Сказки о «весенней революции»
Массированное промывание мозгов «сторонникам демократии» в Мьянме порождает у них желание взрывать и убивать.
Мне написал один знакомый из России: «Армия в Мьянме зверствует. Мои друзья сообщили, что военные разграбили и сожгли торговый центр». Я не поленился, пошел на место событий. Торговый центр на месте, люди делают покупки. Никто ничего не громит и не поджигает.
Мьянманский друг написал в Вайбере: «Солдаты разбили витрину кондитерской, забрались внутрь и сожрали все торты и пирожные». Я пошел в Чайна-таун, посмотреть, что случилось. Витрина на месте, тортики тоже, солдат рядом не видно.
Какая-то мьянманская дама начала писать в Твиттере о том, что военные унесли все золото из хранилища пагоды Шведагон. В следующем посте она привела новые леденящие душу детали: оказывается, в момент ограбления они убили старого хранителя, у которого сын служит в армии. Проверять, на месте ли золото, я не стал. Но я просто убедился, что ничего, кроме твиттер-беллетристики этой дамы о разграблении Шведагона в Интернете нет - зато ее посты воспроизведены в других аккаунтах несколько тысяч раз.
После этого я понял, что в Мьянме участники протестов уже давно изобрели для себя другую реальность, живут в ней и охотно делятся ее картинками с теми, кто готов их некритически слушать.
Хунта не берет трубку
Сообщения западных агентств о ситуации в Мьянме обычно обильно наполнены ссылками на слова «участника протеста, просившего не называть его имя по соображениям безопасности» (как вариант - имена все-таки приводятся, но уточняется, что они не настоящие - «из-за опасений репрессий со стороны хунты»). Но я ни разу не встречал ссылок на обычного «сторонника хунты», пусть тоже без имени. Вместо этого в тексте обычно содержится фраза, типа: «Мы позвонили за комментариями представителю хунты генерал-майору Зо Мин Туну, но он не взял трубку».
Отсюда - и искаженная картина расклада сил в мьянманском обществе, согласно которой «весь народ против хунты». Внутри Мьянмы такую картину старательно создают СМИ, которые поддерживают протесты - на них, как и на анонимных «участников протеста», также любят ссылаться западные агентства, снимая тем самым с себя ответственность за достоверность информации. Но это не просто попытка хоть как-то раздуть угасающую «весеннюю революцию».
На выборах в 2020 году ныне отстраненная от власти Национальная лига за демократию (НЛД) запускала в городах «красную волну» (флаг этой партии - красный, а у ее провоенных конкурентов - зеленый). По домам ходили агитаторы с красными флагами и просили вывесить их на балконе. Кто-то соглашался искренне, а кто-то это делал в знак благодарности за принесенные ему на дом продуктовые наборы - они распространялись в рамках поддержки населения в период коронавируска, но приносившие их добровольны трактовали это как «подарок от мамы Су» (то есть, Аун Сан Су Чжи).
Когда вся улица завешана красными флагами, плюс красные флажки еще и на каждом велосипеде с коляской, которые в Янгоне служат самым популярным средством передвижения в пределах одного квартала - колеблющийся избиратель начинает думать, что ему не стоит идти против мнения большинства, да и его голос ничего не будет значить при такой массовой поддержке НЛД. Поэтому на избирательном участке он тоже голосует «за красное».
Эта довольно простая технология уже показала свою эффективность несколько раз. Последний по времени случай ее применения - когда нынешние власти запустили кампанию массовой вакцинации на фоне масштабной вспышки в стране COVID-19. Сейчас по улицам ездят машины с громкоговорителями, призывающие людей идти делать прививку от коронавируса. В противовес им оппозиционные СМИ публикую данные неких «онлайн-опросов», согласно которым 90 процентов респондентов заявляют, что они не пойдут вакцинироваться. Во-первых, потому что «военная хунта нелегитимна», а вакцинирование - это сотрудничество с хунтой. Во-вторых, вакцина китайская, а Китай поддерживает хунту, поэтому вакцина тоже должна быть частью кампании продемократических активистов по бойкоту китайских товаров.
