Маленькие бирманские миры
Многие россияне, которых судьба занесла в Мьянму, думают, что эта страна - тот же Таиланд, только лет тридцать назад. Если бы все было так просто, тогда и ответ на вопрос о том, почему страна отстала от Таиланда на 30 лет, был бы простым. А в реальности получается совсем как в России, где «западники» долго объясняли отсталость страны тем, что ее пятьсот лет назад «гнули татары» (как вариант - отсутствие масла и колбасы в начале 80-х годов прошлого века в СССР объясняли тем, что сорок лет назад в стране шла кровопролитная война). Хотя ясно, что причину разрухи нужно искать не в грязном клозете, а в собственной голове.
Я не претендую на глубокое объяснение загадочной бирманской души. Как и не претендую на профессиональные взгляды и выводы. Приведу здесь лишь несколько наблюдений из янгонской жизни. При этом опять же, люди, живущие в Мьянме - очень разные. К тому же молодое поколение сегодня разительно отличается от тех, кто старше. Но какие-то особенности национального характера при этом вполне просматриваются.
Начну с одного весьма показательного эпизода. Как-то я задержался вечером в офисе, причем работал там за компьютером при выключенном верхнем свете. Закончив работу, я вышел в коридор. Там я нос к носу столкнулся с охранником, обходящим свои ночные владения. То, что произошло вслед за этим, меня удивило и поразило.
Охранник остановился, и секунды две задумчиво смотрел на меня. Затем он выставил руки ладонями по направлению ко мне и дико заорал. Продолжая орать, он начал опускаться вниз на согнутых коленях. Орущий и странно себя ведущий в темном коридоре охранник произвел на меня сильное впечатление. Тем не менее, мои друзья сказали, что такая реакция для бирманца старшего поколения - в порядке вещей. Он не обязательно будет орать и садиться на пол, но будет реагировать подобным странным образом.
Как мне объяснили мои знакомые (кстати, молодые бирманцы), люди старшего поколения привыкли, что все вокруг течет медленно, и череда событий никогда не меняется быстро. Поэтому резкий переход из одного состояния в другое для бирманца - это сильнейший стресс, к которому он, как правило, не бывает готов. Мои друзья привели в пример своих родителей, которые абсолютно терялись в ситуациях, требующих быстрого принятия решений. А на того злополучного охранника несомненно еще и повлияла распространенная в Мьянме вера в духов-натов, которые присутствуют повсеместно и могут напугать человека до полусмерти. Видимо, для охранника я был натом, вышедшим из стенки.
Я тут же вспомнил, как в офисе кондоминимума, где я живу, меня на полном серьезе спрашивали, не слышал ли я по ночам подозрительные стуки и звуки из соседней нежилой квартиры, переоборудованной в офис транспортной компании, и не мелькали ли в окнах таинственные огоньки. Оказывается, охранники, обходящие по ночам этажи, давно уже были уверены, что в квартире живет нат, который по ночам разбрасывает там вещи и путает бумаги.
Вера в натов - это еще один показатель стремления бирманцев создать вокруг себя замкнутый мир, в котором всему предлагалось бы четкое и логичное объяснение. В этом мире все ясно и понятно, и привлечение внешних реалий кажется излишним (все необъяснимое логично объясняется выходками натов). Больше того, бирманец настолько замыкается в этом своем внутреннем мире, что его трудно оттуда вытащить. Я знаю коренных москвичей, которые были на Красной площади только в далеком детстве, и уже много лет знают дорогу исключительно до ближайшей булочной. В Янгоне это возведено в абсолют, а в остальной Мьянме - тем более. Абсолютное большинство янгонцев знают всего один-два маршрута автобуса, и то на каком-то отрезке его пути. Поехать куда-то еще - для них неинтересно и даже страшно. А если очень нужно куда-то ехать - они лучше возьмут такси, даже если при этом отдадут последние деньги. Причем, доходило до смешных вещей, когда я не раз объяснял янгонцам, как и на каком автобусе они могут добраться до того или иного района.
Много раз я встречал в Мьянме талантливых и умных людей, которые гробят собственный талант и ум тем, что замкнулись в своем пространстве (гораздо чаще, чем в России). Например, я знаю бирманцев, более-менее хорошо говорящих по-русски (намного лучше, чем большинство здешних русскоязычных гидов), но они просто боятся пойти и подать документы на получение лицензии. А еще - потерять свое лицо и ужас от мысли, что ему могут отказать. А в своем мире жить легко и комфортно - там никто не откажет и никто не наступит на самолюбие.
