Верхний предел одиночества. Глава 12
Вернувшись домой, Шура первым делом принялся сооружать зеркало.
На кухне он взял глубокую миску, налил в нее три пузырька чернил (продавщица в канцелярском отделе торгового центра, помнится, взглянула на него с удивлением - чернила редко кто покупает: студенты давно рисуют чертежи в Autocad'е, а на инженера, предпочитающего работать по старинке, Шура не был похож) и уставился в миску, пытаясь сосредоточиться на образе мертвого Эльдара.
Постепенно он вошел в транс, и блестящая чернильная поверхность расширилась, превратившись в экран, на котором Шура увидел зал в морге, три стола с телами Эльдара, Толстого и Тонкого. Вскрытие было закончено, лысый старичок-патологоанатом заполнял документы, и выражение его лица было испуганным.
- ...иаль...юче..., - донеслось из зеркала. Официальное заключение, догадался Шура и нагнулся ниже.
- Официальное заключение - обширный инсульт, - говорил старичок. - А неофициальное - смерть в результате раздробления энергетических каналов. Представляешь?
Шура увидел Гамряна. Декан постарел, стал полнее и угрюмей; сейчас он выглядел, мягко говоря, ошарашенным, и сигарета, которую Гамрян крутил в пальцах, уже рассыпала на пол табак - но, похоже, это заметил только Шура.
- Я это представляю только по книгам, - промолвил Гамрян. - Сорок третий год, поединок Соловьевой и Краузе.
- Тевтон... - кивнул патологоанатом. - Но тогда она выдавила ему только один узел, - старик постучал себя по переносице. - А тут раздавлены все узлы и у всех. Я даже не представляю, кто сделал это и смог самостоятельно уйти. Потеря сил просто колоссальная.
Сигарета таки разорвалась: Гамрян посмотрел на ее остатки с искренним изумлением и полез в карман за сигаретной пачкой.
- Чисто теоретически, - сказал Гамрян, - если бы я попробовал выдавить хотя бы один узел, то неделю провалялся бы мешком. А этот, - он покосился в сторону тел на столах, - убил троих магов, в том числе Оборотня, знаменитого не меньше Тевтона, и ушел, не оставив следов.
- Им можно гордиться в какой-то степени, - произнес старичок. Гамрян взглянул на него исподлобья.
- Еще бы узнать, кто это! - воскликнул он. - Системы видеонаблюдения вышли из строя, охранник на воротах стал форменным идиотом, и его невозможно просмотреть. Честно тебе скажу: мне страшно.
Шура ощутил что-то вроде насмешливой гордости и поймал себя на мысли о том, что обязательно пойдет в библиотеку Пономарева и узнает подробности о поединке Соловьевой и Тевтона. Впрочем, понятно уже, что для отважной женщины такое сражение вряд ли могло закончиться чем-то хорошим.
- Я даже не представляю, как объявлять об этом, - продолжал Гамрян. - Оборотень убит! Сам Поплавский! Да ведь сразу такая паника начнется...
- Да уж, - кивнул старичок. - Если он сумел убить Эльдара, то для него нет ничего невозможного. В принципе.
- И даже воскрешать мертвых, если они хорошие люди, - произнес Гамрян и наконец-таки закурил. - Вот что делать с такой силой?
Шура усмехнулся. Интересно... А говорят, что подслушивать нехорошо; Пономарев не рассказывал о том, что для даэраны нет ничего невозможного. Наверно, боялся, что тогда Шура попытается разорвать путы.
То, что Эльдар окрестил странными вплетениями в ауре, было как тем, что французский философ и маг Антуан Мерсье назвал путами - энергетическими нитями, которые пронизывают даэрану, прикрепляя его к ведущему неразрывно и навсегда. В принципе, кто запретит попробовать их разо...
Вспышка головной боли была такой, что Шура отшатнулся от стола и едва не перевернул зеркало. Вот оно что, нельзя даже помыслить о неподчинении ведущему... Шура зашипел, уткнулся лбом в стену и какое-то время стоял неподвижно, глубоко дыша и пытаясь успокоить горячечное биение в висках. Все хорошо, все в порядке, Пономарев его самый близкий друг и наставник, он будет слушаться и повиноваться...
Постепенно дышать стало легче. Шура смог оторваться от стены, обнаружил, что весь покрыт отвратительным липким потом и поковылял к столу. Снова отлаживать зеркало... а руки дрожат, и пол как-то крутится, что ли...Шура уперся ладонями в стол: успокоиться. Взять себя в руки, ничего страшного не произошло, все в порядке... А зеркало надо бы отладить на Гамряна - Эльдар плыл по течению и выплыл на стол в морге, взять с него больше нечего. А вот послушать декана не помешает.
Зеркало обнаружило Гамряна в кабинете старичка-патологоанатома; декан курил, сидя на низеньком табурете. Чуть поодаль, на стуле, расположилась заплаканная Лиза - у Шуры сжалось сердце: ей было больно, она горевала, и, видя ее скорбь, Шура ощущал себя натуральной сволочью.
- Не убивайся так, - донесся до Шуры голос Гамряна. - Тут все свои.
Лиза вскинула голову и словно хлестнула Гамряна взглядом покрасневших глаз.
- Геворг, у меня мужа убили, - сказала она, - если ты еще не заметил.
Гамрян осекся.
- Прости.
- Прощаю.
В поле зрения Шуры возник патологоанатом - он вошел в кабинет с электрическим чайником и пачкой печенья. Словно повинуясь незримому приказу, Гамрян встал с табурета и отошел в сторону.
