Глубоконочное
Давно я не писал стихи по ночам. Оставаясь в бодрствовании, и удалив тем самым влияние обыденного человеческого (т.е. чего-то грубого, шумного и почти глухого) на мою душу, можно было слушать. Творчество - это всегда диалог с Богом, это всегда союз, совместность с ним в порождении жизни. В моменты поэтического камлания так и остаётся до конца неясным: то ли я становлюсь слугой или даже инструментом божественного проявления, то ли сам я становлюсь Богом, и непостижимая сила жизни становится моим инструментом.
И так же давно я наблюдаю, как творческая энергия всё труднее идёт в слова, и размышляю над этим. Мне кажется, наконец-то я сложил паззлы вместе. Но для понимания читателями этого паззла я буду вынужден обратиться к истории, кратко.
Я начал писать стихи лет в 13 примерно. Я даже помню свой первый опыт (о, невинность! тебя не забыть!). В комсомольско-пионерском лагере был капустник, и нашему отряду было нужно поставить сценку, желательно с песней. Дурачась, мы с ребятами стали перебирать шлягеры того времени на предмет переделки, и когда нашли и стали придумывать текст. И внезапно для самого себя я практически целиком его написал за каких-то полчаса. Так я обнаружил, что слова мне достаточно легко подчиняются, что я легко могу из них строить. К тому же сочинения в стихах было проще писать - не шесть страниц, а только четыре строфы. Банально, в общем. Без пафоса и сакральности.
И началось освоение чернильно-бумажной целины, как я думал тогда: разочарование от встречи три-четыре года спустя с другими талантливыми поэтами сильно пошатнуло моё представление о собственной гениальности. Но эти три-четыре года поэтической теплицы оказались крайне ценными - всё это время в творческом экстазе я как будто бы на каком-то бессловесном языке я задавал вопросы Богу и пытался услышать его ответы. Каждый день, каждую минуту я просил его: скажи мне, в чём смысл моей жизни? что ты мне хочешь сказать этим миром? Кто я и почему "я" - это я? И он таки не смог не ответить, потому что вопросом "кто я и почему" я его вообще с пяти лет достаю. Но, вероятно, из любви к играм и математике он это сделал - он ответил - лет пять спустя, в мои 19 лет, когда я и думать не думал, и меня вообще волновало иное в тот момент (неразделённая любовь, смысл жизни, полное отсутствие еды и горячей воды при +8 по Цельсию за окном). Но это другая история, вернёмся к поэзии...
Чем больше я исследовал и осваивал паковые льды языка и торосы речи, тем яснее видел берега континента, за которыми заканчивается язык, речь и даже всяческое мышление. Форма не могла вместить то содержание, которое я наблюдал. Любые эксперименты со словом и звуком, даже самые удачные, не могли помочь выйти за пределы синтаксиса и не терять при этом дар речи.
Окончательно я понял весь ужас положения, когда взялся писать курсовую на тему то ли возможностей и границ языка в контексте человеческого бытия и познания, то ли феномен поэзии в языке и речи. Дословно тему сейчас и не вспомню. Наверняка гораздо попсовее звучала... Но точно помню своё почти физическое страдание, когда обложившись полудюжиной или больше огромных словарей по философии, лингвистике и толковыми словарями, несколько дней вдумчиво читая, бродя по ссылкам и делая пометки, вдруг со всей ясностью обнаружил, что слова просто объясняют сами себя. "Это - потому что то, а то - потому что это". Значение одного слова объясняется другими словами, которые, в свою очередь, имеют свои значения, требующие объяснения. В какой-то момент я поймал себя на том, что в поисках правильных слов для смысла по отсылкам попадаю на словарные статьи, которые уже читал или с которых вообще начал исследование.
Для всякого художника, видящего неразрывную связь между формой и содержанием, будет очевиден пиздец такого открытия. (Взбодрились от нецензурного флэша, да? А то давно читаете. Но уже скоро). Если для диалога с Богом слова не нужны, то для отношений с другими людьми - обязательны. И получается, что с помощью слов я должен передать то, что словами не может быть обозначено. Ведь Бог, если по-простому, - это содержание, а язык - всего лишь малая форма. Не унести океан в стакане. Но мудрый, глядя в стакан, увидит бездну океана. В связи с этим, для меня признак подлинного искусства: способность побуждать человека видеть больше, чем он думает, что может видеть.
Так вот, про паззлы. Поскольку кризис, связанный с этим открытием, длился долго, то поиск творческих путей затянулся, и я даже перестал его (творческий поиск) замечать. Поэтому картинка сошлась внезапно: оказалось, я просто превратил собственную жизнь в одну прекрасную поэму. И там, где заканчивается словесное, начинаются дела, поступки, действия. Каждая встреча, даже и не первая, с другом, с клиентом, с рассветом, в конце концов - словно мелодия, или строки, или рисунок, которые происходят, которые возникают прямо сейчас. И самое шикарное - это простое осознание: то, что я сейчас воспринимаю - только сейчас, это никогда не повторится. И я никогда не повторюсь.