Многие бирманцы из провинции до сих пор боятся сидеть за соседним столиком с иностранцем. Причем, времена, когда за связь с иностранцами наступали какие-то негативные последствия - давно ушли в прошлое. Молодежь это доказывает на своем опыте, активно общаясь и тусуясь с иностранцами, и через это общение открывая для себя новый мир и ломая в себе стереотипы своих родителей. Но для очень многих представителей более старшего поколения иностранцы - это что-то чужое и ужасное, не вписывающееся в сконструированный ими мир, и от них надо держаться подальше. Многие иностранцы при этом считают, что это диктатура так запугала народ, хотя причина - давно не в этом, а в том, что диктатура как раз и выросла из инфантилизма мьянманцев и их стремления самоограничиться в своем мире.
Стремление бирманца иметь вокруг себя свой маленький мир, без резких изменений и выходящих из стен иностранцев, в свое время было спроецировано и на всю страну. Не случайно во время правления генерала Не Вина был период, когда иностранцам вообще было запрещено находиться в Мьянме более 24 часов, а контакты с внешним миром были сведены до минимума. Очень просто объяснить все это особенностями характера генерала Не Вина. Но генерал лишь выразил на уровне государства свое собственное мироощущение, характерное для очень многих (если не для абсолютного большинства) бирманцев. И в том числе именно поэтому, как выразитель некоего национального характера, он так долго находился у власти. Нынешнее поколение людей у власти хоть и расширили контакты с внешним миром, все равно во многом находятся под влиянием старых идей. Их принцип очень простой: мы к вам не лезем - не лезьте к нам. Я уверен, что иностранных наблюдателей не пустили на прошедшие выборы не потому, что кто-то что-то собирался подтасовывать (если поставить такую цель - в 57-миллионной многонациональной стране подтасовать результаты можно при наличии даже нескольких тысяч наблюдателей), а именно исходя из этого принципа.
В этой узости и «заданности» мирка рядового бирманца - одна их причин того, почему в Янгоне, по сравнению, скажем, с Бангкоком, долго вообще практически не было никакой ночной жизни (это сейчас она постепенно появляется, причем, далеко не в лучших ее проявлениях). Или - поздний возраст вступления бирманцев в брак, очень резко контрастирующий с показателями соседних с Мьянмой стран.
Отношение бирманцев к людям «своего» мира значительно отличается от отношения к чужакам. Это очень наглядно проявляется при разборках подвыпивших клиентов в ресторанах. Выпившие люди иногда склонны побузить, но и здесь разборки внутри своего круга и разборки вне - это очень разные вещи.
Если поскандалили два незнакомых человека - то можно поручиться, что драки скорее всего не будет. Они минут двадцать будут стоять в двух метрах друг напротив друга и истошно по очереди орать, тыча друг в друга пальцем и собирая вокруг себя толпу благодарных слушателей. Обзывать они друг друга могут как угодно, но руки распускать не будут. Неизвестно, кто этот незнакомый человек, с которым бирманец ругается. Вдруг он принадлежит к какой-то группировке, или имеет влиятельных родственников. И весь твой мир, который ты так тщательно вокруг себя создавал, будет очень легко разрушен.
Если же в ресторане происходит самая настоящая драка с опрокидыванием столов - значит повздорили люди, которые друг друга отлично знают. А скорее всего - морду друг другу бьют друзья. Такой вот парадокс современной бирманской действительности.
Еще один парадокс заключается в том, что человеком, живущим в своем медленном замкнутом мире, очень легко управлять, играя на эффекте внезапности. Один из моих друзей, шан по национальности, который, скажем так, довольно критически относится к бирманцам (хотя и признает, что шаны - тоже не подарок), доказал это мне на одном простом примере. Он просто подходил на улице к бирманцу средних лет, который нес в руках какую-нибудь сумку, и довольно спокойно говорил ему: «Брось это!». Бирманец тут же покорно бросал свою сумку на землю. Я понимаю, что это - не испуг, и что бирманец испугается только через несколько секунд. Но до этого - послушно выполнит команду, даже не осознавая, кто и что от него требует. При отсутствии собственных мыслей по поводу происходящего (на это требуется время) он послушно исполняет чужую волю. В этом - одна их причин того, почему бирманская толпа при необходимости очень хорошо управляема.