- На пол не стряхивать, - произнес патологоанатом. - У меня тут прислуги нету.
Лиза вынула из кармана упаковку каких-то таблеток, вытряхнула пластинку с лекарствами и протянула пустую коробку Гамряну.
- Кто мог это сделать? - каким-то надтреснутым голосом осведомилась она. Патологоанатом пожал плечами и извлек из ящика стола чайные чашки самого затрапезного вида. Шура подумал, что использовать как пепельницу можно было бы любую из них, однако же в чашки отправились сперва чайные пакетики, потом кипяток из чайника, а уже затем - пилюли сахарозаменителя.
- Давай прикинем с нами, - сказал старичок, передавая чашки Лизе и Гамряну. - Самый сильный и опытный маг в области - это Геворг. Однако, раз уж на то пошло, у него есть алиби.
- Был в институте на лекции, - доложил Гамрян, отпил чаю и поморщился. - Слушай, Валентин Сергеевич, ты в этих чашках отраву крысиную разводишь, что ли...
Лиза усмехнулась.
- Судя по тому, что я увидела, Эльдара попросту размазали по стенке, - сказала она и, выдавив из пластинки таблетку, отправила ее в рот.
- Мне нравятся твои метафоры, - сказал Валентин Сергеевич. - Можно и так сказать. Он даже не успел ничего предпринять; если быть точным, то убийца все проделал за полторы секунды.
Полторы секунды? - чуть было не вскрикнул Шура. Ему казалось, что все заняло не менее трех минут; вот оно, личностное время и субъективное восприятие событий...
- Гастролеры? - предположила Лиза. - У Эльдара были какие-то трудности с московскими. Он рассказывал, что...
По ее щекам снова покатились слезы; неужели при всем своем букете добродетелей он был ей все-таки дорог? - подумал Шура, и ему стало грустно. Некоторое время Гамрян и патологоанатом смущенно молчали.
- Деньги не поделили, - предположил Гамрян, когда Лиза успокоилась. - Он это и мне говорил. Но, во-первых, даже если это московские, то их тут должно быть минимум четверо. А во-вторых, нет никакой информации о том, что группа знающих магов приехала в Турьевск.
Ну да, подумал Шура мрачно, регистрация у них должна быть по любому, даже если они на полчаса заехали. Даже если проездом были. Все фиксируется.
- Местный? - спросила Лиза. - Но кто? Если это не ты, не Хикмет, не Аннушка, то кто тогда?
Вернувшийся мертвец, сумрачно подумал Шура. Гамрян пожал плечами.
- Возможно, это был спонтанный прорыв поля. Он ничего не говорил тебе об эксперименте? По типу того, который проводил Пономарев.
Теперь Шура весь обратился в слух и даже дышал чуть ли не через раз. Валентин Сергеевич налил еще кипятка в свою чашку и промолвил:
- Это ты о том, как он пробовал выйти в Параллель?
Гамрян кивнул.
- Пробовал... Изобретатель х...в; прости, Лиз. Что тогда было - резкий скачок псионики и раскрепощение подсознания у всех в радиусе трех километров...
Лицо Лизы словно окаменело. Она сидела напряженная, словно натянутая струна; даже через зеркало Шура чувствовал ее как туго скрученную золотую пружину.
- Четыре изнасилования. Восемь случаев хулиганства. Твой парень погиб, - перечислил Гамрян. - Выброс негатива колоссальный. Вдруг Эльдар решил прокрутить что-то такое в личном порядке?
Ее погибший парень - это я, подумал Шура, а Лиза сказала:
- Мне он об этом не рассказывал. Возможно да, хотел что-то такое устроить, но это теперь не выяснишь. Хотя для выхода в Параллель даже он был недостаточным психом, - Лиза вздохнула и добавила: - Но знаете, в принципе, то, что я знаю о Параллели, вполне вписывается в произошедшее.
Гамрян вытащил новую сигарету.
- Тогда мое предварительное заключение будет таким: смерть Эльдара Поплавского, он же Оборотень, наступила в результате несанкционированных и опасных экспериментов по проверке существования параллельной реальности. Предположительно, во время эксперимента не справился с ходом энергетических полей. Его помощники, Дмитрий "Кубар" Тунков и Альберт "Аля" Кашенцев, ведьмаки первого посвящения, погибли, пытаясь закрыть прорыв реальности. Знахарь Михаил Гулайтис, сотрудник службы охраны, находится в критическом состоянии. Все?
Шура хмыкнул. Знахарь на воротах - серьезно Эльдар обустроил свой быт.
- Вроде бы все, - сказала Лиза. - Пономарев нам в принципе помог. Наши отвлекутся на этот эксперимент с Параллелью, а мы спокойно попробуем найти того, кто это сделал, - она вдруг нахмурилась и сжала пальцами виски. - Черт возьми... Такое чувство, словно за мной кто-то наблюдает.
Тут Шура моргнул, и кабинет патологоанатома исчез. Перед ним снова была обычная миска с чернилами; Шура мельком подумал, что это, должно быть, со стороны выглядит очень забавно: сидит молодой угрюмый мужик у стола и пялится в чернила, словно там показывают порнуху. Он посидел еще немного, думая просто так, ни о чем, а потом поднялся и пошел выливать чернила и мыть миску.
Чернила затягивало в сливное отверстие. Шура зачарованно смотрел на темно-синее водяное облако; в висках еще пульсировала боль наказания за ненужные мысли, но уже привычно - так, легкий дискомфорт, не боль. А многомудрый Гамрян будет искать убийцу Оборотня и рано или поздно, хотя бы методом исключения, перебирая всех турьевских магов и их окружение, доберется и до Шуры. Он выключил воду, поставил миску на полку и снова сел за стол.
