Вульгарная гроза
Зоя КОБОЗЕВА *
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar.
А. Пушкин
Смею предположить, что случаются эпохи, чей вкус вульгарен. Вульгарность тоже выразительна. Она не умаляет искусство, моду, быт, нравы, манеры. Просто иногда наступают периоды вульгарного искусства, вульгарной моды, вульгарного повседневного быта, вульгарных нравов, вульгарных манер. Вульгарность может быть сужена до отдельного человека, отдельного социального слоя, отдельного города или отдельного телевизионного канала. А может настолько доминировать, что создается впечатление о вульгарном времени.
[Spoiler (click to open)]
Интересное слово, «вульгарность». Я его чувствую, но не могу дать определение. Если посмотреть вглубь русского XIX века, в культуру русского дворянства, то тема «вульгарности» находила отражение в этосе этого высшего российского благородного сословия.
Пушкин в «Онегине» иронично жаловался: «Не могу… Люблю я очень это слово, Но не могу перевести». В одном из писем к жене А. С. замечал: «Ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московскою барышнею, всё, что не comme il faut, всё, что vulgar». В записях о Надеждине Пушкин называет его «простонародным», «vulgar».
Слово «простонародный» в данном случае заключает в себе негативные коннотации, то есть невоспитанный. Если следовать логике леди Пелэм в романе Бульвер-Литтона, то вульгарность - это видимые усилия простолюдинов подражать представителям высшего общества. Когда подражательность выглядит навязчиво и неуклюже. Отсутствие подобных черт показывает образ Татьяны Лариной: «Без этих маленьких ужимок, Без подражательных затей». Станиславский использовал понятие вульгарности в значении «плохой шик» «зазнавшейся горничной». То есть вульгарным выглядел текст поведения парвеню, человека, выбивающегося из низших сословий в высшие и изо всех сил пытающегося соответствовать.
Вульгарен Бидермайер. Господин Вильгельм Готлиб Бидермайер. Плод литературной фантазии Людвига Эйхордта и Адольфа Куссмауля. Он представал в их произведениях то школьным учителем, то буржуа. Сама фамилия Бидермайер заключала в себе нечто среднее между Добросердовым и Жлобиковым. Бидермайер выражал вкус городского простонародья. Господин Бидермайер сочиняет чувствительные романсы, исполняет их в гостиной, увешанной турецкими саблями, фикус красуется в горшке, на гитару повязан бант, птичка заливается в клетке. Всё, что в отечественной культуре выражается понятием «мещанство» (я принципиально против мысли о том, что мещане русских городов хотели непременно дотянуться до высшего общества так же вульгарно, как это проделывал господин Бидермайер). Хотя, скорее всего, господин Бидермайер был хороший человек, идеалист, романтик, милый провинциал. Вульгарность не означает зло. Наверное. Вульгарность - это плохой вкус и плохое воспитание. Вот только я не знаю, плохой вкус и плохое воспитание - это зло?
Вульгарен, наверное, провинциальный НЭП, судя по моим семейным фотографиям. Хотя мне все эти дамы с разрезами от бедра в облегающих блестящих платьях кажутся невероятно выразительными. Но вульгарность не исключает выразительности.
***
Когда-то на лекции великого историка моды во время его визита в наш город услышала, что вульгарны акриловые ногти и стринги, выглядывающие из штанов. Но разве не вульгарны все эти стразы и парча, все ужимки и манерность самого мэтра?
Однажды я шла за компанией простых-простых девчонок с выглядывающими из штанов стрингами, с акриловыми ногтями, но заливавшихся таким беззаботным и счастливым смехом, так весело вышагивающих навстречу вечеру, что в тот момент мне показалось, что вульгарны дидактизм и высокомерие, сопровождающееся презрительно оттопыренным мизинчиком у тех, кто рожден «с серебряной ложкой во рту». Высокомерие вульгарнее отсутствия вкуса. А «князья Щербатовы» с их агрессивным рассуждением о нравах вообще опасны.
Вульгарны, наверное, 1980-е с их стразами, перьями, стрижками, богатством, гламуром, роскошью, «Сантой Барбарой» как квинтэссенцией этого времени. Ныне 1980-е - время, наиболее цитируемое в искусстве и в моде. Потому что степень его вульгарности такова, что этот стиль легко копировать.