При всей спорности таких психологических опытов над людьми с сумками, они весьма показательны для понимания бирманцев. Злые языки говорят, что бирманцы в основной своей массе честные и не крадут только потому, что кража - это стресс для крадущего, а стресс - это выход бирманца из привычного спокойного ритма, чреватый разрушением созданного вокруг него мира (например, если вор попадется, и его будут бить ногами). Поэтому мьянманец может обмануть человека, например, подсунув ему дрянь, но не решится на кражу кошелька. То есть, общеизвестная честность бирманцев объясняется в данном случае отнюдь не с позиций присущей им высокой буддистской морали.
Замечу, что молодое поколение янгонцев активно преодолевает эту традиционную бирманскую замкнутость самыми разнообразным способами. Я неоднократно видел, как бирманцы дерутся во время концертов (тут концерты проходят как правило без сидячих мест - просто люди собираются тесной толпой на поляне перед сценой и смотрят выступление любимых артистов). Драки среди разгоряченных музыкой и алкоголем (а иногда и не только алкоголем) молодых людей - не редкость. А стоять и орать, как это делают их взрослые родственники, при гремящих динамиках - занятие глупое. Поэтому при наличии конфликта толпа (какой бы тесной она ни была) обычно расступается, давая стратегический простор дерущимся. Она же после окончания драки поглотит в себе участников - и вряд ли ты кого найдешь, если устремишься в погоню. Интересно, что когда кто-нибудь направляет со сцены на дерущихся прожектор, драка тут же прекращается, и ее участники падают на землю, закрывая лица. То есть, конспирация при драке соблюдается полная, и у дерущихся есть все способы сохранить инкогнито и безопасно отступить. Такая вот новая редакция мьянманского «своего мира». Тем не менее, определенная эволюция налицо.
К сказанному нужно добавить и то, что понимание этой «закрытости» мьянманцев - залог успеха в ведении с ними дел. Те, кто приезжает в Мьянму с намерением за две недели решить все дела и обо всем договориться, практически всегда уезжает ни с чем. Для того, чтобы на самом деле решать какие-то дела с бирманцами, нужно сначала стать частью их мира, а не оказаться для них выходящим из стенки привидением в темном коридоре. А «своим» для бирманца невозможно стать за две недели. Ты должен занять какое-то место в его окружении (хотя бы в качестве экзотики - иностранца бирманец часто воспринимает как новую чудную игрушку, с которой интересно возиться) и вписаться в его систему координат. А уже потом, находясь внутри привычного для него собственного мира, ты можешь решать с ним какие угодно вопросы.
Я не претендую на глубокое объяснение загадочной бирманской души. Как и не претендую на профессиональные взгляды и выводы. Приведу здесь лишь несколько наблюдений из янгонской жизни. При этом опять же, люди, живущие в Мьянме - очень разные. К тому же молодое поколение сегодня разительно отличается от тех, кто старше. Но какие-то особенности национального характера при этом вполне просматриваются.
Начну с одного весьма показательного эпизода. Как-то я задержался вечером в офисе, причем работал там за компьютером при выключенном верхнем свете. Закончив работу, я вышел в коридор. Там я нос к носу столкнулся с охранником, обходящим свои ночные владения. То, что произошло вслед за этим, меня удивило и поразило.
Охранник остановился, и секунды две задумчиво смотрел на меня. Затем он выставил руки ладонями по направлению ко мне и дико заорал. Продолжая орать, он начал опускаться вниз на согнутых коленях. Орущий и странно себя ведущий в темном коридоре охранник произвел на меня сильное впечатление. Тем не менее, мои друзья сказали, что такая реакция для бирманца старшего поколения - в порядке вещей. Он не обязательно будет орать и садиться на пол, но будет реагировать подобным странным образом.
Как мне объяснили мои знакомые (кстати, молодые бирманцы), люди старшего поколения привыкли, что все вокруг течет медленно, и череда событий никогда не меняется быстро. Поэтому резкий переход из одного состояния в другое для бирманца - это сильнейший стресс, к которому он, как правило, не бывает готов. Мои друзья привели в пример своих родителей, которые абсолютно терялись в ситуациях, требующих быстрого принятия решений. А на того злополучного охранника несомненно еще и повлияла распространенная в Мьянме вера в духов-натов, которые присутствуют повсеместно и могут напугать человека до полусмерти. Видимо, для охранника я был натом, вышедшим из стенки.