Корректность и достоверность данных таких «анонимных опросов», естественно, вызывает большие сомнения. Но обыватель, получив эту информацию, которую активно разгоняют в соцсетях, действительно задумается - может, не стоит идти вакцинироваться и быть «как все»? А по опыту прошлых месяцев он видел, какой разнузданной травле подвергались те, кто вакцинировался «при хунте» и рискнул объявить об этом публично.
Лукавые цифры
Сколько людей сегодня за и против прихода к власти военных - сказать действительно сложно. Достоверных социологических данных нет, при том, что иногда даже жители двух соседних деревень (или городских кварталов Янгона) находятся на противоположных политических позициях. Но некоторые выводы можно сделать из расклада сил, продемонстрированного на выборах в ноябре 2020 года.
Стало общим местом писать, что НЛД одержала на этих выборах «сокрушительную победу», набрав 82 процента голосов. На самом деле, речь идет лишь о том, что эта партия получила 82 процента избираемых депутатских мест в парламенте - а это далеко не одно и то же.
В России система выборов в Государственную думу - смешанная. Половина депутатов избираются по партийным спискам (то есть, избиратель голосует за ту или иную партию, и места в парламенте распределяются пропорционально голосам, набранным партиями), а другая половина - по одномандатным округам. Так вот, партийный список «Единой России» на выборах 2016 года набрал всего 54% голосов избирателей, зато кандидаты от этой партии одержали победу в 90 процентах одномандатных округов (203 из 225).
Этот расклад позволяет понять, откуда взялись 82 процента депутатов от НЛД, избранных по одномандатным округам, и какой на самом деле уровень поддержки этой партии на выборах. Согласно данным с избирательных участков, НЛД получила 60,6 процентов голосов пришедших на выборы, а провоенная Партия сплоченности и развития Союза (ПСРС) - около 25 процентов. То есть, четыре из десяти участников выборов голосовали не за НЛД, а четверть избирателей поддержали провоенную партию.
Почему тогда люди, поддержавшие провоенную партию на выборах, не присутствуют в лентах мировых агентств? Один из моих знакомых, преподаватель Янгонского университета, которого можно назвать «сторонником хунты, попросившим не называть его имени из-за опасений расправы со стороны продемократических активистов» (в сегодняшней Мьянме такая формулировка имеет полное право на существование), считает, что главная причина - это политическая ангажированность западных агентств. Их цель - неявными способами показать, что нынешняя власть не имеют никакой поддержки у обычных жителей страны, и поэтому они исключительно цитируют либо высказывания официальных лиц, либо публикации в государственных СМИ.
Но есть, по мнению моего знакомого из Янгонского университета, другие три причины отсутствия условных «сторонников хунты» в новостной повестке. Во-первых, эти люди - чаще всего жители небольших городов и деревень, а в Янгоне и Мандалае поддержка НЛД действительно намного выше, чем в среднем по стране. Во-вторых, они, как правило, менее образованы, не очень хорошо владеют английским языком и настроены националистически, поэтому они нечасто идут на контакт с иностранцами. И, наконец, третья причина - большинство из них старше, чем электорат НЛД, и в силу этого они не склонны устраивать уличные акции и публично отстаивать свою позицию.
То есть, условные «сторонники хунты» в Мьянме есть, и их очень много. В этом - одна из причин, почему нынешняя власть довольно уверенно себя чувствует, и обстановка в стране постепенно стабилизируется. И в этом же, кстати, причина того, почему предыдущий военный режим правил страной больше 20 лет, без каких-то серьезных политических эксцессов, а потом спокойно, по собственному плану, без всякого давления извне или изнутри страны, передал власть гражданскому правительству.
Мьянманские военные прекрасно понимают, что диктатура - не метод правления 21 века. И, как это ни звучит парадоксально, нынешний бесцеремонный приход к власти им нужен только для одной цели - изменить существующую систему выборов на «более справедливую» и потом с ее помощью получить власть абсолютно легальным путем, в результате выборов. Соотношение политических сил, зафиксированное на выборах 2020 года, показывает, что у них есть все шансы на то, чтобы этот план оказался успешным.
