К вопросу о гуманности химической войны.
Последнее (да и не только последнее) время мне приходилось не раз сталкиваться с различными обсуждениями темы «гуманности» химической войны. При этом, в дискуссиях приводятся различные аргументы, к сожалению, большей частью, далекие от реальности, вследствие слабого знакомства с предметом. Поэтому я решил, что было бы весьма интересно и познавательно ознакомится с тем, что писали по этому поводу специалисты высокой квалификации в начале 20-х годов, в то время, когда активно обсуждался вопрос о «запрещении» химических средств. Одна из таких статей, давно лежащая у меня, как мне кажется, заслуживает пристального внимания. Кстати, хочу лишний раз поблагодарить за сию статью Наталью Шило, подарившую мне сию статью.
Итак, работа первого Начальника IX Химического Отдела Артиллерийского Комитета при ГАУ, бывшего полковника царской армии, военного инженера-технолога Андрея Андреевича Дзержковича, несомненно будет весьма интересна, и даст ответы на многие вопросы, возникающие при обсуждении темы. Тем более, что мнение, высказанное в этой статье, есть мнение, можно сказать, «главного химика» РККА обр.1923г.
К вопросу о гуманности химической войны.
Все мы хорошо помним тот взрыв негодования, который был вызван первым применением немцами в мировую войну нового оружия - «газов». Если бы слезы матерей, проклятия отцов, всеобщая ненависть и злоба имели хоть какую-нибудь реальную силу - Германия была бы испепелена в прах и провалилась бы сквозь землю, как библейские Содом и Гоморра. Но вот прошли года, война закончена, слезы высохли, проклятия забыты, ненависть и злоба перестали затуманивать рассудок, и цифры потерь в минувшую войну говорят теперь нашему разуму и сердцу совсем другое.
Действительно, постановления международных конференций, воспрещающих применение отравляющих веществ на войне, и соответствующее настроение общественного мнения вытекали из вполне почтенного стремления: уменьшить бесцельные жестокости войны. Посмотрим же теперь беспристрастно, насколько применение «газов» по опыту мировой войны идет вразрез такому стремлению, и для удобства рассуждений расчленим интересующий нас вопрос на две части: 1) Бесцельно ли применение газов? 2) Жестоко ли это средство по сравнению с другими видами оружия.
Для суждения по первой части вопроса приведем цифры потерь для американской армии, взятые нами из сочинения «L’enigme du Rhin» V. Lefebure: Отравленных газами 6% от численности всей армии на фронте, пораженных ружейными и пулеметными пулями 1%, взрывчатыми веществами (Нужно полагать артиллерийскими снарядами (за исключением шрапнелей), аэробомбами, минами ручными гранатами и вообще всеми видами оружия, действующими взрывом).1.5%, шрапнелью 3% и холодным оружием 0.5%.
Итого число выведенных из строя газами за последний год мировой войны (время выступления американцев) сравнялось с числом потерь от всех других видов оружия в совокупности. Этот вывод так неожидан и поразителен, что было бы рискованно на нем базироваться, если бы труд, из которого почерпнуты цифры, был менее солидным. Но ведь Lefebure служил в мировую войну офицером связи химической службы в армиях союзников и потому вполне осведомлен по всем вопросам химической войны. Затем «L’enigme du Rhin», кстати сказать, снабжено предисловием маршала Фоша и фельдмаршала английской службы сэра Henry Vilson, в которых оба горячо рекомендуют это сочинение вниманию читателей, и вот приходится верить, что «газы», имевшие в 1917-18 г.г., как оружие, всего лишь двухлетний возраст, сравнялись по производительности с современным огнестрельным оружием - продуктом труда и таланта ученых и техников многих поколений. Каждому непредубежденному читателю приведенные цифры говорят, что боевые газы губительнее пулеметов, этих патентованных станков на фабрике смерти, и опаснее 42 см фугасных снарядов, от которых и бетон и броневые башни Намюра и Льежа разлетелись, как глиняные горшки. Как же можно считать «бесцельным» применение газов? Ведь если бы немцы, считаясь с постановлением Гаагской конференции, не применяли химических артиллерийских, минометных и газометных снарядов (выпуска газов со стороны немцев в это время уже не было) и стреляли вместо них обыкновенными разрывными снарядами, то, делая ошибку в большую сторону, можно считать, что число выстрелянных снарядов этого последнего рода со стороны немцев удвоилось бы и, вместе с тем, удвоилась бы цифра нанесенных ими потерь, т.е. вместо 1% поражения от разрывных снарядов получилось бы 3%.
Таким образом, предположение, что немцы не пользовались бы химическими снарядами, приводит нас, как следствию, к значительному уменьшению общего числа потерь в этом случае, как видно из цифр следующей таблички.
Число потерь в %
Хим.снар.Разр.снар.Пулем.Шрапн.Хол.ор.ИтогоВ действительности61,5130,512При отсутств. хим.снарядов03130,57,5
Повторяем, что получившаяся в таблице цифра 7.5% общих потерь скорее преувеличена, чем мала. Ведь она вытекает из предположения, что немцы, не применяя химических снарядов, могли бы увеличить вдвое число выстрелов обыкновенными снарядами; хотя к концу войны парки немецких дивизий действительно содержали нормально 50% химических снарядов, но все-таки для орудий выше 24см. калибра немцы совершенно не имели химических снарядов. А главная причина, которая заставляет считать невозможным увеличение вдвое числа разрывных снарядов со стороны немцев, заключается в том, что Германия для этого не имела взрывчатых веществ, т.к. по данным известной книги Шварте, недостаток взрывчатых веществ и был одной из причин для введения немцами у себя химических снарядов.
Но, во всяком случае, как бы мало точны ни были цифры таблички, они позволяют сделать вывод, что введение химических снарядов значительно повысило число наносимых потерь, вследствие чего эти снаряды никак не могут быть отнесены к числу «бесцельных жестокостей войны». Наоборот, введение их было в высшей степени целесообразно, что и подтверждается статисткой потерь.
В самом деле, какое другое средство могло бы быть применено с большим успехом в период траншейной войны, когда противники закопались в землю и сделались почти неуязвимыми для ружейных и шрапнельных пуль, а для поражения их фугасными снарядами приходилось сравнивать окопы с землей; по подсчетам в это время приходилось тратить от 300 до 400 пуд. (4-5 тонн по Гаскуену) боевых припасов на каждого убитого.