Я тут же вспомнил, как в офисе кондоминимума, где я живу, меня на полном серьезе спрашивали, не слышал ли я по ночам подозрительные стуки и звуки из соседней нежилой квартиры, переоборудованной в офис транспортной компании, и не мелькали ли в окнах таинственные огоньки. Оказывается, охранники, обходящие по ночам этажи, давно уже были уверены, что в квартире живет нат, который по ночам разбрасывает там вещи и путает бумаги.
Вера в натов - это еще один показатель стремления бирманцев создать вокруг себя замкнутый мир, в котором всему предлагалось бы четкое и логичное объяснение. В этом мире все ясно и понятно, и привлечение внешних реалий кажется излишним (все необъяснимое логично объясняется выходками натов). Больше того, бирманец настолько замыкается в этом своем внутреннем мире, что его трудно оттуда вытащить. Я знаю коренных москвичей, которые были на Красной площади только в далеком детстве, и уже много лет знают дорогу исключительно до ближайшей булочной. В Янгоне это возведено в абсолют, а в остальной Мьянме - тем более. Абсолютное большинство янгонцев знают всего один-два маршрута автобуса, и то на каком-то отрезке его пути. Поехать куда-то еще - для них неинтересно и даже страшно. А если очень нужно куда-то ехать - они лучше возьмут такси, даже если при этом отдадут последние деньги. Причем, доходило до смешных вещей, когда я не раз объяснял янгонцам, как и на каком автобусе они могут добраться до того или иного района.
Много раз я встречал в Мьянме талантливых и умных людей, которые гробят собственный талант и ум тем, что замкнулись в своем пространстве (гораздо чаще, чем в России). Например, я знаю бирманцев, более-менее хорошо говорящих по-русски (намного лучше, чем большинство здешних русскоязычных гидов), но они просто боятся пойти и подать документы на получение лицензии. А еще - потерять свое лицо и ужас от мысли, что ему могут отказать. А в своем мире жить легко и комфортно - там никто не откажет и никто не наступит на самолюбие.
Многие бирманцы из провинции до сих пор боятся сидеть за соседним столиком с иностранцем. Причем, времена, когда за связь с иностранцами наступали какие-то негативные последствия - давно ушли в прошлое. Молодежь это доказывает на своем опыте, активно общаясь и тусуясь с иностранцами, и через это общение открывая для себя новый мир и ломая в себе стереотипы своих родителей. Но для очень многих представителей более старшего поколения иностранцы - это что-то чужое и ужасное, не вписывающееся в сконструированный ими мир, и от них надо держаться подальше. Многие иностранцы при этом считают, что это диктатура так запугала народ, хотя причина - давно не в этом, а в том, что диктатура как раз и выросла из инфантилизма мьянманцев и их стремления самоограничиться в своем мире.
Стремление бирманца иметь вокруг себя свой маленький мир, без резких изменений и выходящих из стен иностранцев, в свое время было спроецировано и на всю страну. Не случайно во время правления генерала Не Вина был период, когда иностранцам вообще было запрещено находиться в Мьянме более 24 часов, а контакты с внешним миром были сведены до минимума. Очень просто объяснить все это особенностями характера генерала Не Вина. Но генерал лишь выразил на уровне государства свое собственное мироощущение, характерное для очень многих (если не для абсолютного большинства) бирманцев. И в том числе именно поэтому, как выразитель некоего национального характера, он так долго находился у власти. Нынешнее поколение людей у власти хоть и расширили контакты с внешним миром, все равно во многом находятся под влиянием старых идей. Их принцип очень простой: мы к вам не лезем - не лезьте к нам. Я уверен, что иностранных наблюдателей не пустили на прошедшие выборы не потому, что кто-то что-то собирался подтасовывать (если поставить такую цель - в 57-миллионной многонациональной стране подтасовать результаты можно при наличии даже нескольких тысяч наблюдателей), а именно исходя из этого принципа.
В этой узости и «заданности» мирка рядового бирманца - одна их причин того, почему в Янгоне, по сравнению, скажем, с Бангкоком, долго вообще практически не было никакой ночной жизни (это сейчас она постепенно появляется, причем, далеко не в лучших ее проявлениях). Или - поздний возраст вступления бирманцев в брак, очень резко контрастирующий с показателями соседних с Мьянмой стран.
