"Нет времени для чудес". 2-1
2.
Под вечер девочке стало плохо. С утра она была задумчива и молчалива, послушно позавтракала и ушла на балкон, где просидела до обеда, глядя в сад. Девочка снова заболела - и в доме стало тихо, встревоженные слуги передвигались на цыпочках, а потешные ручные собачки спрятались в свои домики и сидели там, тихонько поскуливая от страха за маленькую хозяйку. Большой лохматый пес-телохранитель лег рядом с девочкой и несколько раз махнул хвостом, приглашая погладить, но девочка даже не заметила его. Всхлипывая и обводя лицо кругом, мать приказала послать за доктором.
Когда доктор появился на пороге особняка, то девочка уже легла в постель и погрузилась в странное состояние полусна: она то закрывала глаза, то снова смотрела на мать и нянюшек, но по тусклому взгляду было ясно, что девочка блуждает где-то очень далеко. Влажные тряпки, которые клали на ее лоб, чтобы сбить жар, высыхали в считанные минуты. Тяжелое сиплое дыхание больной наполняло комнату, и было ясно, что девочка борется за каждый глоток воздуха.
- Так-так, - сказал доктор, присаживаясь на кровать и заглядывая девочке в глаза. - Что тут у нас… Миледи, а мы давно с вами не встречались. Два года ремиссии.
- Все благодаря вам, эфенди, - сцепив руки в молитвенном жесте, мать смотрела на доктора с надеждой и страхом. - Умоляю вас, помогите.
Доктор понимающе кивнул.
- Конечно. Вы вовремя послали за мной.
Он раскрыл свой саквояж и вынул тонкую серебристую пластину. Мать не знала, что это за предмет, на котором поочередно вспыхивают то красные, то зеленые огоньки, а вот государь император сразу же сказал бы, что это портативный медицинский планшет, устаревшая версия которого никогда не покидала внутреннего кармана его сюртука. Дождавшись нужной комбинации огоньков, доктор приложил планшет к груди девочки и провел над ним ладонью. Сперва ничего не произошло, но затем раздался тонкий писк, и все огоньки погасли, а девочка задышала глубоко, ровно и свободно. Нянюшка в углу заплакала от счастья и обвела лицо кругом, а мать, сбивчиво шептавшая молитву, умолкла и с испуганной надеждой взглянула на дочь. Теперь девочка просто спала, тихо и спокойно, как спят все дети ее возраста, уставшие за день от игр и забав.
- Эфенди, - прошептала мать. По ее щекам лились слезы, но женщина их не замечала. - Эфенди, как мне вас благодарить…
- Я счастлив, что пришел вовремя, - серьезно сказал доктор и убрал свою пластинку, на которой уже погасли все огни, в саквояж. - Мое дело - лечить детей. Надеюсь, это был последний приступ, миледи, и юная госпожа больше не столкнется с подобной хворью.
- Дай-то Заступник, - женщина покачала головой. - Как мне вас благодарить, эфенди?
Доктор поднялся с кровати и с мягкой улыбкой произнес:
- Я хочу поговорить с вашим мужем.
…вин Хаат подошел к окну и выглянул на улицу. Там собирался густой туман, и в его лохматых объятиях растворялись улицы и дома, а фонари превращались в тусклые размытые цветы, и верить их свету не было никаких оснований. Слышно было, как с ветвей деревьев сада капает вода. Глава секретной службы не любил тумана. Никогда не знаешь, как в нем лягут дороги, и куда тебя заведут, и нет гарантий, что ты вернешься домой прежним.
- Ваша дочь вне опасности, - подал голос эфенди Адиль, который устроился в кресле у камина и с удовольствием попивал кевею, - но я успел буквально в последнюю минуту. Будем надеяться, что это был последний раз, и дальше малютка просто перерастет свои припадки.
вин Хаат молчал. «Я люблю Абриль больше жизни», - сказал он как-то жене, и эта любовь стала тем крючком, на который его подцепил эфенди. Крючок вошел довольно глубоко, хотя пока искусный рыболов не делал резких движений удилищем.
- Надеюсь, что так и будет, - откликнулся вин Хаат, когда молчание стало уже невежливым. - Спасибо вам, эфенди.