Ведь если поговорка считает смешным «стрелять из пушек по воробьям», то разве не смешны и не нелепы эти цифры с точки зрения производительности артиллерийского огня? Сумейте взглянуть на них глазами человека, чуждого нашей культуре, например, глазами римского легионера с его коротким мечом и щитом, - разве он не принял бы за глупую шутку, если бы ему сказали, что вследствие усовершенствования его оружия, ему достаточно взять в поход боевых припасов всего лишь по расчету 400 пуд. на каждого убитого галла?
Когда война в 1915г. приняла повсюду характер траншейной войны, непомерный расход припасов вынудил технику изыскивать более производительные способы поражения противника: минометы, ручные и ружейные гранаты, химические средства, и эти последние вообще, а в частности химические снаряды оказались вполне практичными не только для периодов траншейной войны, но и во время маневренных боев.
Считая в результате вопрос о целесообразности применения химических средств, как нового вида оружия, твердо установленным, перейдем теперь к рассмотрению второй половины вопроса, т.е. постараемся выяснить, в какой мере жесток этот новый вид оружия?
Нам кажется, что полное представление о той или другой степени жестокости какого-либо оружия мы можем себе составить, рассмотрев его свойства с двух сторон: во-первых, в отношении ненужного с военной точки зрения, количества убитых и изувеченных на всю жизнь людей, и, во-вторых, со стороны тех страданий и болевых ощущений, тоже не нужных с военной точки зрения, которыми сопровождается вывод данным оружием людей из строя. Для ясности укажем, что в первом отношении излишне жестоки будут такие приемы, как, например, добивание раненых или применение отравленных пуль, делающих даже легкие раны смертельными; эти приемы осуждены международными соглашениями и общественным мнением и, не давая вообще никаких особых преимуществ их применяющему, ничем не могут быть оправданы. Приложим эту мерку к средствам химической войны, пользуясь имеющимся в литературе статистическим материалом по данному вопросу. Вот, например, таблица, составленная по сведениям, приложенным к статье капитаном французской службы Никеза в польском журнале «Беллона»
I. ГАЗОВЫЕ ВОЛНЫ
ДатаОбл.атакиШирина фронтаРадиус действияПродолж. выпуска волныЧисло отравл.людейЧисло умерших% смертности20.10.16Шампань4 км10 км30 мин 2 волны509679516%21.02.16Сомма6 км34 км60 мин 3 волны128928321%19.05.16Шапмань5 км12 км40 мин 2 волны60015025%31.05.16Шампань12 км30 км90 мин 3 волны202653125%Итогоотгазовойволны…9047175919,47%
По тому же вопросу, т.е. относительно числа умерших от отравления в союзных армиях на западном фронте, генерал Амос Фрайс, бывший во время войны начальником американского отдела химической службы в Соединенных Штатах, в своем сочинении Chemical Warfare говорит:
«Во время первых газовых атак пропорция смертельных случаев была около 35% от числа жертв ядовитых газов; при этом все люди, бывшие при прохождении облака, бывали поражены газами.
Введение масок, соблюдение в точности дисциплины, пользование местностью понизили значительно эту пропорцию, общая цифра жертв также уменьшилась, но в меньшей мере, чем число смертельных случаев. Пропорция смертных случаев упала с 35% на 24%, потом на 18%. Она спустилась до 6%, когда расширилось применение газовых снарядов. Наконец, во время интенсивного применения «горчичного газа» процентное количество смертельных случаев было меньше. При этом - добавляет генерал Фрайс, - немцы пользовались газами относительно редко и довольно нерегулярно».
I. ГАЗОВЫЕ СНАРЯДЫ
ДатаОбл.атакиПродолжительность обстрелаЧисло отравл.людейЧисло умерших% смертности2.06.16Верден7 час1600905%11.07.16Верден7 час1100959%22.07.17Ипр1 час4047922,5%авг. и сент. 1917г.ВерденЕжедневная бомбардировка131531421%Итого отгазовыхснарядов199054192,1%Всего отволни снарядов2895221787,5%
Lefebure в «L’enigme du Rhin» указывает, что на 75000 отравленных американцев, умерших было только 1.5%, тогда как общее число умерших от оружия всех родов было 30%.
Далее, в том же сочинении, по поводу потерь от газов говорится:
«Сначала число потерь возрастало с увеличением интенсивности борьбы. Это число, достаточно высокое во время газобаллонных выпусков, оставалось без изменения до периода «горчичного газа». С лета 1917г. до осени 1918г. потери сделались в 10 раз большими, чем в три первые года войны. Но пропорция смертельных случаев уменьшилась значительно. C 25% (эпоха выпусков) она упала до 2.5% (горчичный газ). Однако, «горчичный газ» не перестал представлять фактора чрезвычайной важности с военной точки зрения по причине большого числа людей, выводимых им из боя.».
Вот, наконец, сводка потерь от газов и других видов оружия для русской армии за время с августа 1914г. по октябрь 1917г.
Убитых, раненых и контуженыхУбитоУмерло при частиОтравленных газомИз них умерло при частиОфицеров85.29912.813 (15,1%)716 (0,8%)1.28272Солдат4.328.260652.077 (15,1%)17.662(0,4%)63.8766.268 (9,8%)Итого4.413.559664.890 (15,1%)18.378 (0,4%)65.1586.340 (9,8%)
В дополнение к этим данным необходимо указать, что средний процент смертных случаев от всех видов оружия, кроме газов, считается вообще около 25% и низкий процент по русской сводке (15,1+0,4%) объясняется, конечно, вполне удовлетворительно непринятием в расчет тех смертельных случаев, которые последовали от ран в лечебных заведениях.
Что же касается смертельных отравлений, то, несмотря на все разнообразие приведенных цифр, они достаточно между собой согласуются, и, обобщая их, можно видеть, что процент смертности от газов, достигавший в начале их применения до 35%, уменьшался все время с течением мировой войны и был:
1. Около 25% в эпоху газовых волн и, в этом отношении несколько меньшая цифра по Никезу в 19,4% ничему не противоречит, вследствие неполноты сообщенных им сведений, а, главным образом, вследствие не включения в них данных об атаках 1915г., которые, разумеется, повысили бы эту цифру.
2. За время с начала войны до эпохи горчичного газа средний процент смертности должен быть около 9,8%, как устанавливает русская сводка, или, точнее, несколько выше этого, потому что в русскую сводку не включены смертные случаи, последовавшие в лечебных заведениях.