Лидеры НЛД категорические отказывались изменять систему выборов, которая давала их партии дополнительно около трети депутатских мест - пусть и ценой искажения реальной картины политического ландшафта страны. А поэтому 1 февраля 2021 года случилось именно то, что случилось.
Ложные нарративы
В марте недалеко от моего дома проводили стачку водители-дальнобойщики. Их грузовики стояли на хорошей бетонке, по которой вывозят товары из порта, а за ветровыми стеклами были видны лозунги: «Мы не хотим больше ездить по Луне!»
-- При чем здесь Луна? - спросил у них я.
-- Мы помним эту дорогу десять лет назад, при военной диктатуре, - сказал один из водителей. - Тогда она на самом деле была как поверхность Луны, вся в ямах и выбоинах.
-- А когда построили новую дорогу? - задал вопрос я.
-- Ну… Лет восемь назад.
-- А кто тогда был у власти?...
А у власти с 2011 по 2016 годы было правительство провоенной ПСРС, сформированное после выборов 2010 года и возглавлявшееся президентом Тейн Сейном - отставным генералом и бывшим премьер-министром военного режима.
Именно этот период правления провоенной партии можно назвать самым успешным в новейшей истории Мьянмы. Со страны постепенно были сняты западные санкции, она получила доступ к международным рынкам капитала и в нее потекли иностранные инвестиции. Были оперативно приняты новые законы, в том числе максимально упрощающие и удешевляющие процесс регистрации бизнеса (фактически сделав его уведомительным) и создавшие комфортные условия для иностранного инвестирования.
В 2011-2012 годах правительство поэтапно отменяло ограничения на ввоз иностранных машин, и автопарк Янгона к концу правления провоенной ПСРС увеличился в пять раз, помолодев лет на сорок. При президенте Тейн Сейне в Янгоне начался строительный бум и появились новые современные торговые центры (например, Junction Square был открыт в 2012 году, Myanmar Plaza в 2015 году и Junction City в 2016 году). Иностранные инвестиции привели к созданию новых рабочих мест, и у людей появилось больше денег. Первая половина 2010-х - бум создания частных школ и клиник.
Именно при правительстве провоенной партии сим-карты наконец стали доступны населению - в 2013 году в страну пришли два иностранных мобильных оператора. Правительство Тейн Сейна приняло новое законодательство о СМИ, создало Комиссию по правам человека, отменило цензуру и разрешило выпуск ежедневных частных газет.
Мало кто задумывался над тем, что ключевым в этом процессе было не изменение формы правления как таковое, а последовавшее за выборами снятие с Мьянмы западных санкций, которые, в отличие от того игрушечного варианта, который введен сегодня против России, на самом деле были всеобъемлющими и удушающими.
В конце концов, как показывает история, практически все новые «азиатские тигры» обрели этот статус отнюдь не при демократических режимах. Отставные мьянманские военные, начавшие после отмены санкций преобразования в экономике и политике, во многом воплотили в жизнь те наработки, которые у них были еще с 1990-х годов. Именно тогда группа реформаторов во главе с выпускником престижнейшей британской академии в Сандхерсте бригадным генералом Давидом Оливером Абелем была готова на радикальные преобразования, которые, вероятнее всего, сделали бы Мьянму еще одним «азиатским тигром».
Эти планы 1990-х годов так и остались планами - страны Запада начали вводить против Мьянмы жесткие экономические санкции, закрыв для страны доступ к международному рынку капиталов и отпугнув иностранных инвесторов. Возможно, генералы были плохими политиками, демонстративно отказавшись прогибаться под требования Запада демократизировать страну и не создав в Мьянме имитационные демократические институты, как это прагматично сделали их соседи по региону, у большинства из которых, если разобраться, демократии не больше, чем в Мьянме - зато все в порядке с «демократическим» фасадом. Но то, что наработки военных реформаторов оказались вполне жизнеспособными, говорит, например, тот факт, что ежегодные темпы экономического роста за пятилетний период правления президента Тейн Сейна в среднем превышали 8 процентов.