Эфенди Адиль понимающе кивнул и несколько минут пристально рассматривал вин Хата, прежде чем заявить - и в его голосе уже не было прежней обманчивой мягкости - в нем остался только едва прикрытый гнев:
- Зачем вы послали туда Марьям Вевьен?
вин Хаат отвернулся от окна и ответил:
- Затем, что по личному распоряжению императора она участвует в расследовании убийства министра, вот почему. Как там оказался ваш громила, вот в чем вопрос. Все газеты об этом трубят.
Эфенди отмахнулся.
- Кто им поверит? Меня сейчас волнует другое… Похоже, покойник успел мне напакостить даже из-за дверей гроба.
вин Хаат вопросительно поднял левую бровь - он действительно не понял.
- Отправленный им лекодин оказался бракованным. Или не совсем лекодином, - недовольно снизошел до объяснения эфенди. - Пациенты в буквальном смысле слова лишаются рассудка. Становятся агрессивными и полностью непредсказуемыми в поведении, - голос эфенди дрогнул, гневно и болезненно. - Шебельт напал на Марьям и едва не убил ее!
Глава секретной службы пожал плечами.
- Но ведь не убил же.
- А не надо было ее туда посылать! - взорвался Адиль. Встав с кресла, он принялся нервно расхаживать по кабинету. - Не надо было впутывать девочку в то, что никого не касается! Подвели бы под это дело какого-нибудь уголовника, и все свели бы к убийству при ограблении! А если бы Шебельт свернул ей шею? И что еще за баба там была?
- Это не баба, - усмехнулся вин Хаат. - Это самый натуральный мужчина. Пьяница, дуэлянт и истерик. Кстати, ваш земляк, эфенди. Эмиль Верьет.
Эфенди остановился - словно наткнулся всем телом на невидимую стену. Медленно обернулся к вин Хату, и тот заметил, как у доктора дергается правое веко. «Ага, нервничаешь», - с удовольствием заметил вин Хаат и добавил, словно ставя точку:
- И его тоже подключил к расследованию лично государь. А вот как ваш кадавр попал на место преступления?
Адилю потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Когда он заговорил, то его голос зазвучал со спокойной восточной ленцой:
- Можно подумать, вы никогда не слышали о том, что убийцу тянет к месту убийства.
Под вечер девочке стало плохо. С утра она была задумчива и молчалива, послушно позавтракала и ушла на балкон, где просидела до обеда, глядя в сад. Девочка снова заболела - и в доме стало тихо, встревоженные слуги передвигались на цыпочках, а потешные ручные собачки спрятались в свои домики и сидели там, тихонько поскуливая от страха за маленькую хозяйку. Большой лохматый пес-телохранитель лег рядом с девочкой и несколько раз махнул хвостом, приглашая погладить, но девочка даже не заметила его. Всхлипывая и обводя лицо кругом, мать приказала послать за доктором.
Когда доктор появился на пороге особняка, то девочка уже легла в постель и погрузилась в странное состояние полусна: она то закрывала глаза, то снова смотрела на мать и нянюшек, но по тусклому взгляду было ясно, что девочка блуждает где-то очень далеко. Влажные тряпки, которые клали на ее лоб, чтобы сбить жар, высыхали в считанные минуты. Тяжелое сиплое дыхание больной наполняло комнату, и было ясно, что девочка борется за каждый глоток воздуха.
- Так-так, - сказал доктор, присаживаясь на кровать и заглядывая девочке в глаза. - Что тут у нас… Миледи, а мы давно с вами не встречались. Два года ремиссии.
- Все благодаря вам, эфенди, - сцепив руки в молитвенном жесте, мать смотрела на доктора с надеждой и страхом. - Умоляю вас, помогите.
Доктор понимающе кивнул.
- Конечно. Вы вовремя послали за мной.
Он раскрыл свой саквояж и вынул тонкую серебристую пластину. Мать не знала, что это за предмет, на котором поочередно вспыхивают то красные, то зеленые огоньки, а вот государь император сразу же сказал бы, что это портативный медицинский планшет, устаревшая версия которого никогда не покидала внутреннего кармана его сюртука. Дождавшись нужной комбинации огоньков, доктор приложил планшет к груди девочки и провел над ним ладонью. Сперва ничего не произошло, но затем раздался тонкий писк, и все огоньки погасли, а девочка задышала глубоко, ровно и свободно. Нянюшка в углу заплакала от счастья и обвела лицо кругом, а мать, сбивчиво шептавшая молитву, умолкла и с испуганной надеждой взглянула на дочь. Теперь девочка просто спала, тихо и спокойно, как спят все дети ее возраста, уставшие за день от игр и забав.