3. Средняя цифра смертных случаев по совокупности данных, приведенных Никезом, получается в 7,5%, имея в виду, что в эти данные не включены, с одной стороны, сведения о газовых атаках 1915г., когда процент смертных случаев был весьма большим, а с другой стороны, точно также не вошли сведения о потерях 1918г., когда % смертности, как указано выше, получался до 2,5% и даже 1,5%, можно считать цифру 7,5% более или менее близкой к среднему проценту смертности от «газов» за все время мировой войны, начиная с 1914г., и кончая 1918г., включительно.
Итак, если даже, желая избегнуть ошибки в меньшую сторону, мы будем считать за среднюю смертность от «газов» величину в 10%, то на каждую тысячу человек, выведенных из строя отравлением, умирали, в среднем, около 100 человек, а не 250, как это вообще имеет место для других видов оружия. Таким образом, и с этой точки зрения, по опыту минувшей войны, химические снаряды должны быть признаны более гуманными, сравнительно с другими видами оружия.
Чего же можно ожидать в этом отношении от химических средств в будущем?
Разумеется нельзя ожидать смертности 2,5-1,5%, как это было в последний период войны. Эта низкая цифра была, главным образом, следствием того обстоятельства, что за отсутствием средств, предохраняющих кожу от ожогов «горчичным газом», число выведенных из строя такими ожогами, безусловно излечимыми, было чрезвычайно велико. Нужно думать, что к будущей войне предохраняющие средства от таких ожогов будут найдены в достаточно практичной форме; можно рассчитывать, что на смену «горчичного газа» явятся другие, более действительные средства, и что по неимению против них, хотя бы в первое время, предохранительных средств, потери и смертность могут сильно увеличиться. Но известно, что такие скачки, в общем, почти не влияют на средний результат, который для каждого явления эволюционирует, вследствие чего в войнах ближайшего будущего нужно ожидать примерно такого же процента смертности от газов, как в минувшую войну, и при том с тенденцией скорее в меньшую, чем в большую сторону. По поводу этого последнего соображения, не желая присваивать себе чужие мысли, но вполне их разделяя, приведем следующую выдержку из “L’enigme du Rhin” Lefebure’a:
Если заглянуть в будущее, то можно смело сказать, что жестокость «газов» нам кажется меньше, чем других видов оружия».
В самом деле, невозможно рассчитывать на такой прогресс в артиллерийских снарядах и бомбах, который сделает их более гуманными. Взрывчатые вещества могут делаться только более могущественными и производящими разрушение в более обширном районе. Химическая война, развиваясь в том же направлении увеличения мощности и радиуса действия, не исключает, кроме того, возможности делаться в то же время менее жестокой.
Разъедающее действие на кожу «горчичного газа», нанося весьма значительные потери, производит лишь временную болезнь, с медицинской точки зрения - достаточно серьезную. Особые химические вещества, действуя временно на некоторые функции организма, позволят, быть может, достигать определенных стратегических целей, причиняя очень мало смертей и страданий. Нельзя исключать из рассмотрения и эту сторону вопроса. Кто знает, когда-нибудь Лига Наций, вынужденная применять силу для обеспечения мира, не найдет ли в конце концов в химии оружие наиболее действительно и наименее жестокое? В этой гипотезе нет ничего химерического, невозможного или абсурдного.
Таким образом, как ретроспективный взгляд на результаты минувшей войны, так и те перспективы, которые туманно рисуются вдали, одинаково приводят нас к заключению, что химические средства по числу причиняемых смертей должны быть признаны более гуманными, чем другие, применяющиеся ныне, виды оружия.
Теперь остается рассмотреть химические средства с точки зрения того вреда, который они наносят здоровью своих жертв, остающихся в живых, и тех страданий, которыми сопровождаются вообще отравления. За неимением всякого статистического материала по этим вопросам и за отсутствием у нас специальных медицинских знаний, в настоящей статье приходится ограничиться лишь самыми элементарными соображениями по интересующим нас вопросам и пожеланием, чтобы эти вопросы были освещены врачами-специалистами.
Прежде всего, необходимо отметить, что военные химические средства по своей природе и физиологическому действию так разнообразны, что огульное осуждение их, как негуманных совершенно неосновательно.
Действие синильной кислоты, которую можно рассматривать, как наиболее яркую представительницу класса ядовитых веществ (*), таково: если концентрация достаточна, то от одного-двух вздохов человек впадает в обморочное состояние и умирает; если концентрация недостаточна, то отравление выражается лишь головной болью и проходит без всяких следов для здоровья. Конечно, такие вещества, как синильная кислота, давая смерть и только смерть там, где достаточен вывод из строя, не гуманны, но, к счастью, синильная кислота, как боевое средство, оказалась мало действительной, и применение ее в будущих войнах более чем сомнительно.
Если взять вещества другого класса - «слезовызывающие» - и, в частности, хорошо известный нам хлорпикрин, то картина физиологического действия получается совсем иная.
Дело в том, что специфическое раздражение глаз и неудержимый кашель, переходящий в мучительную рвоту, начинаются у людей, находящихся в атмосфере, отравленной хлорпикрином, при концентрации в несколько раз меньшей той, которая грозит их здоровью. Вот почему человек, разумеется, без противогаза, подвергшийся действию хлорпикрина, физически не может оставаться в той атмосфере много раньше, чем воспримет опасную дозу, и удержать его в этом ужасном состоянии можно, разве что приковав на цепь, иначе он бежит все равно куда, хоть бы на верную смерть под пули. Подобные же приблизительно свойства имеют и другие слезовызывающие вещества, так что в результате многие специалисты, например, Cornuber, считают употребление этих веществ на войне даже не противоречащим Гаагской конференции, ни по существу их действия, ни формально, т.к. постановление этой конференции касалось, буквально, лишь «удушающих и ядовитых газов».
Тяжелые случаи отравления «удушающими веществами» нужно признать весьма мучительными: раньше, чем умереть, человек фактически задыхается, пока не впадет в беспамятство. В этом отношении пуля, или осколок снаряда, убивающие наповал, бесспорно гуманны; но разве мало среди 25% смертельных поражений от огнестрельного оружия мучительнейших ран, например, в область живота, и длительнейших, нечеловеческих страданий? Что же касается случаев более легкого отравления, то отравление, например, фосгеном, по нашему личному опыту, не как врача, а как пациента, тяжело, и, пожалуй, ближе всего может быть сравнено со страданиями жестоко простуженного человека, но не более этого. Оставляют ли отравления удушающими веществами неизгладимый след на здоровье? По-видимому, да, т.к. вообще приходится слышать жалобы на слабость легких, до развития их туберкулеза включительно, среди газоотравленных во время выпуска хлора и фосгена. Но не забудем также, что мировая война дала многие сотни тысяч полных инвалидов и от других видов оружия, кроме газов. Что гуманнее? До получения надежной статистики ответ на этот вопрос невозможен.