Кстати, после февральского прихода военных к власти даже либеральные СМИ высоко оценивали компетентность министров экономического блока Государственного административного совета, созданного старшим генералом Мин Аун Хлайном. Опрошенные Myanmar Times эксперты говорили тогда, что это - бесспорно уважаемые люди, с именем которых связаны успешные преобразования времен президента Тейн Сейна. В этом и есть главный парадокс смены власти в стране: проблема заключается отнюдь не в компетентности нынешних министров, а в их легитимности.
Демократическая парамнезия
Сегодня все хорошее, совершенное за десятилетний «демократический период» в истории Мьянмы, «пропагандистами протеста» безоговорочно приписывается НЛД. В том числе - и те реформы, которые проводило правительство провоенной ПСРС во главе с президентом Тейн Сейном.
На самом деле, многие преобразования продолжались по инерции и при «демократах» - в конце концов, законотворчество, и даже разработка постановлений правительства, всегда были долгими процессами. При НЛД была сделана попытка несколько улучшить дела в сферах образования и здравоохранения - правда, она оказалась довольно робкой. Был принят закон о земельных отношениях - но, по мнению многих, именно он породил массовые рейдерские захваты тех территорий, на которые никогда не было никаких документов, а общины пользовались ими на принципах обычного права. И, наконец, НЛД всерьез попыталась упорядочить добычу полезных ископаемых в стране и разобраться с теми землями, которые были в своем время изъяты госструктурами, вооруженными силами и бизнесом у прежних владельцев для тех или иных проектов.
Но когда я спрашиваю у своих мьянманских друзей, какими именно реформами запомнилось правительство во главе с Аун Сан Су Чжи, правившее с 2016 по 2021 годы, то все они без исключения либо начинают говорить общими пафосными фразами, либо «сползают» на территорию предыдущего кабинета Тейн Сейна. В этом как раз и состоит парадокс сегодняшних сторонников демократии в Мьянме, которые даже не могут сформулировать, что, собственно, сделала НЛД за пять лет для развития этой самой демократии. Самый частый ответ на этот вопрос звучит примерно так: «Аун Сан Су Чжи пыталась изменить конституцию, но военные ей не дели, поэтому ей мало что удалось сделать». При этом они не могут объяснить, чем помешала конституция партии, которая обладала абсолютным большинством мест в парламенте и могла проводить какие угодно преобразования в экономической сфере.
А вот чем на самом деле запомнилось правительство НЛД - так это своим крайним непрофессионализмом (что, впрочем, вполне понятно, потому что эта партия никогда не была у власти), когда министры назначались не за их деловые качества, а по совокупности заслуг перед революцией - особенно учитывалось то, сидели ли они в тюрьме. Больше того, это правительство НЛД постоянно сотрясали скандалы - например, степень Ph.D у министра Чжо Вина, отвечавшего за экономику страны, вдруг оказалась фальшивой - похоже, что он банально купил ее у пакистанской шарашкиной конторы, основным активом которой, как оказалось, был цветной принтер. Потом, кстати, этого министра сняли из-за начатого против него антикоррупционного расследования.
И «экономический» министр Чжо Вин, о котором даже в либеральных СМИ писали, что он абсолютно не разбирается в экономике, был такой не один в своей дремучей некомпетентности. Ситуацию спасало то, что большинство этих «дядюшек» из НЛД были людьми весьма немолодыми, а значит, они особо не активничали и рассматривали свои должности скорее как почетное вознаграждение за революционные заслуги. Злые языки поговаривали, что именно поэтому ежегодные темпы экономического роста при НЛД в доковидную эпоху упали всего лишь до 5-6 процентов, а не гораздо ниже.
Лишь во вторую половину своего срока пребывания у власти лидеры НЛД начали привлекать в правительство относительно молодых профессионалов-технократов (таких как Таун Тун и Сет Аун). При этом Аун Сан Су Чжи, по слухам, пришлось преодолевать жесткое неприятие «дядюшек», которые не могли понять, за что этим выскочкам, которые при военном режиме не боролись за демократию, а спокойно делали свою карьеру, вдруг выпала такая честь.