- Эфенди, - прошептала мать. По ее щекам лились слезы, но женщина их не замечала. - Эфенди, как мне вас благодарить…
- Я счастлив, что пришел вовремя, - серьезно сказал доктор и убрал свою пластинку, на которой уже погасли все огни, в саквояж. - Мое дело - лечить детей. Надеюсь, это был последний приступ, миледи, и юная госпожа больше не столкнется с подобной хворью.
- Дай-то Заступник, - женщина покачала головой. - Как мне вас благодарить, эфенди?
Доктор поднялся с кровати и с мягкой улыбкой произнес:
- Я хочу поговорить с вашим мужем.
…вин Хаат подошел к окну и выглянул на улицу. Там собирался густой туман, и в его лохматых объятиях растворялись улицы и дома, а фонари превращались в тусклые размытые цветы, и верить их свету не было никаких оснований. Слышно было, как с ветвей деревьев сада капает вода. Глава секретной службы не любил тумана. Никогда не знаешь, как в нем лягут дороги, и куда тебя заведут, и нет гарантий, что ты вернешься домой прежним.
- Ваша дочь вне опасности, - подал голос эфенди Адиль, который устроился в кресле у камина и с удовольствием попивал кевею, - но я успел буквально в последнюю минуту. Будем надеяться, что это был последний раз, и дальше малютка просто перерастет свои припадки.
вин Хаат молчал. «Я люблю Абриль больше жизни», - сказал он как-то жене, и эта любовь стала тем крючком, на который его подцепил эфенди. Крючок вошел довольно глубоко, хотя пока искусный рыболов не делал резких движений удилищем.
- Надеюсь, что так и будет, - откликнулся вин Хаат, когда молчание стало уже невежливым. - Спасибо вам, эфенди.
Эфенди Адиль понимающе кивнул и несколько минут пристально рассматривал вин Хата, прежде чем заявить - и в его голосе уже не было прежней обманчивой мягкости - в нем остался только едва прикрытый гнев:
- Зачем вы послали туда Марьям Вевьен?
вин Хаат отвернулся от окна и ответил:
- Затем, что по личному распоряжению императора она участвует в расследовании убийства министра, вот почему. Как там оказался ваш громила, вот в чем вопрос. Все газеты об этом трубят.
Эфенди отмахнулся.
- Кто им поверит? Меня сейчас волнует другое… Похоже, покойник успел мне напакостить даже из-за дверей гроба.
вин Хаат вопросительно поднял левую бровь - он действительно не понял.
- Отправленный им лекодин оказался бракованным. Или не совсем лекодином, - недовольно снизошел до объяснения эфенди. - Пациенты в буквальном смысле слова лишаются рассудка. Становятся агрессивными и полностью непредсказуемыми в поведении, - голос эфенди дрогнул, гневно и болезненно. - Шебельт напал на Марьям и едва не убил ее!
Глава секретной службы пожал плечами.
- Но ведь не убил же.
- А не надо было ее туда посылать! - взорвался Адиль. Встав с кресла, он принялся нервно расхаживать по кабинету. - Не надо было впутывать девочку в то, что никого не касается! Подвели бы под это дело какого-нибудь уголовника, и все свели бы к убийству при ограблении! А если бы Шебельт свернул ей шею? И что еще за баба там была?
- Это не баба, - усмехнулся вин Хаат. - Это самый натуральный мужчина. Пьяница, дуэлянт и истерик. Кстати, ваш земляк, эфенди. Эмиль Верьет.
Эфенди остановился - словно наткнулся всем телом на невидимую стену. Медленно обернулся к вин Хату, и тот заметил, как у доктора дергается правое веко. «Ага, нервничаешь», - с удовольствием заметил вин Хаат и добавил, словно ставя точку:
- И его тоже подключил к расследованию лично государь. А вот как ваш кадавр попал на место преступления?
Адилю потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Когда он заговорил, то его голос зазвучал со спокойной восточной ленцой:
- Можно подумать, вы никогда не слышали о том, что убийцу тянет к месту убийства.