Теперь остается коснуться «разъедающих кожу веществ», как иприт («желтый крест») и «чихательных», которые широко применялись немцами в снарядах «синего креста». Наша армия, по-видимому, за исключением единичных случаев, вообще не подвергалась их действию, и потому наше суждение о них может базироваться лишь на иностранной литературе. Указания на достаточную гуманность иприта приведены выше из сочинения V.Lefebure’a. Что же касается веществ «синего креста», то, по немецким источникам, эти вещества вводились с целью использовать их способность проникать через противогазы для того, чтобы заставить чихающего противника срывать противогазы, а его отравление предполагалось производить одновременно стрельбой другими, более ядовитыми, снарядами. С этой точки зрения «синий крест» должен быть рассматриваем, как чисто вспомогательное средство, не назначающееся непосредственно для отравления, и потому совершенно не подлежащее отношению к разряду негуманных. Специальная французская литература трактует о веществах «синего креста», как о сильно раздражающих и мало ядовитых, и склонна относить их к числу веществ, не запрещенных Гаагской конференцией. Этого взгляда, казалось бы, следует держаться и нам, т.к. у нас нет никаких данных, чтобы поколебать или опровергнуть тот богатый фактический материал, который должен быть во Франции по отношению действия этих веществ.
Вот краткий и, по возможности, беспристрастный очерк характера действия различных «газов» на человека. Хотя этот очерк и содержит несколько соображений в пользу относительной гуманности боевых химических средств, но он, конечно, не позволяет сделать такой же категорический вывод, как это было сделано при рассмотрении % смертности от различных видов оружия. Наше мнение склоняется к тому, чтобы признать химическое оружие достаточно гуманным и в отношении причиняемых им страданий и вреда для здоровья.
Для того, чтобы защитить вообще идею гуманности химической войны, кажущуюся, на первый взгляд, парадоксальной, позволим себе опереться на мнение других лиц, изучавших этот вопрос.
Вот, например, выдержка из доклада генерала Hartley в “British Association” в том виде, как она приведена в сочинении Lefebure’a: «Общее впечатление, что «газы» представляют собой негуманное оружие, происходит от того, что немцы применением газов нарушили постановление Гаагской конференции. Оно проистекает также от характера и от высокой цифры потерь, причиненных первыми выпусками, направленными против войск, не снабженных какими-либо средствами защиты. В течение длительной войны человек привыкает к физическим и моральным страданиям, при условии, что он подвергается им ежедневно. Но новый факт, столь жестокий, как первая газовая атака, чрезвычайно поражает воображение и резко подчеркивает жестокую задачу войны - победу посредством уничтожения противника. Вот почему порох в XIV столетии признавался новым, негуманным средством войны. Однако, если мы примиримся с войной, как с возможностью, наиболее гуманным оружием будет то, которое позволит получить решение при минимуме смертей и страданий. С этой точки зрения «газы» с успехом выдерживают сравнение с другим оружием в тот период военных действий, когда противники хорошо снабжены одинаково для нападения и для защиты.
Процент смертных случаев среди потерь, причиненных газами, значительно меньше, по сравнению со смертностью среди потерь от других видов оружия. И не только процент смертности получается меньше, но и сильно понижается пропорция людей с ослабленным здоровьем среди пораженных людей. Можно ли сравнить относительно маловажные последствия отравления газами, как это имеет место в большинстве случаев, со страданиями изувеченных или ослепленных людей от пуль или от снарядов? Ныне всеми признано, что в течение последних месяцев войны газы позволяли поразить множество живых целей, причинив менее страданий, чем все другие средства».
Следовательно и за границей идея о достаточной гуманности химической войны имеет своих сторонников. Чем же объяснить решительное осуждение ее Версальским договором?
Объяснение нам представляется чрезвычайно простым: международный договор есть результат политики, а не откровенных излияний договаривающихся наций. В Версале у союзников была ясная политическая цель - ослабить военную мощь Германии на многие годы; для достижения этой цели самым удобным было назвать химические средства запрещенным видом оружия и принять поэтому самые крутые меры против возможности изготовления в Германии боевых отравляющих веществ. С этой точки зрения Версальский договор - вполне понятный и логичный политический акт, однако, не имеющий никакого веса для решения вопроса о гуманности химических средств по существу, а не с формальной стороны дела.
Постановление Вашингтонской конференции 1921г. тоже содержало статью, осуждающую применение отравляющих газов, однако, это постановление до сих пор не ратифицировано и, судя по взглядам современной печати, никогда ратифицировано не будет. Это можно видеть хотя бы потому, что державы, участвовавшие в Вашингтонской конференции: Англия, Франция и, в особенности, С.-А.С. Штаты, открыто занимаются разработкой и усовершенствованием приемов и способов химической войны.
Таким образом, международное право, хотя еще не формулировало своего отношения к химической войне, но уже сознало, что она неизбежна в будущем и допустима наравне с другими принятыми приемами войны.
Труднее идее о достаточной гуманности химической войны проникать в толщу общественного мнения, как трудно, например, будет согласиться с этой мыслью тем, кто видел и помнит весь ужас первых немецких газовых выпусков и те бесконечные шеренги русских отравленных стрелков перед опусканием их в братскую могилу. Мир вашему праху и вечная вам память, мученики войны; мы не хотим оскорблять вашу память, но все-таки должны сказать, что ваши страдания - всего лишь одна горькая капля в необъятном море зла, причиненной мировой войной.
Рано или поздно общественное сознание примирится с неизбежностью химической войны и престанет считать применение отравляющих средств на войне чем-то особо жестоким и недостойным культурных народов. Прежде других должны отказаться от этого предрассудка военные круги и, поставив химические средства в одну линию с другими видами оружия, сделать из этого следующие выводы:
1. Изучать и усовершенствовать боевые химические средства открыто, не скрывая это, как что-то позорное, но делая из этого секрет лишь постольку, поскольку вообще полезен военный секрет.
2. Внедрять в сознание армии, военных техников и инженеров, что химические средства заслуживают такого же внимания, как и огнестрельное оружие: что испортить или потерять противогаз так же преступно, как и винтовку; что защищать танки броней и не подумать о защите команды от газов - грубая ошибка; что, выбирая позицию, по возможности защищенную от взоров и выстрелов противника, в равной мере надо думать, выгодна ли она для защиты от газов и т.п.