Эльдар вел дневник, и сейчас Шура явственно видел перед собой толстую тетрадь в твердой обложке, раскрытую почти в самом конце, и страницу, исписанную угловатым почерком с наклоном влево. Вполне можно читать: "Я ощущаю резкие изменения магического поля Турьевска. На моей памяти такое было только один раз: когда Лиза потеряла способности. Сейчас это говорит об одном: в городе появился очень сильный маг."
Зазвонил мобильник в кармане.
- Артур, это я, - сказала Лиза. Вопреки ожиданиям Шуры ее голос не дрожал.
- Привет, - произнес Шура. - Как ты?
- У меня несколько часов назад убили мужа, - промолвила Лиза. - Артур... Можно мне приехать?
***
Ночь тихо скользила по квартире. Луна со стыдливой кокетливостью заглядывала в окно сквозь легкую французскую штору, словно боялась, что ее не хотят видеть, на кухне едва слышно цокали часы, и было ясно: весна бродит по дому на цыпочках. Лежавшая рядом с Шурой Лиза дышала глубоко и размеренно, а сам Шура висел в блаженном состоянии полуяви-полудремы, когда ни о чем не думается, вроде бы и спать не хочется, но и не засыпать нельзя, и словно качаешься на тихих теплых волнах - то вверх, то вниз.
Шура расслабился настолько, что когда Лиза вдруг позвала его:
- Саша..., - он негромко откликнулся:
- Что, родная?
И тут же все очарование весенней ночи испарилось: Шура понял, что Лиза не спит, что она позвала его по имени, и что он, Артур Ключевский, отозвался на абсолютно чужое имя, а это уже был настоящий провал.
Шура сел. Надо было что-то сказать, что-то сделать, но он и понятия не имел, что и как. Тонкая прохладная рука легла на его плечо.
- Саша, - повторила Лиза.
- Ты все знаешь, - выдавил Шура. - Ты все знаешь.
- Да, - промолвила Лиза. - Ты запечатлен?
Она знала все, и это тоже. Она наверняка уже давно обо всем догадалась, а значит можно только предполагать, с какими самоощущениями она пришла сегодня к человеку, который убил ее мужа.
- Ты все знаешь, - только и смог повторить Шура. Лиза всхлипнула и уткнулась горячим лбом в его спину. Ей тоже хотелось многое сказать и о многом спросить, однако она молчала, и Шура чувствовал, как тот синий лед, который вырос между ними за все время их странных встреч, становится толще с каждой секундой, а тишина - глуше и плотнее, и когда на полу зазвякал Лизин мобильник, Шура ощутил невольное облегчение.
Рука соскользнула с плеча. Мне это снится, подумал Шура. Мне это всего лишь снится, и завтра утром все будет не так.
- Алло.
Гамрян говорил так громко, что Шура мог прекрасно его слышать. Вдобавок, в его речи звучал отчетливый кавказский акцент, прорывавшийся в минуты крайнего волнения.
- Ты знаешь, что Черников жив?
Лиза шевельнулась, усаживаясь удобнее. Шура боялся обернуться. Луна за окном остывала застенчивым кремовым цветком, запутавшимся в ветвях сухого дерева.
- Он не может быть жив, Геворг, - сказала Лиза совершенно спокойно, однако Шуру словно током дернуло от этого спокойствия. - Он погиб летом.
- Он не погиб летом, - произнес Гамрян. - Я все понял, Лиза! Черников жив, и именно благодаря ему так усилился в последнее время Пономарев.
- А я ничего не понимаю, - промолвила Лиза, и Шура явственно ощутил, как от нее повеяло холодом. - При чем здесь Пономарев?
Некоторое время Гамрян молчал, а потом заговорил:
- Послушай, Лиза, мне самому казалось, что я с ума сошел. Твои тогдашние догадки по поводу даэраны - ну ведь бред натуральный! А потом я подумал: ведь так вот вдруг мага может усилить только даэрана и допустил, что Черников жив.
Шура встал с постели и подошел к окну - не мог больше сидеть рядом с Лизой, не мог и все. Голос Гамряна сразу же отдалился, превратившись в практически неразличимое взволнованное бормотание. Луна смущенно ему подмигнула; час назад уснул весь город, еще через час он начнет просыпаться, но пока в домах ни огонька, а весенние улицы тихи и пустынны, и весь город кажется декорациями готического спектакля.
- Это невозможно, - услышал он Лизу. - Я видела его мертвым.
Город спал. Никто не видел дивной и звездной апрельской ночи, а Шура был настолько напряжен, что не мог оценить всю ее красоту. Зашелестело одеяло - Лиза села, вздохнула.
- Геворг, сейчас три часа ночи. Давай встретимся завтра часов в десять утра, я хоть что-то буду соображать. Ага?
Видимо, Гамрян согласился, потому что Шура услышал нежный электронный писк выключаемого телефона, а затем - шаги. Лиза приблизилась и встала рядом.
- Он догадался, - сказал Шура. Лиза кивнула.
- Не думал, что так быстро, - промолвил он. Лиза не сказала ничего, и так они и стояли рядом, и Шуре казалось, что апрельская ночь наполнена серебряным снегом и звоном невидимых фарфоровых колокольчиков.
***
Утром они уехали из города.