Но не все понимают разницу в своей повседневной жизни между цитатой и аутентичностью. 1980-е с их боевым макияжем и огромными плечами, 1990-е в нашей культуре с бандитским шиком цепей и малиновых пиджаков - всё еще аутентичны, хоть иногда и маскируются под респектабельность. По всей видимости, определенный «вкус» способен исчезнуть только у следующего поколения или даже через поколение. Парвеню, идущие на протяжении всей своей жизни к богатству и власти, не могут, добившись, быть легкими и скромными. Слишком тяжек был путь наверх. Поэтому «наверху» надо продемонстрировать социально-экономический статус. И вот этот постоянный «лифт» с низших социально-экономических этажей в высшие делает вкус «господина Бидермайера» повсеместно представленным: на светских городских мероприятиях, в театральном искусстве… Наверное, прав был бунт 1960-х с его лозунгом: «Не верь никому, кто старше тридцати!» Ведь это в ответ на буржуазную Жаклин Кеннеди появляется девушка-подросток в мини-юбке и обтягивающем свитере. Твигги. Бунт молодых.
Такой сегодня день, просто обволакивающий! В наш город никак не прорвется жара. Я допускаю, что когда этот номер газеты выйдет, все начнут изнемогать от пекла. А пока - дожди; холодные ночи вопреки соловьям; запахи жарящихся шашлыков на непонятных кострах, напоминающих жженую резину; тучи, закрывающие солнце; белые ноги; даже зеленые ноги; чревоугодие, чтобы согреться; дербентское шампанское полусладкое на ночь, чтобы забыться; планы об отдыхе, которые омрачаются попышневшей талией и мыслями об отпускных; и параллельно бешеная активность города, который стремительно адаптируется к абсолютно всем вызовам времени, перманентно доказывает, что он великий, как бы стремительно ни рушились гиганты промышленности и на их месте ни вырастали небоскребы из стекла.
Вымели мусор почившего ЗИМа - и всё, скоро вырастет там новый город. Я, кстати, до недавнего времени облюбовала эти руины для прогулок с коляской. В урбанистическом пространстве везде шум, машины, крик, безвкусица агрессивного созидания, а ЗИМ - как у Цветаевой, «кладбищенской земляники вкуснее и слаще нет», тихо, солнышко, ветра нет, свалка, жужжат жуки и шмели на одуванчиках и кашках…
***
День невыносимо обволакивающий, солнечно-холодно-тучкин. За последнее время я первый раз заснула днем. Выехала из леса на велосипеде за ташкентскими помидорами. Накрошила их в пахнущих зеленом луке и укропе. Запила шампанским. И заснула. Черешня уже пошла. Когда дети были маленькие, мы любили накупить черешню огромную и сладкую, намыть и под грозу есть ее на балконе.
Наползла черная туча. Заурчал, загрохотал, забубухал и забабахал гром. Молнии стрелами разлетелись. А потом - стеной, так мощно, так прекрасно, так смывающе всю вульгарность этого мира, на асфальт, на газоны, на не успевших укрыться прохожих, на безумную парвенюшность нашего окраинного мира рухнул дождь. До гейзеров на лужах. До пара от земли. А ты - наверху, в укрытии. На балконе поедаешь огромную, сладкую, бордовую, блестящую черешню! Из огромного старого дуршлага. А я написала «друшлака». Я одна такая необразованная или мы все говорим «друшлак», а не «дуршлаг»? Гроза нужна, чтобы смыть пыль, утрамбовать пыль, дать свежесть, воздух. Как дышится после дождя! Я и не помню сегодня в этом прохладном мире, какое это облегчение - вдохнуть воздух после дождя.
Наш городской мир просто изобилует событиями. Не успевают отгреметь городские - настигают новые, в масштабах страны. Соцсети, даже ныне в лице одного «ВКонтакте», потрясают местной событийностью. Скорость реакций невероятная. Меняются знаки и символы одной эпохи. На смену им уже шагает «парад физкультурников» с новыми знаками и символами. Люди легко отрекаются от вчерашних друзей и бросают им в лицо обвинения и заявления в неуважении. Вчера любили одно, сегодня уже любят другое. Поэты активны до невероятности. И такой же активностью отличаются рок-группы.
