Джентльмены на даче
Алла ВОЛЫНКИНА *
Рисунок Сергея САВИНА
Лето плевалось жаром, как яичница на сковороде, а Семён так до сих пор и не попал на пляж. Причем яичница была почти готова, скоро ее снимут с летней сковороды, а взамен настрогают оранжевую тыкву осени. Речная вода вот-вот зацветет, а Семён ни разу не обжег пятки раскаленным пляжным песком, ни разу не обнажил белый живот, ни разу не раздвинул худым плечом речную волну.
[Spoiler (click to open)]
Самое обидное, что жил он на даче. А дача находилась на просеке. А просека упиралась в пляж. И ходу от калитки до воды было от силы минут десять. Простейшую задачу добраться до пляжа Семён принялся осуществлять в первый же день заселения на дачу. Он побросал вещи из чемодана на продавленный дачный диван, нашел любимую панаму и устремился к спасительной речной прохладе. А дальше началось непредвиденное.
Однако сначала необходимо пояснить, что это была за дача. Дожив до 35 лет, Семён расстался с большинством своих иллюзий и надежд, одной из которых был увесистый счет в банке, а второй - открыточное семейство с доброй женушкой и порцией кудрявых детишек. Ради справедливости заметим, что никаких усилий для достижения поставленных задач Семён не предпринимал. Ему виделось, что всё это роскошество самозародится, как жизнь на Земле. Не зародилось. «А и ладно!» - приободрил себя Семён и принялся жить дальше на зарплату аптекаря.
Мало кто удивился такому развитию событий, особенно любители народных мудростей про лежачий камень. А зря! Потому что в самую пору удивиться! В один, как и полагается, прекрасный день Семёну позвонил некий Гамлет Гефестович, сказавшийся нотариусом, и объявил, что тому полагается наследство. Наследник хотел было бросить трубку, приняв Гамлета Гефестовича за афериста, но скороговорка нотариуса с упоминанием полузабытого родственного имени заставила слушать дальше.
Вы сочтете этот сюжетный поворот пошло-романическим, но всё оказалось правдой. Троюродная сестра матери, которая тетешкала маленького Семёна в его отроческие годы, внезапно оставила ему дачу на самой что ни на есть элитной просеке. Так в его жизнь пришли понятия «цена за сотку», «сервитут», «гербициды», «горизонтальные отводки», а также разные «гумусы», «торф» и «мульча».
Тетушкина дача была старого советского образца - с грядками, флоксами, деревянным домиком с ажурной верандой. К тому же изрядно запущенная. Место морковки и свеклы на грядках заняли жирные сорняки, а флоксы переплелись с девичьим виноградом.
Разумеется, родственники были уверены, что Семён тут же избавится от привалившего богатства за очень хорошие деньги: «Дачей надо заниматься!» А цена за сотку сияла в воображении неоновым светом.
Но на этот раз Семён всех удивил. Он отказался продавать наследство и поселился на даче. Его пленили таинственная затхлость старого домика, странные тени от деревянных узоров веранды, огромный муравейник у забора и даже душный дачный туалет с колодой старых газетных вырезок на гвозде. По ночам он слушал зуммер сверчка, а по утрам эротичные стоны диких голубей.
Семёнова дача была в своем роде уникальна. Элитную дачную просеку давным-давно застроили тауэрами и версалями из кирпича и шлакоблоков и обнесли великими китайскими стенами из профнастила и полимерного композита. Ностальгические участки со следами былой советской роскоши были наперечет, и Семён оказался владельцем раритета.
Он был рад своей дачной уединенности - до соседей было не докричаться, они держали глухую кирпичную оборону. Семён не был любителем посиделок в трусах и с шашлыком и вовсе не страдал от человеческой пустыни посреди исполинских заборов. К тому же справедливо рассудил, что люди, скрывающиеся за пятиметровыми оградами, должны быть мизантропами. Поэтому в первый же день с энтузиазмом отправился на пляж, смело распахнув калитку в безмолвие просеки. И вот тут-то началась история, полная драматизма.
Семён бодро шагал мимо роскошных бронзовых ворот, украшенных виньетками на итальянский манер, как вдруг ворота приоткрылись, и он услышал женское: «Ой как мило!» В воротах стояла дама, каких Семён встречал на страницах глянцевых журналов, ожидая очереди к стоматологу. Она была стройной, гладкой и сочной, как хорошо вызревшая морковь. Дама улыбалась всеми своими пятьюдесятью четырьмя белейшими зубами и, главное, манила Семёна с самым что ни на есть приветливым видом.