Чем еще запомнилось правительство НЛД? Тем, что амбициозно заявляло о наличии у него рецепта национального примирения и созвало ради этого «Панлонскую конференцию 21 века» - неуклюжую попытку Аун Сан Су Чжи занять место в истории рядом со своим отцом (генерал Аун Сан в 1947 году был одним из главных участников первой конференции в Панлоне, где обсуждались условия совместной жизни различных национальных групп в рамках будущей независимой страны). Сейчас уже можно сказать, что «Панлонские конференции» Аун Сан Су Чжи потерпели крах, и в последние годы своего правления НЛД фактичекски вернулась к политике «разноскоростного» межэтнического урегулирования, которую до нее проводило правительство Тейн Сейна.
А еще НЛД запомнилась навязчивым стремлением ставить везде памятники генералу Аун Сану, которое вызывало массовые протесты в этнических районах - их жители считали, что у них есть свои герои, а этот бирманец не имеет к ним никакого отношения. А лидеры небольших политических партий открыто говорили о том, что отношение к ним руководства НЛД было хамски-пренебрежительным - не случайно, после смены власти на совещание в назначенный военными новый Союзный избирком пришли представители более двух третей из зарегистрированных в стране 93 партий.
И, наконец, во время правления НЛД усилились гонения на свободу выражения мнений. Деятели этой партии, оказавшись у власти, столкнулись с тем, что их кто-то посмел критиковать - их, которые десятилетиями сидели в тюрьмах и сейчас делают все, чтобы народ стал счастливым. Правозащитники заявляли, что за первые четыре года правления НЛД более тысячи человек были привлечены к уголовной ответственности за критику правительства - при предыдущем кабинете провоенной ПСРС таких случаев было в два раза меньше.
Правительству НЛД действительно мало чем можно похвастаться - разве что умением с помощью опытных политтехнологов убеждать людей в том, что даже Солнце каждый день восходит благодаря НЛД, а все хорошее, что произошло за «десять лет демократии» - исключительно заслуга этой партии.
Особенно прочно подобные постулаты заходили в сознание «поколения Z», представители которого во времена президента Тейн Сейна были еще детьми и не сильно помнили, кто тогда стоял во главе страны и какие проводил реформы. Но и многие представители более старшего поколения под мощным напором пропаганды тоже постепенно начали смотреть на историю глазами НЛД - тем более, что военные не смогли противопоставить этому ничего, кроме маргинальных идей о «защите нации и религии» и обрыдших еще во времена прошлого военного режима пропагандистских штампов о том, что вооруженные силы являются спасителями страны от всех бед. Отсюда и лозунги вполне взрослых дальнобойщиков об их нежелании «снова ездить по Луне».
Огромная и злобная Годзила
Стоило ли все это того, чтобы таким бесцеремонным образом (пусть и формально в рамках действующей конституции) брать власть? Вряд ли. Военные должны были понимать, что их действия вызовут массовое неприятие - даже со стороны многих из тех, кто относился к ним лояльно и голосовал на выборах за провоенную партию.
Впрочем, как показывает практика, военные в Мьянме подобные простые истины понимают с трудом. Этому есть вполне логичное объяснение: большинство молодых офицеров начинают свою карьеру на окраинах страны, где идут постоянные бои с вооруженными этническими формированиями, которых чаще всего поддерживает местное небирманское население. В условиях враждебного окружения они вырабатывают свою модель отношения с гражданскими лицами - методом приказов и угроз, который не предполагает никакой иной обратной связи кроме беспрекословного подчинения. И такую модель они потом применяют ко всему населению страны.
Этот стиль общения вооруженные силы исповедовали тогда, когда были во главе государства, и он очень контрастировал с приторно-ласковым популизмом НЛД с ее «мамой Су». Такой диссонанс был особенно заметен во время предвыборной кампании. НЛД тратила годы на воспитание партийного актива для работы «от двери к двери» и затем на создание сети добровольческих организаций - тех самых, которые прямо перед выборами разносили по домохозяйствам рис, лук и масло, говоря, что это подарок нуждающимся от «мамы Су».