Шура запомнил это утро как очень долгий и нудный кошмар, из которого невозможно выбраться. Лиза собрала вещи буквально за полчаса, затем вызвонила Данилу, который примчался, невероятно испуганный, но с видом человека, морально готового при надобности кинуться под танк с гранатой. У него на плече болтался рюкзак, в коем явно были паек и смена белья на три дня. Лиза легко подхватила свою сумку, бросила Шуре "Мы уезжаем" и быстрым шагом направилась к выходу. Через десять минут они втроем уже выезжали на проспект, а через час - на Южную трассу.
Когда Турьевск остался позади, Шуре стало нехорошо. Сначала это было похоже на легкое отравление: его начало мутить, а голова слегка поплыла. В зеркале он увидел свою посеревшую физиономию и успел подумать: эх, что-то не то... Потом Шуру словно охватило множество тугих нитей и стало тянуть назад, в сторону города.
- Стой, - велела Лиза, и, когда Данила послушно остановился у обочины, перебралась на заднее сиденье и взяла Шуру за руку. - Тебе плохо?
Шура попробовал ей улыбнуться, и еще одна нить перехлестнула горло и принялась затягиваться. Он захрипел и схватился за шею. Перед глазами поплыли алые круги, и сквозь шум в ушах Шура услышал встревоженный голос Лизы:
- Быстрее, Данька. Его тянет ведущий.
Машина сорвалась с места, и нити тотчас же натянулись сильнее. Шуре подумалось, что его либо задушит, либо выдернет из машины и поволочет по дороге обратно в Турьевск. Они с Пономаревым неразделимы, их обоих пронизывают тысячи нитей, и никакими силами невозможно эти нити разорвать... Шура корчился на сиденье, подвывая от боли, мир плавился, закручиваясь винтом и впиваясь в виски, и во рту почему-то был вкус крови, а челюсти стискивали что-то тугое и горячее...
- Дань, быстрее...
Машина свернула с шоссе и понеслась по проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах. Лиза держала голову Шуры и прикосновение ее пальцев к затылку было единственным, что он мог воспринимать сквозь пульсирующий поток боли. Когда алая пелена перед глазами становилась тоньше, то Шура мог видеть, что едут они уже не среди полей, а по лесу, и дорога идет среди толстых темных деревьев, которые весна едва затронула зеленой плесенью свежей листвы.
Мир людей и страну мертвых здесь разделяла пленка реальности не толще волоса. Вдоль дороги тянулись ряды призрачных заколоченных домов, и от Шуры не утаились тени, которые мчались за автомобилем. Тени, тени, тени... они клубились и дрожали, то становясь гуще и зернистей, словно изображения на старой фотографии, то почти рассеиваясь в воздухе. К боли добавился ужас, а когда Шура услышал знакомое щелканье и угрожающий шелест хвостов звуггов, то его пробил отвратительный ледяной пот.
Но вскоре лес для Шуры исчез - его место занял залитый ярким солнцем летний луг, жаркий июльский полдень, разнотравье. Запах цветущих растений мягко дурманил голову. В травах играли двое детей, мальчик лет шести и совсем еще маленькая девочка, их русые макушки то исчезали среди пижмы и ромашек, то возникали снова - дети ловили жуков и играли с пчелами. Шуре хотелось остаться на этом лугу с этими детьми, но кругом снова был лес, и деревья склонялись над дорогой, будто рассматривали машину, что-то скреблось в крышу, словно пыталось вытащить пассажиров, и дышать становилось...
Нити затянулись еще туже, и под их тонкий звон Шура утонул во мраке. Что-то с легким хлопаньем лопалось в его голове, но он уже не слышал этих тихих призрачных звуков.
Но он не умер. Спустя несколько минут автомобиль таки смог прорвать незримую завесу, и Лиза увидела край леса, а за ним - зеленые холмы, маленькое и почти идеально круглое озеро: осколок неба, синее донышко изумрудной чашки, а чуть поодаль, на одном из холмов - маленький домик в окружении низеньких цветущих вишен, и весь этот кусочек весны был залит настолько ярким и беззаботным солнцем, что на мгновение Лиза зажмурилась. Машина выехала из-за деревьев, и что-то сомкнулось за ней плотной непроницаемой завесой, но в природе этой завесы Лиза не могла сейчас разобраться. Данила облегченно вздохнул и устало опустился на руль.
- Все живы? - спросил он едва слышно. Лиза кивнула, а тут и Шура шевельнулся и задышал глубже, чувствуя, как спеленавшие его путы растекаются серым туманом. Некоторое время он просто дышал свежим весенним воздухом с привкусом вишневого цвета, а затем открыл глаза и посмотрел на Лизу. Она была рядом, она пахла страхом, кровью и болью, и Шура невероятно отчетливо понимал, что любит ее - по матрице ли, по инстинктам или еще как - неважно: просто любит, как умеет...
- Данил, там в бардачке пластырь, - промолвила Лиза, - дай, пожалуйста...
Шура опустил глаза и увидел, что на правой руке Лизы наливаются черно-красные синяки от укусов и кое-где сочится кровь. Данила вынул пластырь, Лиза протянула ему руку, и он принялся обрабатывать раны.
- Человечий укус хуже собачьего, - проговорил он, косясь в сторону Шуры. - Тут, по-хорошему, надо бы пару швов наложить...
- Я не бешеный, - буркнул Шура и осторожно коснулся колена Лизы. - Прости.
- Ничего, - ответила она, стараясь не смотреть в его сторону. Данила открыл дверь и выбрался из машины, постоял немного и сел прямо в траву.
