демонстративно обрядил прислужников Кащея в лохматые шкуры гуннов-разрушителей из «Мести Кримхильды».
Фильмы Александра Роу знакомы зрителю с раннего детства и овеяны ностальгическим флёром, а потому почти никто не берётся пересматривать их как «взрослое кино», тем более, как фильмы с мощным интеллектуальным бэкграундом. Но - несмотря на это - киносказки Роу замечательно умны и глубоко национальны в лучшем смысле этого слова. Мы можем гордиться, что в нашем кинематографе есть фильмы, настолько органично совмещающие народность эпики с эстетико-интеллектуальной рефлексией. И можно уверенно сказать, что к фильмам Роу будут неизменно обращаться как к эталонному воплощению истинно русской национальной мифологии. Здесь русский дух, здесь Русью пахнет...
alexander_pavl специально для рубрики "О природе русской души"