У провоенной партии ничего подобного не было в помине. Ее деятели, как правило, делали пожертвования не обычным жителям страны, а лидерам общин или саядо местных монастырей. А для организации маршей в свою поддержку они часто, не мудрствуя лукаво, нанимали маргиналов из групп «сван а шин» - мьянманского варианта титушек. Нужно ли говорить, что многие их таких маршей заканчивались массовыми драками с местными жителями, и больше пугали людей, чем побуждали голосовать за провоенную партию. Именно поэтому НЛД так легко подмяла колеблющегося избирателя и победила на двух выборах подряд.
Следствием такого катастрофического неумения военных выстраивать коммуникацию с обществом стал иррациональный страх, который многие граждане страны испытывают к вооруженным силам. И дело не в том, что военные кого-то когда-то убили в далеком штате Качин (как это пытаются трактовать на Западе) - такое объяснение было бы чересчур простым. У многих обычных жителей Мьянмы есть друзья и родственники среди военных, с ними они пьют виски и к ним ходят в гости - без всякой боязни, или негативного отношения. Но когда на улицах Янгона в феврале этого года появились грузовики с солдатами, просто ехавшими по своим делам, многие жители панически прятались от них за мусорными баками. Это напомнило мне то, как они относятся к океану: по пляжу они могут ходить в одних шортах, но купаться идут, надев штаны и рубаху - потому что море им представляется мощной, разрушительной и враждебной силой. Один из моих мьянманских друзей очень похоже выразил свое восприятие армии: «Это огромная, злая и уродливая Годзила, которая растопчет тебя - и не заметит».
То есть, тот уровень поддержки, который военные имели (и, судя по всему, по-прежнему имеют) в мьянманском обществе, возник скорее вопреки их словам и действиям, чем благодаря им. Фактически, они являются основной силой довольно значительного патриотически-националистическиого лагеря, который поддерживает большая часть буддийского духовенства (особенно старшие монахи), а также некоторые этнические формирования и партии. Причем, водораздел по линии «военный-гражданский» здесь как раз не работает. Итоги голосования на избирательных участках, где преобладают военные, продемонстрировал серьезный уровень их поддержки если не НЛД, то лично Аун Сан Су Чжи. И, напротив, далеко не все из тех, кто принял участие в протестах против бесцеремонного прихода к власти военных, будут на следующих выборах голосовать за «демократов».
Такой расклад в обществе, возможно, подвел военных к ложной мысли о том, что если они возьмут власть в свои руки - то протесты будут очень незначительными. Они не учли тот факт, что созданная опытными политтехнологами пропагандистская машина НЛД, в массовых масштабах развешивавшая в соцсетях перед выборами «демократическую» лапшу избирателям, еще даже не успела остыть после ноябрьского голосования - она просто включилась и снова заработала, уже без НЛД. И это при том, что Фейсбук, который для большинства мьянманских пользователей является главной точкой их входа в Интернет (они просто не знают о существовании других браузеров), тут же оперативно забанил все страницы мьянманских государственных СМИ - даже тех, которые писали о птичках и цветочках, а попытки выложить линки на их публикации автоматически блокировались соцсетью - даже в личной переписке в мессенджере.
Военные не учли и то, что сеть массового добровольческого движения милых мальчиков и девочек из «поколения Z» с тщательно отобранными и прошедшими серьезную подготовку лидерами ячеек, оказалось очень легко переформатировать в группы протеста, а затем - и в группировки вооруженных боевиков «Сил народной обороны».
То есть, военные в феврале вряд ли понимали, что они собираются взять власть совсем в другой стране, чем та, в которой они эту власть когда-то отдали.
Новые выборы: проводить нельзя отменить
Извлекут ли мьянманские военные уроки из всего того, что произошло после 1 февраля, или, окончательно подавив протесты, уверенно пойдут к тем же граблям, на которые они до этого наступали не раз? Не позднее лета 2023 года военные будут обязаны провести выборы - согласно конституции, срок чрезвычайного положения, введенного в феврале, не может превышать двух лет, после чего должна быть назначена дата голосования и объявлено о начале предвыборной кампании. Проигнорировать эти требования конституции военные не могут - они ее сами для себя написали (хотя и провели ее через референдум в 2008 году) и закрепили в ней за собой серьезные преференции.
Но именно выборы являются для них главной проблемой.