3. В мирное время знакомить войска со всеми видами и способами химической войны с той целью, чтобы лишить противника возможности использовать в военное время неожиданность, при которой химические средства действуют, как показал опыт войны, ошеломляющим образом на психику войск.
Итак, работа первого Начальника IX Химического Отдела Артиллерийского Комитета при ГАУ, бывшего полковника царской армии, военного инженера-технолога Андрея Андреевича Дзержковича, несомненно будет весьма интересна, и даст ответы на многие вопросы, возникающие при обсуждении темы. Тем более, что мнение, высказанное в этой статье, есть мнение, можно сказать, «главного химика» РККА обр.1923г.
К вопросу о гуманности химической войны.
Все мы хорошо помним тот взрыв негодования, который был вызван первым применением немцами в мировую войну нового оружия - «газов». Если бы слезы матерей, проклятия отцов, всеобщая ненависть и злоба имели хоть какую-нибудь реальную силу - Германия была бы испепелена в прах и провалилась бы сквозь землю, как библейские Содом и Гоморра. Но вот прошли года, война закончена, слезы высохли, проклятия забыты, ненависть и злоба перестали затуманивать рассудок, и цифры потерь в минувшую войну говорят теперь нашему разуму и сердцу совсем другое.
Действительно, постановления международных конференций, воспрещающих применение отравляющих веществ на войне, и соответствующее настроение общественного мнения вытекали из вполне почтенного стремления: уменьшить бесцельные жестокости войны. Посмотрим же теперь беспристрастно, насколько применение «газов» по опыту мировой войны идет вразрез такому стремлению, и для удобства рассуждений расчленим интересующий нас вопрос на две части: 1) Бесцельно ли применение газов? 2) Жестоко ли это средство по сравнению с другими видами оружия.
Для суждения по первой части вопроса приведем цифры потерь для американской армии, взятые нами из сочинения «L’enigme du Rhin» V. Lefebure: Отравленных газами 6% от численности всей армии на фронте, пораженных ружейными и пулеметными пулями 1%, взрывчатыми веществами (Нужно полагать артиллерийскими снарядами (за исключением шрапнелей), аэробомбами, минами ручными гранатами и вообще всеми видами оружия, действующими взрывом).1.5%, шрапнелью 3% и холодным оружием 0.5%.
Итого число выведенных из строя газами за последний год мировой войны (время выступления американцев) сравнялось с числом потерь от всех других видов оружия в совокупности. Этот вывод так неожидан и поразителен, что было бы рискованно на нем базироваться, если бы труд, из которого почерпнуты цифры, был менее солидным. Но ведь Lefebure служил в мировую войну офицером связи химической службы в армиях союзников и потому вполне осведомлен по всем вопросам химической войны. Затем «L’enigme du Rhin», кстати сказать, снабжено предисловием маршала Фоша и фельдмаршала английской службы сэра Henry Vilson, в которых оба горячо рекомендуют это сочинение вниманию читателей, и вот приходится верить, что «газы», имевшие в 1917-18 г.г., как оружие, всего лишь двухлетний возраст, сравнялись по производительности с современным огнестрельным оружием - продуктом труда и таланта ученых и техников многих поколений. Каждому непредубежденному читателю приведенные цифры говорят, что боевые газы губительнее пулеметов, этих патентованных станков на фабрике смерти, и опаснее 42 см фугасных снарядов, от которых и бетон и броневые башни Намюра и Льежа разлетелись, как глиняные горшки. Как же можно считать «бесцельным» применение газов? Ведь если бы немцы, считаясь с постановлением Гаагской конференции, не применяли химических артиллерийских, минометных и газометных снарядов (выпуска газов со стороны немцев в это время уже не было) и стреляли вместо них обыкновенными разрывными снарядами, то, делая ошибку в большую сторону, можно считать, что число выстрелянных снарядов этого последнего рода со стороны немцев удвоилось бы и, вместе с тем, удвоилась бы цифра нанесенных ими потерь, т.е. вместо 1% поражения от разрывных снарядов получилось бы 3%.
Таким образом, предположение, что немцы не пользовались бы химическими снарядами, приводит нас, как следствию, к значительному уменьшению общего числа потерь в этом случае, как видно из цифр следующей таблички.
Число потерь в %
Хим.снар.Разр.снар.Пулем.Шрапн.Хол.ор.ИтогоВ действительности61,5130,512При отсутств. хим.снарядов03130,57,5
Повторяем, что получившаяся в таблице цифра 7.5% общих потерь скорее преувеличена, чем мала. Ведь она вытекает из предположения, что немцы, не применяя химических снарядов, могли бы увеличить вдвое число выстрелов обыкновенными снарядами; хотя к концу войны парки немецких дивизий действительно содержали нормально 50% химических снарядов, но все-таки для орудий выше 24см. калибра немцы совершенно не имели химических снарядов. А главная причина, которая заставляет считать невозможным увеличение вдвое числа разрывных снарядов со стороны немцев, заключается в том, что Германия для этого не имела взрывчатых веществ, т.к. по данным известной книги Шварте, недостаток взрывчатых веществ и был одной из причин для введения немцами у себя химических снарядов.
Но, во всяком случае, как бы мало точны ни были цифры таблички, они позволяют сделать вывод, что введение химических снарядов значительно повысило число наносимых потерь, вследствие чего эти снаряды никак не могут быть отнесены к числу «бесцельных жестокостей войны». Наоборот, введение их было в высшей степени целесообразно, что и подтверждается статисткой потерь.
В самом деле, какое другое средство могло бы быть применено с большим успехом в период траншейной войны, когда противники закопались в землю и сделались почти неуязвимыми для ружейных и шрапнельных пуль, а для поражения их фугасными снарядами приходилось сравнивать окопы с землей; по подсчетам в это время приходилось тратить от 300 до 400 пуд. (4-5 тонн по Гаскуену) боевых припасов на каждого убитого.
Ведь если поговорка считает смешным «стрелять из пушек по воробьям», то разве не смешны и не нелепы эти цифры с точки зрения производительности артиллерийского огня? Сумейте взглянуть на них глазами человека, чуждого нашей культуре, например, глазами римского легионера с его коротким мечом и щитом, - разве он не принял бы за глупую шутку, если бы ему сказали, что вследствие усовершенствования его оружия, ему достаточно взять в поход боевых припасов всего лишь по расчету 400 пуд. на каждого убитого галла?