Отношение бирманцев к людям «своего» мира значительно отличается от отношения к чужакам. Это очень наглядно проявляется при разборках подвыпивших клиентов в ресторанах. Выпившие люди иногда склонны побузить, но и здесь разборки внутри своего круга и разборки вне - это очень разные вещи.
Если поскандалили два незнакомых человека - то можно поручиться, что драки скорее всего не будет. Они минут двадцать будут стоять в двух метрах друг напротив друга и истошно по очереди орать, тыча друг в друга пальцем и собирая вокруг себя толпу благодарных слушателей. Обзывать они друг друга могут как угодно, но руки распускать не будут. Неизвестно, кто этот незнакомый человек, с которым бирманец ругается. Вдруг он принадлежит к какой-то группировке, или имеет влиятельных родственников. И весь твой мир, который ты так тщательно вокруг себя создавал, будет очень легко разрушен.
Если же в ресторане происходит самая настоящая драка с опрокидыванием столов - значит повздорили люди, которые друг друга отлично знают. А скорее всего - морду друг другу бьют друзья. Такой вот парадокс современной бирманской действительности.
Еще один парадокс заключается в том, что человеком, живущим в своем медленном замкнутом мире, очень легко управлять, играя на эффекте внезапности. Один из моих друзей, шан по национальности, который, скажем так, довольно критически относится к бирманцам (хотя и признает, что шаны - тоже не подарок), доказал это мне на одном простом примере. Он просто подходил на улице к бирманцу средних лет, который нес в руках какую-нибудь сумку, и довольно спокойно говорил ему: «Брось это!». Бирманец тут же покорно бросал свою сумку на землю. Я понимаю, что это - не испуг, и что бирманец испугается только через несколько секунд. Но до этого - послушно выполнит команду, даже не осознавая, кто и что от него требует. При отсутствии собственных мыслей по поводу происходящего (на это требуется время) он послушно исполняет чужую волю. В этом - одна их причин того, почему бирманская толпа при необходимости очень хорошо управляема.
При всей спорности таких психологических опытов над людьми с сумками, они весьма показательны для понимания бирманцев. Злые языки говорят, что бирманцы в основной своей массе честные и не крадут только потому, что кража - это стресс для крадущего, а стресс - это выход бирманца из привычного спокойного ритма, чреватый разрушением созданного вокруг него мира (например, если вор попадется, и его будут бить ногами). Поэтому мьянманец может обмануть человека, например, подсунув ему дрянь, но не решится на кражу кошелька. То есть, общеизвестная честность бирманцев объясняется в данном случае отнюдь не с позиций присущей им высокой буддистской морали.
Замечу, что молодое поколение янгонцев активно преодолевает эту традиционную бирманскую замкнутость самыми разнообразным способами. Я неоднократно видел, как бирманцы дерутся во время концертов (тут концерты проходят как правило без сидячих мест - просто люди собираются тесной толпой на поляне перед сценой и смотрят выступление любимых артистов). Драки среди разгоряченных музыкой и алкоголем (а иногда и не только алкоголем) молодых людей - не редкость. А стоять и орать, как это делают их взрослые родственники, при гремящих динамиках - занятие глупое. Поэтому при наличии конфликта толпа (какой бы тесной она ни была) обычно расступается, давая стратегический простор дерущимся. Она же после окончания драки поглотит в себе участников - и вряд ли ты кого найдешь, если устремишься в погоню. Интересно, что когда кто-нибудь направляет со сцены на дерущихся прожектор, драка тут же прекращается, и ее участники падают на землю, закрывая лица. То есть, конспирация при драке соблюдается полная, и у дерущихся есть все способы сохранить инкогнито и безопасно отступить. Такая вот новая редакция мьянманского «своего мира». Тем не менее, определенная эволюция налицо.
К сказанному нужно добавить и то, что понимание этой «закрытости» мьянманцев - залог успеха в ведении с ними дел. Те, кто приезжает в Мьянму с намерением за две недели решить все дела и обо всем договориться, практически всегда уезжает ни с чем. Для того, чтобы на самом деле решать какие-то дела с бирманцами, нужно сначала стать частью их мира, а не оказаться для них выходящим из стенки привидением в темном коридоре. А «своим» для бирманца невозможно стать за две недели. Ты должен занять какое-то место в его окружении (хотя бы в качестве экзотики - иностранца бирманец часто воспринимает как новую чудную игрушку, с которой интересно возиться) и вписаться в его систему координат. А уже потом, находясь внутри привычного для него собственного мира, ты можешь решать с ним какие угодно вопросы.