Поэтому и сейчас мне кажется, что я ничего ясного не сказал словами. Да ну. В жопу привычные слова и мысли. Давно уже понятно с ними всё: ничего оригинального. Словами я не могу объяснить, но я могу ими помочь увидеть большее. Так что лучше заткнитесь, смотрите в окно и слушайте, как звучит мир. Вы офигеете, если наберётесь терпения. А поговорить успеем. У нас не так много времени, чтобы попусту говорить.
И так же давно я наблюдаю, как творческая энергия всё труднее идёт в слова, и размышляю над этим. Мне кажется, наконец-то я сложил паззлы вместе. Но для понимания читателями этого паззла я буду вынужден обратиться к истории, кратко.
Я начал писать стихи лет в 13 примерно. Я даже помню свой первый опыт (о, невинность! тебя не забыть!). В комсомольско-пионерском лагере был капустник, и нашему отряду было нужно поставить сценку, желательно с песней. Дурачась, мы с ребятами стали перебирать шлягеры того времени на предмет переделки, и когда нашли и стали придумывать текст. И внезапно для самого себя я практически целиком его написал за каких-то полчаса. Так я обнаружил, что слова мне достаточно легко подчиняются, что я легко могу из них строить. К тому же сочинения в стихах было проще писать - не шесть страниц, а только четыре строфы. Банально, в общем. Без пафоса и сакральности.
И началось освоение чернильно-бумажной целины, как я думал тогда: разочарование от встречи три-четыре года спустя с другими талантливыми поэтами сильно пошатнуло моё представление о собственной гениальности. Но эти три-четыре года поэтической теплицы оказались крайне ценными - всё это время в творческом экстазе я как будто бы на каком-то бессловесном языке я задавал вопросы Богу и пытался услышать его ответы. Каждый день, каждую минуту я просил его: скажи мне, в чём смысл моей жизни? что ты мне хочешь сказать этим миром? Кто я и почему "я" - это я? И он таки не смог не ответить, потому что вопросом "кто я и почему" я его вообще с пяти лет достаю. Но, вероятно, из любви к играм и математике он это сделал - он ответил - лет пять спустя, в мои 19 лет, когда я и думать не думал, и меня вообще волновало иное в тот момент (неразделённая любовь, смысл жизни, полное отсутствие еды и горячей воды при +8 по Цельсию за окном). Но это другая история, вернёмся к поэзии...
Чем больше я исследовал и осваивал паковые льды языка и торосы речи, тем яснее видел берега континента, за которыми заканчивается язык, речь и даже всяческое мышление. Форма не могла вместить то содержание, которое я наблюдал. Любые эксперименты со словом и звуком, даже самые удачные, не могли помочь выйти за пределы синтаксиса и не терять при этом дар речи.
Окончательно я понял весь ужас положения, когда взялся писать курсовую на тему то ли возможностей и границ языка в контексте человеческого бытия и познания, то ли феномен поэзии в языке и речи. Дословно тему сейчас и не вспомню. Наверняка гораздо попсовее звучала... Но точно помню своё почти физическое страдание, когда обложившись полудюжиной или больше огромных словарей по философии, лингвистике и толковыми словарями, несколько дней вдумчиво читая, бродя по ссылкам и делая пометки, вдруг со всей ясностью обнаружил, что слова просто объясняют сами себя. "Это - потому что то, а то - потому что это". Значение одного слова объясняется другими словами, которые, в свою очередь, имеют свои значения, требующие объяснения. В какой-то момент я поймал себя на том, что в поисках правильных слов для смысла по отсылкам попадаю на словарные статьи, которые уже читал или с которых вообще начал исследование.
Для всякого художника, видящего неразрывную связь между формой и содержанием, будет очевиден пиздец такого открытия. (Взбодрились от нецензурного флэша, да? А то давно читаете. Но уже скоро). Если для диалога с Богом слова не нужны, то для отношений с другими людьми - обязательны. И получается, что с помощью слов я должен передать то, что словами не может быть обозначено. Ведь Бог, если по-простому, - это содержание, а язык - всего лишь малая форма. Не унести океан в стакане. Но мудрый, глядя в стакан, увидит бездну океана. В связи с этим, для меня признак подлинного искусства: способность побуждать человека видеть больше, чем он думает, что может видеть.
Так вот, про паззлы. Поскольку кризис, связанный с этим открытием, длился долго, то поиск творческих путей затянулся, и я даже перестал его (творческий поиск) замечать. Поэтому картинка сошлась внезапно: оказалось, я просто превратил собственную жизнь в одну прекрасную поэму. И там, где заканчивается словесное, начинаются дела, поступки, действия. Каждая встреча, даже и не первая, с другом, с клиентом, с рассветом, в конце концов - словно мелодия, или строки, или рисунок, которые происходят, которые возникают прямо сейчас. И самое шикарное - это простое осознание: то, что я сейчас воспринимаю - только сейчас, это никогда не повторится. И я никогда не повторюсь.
Поэтому и сейчас мне кажется, что я ничего ясного не сказал словами. Да ну. В жопу привычные слова и мысли. Давно уже понятно с ними всё: ничего оригинального. Словами я не могу объяснить, но я могу ими помочь увидеть большее. Так что лучше заткнитесь, смотрите в окно и слушайте, как звучит мир. Вы офигеете, если наберётесь терпения. А поговорить успеем. У нас не так много времени, чтобы попусту говорить.