- Приехали, - промолвил он. - Конечная.
На кухне он взял глубокую миску, налил в нее три пузырька чернил (продавщица в канцелярском отделе торгового центра, помнится, взглянула на него с удивлением - чернила редко кто покупает: студенты давно рисуют чертежи в Autocad'е, а на инженера, предпочитающего работать по старинке, Шура не был похож) и уставился в миску, пытаясь сосредоточиться на образе мертвого Эльдара.
Постепенно он вошел в транс, и блестящая чернильная поверхность расширилась, превратившись в экран, на котором Шура увидел зал в морге, три стола с телами Эльдара, Толстого и Тонкого. Вскрытие было закончено, лысый старичок-патологоанатом заполнял документы, и выражение его лица было испуганным.
- ...иаль...юче..., - донеслось из зеркала. Официальное заключение, догадался Шура и нагнулся ниже.
- Официальное заключение - обширный инсульт, - говорил старичок. - А неофициальное - смерть в результате раздробления энергетических каналов. Представляешь?
Шура увидел Гамряна. Декан постарел, стал полнее и угрюмей; сейчас он выглядел, мягко говоря, ошарашенным, и сигарета, которую Гамрян крутил в пальцах, уже рассыпала на пол табак - но, похоже, это заметил только Шура.
- Я это представляю только по книгам, - промолвил Гамрян. - Сорок третий год, поединок Соловьевой и Краузе.
- Тевтон... - кивнул патологоанатом. - Но тогда она выдавила ему только один узел, - старик постучал себя по переносице. - А тут раздавлены все узлы и у всех. Я даже не представляю, кто сделал это и смог самостоятельно уйти. Потеря сил просто колоссальная.
Сигарета таки разорвалась: Гамрян посмотрел на ее остатки с искренним изумлением и полез в карман за сигаретной пачкой.
- Чисто теоретически, - сказал Гамрян, - если бы я попробовал выдавить хотя бы один узел, то неделю провалялся бы мешком. А этот, - он покосился в сторону тел на столах, - убил троих магов, в том числе Оборотня, знаменитого не меньше Тевтона, и ушел, не оставив следов.
- Им можно гордиться в какой-то степени, - произнес старичок. Гамрян взглянул на него исподлобья.
- Еще бы узнать, кто это! - воскликнул он. - Системы видеонаблюдения вышли из строя, охранник на воротах стал форменным идиотом, и его невозможно просмотреть. Честно тебе скажу: мне страшно.
Шура ощутил что-то вроде насмешливой гордости и поймал себя на мысли о том, что обязательно пойдет в библиотеку Пономарева и узнает подробности о поединке Соловьевой и Тевтона. Впрочем, понятно уже, что для отважной женщины такое сражение вряд ли могло закончиться чем-то хорошим.
- Я даже не представляю, как объявлять об этом, - продолжал Гамрян. - Оборотень убит! Сам Поплавский! Да ведь сразу такая паника начнется...
- Да уж, - кивнул старичок. - Если он сумел убить Эльдара, то для него нет ничего невозможного. В принципе.
- И даже воскрешать мертвых, если они хорошие люди, - произнес Гамрян и наконец-таки закурил. - Вот что делать с такой силой?
Шура усмехнулся. Интересно... А говорят, что подслушивать нехорошо; Пономарев не рассказывал о том, что для даэраны нет ничего невозможного. Наверно, боялся, что тогда Шура попытается разорвать путы.
То, что Эльдар окрестил странными вплетениями в ауре, было как тем, что французский философ и маг Антуан Мерсье назвал путами - энергетическими нитями, которые пронизывают даэрану, прикрепляя его к ведущему неразрывно и навсегда. В принципе, кто запретит попробовать их разо...
Вспышка головной боли была такой, что Шура отшатнулся от стола и едва не перевернул зеркало. Вот оно что, нельзя даже помыслить о неподчинении ведущему... Шура зашипел, уткнулся лбом в стену и какое-то время стоял неподвижно, глубоко дыша и пытаясь успокоить горячечное биение в висках. Все хорошо, все в порядке, Пономарев его самый близкий друг и наставник, он будет слушаться и повиноваться...
Постепенно дышать стало легче. Шура смог оторваться от стены, обнаружил, что весь покрыт отвратительным липким потом и поковылял к столу. Снова отлаживать зеркало... а руки дрожат, и пол как-то крутится, что ли...Шура уперся ладонями в стол: успокоиться. Взять себя в руки, ничего страшного не произошло, все в порядке... А зеркало надо бы отладить на Гамряна - Эльдар плыл по течению и выплыл на стол в морге, взять с него больше нечего. А вот послушать декана не помешает.
Зеркало обнаружило Гамряна в кабинете старичка-патологоанатома; декан курил, сидя на низеньком табурете. Чуть поодаль, на стуле, расположилась заплаканная Лиза - у Шуры сжалось сердце: ей было больно, она горевала, и, видя ее скорбь, Шура ощущал себя натуральной сволочью.
- Не убивайся так, - донесся до Шуры голос Гамряна. - Тут все свои.
Лиза вскинула голову и словно хлестнула Гамряна взглядом покрасневших глаз.
- Геворг, у меня мужа убили, - сказала она, - если ты еще не заметил.
Гамрян осекся.
- Прости.
- Прощаю.
В поле зрения Шуры возник патологоанатом - он вошел в кабинет с электрическим чайником и пачкой печенья. Словно повинуясь незримому приказу, Гамрян встал с табурета и отошел в сторону.
