"Так, в ненастные дни, занимались они делом."
"- Откуда вы так рано? - спросил Обломов.
- От портного. Посмотрите, хорош фрак? - говорил он, ворочаясь перед Обломовым.
- Отличный! С большим вкусом сшит,- сказал Илья Ильич, - только отчего он такой широкий сзади?
- Это рейт-фрак: для верховой езды." Гончаров И.А.
Красивая мраморная загогулина, о которой я рассказал в прошлом посте, уже стоит на предназначенном ей месте. Ребята рассказывают, что в храме она смотрится ещё лучше, чем в нашем цеховом дворе. Как надменный всадник на благородном аргамаке. Сами понимаете: не видали бы мы этой надменности, если бы не восседала она на гордом благородстве. А состоит это благородство из капителей и архитравной балки. Часть мы уже изготовили в мраморе . Другие ещё лежат на операционном столе у модельшиков. Что будут представлять из себя истуканы, которых в конце концов явит миру наш коллективный Виктор Франкенштейн, сказать трудно, но взглянуть на дремлющие эмбрионы капителей уже можно. Иной подходящей аллюзии проект не вызывает. Он не оставляет нам выбора. Мы берём фрагменты давно умерших исторических стилей, столь милых сердцу заказчика, погружаем в раствор актуального контекста и пытаемся вызвать к жизни новый организм. У не в меру любопытного доктора вышло чудовище потому, что он думал о результате, а не о красоте. То ли дело мы - бескорыстные ловцы в море форм и образов. Большую часть нашего улова мы с чистым сердцем вываливаем за борт, чтобы добрых людей не разочаровывать. Ну а то, что остаётся лежать в нашей корзине, на время оживает и заставляет пристально вглядываться в разводы на чешуйчатых боках. Вот для начала живые мраморные рыбки. В этих боках без усилий можно разглядеть Венецианскую рябь и обмылки резных валунов из сада Константинопольского археологического музея. Опять - старый, добрый Каррарский мрамор.
Как и положено - резьба прорезная. В этом можно убедиться, поглядев на капитель в процессе сборки.
Ну, а это - прорезная архитравная балка. Прикидываете, какие струйки света будут течь сквозь неё. Особенно же интересно будет уловить в алтаре отблески от полиелея.
Вспоминая доктора Франкенштейна, я вовсе не хочу возводить напраслину на проект, созданный старательным сестринским коллективом. С проектом, как раз, всё в порядке. Я хочу донести до читателя простую мысль - наше ремесло столь безгранично, что позволяет создавать объекты, обращённые к разным областям содержимого человеческой личности. Иногда какому-нибудь посланцу богов удаётся обратиться ко всем областям сразу и, даже, открыть новые области в этом малом вместилище. Такие, о которых никто ранее не подозревал. Этот же проект устроен так, что обращается целиком к воспоминаниям. Человеческая память подобна кухне. Чем больше продуктов и приправ распихано по шкафам и ящикам, тем больше блюд вы можете приготовить для скромного холостяцкого ужина, ограничивая меню только собственным настроением. Вот об этой кухне рассказывает этот проект. Сёстры играют в пластику, политую позднеримским и византийскими источниками увлечённо, очень серьёзно, со вкусом. Так играют в бридж южане из хороших семейств, ведущих свою родословную от основания Вирджинской компании. Вообще, обращение к ретроспективным стилям - дежурный ход в проектировании церковных интерьеров. Так вот, главная причина того, что большинство таких проектов выглядит в лучшем случае дежурно - отсутствие этой серьёзной увлечённости темой и вкуса к самому занятию. Отсутствие игрового элемента в поисках результата. Отсутствие куража. И вот ещё что: сотрудничая с нами много лет, сёстры уверены в том, что мы можем, не фальшивя, подпеть их мелодии. Поэтому, часто они лишь обозначают направление, зная, что Надежда и наши ребята отработают тему в лучшем виде. В оригинальной упаковке - как говорил мой старый учитель. После такого панегирика было бы бессердечно не показать эмбрионы будущих капителей. Во первых строках письма Сан Марко, конечно. Венецианская голова, которая позже будет нами пришита к константинопольскому туловищу. Вы, пожалуйста, очистками не кидайтесь, а дождитесь окончательного результата. Покажу обязательно.
Это всё лица ближайших родственников стражей Сан Марко
А вот и прочее. Зайдите в садик Археологического музея в Стамбуле. Там, неподалёкеу от киоска, где подают невообразимо вкусный чай, вы увидите лоскуты этого Константинопольского туловища. Правда, несколько в другом масштабе.
Обратите внимание, что и здесь вся резьба находится на отлёте от фона. Дежурный, вроде бы, ход, а сколько счастья. Капитель тем и удивительна, что среди всех элементов архитектурного декора в ней одной можно различить признаки живого существа. Выньте капитель из контекста и она уподобится пыльному чучелу в музее, где хитрован Штирлиц назначил встречу доверчивому Клаусу, которого он накануне бессердечно замочил. Как же упали нравы: герой Кадочникова, на 25 лет раньше, по крайней мере сообщил провокатору причину своего выстрела. Господа, давайте же поклянёмся, что никогда не будем скрывать искренних побуждений, приведших нас к тому или иному проекту. Не будем зря притворяться пластическими греками, или хитросделанными византийцами. Скажем прямо, что иногда нам хочется до смерти оказаться в их шкуре, только силёнок не хватает... Рассматривая проекты иконостасов, киотов и прочей храмовой машинерии, я заметил, что обращение авторов к декорациям палеологовского возрождения почти неизбежно приводит к усреднённому результату. На манер того, чем забито большинство греческих церквей от Крита до Македонии. Но если проектировщик отталкивается от романики, сдобренной ранневизантийской приправой - возможны редкие находки в границах, обозначенных стилем. Неужели романика в своё время прервалась, так и не исчерпав всех возможностей своей эволюции? Впрочем, мне всегда казалось, что изящный готический оттиск ладони не закрывает собою целиком растопыренную романскую пятерню. Та - словно рвётся из-под неё.