Если брать результаты голосования 2020 года, то понятно, что после изменения системы выборов на пропорциональное представительство провоенная партия вместе с союзниками из числа националистов и некоторых этнических политических сил может обеспечить себе треть избираемых мест в парламенте. Это значит, что вместе с военными назначенцами (за которыми по конституции закреплена квота в четверть неизбираемых депутатских мест в каждой палате) у них будет большинство. Но этот расклад существовал до 1 февраля, и никто не даст гарантии, что он до сих пор остается прежним.
Кроме того, избирательную кампанию, которую провела провоенная ПСРС в 2020 году, второй раз потерпев сокрушительное поражение на выборах, можно без преувеличения назвать бездарной и убогой. Ее лидеры, которые в основном являются отставными военными, за годы службы приобрели специфическое умение писать бравурные рапорты своим командирам, но в условиях политической конкуренции определяющим фактором является не благоволение начальства, а воля избирателей. Как показывает их деятельность (и беседы с некоторыми из них), они в основной своей массе необучаемы и абсолютно не понимают реалии современного мира, а свою некомпетентность привычно объясняют якобы существующим против их партии «заговором» и «фальсификациями на выборах». Именно этим людям будет противостоять обкатанная и мощная политтехнологическая машина, которую, как показала кампания протестов против смены власти, вряд ли удастся легко остановить и поломать - даже если власти запретят НЛД и дисквалифицируют или посадят в тюрьму ее лидеров.
Сегодня среди высокопоставленных военных есть надежда на повторение сценария выборов 2010 года. НЛД те выборы бойкотировала, и поэтому провоенная ПСРС одержала на них внушительную победу. Но в нынешних условиях такой сценарий вряд ли осуществим: если НЛД и ее лидеры не будут допущены к выборам, то военные получат крайне низкую явку избирателей, а на следующий день после голосования они столкнутся с реальной угрозой массового вооруженного восстания. Больше того, такие выборы в мире практически никто не признает из-за их «неинклюзивности», и тем более, они не приведут к отмене санкций и торговых ограничений, введенных после февральской смены власти - а значит, сомнителен сам смысл их проведения.
Если же выборы пройдут в условиях реальной политической конкуренции - то на них провоенная партия и ее потенциальные союзники рискуют потерпеть очередное поражение. Но даже если им в итоге удастся получить треть избираемых мест в парламенте, которых, в коалиции с военными назначенцами, достаточно для получения парламентского большинства - такое большинство с точки зрения демократии все равно будет выглядеть сомнительным.
То есть, военные четко понимают, что выборы им надо проводить обязательно. Но для того, чтобы решить вопросы снятия санкций и легитимации власти, голосование должно быть, согласно западному птичьему новоязу, «свободными, справедливыми и инклюзивными». При этом, те фокусы, которые в 2019 году проделывал в соседнем Таиланде генерал Прают Чан-оча, чтобы узаконить свою власть, полученную в результате переворота пятью годами ранее, и на которые страны Запада фактически закрыли глаза, в Мьянме не пройдут по определению: это другая страна, а главное, по мнению западных политиков и экспертов, в ней «совсем другие генералы».
Фантазии девушки из службы электроснабжения
Жители России, получая письма от своих друзей в Мьянме, которые раньше казались им милыми, добрыми и адекватными, с трудом воспринимают тот факт, что сегодня это уже совсем другие люди - одержимые своими идеями и живущие в искаженной истерической «революционной» реальности, которую они массово транслируют другим в интуитивной надежде на то, что это как-то поможет их «борьбе за демократию».
Отсюда - и рассказы о валяющихся на улицах трупах зверски убитых «мирных протестующих», о разграбленных магазинах, и о солдатах, стреляющих направо и налево, а главное - о том, что «весь народ против хунты». Есть научное определение такого их состояния - массовый психоз. Разговаривать с ними сейчас бессмысленно - попробовали бы вы рассказать советскому пионеру конца 1930-х годов, который, вылупив глаза, истово повторяет: «Спасибо великому Сталину за наше счастливое детство!», о том, кто такой на самом деле товарищ Сталин.