Вначале он подумал, что дама его с кем-то спутала. Но она решительно взяла его за руку и ввела во врата рая, потому что именно так должен выглядеть рай. Сад был роскошен и удивителен. Журчали фонтаны, изгибались мостики над запрудами, ершились туи и можжевельники, извивались клематисы и розы, благоухали табаки и розмарины. В глубине виднелся фонтенбло из белого камня, как и подобает королевскому замку. Семён чувствовал себя грешником, которого по нелепой случайности пропустили без билета в элизиум. Но хозяйка рая, которую к тому же звали Рая, радушно усадила Семёна за чудесно инкрустированный уличный столик, налила в чашку молочного улуна и принялась подробно выспрашивать гостя о его жизни, привычках, взглядах и настроениях.
«Так не должно быть!» - думал про себя Семён. Это не по правилам. Какое дело обитательнице элитной просеки до неведомого Семёна? Почему она открыла дверь, почему угощает его и в чем тут подвох?
Но подвоха не было. Рая продержала гостя в своих райских объятиях добрых часа три, угощая пиццей с трюфельным соусом и пирожными «Павлова». А когда отпустила, Семён почувствовал себя опустошенным и не готовым продолжать путь на пляж.
Обдумав происшедшее и сочтя случайностью, на следующий день Семен вновь предпринял экспедицию на пляж, надвинув панаму поглубже. Он осторожно миновал райские ворота и облегченно двинулся дальше. Но у следующих ворот стоял здоровенный лысый мужик. Собственно говоря, мужик абсолютно вписывался в концепцию элитной дачной просеки. Семён был уверен, что за воротами у мужика стоит гелендваген с номером 111, а Семёна он проводит мрачным плотоядным взглядом.
Но хмурый мужик внезапно произнес: «Заходи, брат, гостем будешь!»
Семёна пронзил леденящий страх. Это явно было почище райского сада. Здесь пахло злой собакой на цепи, накачанными секьюрити и угрозой насильственных действий. Мужик без тени улыбки загородил Семёну дорогу и строго указал путь к своим воротам. Через пять минут они сидели у мангала, напоминавшего формами Эрмитаж. На нем истекали розовым соком здоровенные куски мяса. В последующие четыре часа мужик хмуро изложил Семёну свои политические взгляды, поделился переживаниями по поводу когнитивного диссонанса в отношениях с женщинами и посетовал на дороговизну стройматериалов. Беглый взгляд на таджмахал мужика давал понять, что хозяин не пожалел керамических блоков и деревянного бруса, несмотря на их дороговизну. Под конец долгой беседы мужик уже мощно хлопал Семёна по ненадежному плечу и называл Сеней.
Вечером Семён не находил себе места. Он снова не дошел до пляжа, лишившись моральных сил. Он мерил шагами свои шесть соток, нервно переступая через пни и полузасохшие кустарники. Так не должно быть, говорил он себе. Здесь что-то не так. Почему они такие доброжелательные?! Почему открывают ворота и зовут в гости?! Это сговор? Но зачем? Что им до Семёна, скромного аптекаря и нелюдима? Да, в конце концов, он страстно хочет на пляж!
На следующий день, под утренние голубиные стоны, Семён крадучись вышел из калитки и, прижимаясь к заборам, двинулся в сторону спасительной воды. Стоит ли говорить, что и эта одиссея ему не удалась? У изящной голубой калитки стояла девочка лет десяти и играла на скрипке. Девочка выглядела как принцесса из сказки, и звуки, которые она извлекала, тоже звучали сказочно. Через несколько мгновений Семен сидел на плетеном стульчике у пруда, в котором плавали сказочные кувшинки. Девочкина мама потчевала страдальца творожным печеньем и вишневым морсом, и оба они слушали щебетанье девочкиной скрипки.
Семёну было предложено оценить шансы маленькой музыкантши на блестящую концертную карьеру, а также полюбоваться изысканным ландшафтом участка, такого же воздушного и зефирного, как скрипичное соло девочки.
Едва не рыдая, Семён вернулся к себе дачу. Он лежал в пыльном тетином кресле без мыслей и чувств. Четко выстроенный мир перевернулся с ног на голову. Прохладная речная вода звала и манила, но на пути к ней вставали хозяева замков - на лицо богатые, добрые внутри.
В последующие четыре дня Семён предпринял четыре попытки прорваться к воде. Но был остановлен престарелой матерью директора рынка, которая скучала на пятнадцати сотках и была счастлива поведать новому соседу всю свою семидесятилетнюю жизнь. Сексапильная дочь местного депутата показала Семёну свою коллекцию сумочек Birkin, газовик на пенсии заставил сыграть с ним пятнадцать партий в «дурака», а директор сети гостиниц, корпулентная дама лет пятидесяти, пригласила умилиться семи новорожденным шиба-ину.