- На пол не стряхивать, - произнес патологоанатом. - У меня тут прислуги нету.
Лиза вынула из кармана упаковку каких-то таблеток, вытряхнула пластинку с лекарствами и протянула пустую коробку Гамряну.
- Кто мог это сделать? - каким-то надтреснутым голосом осведомилась она. Патологоанатом пожал плечами и извлек из ящика стола чайные чашки самого затрапезного вида. Шура подумал, что использовать как пепельницу можно было бы любую из них, однако же в чашки отправились сперва чайные пакетики, потом кипяток из чайника, а уже затем - пилюли сахарозаменителя.
- Давай прикинем с нами, - сказал старичок, передавая чашки Лизе и Гамряну. - Самый сильный и опытный маг в области - это Геворг. Однако, раз уж на то пошло, у него есть алиби.
- Был в институте на лекции, - доложил Гамрян, отпил чаю и поморщился. - Слушай, Валентин Сергеевич, ты в этих чашках отраву крысиную разводишь, что ли...
Лиза усмехнулась.
- Судя по тому, что я увидела, Эльдара попросту размазали по стенке, - сказала она и, выдавив из пластинки таблетку, отправила ее в рот.
- Мне нравятся твои метафоры, - сказал Валентин Сергеевич. - Можно и так сказать. Он даже не успел ничего предпринять; если быть точным, то убийца все проделал за полторы секунды.
Полторы секунды? - чуть было не вскрикнул Шура. Ему казалось, что все заняло не менее трех минут; вот оно, личностное время и субъективное восприятие событий...
- Гастролеры? - предположила Лиза. - У Эльдара были какие-то трудности с московскими. Он рассказывал, что...
По ее щекам снова покатились слезы; неужели при всем своем букете добродетелей он был ей все-таки дорог? - подумал Шура, и ему стало грустно. Некоторое время Гамрян и патологоанатом смущенно молчали.
- Деньги не поделили, - предположил Гамрян, когда Лиза успокоилась. - Он это и мне говорил. Но, во-первых, даже если это московские, то их тут должно быть минимум четверо. А во-вторых, нет никакой информации о том, что группа знающих магов приехала в Турьевск.
Ну да, подумал Шура мрачно, регистрация у них должна быть по любому, даже если они на полчаса заехали. Даже если проездом были. Все фиксируется.
- Местный? - спросила Лиза. - Но кто? Если это не ты, не Хикмет, не Аннушка, то кто тогда?
Вернувшийся мертвец, сумрачно подумал Шура. Гамрян пожал плечами.
- Возможно, это был спонтанный прорыв поля. Он ничего не говорил тебе об эксперименте? По типу того, который проводил Пономарев.
Теперь Шура весь обратился в слух и даже дышал чуть ли не через раз. Валентин Сергеевич налил еще кипятка в свою чашку и промолвил:
- Это ты о том, как он пробовал выйти в Параллель?
Гамрян кивнул.
- Пробовал... Изобретатель х...в; прости, Лиз. Что тогда было - резкий скачок псионики и раскрепощение подсознания у всех в радиусе трех километров...
Лицо Лизы словно окаменело. Она сидела напряженная, словно натянутая струна; даже через зеркало Шура чувствовал ее как туго скрученную золотую пружину.
- Четыре изнасилования. Восемь случаев хулиганства. Твой парень погиб, - перечислил Гамрян. - Выброс негатива колоссальный. Вдруг Эльдар решил прокрутить что-то такое в личном порядке?
Ее погибший парень - это я, подумал Шура, а Лиза сказала:
- Мне он об этом не рассказывал. Возможно да, хотел что-то такое устроить, но это теперь не выяснишь. Хотя для выхода в Параллель даже он был недостаточным психом, - Лиза вздохнула и добавила: - Но знаете, в принципе, то, что я знаю о Параллели, вполне вписывается в произошедшее.
Гамрян вытащил новую сигарету.
- Тогда мое предварительное заключение будет таким: смерть Эльдара Поплавского, он же Оборотень, наступила в результате несанкционированных и опасных экспериментов по проверке существования параллельной реальности. Предположительно, во время эксперимента не справился с ходом энергетических полей. Его помощники, Дмитрий "Кубар" Тунков и Альберт "Аля" Кашенцев, ведьмаки первого посвящения, погибли, пытаясь закрыть прорыв реальности. Знахарь Михаил Гулайтис, сотрудник службы охраны, находится в критическом состоянии. Все?
Шура хмыкнул. Знахарь на воротах - серьезно Эльдар обустроил свой быт.
- Вроде бы все, - сказала Лиза. - Пономарев нам в принципе помог. Наши отвлекутся на этот эксперимент с Параллелью, а мы спокойно попробуем найти того, кто это сделал, - она вдруг нахмурилась и сжала пальцами виски. - Черт возьми... Такое чувство, словно за мной кто-то наблюдает.
Тут Шура моргнул, и кабинет патологоанатома исчез. Перед ним снова была обычная миска с чернилами; Шура мельком подумал, что это, должно быть, со стороны выглядит очень забавно: сидит молодой угрюмый мужик у стола и пялится в чернила, словно там показывают порнуху. Он посидел еще немного, думая просто так, ни о чем, а потом поднялся и пошел выливать чернила и мыть миску.
Чернила затягивало в сливное отверстие. Шура зачарованно смотрел на темно-синее водяное облако; в висках еще пульсировала боль наказания за ненужные мысли, но уже привычно - так, легкий дискомфорт, не боль. А многомудрый Гамрян будет искать убийцу Оборотня и рано или поздно, хотя бы методом исключения, перебирая всех турьевских магов и их окружение, доберется и до Шуры. Он выключил воду, поставил миску на полку и снова сел за стол.