Когда война в 1915г. приняла повсюду характер траншейной войны, непомерный расход припасов вынудил технику изыскивать более производительные способы поражения противника: минометы, ручные и ружейные гранаты, химические средства, и эти последние вообще, а в частности химические снаряды оказались вполне практичными не только для периодов траншейной войны, но и во время маневренных боев.
Считая в результате вопрос о целесообразности применения химических средств, как нового вида оружия, твердо установленным, перейдем теперь к рассмотрению второй половины вопроса, т.е. постараемся выяснить, в какой мере жесток этот новый вид оружия?
Нам кажется, что полное представление о той или другой степени жестокости какого-либо оружия мы можем себе составить, рассмотрев его свойства с двух сторон: во-первых, в отношении ненужного с военной точки зрения, количества убитых и изувеченных на всю жизнь людей, и, во-вторых, со стороны тех страданий и болевых ощущений, тоже не нужных с военной точки зрения, которыми сопровождается вывод данным оружием людей из строя. Для ясности укажем, что в первом отношении излишне жестоки будут такие приемы, как, например, добивание раненых или применение отравленных пуль, делающих даже легкие раны смертельными; эти приемы осуждены международными соглашениями и общественным мнением и, не давая вообще никаких особых преимуществ их применяющему, ничем не могут быть оправданы. Приложим эту мерку к средствам химической войны, пользуясь имеющимся в литературе статистическим материалом по данному вопросу. Вот, например, таблица, составленная по сведениям, приложенным к статье капитаном французской службы Никеза в польском журнале «Беллона»
I. ГАЗОВЫЕ ВОЛНЫ
ДатаОбл.атакиШирина фронтаРадиус действияПродолж. выпуска волныЧисло отравл.людейЧисло умерших% смертности20.10.16Шампань4 км10 км30 мин 2 волны509679516%21.02.16Сомма6 км34 км60 мин 3 волны128928321%19.05.16Шапмань5 км12 км40 мин 2 волны60015025%31.05.16Шампань12 км30 км90 мин 3 волны202653125%Итогоотгазовойволны…9047175919,47%
По тому же вопросу, т.е. относительно числа умерших от отравления в союзных армиях на западном фронте, генерал Амос Фрайс, бывший во время войны начальником американского отдела химической службы в Соединенных Штатах, в своем сочинении Chemical Warfare говорит:
«Во время первых газовых атак пропорция смертельных случаев была около 35% от числа жертв ядовитых газов; при этом все люди, бывшие при прохождении облака, бывали поражены газами.
Введение масок, соблюдение в точности дисциплины, пользование местностью понизили значительно эту пропорцию, общая цифра жертв также уменьшилась, но в меньшей мере, чем число смертельных случаев. Пропорция смертных случаев упала с 35% на 24%, потом на 18%. Она спустилась до 6%, когда расширилось применение газовых снарядов. Наконец, во время интенсивного применения «горчичного газа» процентное количество смертельных случаев было меньше. При этом - добавляет генерал Фрайс, - немцы пользовались газами относительно редко и довольно нерегулярно».
I. ГАЗОВЫЕ СНАРЯДЫ
ДатаОбл.атакиПродолжительность обстрелаЧисло отравл.людейЧисло умерших% смертности2.06.16Верден7 час1600905%11.07.16Верден7 час1100959%22.07.17Ипр1 час4047922,5%авг. и сент. 1917г.ВерденЕжедневная бомбардировка131531421%Итого отгазовыхснарядов199054192,1%Всего отволни снарядов2895221787,5%
Lefebure в «L’enigme du Rhin» указывает, что на 75000 отравленных американцев, умерших было только 1.5%, тогда как общее число умерших от оружия всех родов было 30%.
Далее, в том же сочинении, по поводу потерь от газов говорится:
«Сначала число потерь возрастало с увеличением интенсивности борьбы. Это число, достаточно высокое во время газобаллонных выпусков, оставалось без изменения до периода «горчичного газа». С лета 1917г. до осени 1918г. потери сделались в 10 раз большими, чем в три первые года войны. Но пропорция смертельных случаев уменьшилась значительно. C 25% (эпоха выпусков) она упала до 2.5% (горчичный газ). Однако, «горчичный газ» не перестал представлять фактора чрезвычайной важности с военной точки зрения по причине большого числа людей, выводимых им из боя.».
Вот, наконец, сводка потерь от газов и других видов оружия для русской армии за время с августа 1914г. по октябрь 1917г.
Убитых, раненых и контуженыхУбитоУмерло при частиОтравленных газомИз них умерло при частиОфицеров85.29912.813 (15,1%)716 (0,8%)1.28272Солдат4.328.260652.077 (15,1%)17.662(0,4%)63.8766.268 (9,8%)Итого4.413.559664.890 (15,1%)18.378 (0,4%)65.1586.340 (9,8%)
В дополнение к этим данным необходимо указать, что средний процент смертных случаев от всех видов оружия, кроме газов, считается вообще около 25% и низкий процент по русской сводке (15,1+0,4%) объясняется, конечно, вполне удовлетворительно непринятием в расчет тех смертельных случаев, которые последовали от ран в лечебных заведениях.
Что же касается смертельных отравлений, то, несмотря на все разнообразие приведенных цифр, они достаточно между собой согласуются, и, обобщая их, можно видеть, что процент смертности от газов, достигавший в начале их применения до 35%, уменьшался все время с течением мировой войны и был:
1. Около 25% в эпоху газовых волн и, в этом отношении несколько меньшая цифра по Никезу в 19,4% ничему не противоречит, вследствие неполноты сообщенных им сведений, а, главным образом, вследствие не включения в них данных об атаках 1915г., которые, разумеется, повысили бы эту цифру.
2. За время с начала войны до эпохи горчичного газа средний процент смертности должен быть около 9,8%, как устанавливает русская сводка, или, точнее, несколько выше этого, потому что в русскую сводку не включены смертные случаи, последовавшие в лечебных заведениях.
3. Средняя цифра смертных случаев по совокупности данных, приведенных Никезом, получается в 7,5%, имея в виду, что в эти данные не включены, с одной стороны, сведения о газовых атаках 1915г., когда процент смертных случаев был весьма большим, а с другой стороны, точно также не вошли сведения о потерях 1918г., когда % смертности, как указано выше, получался до 2,5% и даже 1,5%, можно считать цифру 7,5% более или менее близкой к среднему проценту смертности от «газов» за все время мировой войны, начиная с 1914г., и кончая 1918г., включительно.