Семён дошел до крайней степени душевного истощения. В его голове смешались собаки, клематисы, скрипки, пирожные «Павлова» и радушные улыбки. А идея доползти до пляжа стала маниакальной.
По его расчетам, на пути к воде оставался один неизведанный объект за гигантскими железными воротами родом из русских сказок. Он готовился встретиться лицом к лицу с чем-то ужасающе добрым и испепеляюще гостеприимным. Обливаясь холодным потом, Семён приближался к сказочному замку. Дверь распахнулась и выпустила розовощекое существо в майке и шортах кислотных оттенков. «Сейчас начнет заключать в объятья», - приготовился Семён, но вдруг услышал нечто, прозвучавшее музыкой в его измученных ушах: «Чего уставился! Я тебе не Мона Лиза. Ходят тут всякие!»
От неожиданности Семён остановился и на самом деле уставился на автора упоительных грубостей. За что и получил очередную порцию советов, куда и каким образом ему катиться!
Наконец-то, наконец-то всё стало на свои места! Морок рассеялся. Семён был готов расцеловать кислотную грубиянку, и если бы она не замахнулась на него стулом из ротанга, так бы и поступил. Семён птицей полетел к реке и с размаху плюхнулся в благословенные воды.
Все последующие дни, абсолютно счастливый, он пулей мчался мимо добрых и радушных улыбок и намеренно замедлял шаг, приближаясь к железному засову, чтобы вновь и вновь услышать прекрасное «Катись!», «Чего вылупился!» и «Во народ пошел!».
Спустя полгода Семён стал четвертым мужем розовощекой вдовушки, владеющей сетью автосалонов. Он очень не любит, когда жена говорит ему ласковые слова. Семён с радостью отзывается на «балбеса», «урода» и с особенным удовольствием - на «чмо болотное». Потому что любит, чтобы в жизни было так, как заведено веками. И вообще доброта хуже воровства.
* Публицист, прозаик, музыкальный критик, заместитель главного редактора Самарского областного вещательного агентства, член Союза журналистов и Союза кинематографистов России, «Золотое перо губернии».
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 31 августа 2022 года, № 15-16 (236-237)
Рисунок Сергея САВИНА
Лето плевалось жаром, как яичница на сковороде, а Семён так до сих пор и не попал на пляж. Причем яичница была почти готова, скоро ее снимут с летней сковороды, а взамен настрогают оранжевую тыкву осени. Речная вода вот-вот зацветет, а Семён ни разу не обжег пятки раскаленным пляжным песком, ни разу не обнажил белый живот, ни разу не раздвинул худым плечом речную волну.
[Spoiler (click to open)]
Самое обидное, что жил он на даче. А дача находилась на просеке. А просека упиралась в пляж. И ходу от калитки до воды было от силы минут десять. Простейшую задачу добраться до пляжа Семён принялся осуществлять в первый же день заселения на дачу. Он побросал вещи из чемодана на продавленный дачный диван, нашел любимую панаму и устремился к спасительной речной прохладе. А дальше началось непредвиденное.
Однако сначала необходимо пояснить, что это была за дача. Дожив до 35 лет, Семён расстался с большинством своих иллюзий и надежд, одной из которых был увесистый счет в банке, а второй - открыточное семейство с доброй женушкой и порцией кудрявых детишек. Ради справедливости заметим, что никаких усилий для достижения поставленных задач Семён не предпринимал. Ему виделось, что всё это роскошество самозародится, как жизнь на Земле. Не зародилось. «А и ладно!» - приободрил себя Семён и принялся жить дальше на зарплату аптекаря.
Мало кто удивился такому развитию событий, особенно любители народных мудростей про лежачий камень. А зря! Потому что в самую пору удивиться! В один, как и полагается, прекрасный день Семёну позвонил некий Гамлет Гефестович, сказавшийся нотариусом, и объявил, что тому полагается наследство. Наследник хотел было бросить трубку, приняв Гамлета Гефестовича за афериста, но скороговорка нотариуса с упоминанием полузабытого родственного имени заставила слушать дальше.
Вы сочтете этот сюжетный поворот пошло-романическим, но всё оказалось правдой. Троюродная сестра матери, которая тетешкала маленького Семёна в его отроческие годы, внезапно оставила ему дачу на самой что ни на есть элитной просеке. Так в его жизнь пришли понятия «цена за сотку», «сервитут», «гербициды», «горизонтальные отводки», а также разные «гумусы», «торф» и «мульча».