Веря своим мьянманским друзьям на слово, некоторые жители России невольно подключаются к их усилиям по трансляции искаженной картины мира, сами иногда входя в их состояние и начиная взвизгивать от ненависти к «кровавой хунте». Именно поэтому я отключил комментарии у себя в соцсетях, где эти люди почему-то считали своим долгом обильно брызгать слюной. Подобных истерических неадекватов мне, к сожалению, хватает здесь, среди моих янгонских знакомых.
А вот людям, живущим в Мьянме, некритическая вера в то, что транслируют своим друзьям сторонники «весенней революции», может реально выйти боком.
Недавно власти объявили, что те, кто не оплатит счета за электричество, будут отключены от сети. Я позвонил молодой девушке в офисе городской службы электроснабжения, которой обычно отдавал сумму примерно за полгода вперед, а она потом сама ежемесячно платила по счетам, попутно занимаясь микрокредитованием остатка моих средств. «Не надо приходить платить! - уверенно сказала она. - Сейчас все мы участвуем в движении гражданского неповиновения и не работаем. Да и никто сейчас не оплачивает счета террористической хунты!»
Когда я пришел к ним в офис, там за всеми столами сидели чиновники, а около кассы была небольшая очередь тех, кто пришел платить за электричество. Косясь на полицейских у входа, они обсуждали недавние взрывы около офиса службы электроснабжения Мандалая, в результате которых были ранены несколько обычных жителей этого города. «Они хотят, чтобы люди боялись даже приближаться к офисам, не то, что платить в них за электричество, - сказал пожилой янгонец, стоявший в очереди. - Да и не всякий чиновник пойдет на работу, зная, что туда может прилететь бомба».
Взрывы и убийства
Если бы я послушался милую девушку из офиса службы электроснабжения - я скорее всего сидел бы без электричества. Но это был бы минимальный ущерб, который, к тому же, очень легко исправить. Однако, есть в Мьянме и другие люди, которые сегодня не просто путают мечты и реальность, невольно обманывая других, как эта девушка, но и делают все, чтобы та искаженная действительность, которая существует в головах революционных романтиков, стала максимально похожей на правду.
Именно они устраивали взрывы у сотен школ страны перед началом учебного года, чтобы родители боялись отпускать туда детей, а потом «участники протеста, говорящие на условиях анонимности из-за опасений репрессий» торжествовали в интервью мировым агентствам по поводу того, что школы пустые, а значит люди бойкотируют «рабское военное образование».
Они продолжают врываться в офисы местных администраторов, закалывая их ножами и убивая из огнестрельного оружия - чтобы люди боялись приходить в эти офисы и решать свое повседневные дела, а они потом представляют это так, что жители страны «не хотят иметь никаких дел с хунтой».
Именно эти «мирные протестующие» устраивали изуверскую травлю тех врачей, которые продолжали ходить на работу, чувствуя ответственность перед своими пациентами, чтобы заставить этих докторов сидеть дома, - а они с гордостью сообщали бы иностранным журналистам о том, что все медработники страны бастуют против «террористического совета военных».
И, наконец, именно они пытаются сегодня сделать все, чтобы на фоне масштабной вспышки коронавирусной инфекции сорвать государственную кампанию по вакцинации против COVID-19, утверждая, что сам факт прививки - это уже сотрудничество с ненавистным режимом.
К счастью, таких людей, цинично формирующих нужную им реальность с помощью взрывов и убийств, среди адептов «весенней революции» явное меньшинство. Остальные участники протеста (которых по мере нормализации жизни в стране становится все меньше и меньше) предпочитают со странной одержимостью изливать переполняющие их чувства в соцсетях и транслировать своим зарубежным друзьям искаженную картину мира, родившуюся в их промытых мозгах.
Им можно только посочувствовать - в конце концов, исторический опыт свидетельствует о том, что со временем они должны прийти в себя. Один из старых монахов, с которым я недавно беседовал в Мандалае, сказал по этому поводу: «Обязанность членов сангхи - проповедовать людям учение Будды. Но делать это они могут лишь тогда, когда люди готовы их слушать. Сейчас они к этому не готовы. Поэтому остается только ждать и верить, что нынешние плохие времена скоро закончатся».