Итак, если даже, желая избегнуть ошибки в меньшую сторону, мы будем считать за среднюю смертность от «газов» величину в 10%, то на каждую тысячу человек, выведенных из строя отравлением, умирали, в среднем, около 100 человек, а не 250, как это вообще имеет место для других видов оружия. Таким образом, и с этой точки зрения, по опыту минувшей войны, химические снаряды должны быть признаны более гуманными, сравнительно с другими видами оружия.
Чего же можно ожидать в этом отношении от химических средств в будущем?
Разумеется нельзя ожидать смертности 2,5-1,5%, как это было в последний период войны. Эта низкая цифра была, главным образом, следствием того обстоятельства, что за отсутствием средств, предохраняющих кожу от ожогов «горчичным газом», число выведенных из строя такими ожогами, безусловно излечимыми, было чрезвычайно велико. Нужно думать, что к будущей войне предохраняющие средства от таких ожогов будут найдены в достаточно практичной форме; можно рассчитывать, что на смену «горчичного газа» явятся другие, более действительные средства, и что по неимению против них, хотя бы в первое время, предохранительных средств, потери и смертность могут сильно увеличиться. Но известно, что такие скачки, в общем, почти не влияют на средний результат, который для каждого явления эволюционирует, вследствие чего в войнах ближайшего будущего нужно ожидать примерно такого же процента смертности от газов, как в минувшую войну, и при том с тенденцией скорее в меньшую, чем в большую сторону. По поводу этого последнего соображения, не желая присваивать себе чужие мысли, но вполне их разделяя, приведем следующую выдержку из “L’enigme du Rhin” Lefebure’a:
Если заглянуть в будущее, то можно смело сказать, что жестокость «газов» нам кажется меньше, чем других видов оружия».
В самом деле, невозможно рассчитывать на такой прогресс в артиллерийских снарядах и бомбах, который сделает их более гуманными. Взрывчатые вещества могут делаться только более могущественными и производящими разрушение в более обширном районе. Химическая война, развиваясь в том же направлении увеличения мощности и радиуса действия, не исключает, кроме того, возможности делаться в то же время менее жестокой.
Разъедающее действие на кожу «горчичного газа», нанося весьма значительные потери, производит лишь временную болезнь, с медицинской точки зрения - достаточно серьезную. Особые химические вещества, действуя временно на некоторые функции организма, позволят, быть может, достигать определенных стратегических целей, причиняя очень мало смертей и страданий. Нельзя исключать из рассмотрения и эту сторону вопроса. Кто знает, когда-нибудь Лига Наций, вынужденная применять силу для обеспечения мира, не найдет ли в конце концов в химии оружие наиболее действительно и наименее жестокое? В этой гипотезе нет ничего химерического, невозможного или абсурдного.
Таким образом, как ретроспективный взгляд на результаты минувшей войны, так и те перспективы, которые туманно рисуются вдали, одинаково приводят нас к заключению, что химические средства по числу причиняемых смертей должны быть признаны более гуманными, чем другие, применяющиеся ныне, виды оружия.
Теперь остается рассмотреть химические средства с точки зрения того вреда, который они наносят здоровью своих жертв, остающихся в живых, и тех страданий, которыми сопровождаются вообще отравления. За неимением всякого статистического материала по этим вопросам и за отсутствием у нас специальных медицинских знаний, в настоящей статье приходится ограничиться лишь самыми элементарными соображениями по интересующим нас вопросам и пожеланием, чтобы эти вопросы были освещены врачами-специалистами.
Прежде всего, необходимо отметить, что военные химические средства по своей природе и физиологическому действию так разнообразны, что огульное осуждение их, как негуманных совершенно неосновательно.
Действие синильной кислоты, которую можно рассматривать, как наиболее яркую представительницу класса ядовитых веществ (*), таково: если концентрация достаточна, то от одного-двух вздохов человек впадает в обморочное состояние и умирает; если концентрация недостаточна, то отравление выражается лишь головной болью и проходит без всяких следов для здоровья. Конечно, такие вещества, как синильная кислота, давая смерть и только смерть там, где достаточен вывод из строя, не гуманны, но, к счастью, синильная кислота, как боевое средство, оказалась мало действительной, и применение ее в будущих войнах более чем сомнительно.
Если взять вещества другого класса - «слезовызывающие» - и, в частности, хорошо известный нам хлорпикрин, то картина физиологического действия получается совсем иная.
Дело в том, что специфическое раздражение глаз и неудержимый кашель, переходящий в мучительную рвоту, начинаются у людей, находящихся в атмосфере, отравленной хлорпикрином, при концентрации в несколько раз меньшей той, которая грозит их здоровью. Вот почему человек, разумеется, без противогаза, подвергшийся действию хлорпикрина, физически не может оставаться в той атмосфере много раньше, чем воспримет опасную дозу, и удержать его в этом ужасном состоянии можно, разве что приковав на цепь, иначе он бежит все равно куда, хоть бы на верную смерть под пули. Подобные же приблизительно свойства имеют и другие слезовызывающие вещества, так что в результате многие специалисты, например, Cornuber, считают употребление этих веществ на войне даже не противоречащим Гаагской конференции, ни по существу их действия, ни формально, т.к. постановление этой конференции касалось, буквально, лишь «удушающих и ядовитых газов».
Тяжелые случаи отравления «удушающими веществами» нужно признать весьма мучительными: раньше, чем умереть, человек фактически задыхается, пока не впадет в беспамятство. В этом отношении пуля, или осколок снаряда, убивающие наповал, бесспорно гуманны; но разве мало среди 25% смертельных поражений от огнестрельного оружия мучительнейших ран, например, в область живота, и длительнейших, нечеловеческих страданий? Что же касается случаев более легкого отравления, то отравление, например, фосгеном, по нашему личному опыту, не как врача, а как пациента, тяжело, и, пожалуй, ближе всего может быть сравнено со страданиями жестоко простуженного человека, но не более этого. Оставляют ли отравления удушающими веществами неизгладимый след на здоровье? По-видимому, да, т.к. вообще приходится слышать жалобы на слабость легких, до развития их туберкулеза включительно, среди газоотравленных во время выпуска хлора и фосгена. Но не забудем также, что мировая война дала многие сотни тысяч полных инвалидов и от других видов оружия, кроме газов. Что гуманнее? До получения надежной статистики ответ на этот вопрос невозможен.