Тетушкина дача была старого советского образца - с грядками, флоксами, деревянным домиком с ажурной верандой. К тому же изрядно запущенная. Место морковки и свеклы на грядках заняли жирные сорняки, а флоксы переплелись с девичьим виноградом.
Разумеется, родственники были уверены, что Семён тут же избавится от привалившего богатства за очень хорошие деньги: «Дачей надо заниматься!» А цена за сотку сияла в воображении неоновым светом.
Но на этот раз Семён всех удивил. Он отказался продавать наследство и поселился на даче. Его пленили таинственная затхлость старого домика, странные тени от деревянных узоров веранды, огромный муравейник у забора и даже душный дачный туалет с колодой старых газетных вырезок на гвозде. По ночам он слушал зуммер сверчка, а по утрам эротичные стоны диких голубей.
Семёнова дача была в своем роде уникальна. Элитную дачную просеку давным-давно застроили тауэрами и версалями из кирпича и шлакоблоков и обнесли великими китайскими стенами из профнастила и полимерного композита. Ностальгические участки со следами былой советской роскоши были наперечет, и Семён оказался владельцем раритета.
Он был рад своей дачной уединенности - до соседей было не докричаться, они держали глухую кирпичную оборону. Семён не был любителем посиделок в трусах и с шашлыком и вовсе не страдал от человеческой пустыни посреди исполинских заборов. К тому же справедливо рассудил, что люди, скрывающиеся за пятиметровыми оградами, должны быть мизантропами. Поэтому в первый же день с энтузиазмом отправился на пляж, смело распахнув калитку в безмолвие просеки. И вот тут-то началась история, полная драматизма.
Семён бодро шагал мимо роскошных бронзовых ворот, украшенных виньетками на итальянский манер, как вдруг ворота приоткрылись, и он услышал женское: «Ой как мило!» В воротах стояла дама, каких Семён встречал на страницах глянцевых журналов, ожидая очереди к стоматологу. Она была стройной, гладкой и сочной, как хорошо вызревшая морковь. Дама улыбалась всеми своими пятьюдесятью четырьмя белейшими зубами и, главное, манила Семёна с самым что ни на есть приветливым видом.
Вначале он подумал, что дама его с кем-то спутала. Но она решительно взяла его за руку и ввела во врата рая, потому что именно так должен выглядеть рай. Сад был роскошен и удивителен. Журчали фонтаны, изгибались мостики над запрудами, ершились туи и можжевельники, извивались клематисы и розы, благоухали табаки и розмарины. В глубине виднелся фонтенбло из белого камня, как и подобает королевскому замку. Семён чувствовал себя грешником, которого по нелепой случайности пропустили без билета в элизиум. Но хозяйка рая, которую к тому же звали Рая, радушно усадила Семёна за чудесно инкрустированный уличный столик, налила в чашку молочного улуна и принялась подробно выспрашивать гостя о его жизни, привычках, взглядах и настроениях.
«Так не должно быть!» - думал про себя Семён. Это не по правилам. Какое дело обитательнице элитной просеки до неведомого Семёна? Почему она открыла дверь, почему угощает его и в чем тут подвох?
Но подвоха не было. Рая продержала гостя в своих райских объятиях добрых часа три, угощая пиццей с трюфельным соусом и пирожными «Павлова». А когда отпустила, Семён почувствовал себя опустошенным и не готовым продолжать путь на пляж.
Обдумав происшедшее и сочтя случайностью, на следующий день Семен вновь предпринял экспедицию на пляж, надвинув панаму поглубже. Он осторожно миновал райские ворота и облегченно двинулся дальше. Но у следующих ворот стоял здоровенный лысый мужик. Собственно говоря, мужик абсолютно вписывался в концепцию элитной дачной просеки. Семён был уверен, что за воротами у мужика стоит гелендваген с номером 111, а Семёна он проводит мрачным плотоядным взглядом.
Но хмурый мужик внезапно произнес: «Заходи, брат, гостем будешь!»
Семёна пронзил леденящий страх. Это явно было почище райского сада. Здесь пахло злой собакой на цепи, накачанными секьюрити и угрозой насильственных действий. Мужик без тени улыбки загородил Семёну дорогу и строго указал путь к своим воротам. Через пять минут они сидели у мангала, напоминавшего формами Эрмитаж. На нем истекали розовым соком здоровенные куски мяса. В последующие четыре часа мужик хмуро изложил Семёну свои политические взгляды, поделился переживаниями по поводу когнитивного диссонанса в отношениях с женщинами и посетовал на дороговизну стройматериалов. Беглый взгляд на таджмахал мужика давал понять, что хозяин не пожалел керамических блоков и деревянного бруса, несмотря на их дороговизну. Под конец долгой беседы мужик уже мощно хлопал Семёна по ненадежному плечу и называл Сеней.