Поют все. И я потеряла стыд и тоже запела. Но если в каких-то культурах поют вечером в кафешках под народные мотивы, как в Греции, к примеру, танцуют сиртаки, то у нас все поют с эстрады. Мне постоянно в этом мельтешении, в этой активности слегка вульгарной, видится образ Петрограда в «Хождении по мукам»: «Петербург жил бурливо-холодной, пресыщенной, полуночной жизнью. Фосфорические летние ночи, сумасшедшие и сладострастные, и бессонные ночи зимой, зеленые столы и шорох золота, музыка, крутящиеся пары за окнами, бешеные тройки, цыгане, дуэли на рассвете, в свисте ледяного ветра и пронзительном завывании флейт».
***
Я сегодня заснула под шампанское, так и не дождавшись ни лета, ни грозы, потому что угроблена оказалась собственной активностью. Ритм жизни города меня совсем загнал. Я на этой неделе успела даже спеть безголосо на старинном крылечке для одного фильма. И это несмотря на то, что мама мне всегда говорила: «Делай что хочешь, только не пой». Но если везде поют не певцы, стихи пишут не поэты, рисуют не художники, лекции читают не ученые, книги пишут не писатели, об искусстве рассуждают не искусствоведы, передачи ведут не журналисты, за пространство вкуса и моды отвечают господа Бидермайеры, то почему бы и мне не спеть?
Получилось не очень. Мы вместе со съемочной группой долго гуляли по старым дворикам, в которых нас практически полностью обглодали настырные и огромные, особой породы, комары исторического центра. Поправив свое раздувшееся от укусов декольте, я села на ступеньки и запела, настырно и бодро, безголосо главное, как и свойственно всем парвеню на свете. Я сейчас подумала: а если очень страстно что-то делать, может быть, тогда это перестает быть вульгарно и становится как-то по-итальянски?
Если вульгарность очень страстная и искренняя в своем порыве, может быть, тогда высокий вкус может её простить? Я второй раз уже оказываюсь под впечатлением игры Леди Гаги в художественных фильмах. До того, как ее увидеть в этих фильмах, мне она казалась такой же просто классно-вульгарной, как те девчонки, которых я видела на улице, со стрингами из штанов и с акриловыми ногтями. В последнем фильме, «Дом Гуччи», Леди Гага играет Патрицию Реджани, вышедшую замуж за Маурицио Гуччи и убившую его впоследствии из ревности. Боже! Как играет!
Ее героиня - тоже по-своему парвеню. Она не соответствует респектабельности семьи, не соответствует своими костюмами, прической, то есть вкусом и манерой поведения. Она вульгарна. Но как она восхитительна! Как восхитительна ее актерская игра! Когда Маурицио предпочитает Патриции Паулу Франки, ледяную светскую респектабельную подругу своего детства, я готова была, как те дети в советском фильме, открывшие огонь в кинотеатре по «белым» из игрушечных пистолетиков, пострелять в экран телевизора в Маурицио и эту его новую подругу. Я просто завороженно ловила взглядом абсолютно вульгарную походку Патриции, ее кожаную куртку и джинсы в конце фильма, когда она нанимала убийц. И вот закрадывается вопрос: может быть, не всё вульгарное вульгарно?
***
Вы не поверите! Набираю текст и вдруг слышу раскаты грома. Даже пальцы мои, увенчанные вульгарным акрилом, замерли, не долетев до клавиш. Думаю, вот чудеса, писала, что нет грозы, - гроза случилась! Раз прогрохотало, два. И вдруг я понимаю: это не гром, это салют!
Почему-то стало очень темно за окном, хотя еще только 22:00. Над черным лесом за окном раздаются удары салюта. Я сегодня решила, что надо что-то делать с моей повседневностью, чтобы спасти ее от вульгарности: слушать классическую музыку в филармонии, читать не страницы «в контакте», а красивые книги, купить, наконец, билеты в один мой любимый самарский театр, послушать лекцию об искусстве Нади Плунгян или посмотреть фильм «Рабочий поселок. Детали» на сайте Пермского музея современного искусства.