Эльдар вел дневник, и сейчас Шура явственно видел перед собой толстую тетрадь в твердой обложке, раскрытую почти в самом конце, и страницу, исписанную угловатым почерком с наклоном влево. Вполне можно читать: "Я ощущаю резкие изменения магического поля Турьевска. На моей памяти такое было только один раз: когда Лиза потеряла способности. Сейчас это говорит об одном: в городе появился очень сильный маг."
Зазвонил мобильник в кармане.
- Артур, это я, - сказала Лиза. Вопреки ожиданиям Шуры ее голос не дрожал.
- Привет, - произнес Шура. - Как ты?
- У меня несколько часов назад убили мужа, - промолвила Лиза. - Артур... Можно мне приехать?
***
Ночь тихо скользила по квартире. Луна со стыдливой кокетливостью заглядывала в окно сквозь легкую французскую штору, словно боялась, что ее не хотят видеть, на кухне едва слышно цокали часы, и было ясно: весна бродит по дому на цыпочках. Лежавшая рядом с Шурой Лиза дышала глубоко и размеренно, а сам Шура висел в блаженном состоянии полуяви-полудремы, когда ни о чем не думается, вроде бы и спать не хочется, но и не засыпать нельзя, и словно качаешься на тихих теплых волнах - то вверх, то вниз.
Шура расслабился настолько, что когда Лиза вдруг позвала его:
- Саша..., - он негромко откликнулся:
- Что, родная?
И тут же все очарование весенней ночи испарилось: Шура понял, что Лиза не спит, что она позвала его по имени, и что он, Артур Ключевский, отозвался на абсолютно чужое имя, а это уже был настоящий провал.
Шура сел. Надо было что-то сказать, что-то сделать, но он и понятия не имел, что и как. Тонкая прохладная рука легла на его плечо.
- Саша, - повторила Лиза.
- Ты все знаешь, - выдавил Шура. - Ты все знаешь.
- Да, - промолвила Лиза. - Ты запечатлен?
Она знала все, и это тоже. Она наверняка уже давно обо всем догадалась, а значит можно только предполагать, с какими самоощущениями она пришла сегодня к человеку, который убил ее мужа.
- Ты все знаешь, - только и смог повторить Шура. Лиза всхлипнула и уткнулась горячим лбом в его спину. Ей тоже хотелось многое сказать и о многом спросить, однако она молчала, и Шура чувствовал, как тот синий лед, который вырос между ними за все время их странных встреч, становится толще с каждой секундой, а тишина - глуше и плотнее, и когда на полу зазвякал Лизин мобильник, Шура ощутил невольное облегчение.
Рука соскользнула с плеча. Мне это снится, подумал Шура. Мне это всего лишь снится, и завтра утром все будет не так.
- Алло.
Гамрян говорил так громко, что Шура мог прекрасно его слышать. Вдобавок, в его речи звучал отчетливый кавказский акцент, прорывавшийся в минуты крайнего волнения.
- Ты знаешь, что Черников жив?
Лиза шевельнулась, усаживаясь удобнее. Шура боялся обернуться. Луна за окном остывала застенчивым кремовым цветком, запутавшимся в ветвях сухого дерева.
- Он не может быть жив, Геворг, - сказала Лиза совершенно спокойно, однако Шуру словно током дернуло от этого спокойствия. - Он погиб летом.
- Он не погиб летом, - произнес Гамрян. - Я все понял, Лиза! Черников жив, и именно благодаря ему так усилился в последнее время Пономарев.
- А я ничего не понимаю, - промолвила Лиза, и Шура явственно ощутил, как от нее повеяло холодом. - При чем здесь Пономарев?
Некоторое время Гамрян молчал, а потом заговорил:
- Послушай, Лиза, мне самому казалось, что я с ума сошел. Твои тогдашние догадки по поводу даэраны - ну ведь бред натуральный! А потом я подумал: ведь так вот вдруг мага может усилить только даэрана и допустил, что Черников жив.
Шура встал с постели и подошел к окну - не мог больше сидеть рядом с Лизой, не мог и все. Голос Гамряна сразу же отдалился, превратившись в практически неразличимое взволнованное бормотание. Луна смущенно ему подмигнула; час назад уснул весь город, еще через час он начнет просыпаться, но пока в домах ни огонька, а весенние улицы тихи и пустынны, и весь город кажется декорациями готического спектакля.
- Это невозможно, - услышал он Лизу. - Я видела его мертвым.
Город спал. Никто не видел дивной и звездной апрельской ночи, а Шура был настолько напряжен, что не мог оценить всю ее красоту. Зашелестело одеяло - Лиза села, вздохнула.
- Геворг, сейчас три часа ночи. Давай встретимся завтра часов в десять утра, я хоть что-то буду соображать. Ага?
Видимо, Гамрян согласился, потому что Шура услышал нежный электронный писк выключаемого телефона, а затем - шаги. Лиза приблизилась и встала рядом.
- Он догадался, - сказал Шура. Лиза кивнула.
- Не думал, что так быстро, - промолвил он. Лиза не сказала ничего, и так они и стояли рядом, и Шуре казалось, что апрельская ночь наполнена серебряным снегом и звоном невидимых фарфоровых колокольчиков.
***
Утром они уехали из города.