Вечером Семён не находил себе места. Он снова не дошел до пляжа, лишившись моральных сил. Он мерил шагами свои шесть соток, нервно переступая через пни и полузасохшие кустарники. Так не должно быть, говорил он себе. Здесь что-то не так. Почему они такие доброжелательные?! Почему открывают ворота и зовут в гости?! Это сговор? Но зачем? Что им до Семёна, скромного аптекаря и нелюдима? Да, в конце концов, он страстно хочет на пляж!
На следующий день, под утренние голубиные стоны, Семён крадучись вышел из калитки и, прижимаясь к заборам, двинулся в сторону спасительной воды. Стоит ли говорить, что и эта одиссея ему не удалась? У изящной голубой калитки стояла девочка лет десяти и играла на скрипке. Девочка выглядела как принцесса из сказки, и звуки, которые она извлекала, тоже звучали сказочно. Через несколько мгновений Семен сидел на плетеном стульчике у пруда, в котором плавали сказочные кувшинки. Девочкина мама потчевала страдальца творожным печеньем и вишневым морсом, и оба они слушали щебетанье девочкиной скрипки.
Семёну было предложено оценить шансы маленькой музыкантши на блестящую концертную карьеру, а также полюбоваться изысканным ландшафтом участка, такого же воздушного и зефирного, как скрипичное соло девочки.
Едва не рыдая, Семён вернулся к себе дачу. Он лежал в пыльном тетином кресле без мыслей и чувств. Четко выстроенный мир перевернулся с ног на голову. Прохладная речная вода звала и манила, но на пути к ней вставали хозяева замков - на лицо богатые, добрые внутри.
В последующие четыре дня Семён предпринял четыре попытки прорваться к воде. Но был остановлен престарелой матерью директора рынка, которая скучала на пятнадцати сотках и была счастлива поведать новому соседу всю свою семидесятилетнюю жизнь. Сексапильная дочь местного депутата показала Семёну свою коллекцию сумочек Birkin, газовик на пенсии заставил сыграть с ним пятнадцать партий в «дурака», а директор сети гостиниц, корпулентная дама лет пятидесяти, пригласила умилиться семи новорожденным шиба-ину.
Семён дошел до крайней степени душевного истощения. В его голове смешались собаки, клематисы, скрипки, пирожные «Павлова» и радушные улыбки. А идея доползти до пляжа стала маниакальной.
По его расчетам, на пути к воде оставался один неизведанный объект за гигантскими железными воротами родом из русских сказок. Он готовился встретиться лицом к лицу с чем-то ужасающе добрым и испепеляюще гостеприимным. Обливаясь холодным потом, Семён приближался к сказочному замку. Дверь распахнулась и выпустила розовощекое существо в майке и шортах кислотных оттенков. «Сейчас начнет заключать в объятья», - приготовился Семён, но вдруг услышал нечто, прозвучавшее музыкой в его измученных ушах: «Чего уставился! Я тебе не Мона Лиза. Ходят тут всякие!»
От неожиданности Семён остановился и на самом деле уставился на автора упоительных грубостей. За что и получил очередную порцию советов, куда и каким образом ему катиться!
Наконец-то, наконец-то всё стало на свои места! Морок рассеялся. Семён был готов расцеловать кислотную грубиянку, и если бы она не замахнулась на него стулом из ротанга, так бы и поступил. Семён птицей полетел к реке и с размаху плюхнулся в благословенные воды.
Все последующие дни, абсолютно счастливый, он пулей мчался мимо добрых и радушных улыбок и намеренно замедлял шаг, приближаясь к железному засову, чтобы вновь и вновь услышать прекрасное «Катись!», «Чего вылупился!» и «Во народ пошел!».
Спустя полгода Семён стал четвертым мужем розовощекой вдовушки, владеющей сетью автосалонов. Он очень не любит, когда жена говорит ему ласковые слова. Семён с радостью отзывается на «балбеса», «урода» и с особенным удовольствием - на «чмо болотное». Потому что любит, чтобы в жизни было так, как заведено веками. И вообще доброта хуже воровства.
* Публицист, прозаик, музыкальный критик, заместитель главного редактора Самарского областного вещательного агентства, член Союза журналистов и Союза кинематографистов России, «Золотое перо губернии».
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 31 августа 2022 года, № 15-16 (236-237)