Теперь остается коснуться «разъедающих кожу веществ», как иприт («желтый крест») и «чихательных», которые широко применялись немцами в снарядах «синего креста». Наша армия, по-видимому, за исключением единичных случаев, вообще не подвергалась их действию, и потому наше суждение о них может базироваться лишь на иностранной литературе. Указания на достаточную гуманность иприта приведены выше из сочинения V.Lefebure’a. Что же касается веществ «синего креста», то, по немецким источникам, эти вещества вводились с целью использовать их способность проникать через противогазы для того, чтобы заставить чихающего противника срывать противогазы, а его отравление предполагалось производить одновременно стрельбой другими, более ядовитыми, снарядами. С этой точки зрения «синий крест» должен быть рассматриваем, как чисто вспомогательное средство, не назначающееся непосредственно для отравления, и потому совершенно не подлежащее отношению к разряду негуманных. Специальная французская литература трактует о веществах «синего креста», как о сильно раздражающих и мало ядовитых, и склонна относить их к числу веществ, не запрещенных Гаагской конференцией. Этого взгляда, казалось бы, следует держаться и нам, т.к. у нас нет никаких данных, чтобы поколебать или опровергнуть тот богатый фактический материал, который должен быть во Франции по отношению действия этих веществ.
Вот краткий и, по возможности, беспристрастный очерк характера действия различных «газов» на человека. Хотя этот очерк и содержит несколько соображений в пользу относительной гуманности боевых химических средств, но он, конечно, не позволяет сделать такой же категорический вывод, как это было сделано при рассмотрении % смертности от различных видов оружия. Наше мнение склоняется к тому, чтобы признать химическое оружие достаточно гуманным и в отношении причиняемых им страданий и вреда для здоровья.
Для того, чтобы защитить вообще идею гуманности химической войны, кажущуюся, на первый взгляд, парадоксальной, позволим себе опереться на мнение других лиц, изучавших этот вопрос.
Вот, например, выдержка из доклада генерала Hartley в “British Association” в том виде, как она приведена в сочинении Lefebure’a: «Общее впечатление, что «газы» представляют собой негуманное оружие, происходит от того, что немцы применением газов нарушили постановление Гаагской конференции. Оно проистекает также от характера и от высокой цифры потерь, причиненных первыми выпусками, направленными против войск, не снабженных какими-либо средствами защиты. В течение длительной войны человек привыкает к физическим и моральным страданиям, при условии, что он подвергается им ежедневно. Но новый факт, столь жестокий, как первая газовая атака, чрезвычайно поражает воображение и резко подчеркивает жестокую задачу войны - победу посредством уничтожения противника. Вот почему порох в XIV столетии признавался новым, негуманным средством войны. Однако, если мы примиримся с войной, как с возможностью, наиболее гуманным оружием будет то, которое позволит получить решение при минимуме смертей и страданий. С этой точки зрения «газы» с успехом выдерживают сравнение с другим оружием в тот период военных действий, когда противники хорошо снабжены одинаково для нападения и для защиты.
Процент смертных случаев среди потерь, причиненных газами, значительно меньше, по сравнению со смертностью среди потерь от других видов оружия. И не только процент смертности получается меньше, но и сильно понижается пропорция людей с ослабленным здоровьем среди пораженных людей. Можно ли сравнить относительно маловажные последствия отравления газами, как это имеет место в большинстве случаев, со страданиями изувеченных или ослепленных людей от пуль или от снарядов? Ныне всеми признано, что в течение последних месяцев войны газы позволяли поразить множество живых целей, причинив менее страданий, чем все другие средства».
Следовательно и за границей идея о достаточной гуманности химической войны имеет своих сторонников. Чем же объяснить решительное осуждение ее Версальским договором?
Объяснение нам представляется чрезвычайно простым: международный договор есть результат политики, а не откровенных излияний договаривающихся наций. В Версале у союзников была ясная политическая цель - ослабить военную мощь Германии на многие годы; для достижения этой цели самым удобным было назвать химические средства запрещенным видом оружия и принять поэтому самые крутые меры против возможности изготовления в Германии боевых отравляющих веществ. С этой точки зрения Версальский договор - вполне понятный и логичный политический акт, однако, не имеющий никакого веса для решения вопроса о гуманности химических средств по существу, а не с формальной стороны дела.
Постановление Вашингтонской конференции 1921г. тоже содержало статью, осуждающую применение отравляющих газов, однако, это постановление до сих пор не ратифицировано и, судя по взглядам современной печати, никогда ратифицировано не будет. Это можно видеть хотя бы потому, что державы, участвовавшие в Вашингтонской конференции: Англия, Франция и, в особенности, С.-А.С. Штаты, открыто занимаются разработкой и усовершенствованием приемов и способов химической войны.
Таким образом, международное право, хотя еще не формулировало своего отношения к химической войне, но уже сознало, что она неизбежна в будущем и допустима наравне с другими принятыми приемами войны.
Труднее идее о достаточной гуманности химической войны проникать в толщу общественного мнения, как трудно, например, будет согласиться с этой мыслью тем, кто видел и помнит весь ужас первых немецких газовых выпусков и те бесконечные шеренги русских отравленных стрелков перед опусканием их в братскую могилу. Мир вашему праху и вечная вам память, мученики войны; мы не хотим оскорблять вашу память, но все-таки должны сказать, что ваши страдания - всего лишь одна горькая капля в необъятном море зла, причиненной мировой войной.
Рано или поздно общественное сознание примирится с неизбежностью химической войны и престанет считать применение отравляющих средств на войне чем-то особо жестоким и недостойным культурных народов. Прежде других должны отказаться от этого предрассудка военные круги и, поставив химические средства в одну линию с другими видами оружия, сделать из этого следующие выводы:
1. Изучать и усовершенствовать боевые химические средства открыто, не скрывая это, как что-то позорное, но делая из этого секрет лишь постольку, поскольку вообще полезен военный секрет.
2. Внедрять в сознание армии, военных техников и инженеров, что химические средства заслуживают такого же внимания, как и огнестрельное оружие: что испортить или потерять противогаз так же преступно, как и винтовку; что защищать танки броней и не подумать о защите команды от газов - грубая ошибка; что, выбирая позицию, по возможности защищенную от взоров и выстрелов противника, в равной мере надо думать, выгодна ли она для защиты от газов и т.п.
3. В мирное время знакомить войска со всеми видами и способами химической войны с той целью, чтобы лишить противника возможности использовать в военное время неожиданность, при которой химические средства действуют, как показал опыт войны, ошеломляющим образом на психику войск.