Шура запомнил это утро как очень долгий и нудный кошмар, из которого невозможно выбраться. Лиза собрала вещи буквально за полчаса, затем вызвонила Данилу, который примчался, невероятно испуганный, но с видом человека, морально готового при надобности кинуться под танк с гранатой. У него на плече болтался рюкзак, в коем явно были паек и смена белья на три дня. Лиза легко подхватила свою сумку, бросила Шуре "Мы уезжаем" и быстрым шагом направилась к выходу. Через десять минут они втроем уже выезжали на проспект, а через час - на Южную трассу.
Когда Турьевск остался позади, Шуре стало нехорошо. Сначала это было похоже на легкое отравление: его начало мутить, а голова слегка поплыла. В зеркале он увидел свою посеревшую физиономию и успел подумать: эх, что-то не то... Потом Шуру словно охватило множество тугих нитей и стало тянуть назад, в сторону города.
- Стой, - велела Лиза, и, когда Данила послушно остановился у обочины, перебралась на заднее сиденье и взяла Шуру за руку. - Тебе плохо?
Шура попробовал ей улыбнуться, и еще одна нить перехлестнула горло и принялась затягиваться. Он захрипел и схватился за шею. Перед глазами поплыли алые круги, и сквозь шум в ушах Шура услышал встревоженный голос Лизы:
- Быстрее, Данька. Его тянет ведущий.
Машина сорвалась с места, и нити тотчас же натянулись сильнее. Шуре подумалось, что его либо задушит, либо выдернет из машины и поволочет по дороге обратно в Турьевск. Они с Пономаревым неразделимы, их обоих пронизывают тысячи нитей, и никакими силами невозможно эти нити разорвать... Шура корчился на сиденье, подвывая от боли, мир плавился, закручиваясь винтом и впиваясь в виски, и во рту почему-то был вкус крови, а челюсти стискивали что-то тугое и горячее...
- Дань, быстрее...
Машина свернула с шоссе и понеслась по проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах. Лиза держала голову Шуры и прикосновение ее пальцев к затылку было единственным, что он мог воспринимать сквозь пульсирующий поток боли. Когда алая пелена перед глазами становилась тоньше, то Шура мог видеть, что едут они уже не среди полей, а по лесу, и дорога идет среди толстых темных деревьев, которые весна едва затронула зеленой плесенью свежей листвы.
Мир людей и страну мертвых здесь разделяла пленка реальности не толще волоса. Вдоль дороги тянулись ряды призрачных заколоченных домов, и от Шуры не утаились тени, которые мчались за автомобилем. Тени, тени, тени... они клубились и дрожали, то становясь гуще и зернистей, словно изображения на старой фотографии, то почти рассеиваясь в воздухе. К боли добавился ужас, а когда Шура услышал знакомое щелканье и угрожающий шелест хвостов звуггов, то его пробил отвратительный ледяной пот.
Но вскоре лес для Шуры исчез - его место занял залитый ярким солнцем летний луг, жаркий июльский полдень, разнотравье. Запах цветущих растений мягко дурманил голову. В травах играли двое детей, мальчик лет шести и совсем еще маленькая девочка, их русые макушки то исчезали среди пижмы и ромашек, то возникали снова - дети ловили жуков и играли с пчелами. Шуре хотелось остаться на этом лугу с этими детьми, но кругом снова был лес, и деревья склонялись над дорогой, будто рассматривали машину, что-то скреблось в крышу, словно пыталось вытащить пассажиров, и дышать становилось...
Нити затянулись еще туже, и под их тонкий звон Шура утонул во мраке. Что-то с легким хлопаньем лопалось в его голове, но он уже не слышал этих тихих призрачных звуков.
Но он не умер. Спустя несколько минут автомобиль таки смог прорвать незримую завесу, и Лиза увидела край леса, а за ним - зеленые холмы, маленькое и почти идеально круглое озеро: осколок неба, синее донышко изумрудной чашки, а чуть поодаль, на одном из холмов - маленький домик в окружении низеньких цветущих вишен, и весь этот кусочек весны был залит настолько ярким и беззаботным солнцем, что на мгновение Лиза зажмурилась. Машина выехала из-за деревьев, и что-то сомкнулось за ней плотной непроницаемой завесой, но в природе этой завесы Лиза не могла сейчас разобраться. Данила облегченно вздохнул и устало опустился на руль.
- Все живы? - спросил он едва слышно. Лиза кивнула, а тут и Шура шевельнулся и задышал глубже, чувствуя, как спеленавшие его путы растекаются серым туманом. Некоторое время он просто дышал свежим весенним воздухом с привкусом вишневого цвета, а затем открыл глаза и посмотрел на Лизу. Она была рядом, она пахла страхом, кровью и болью, и Шура невероятно отчетливо понимал, что любит ее - по матрице ли, по инстинктам или еще как - неважно: просто любит, как умеет...
- Данил, там в бардачке пластырь, - промолвила Лиза, - дай, пожалуйста...
Шура опустил глаза и увидел, что на правой руке Лизы наливаются черно-красные синяки от укусов и кое-где сочится кровь. Данила вынул пластырь, Лиза протянула ему руку, и он принялся обрабатывать раны.
- Человечий укус хуже собачьего, - проговорил он, косясь в сторону Шуры. - Тут, по-хорошему, надо бы пару швов наложить...
- Я не бешеный, - буркнул Шура и осторожно коснулся колена Лизы. - Прости.
- Ничего, - ответила она, стараясь не смотреть в его сторону. Данила открыл дверь и выбрался из машины, постоял немного и сел прямо в траву.
- Приехали, - промолвил он. - Конечная.