Вы удивитесь, почему вдруг Пермь? Дело в том, что я являюсь фанатом веселой и жизнерадостной передачи о путешествиях «Орел и решка». Посмотрела серию о Самаре. Быстро выключила. Мне стало обидно, что Самара оказалась представлена как-то сразу с какой-то вульгарной роскошью. Ну, мне просто не хватило вкуса от той картинки города, которая была показана. А в выпуске о Перми меня «захватил» город. Я просто почуяла вкус. Буду слушать теперь их музейные лекции.
Какое же это важное для менталитета слово - «вульгарность»! Какое оно непереводимое без остатка. И хорошее, и плохое. Наверное, зависит от контекста. Но когда ее, этой вульгарности, становится слишком много, очень хочется грозы. И черешни. И полусладкого дагестанского шампанского. И чтобы на балконе, чтобы не страшно, чтобы все дожди разверзлись не на твою голову.
* Доктор исторических наук, профессор Самарского университета
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 23 июня 2022 года, № 13 (234)
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar.
А. Пушкин
Смею предположить, что случаются эпохи, чей вкус вульгарен. Вульгарность тоже выразительна. Она не умаляет искусство, моду, быт, нравы, манеры. Просто иногда наступают периоды вульгарного искусства, вульгарной моды, вульгарного повседневного быта, вульгарных нравов, вульгарных манер. Вульгарность может быть сужена до отдельного человека, отдельного социального слоя, отдельного города или отдельного телевизионного канала. А может настолько доминировать, что создается впечатление о вульгарном времени.
[Spoiler (click to open)]
Интересное слово, «вульгарность». Я его чувствую, но не могу дать определение. Если посмотреть вглубь русского XIX века, в культуру русского дворянства, то тема «вульгарности» находила отражение в этосе этого высшего российского благородного сословия.
Пушкин в «Онегине» иронично жаловался: «Не могу… Люблю я очень это слово, Но не могу перевести». В одном из писем к жене А. С. замечал: «Ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московскою барышнею, всё, что не comme il faut, всё, что vulgar». В записях о Надеждине Пушкин называет его «простонародным», «vulgar».
Слово «простонародный» в данном случае заключает в себе негативные коннотации, то есть невоспитанный. Если следовать логике леди Пелэм в романе Бульвер-Литтона, то вульгарность - это видимые усилия простолюдинов подражать представителям высшего общества. Когда подражательность выглядит навязчиво и неуклюже. Отсутствие подобных черт показывает образ Татьяны Лариной: «Без этих маленьких ужимок, Без подражательных затей». Станиславский использовал понятие вульгарности в значении «плохой шик» «зазнавшейся горничной». То есть вульгарным выглядел текст поведения парвеню, человека, выбивающегося из низших сословий в высшие и изо всех сил пытающегося соответствовать.
Вульгарен Бидермайер. Господин Вильгельм Готлиб Бидермайер. Плод литературной фантазии Людвига Эйхордта и Адольфа Куссмауля. Он представал в их произведениях то школьным учителем, то буржуа. Сама фамилия Бидермайер заключала в себе нечто среднее между Добросердовым и Жлобиковым. Бидермайер выражал вкус городского простонародья. Господин Бидермайер сочиняет чувствительные романсы, исполняет их в гостиной, увешанной турецкими саблями, фикус красуется в горшке, на гитару повязан бант, птичка заливается в клетке. Всё, что в отечественной культуре выражается понятием «мещанство» (я принципиально против мысли о том, что мещане русских городов хотели непременно дотянуться до высшего общества так же вульгарно, как это проделывал господин Бидермайер). Хотя, скорее всего, господин Бидермайер был хороший человек, идеалист, романтик, милый провинциал. Вульгарность не означает зло. Наверное. Вульгарность - это плохой вкус и плохое воспитание. Вот только я не знаю, плохой вкус и плохое воспитание - это зло?
Вульгарен, наверное, провинциальный НЭП, судя по моим семейным фотографиям. Хотя мне все эти дамы с разрезами от бедра в облегающих блестящих платьях кажутся невероятно выразительными. Но вульгарность не исключает выразительности.
***
Когда-то на лекции великого историка моды во время его визита в наш город услышала, что вульгарны акриловые ногти и стринги, выглядывающие из штанов. Но разве не вульгарны все эти стразы и парча, все ужимки и манерность самого мэтра?
Однажды я шла за компанией простых-простых девчонок с выглядывающими из штанов стрингами, с акриловыми ногтями, но заливавшихся таким беззаботным и счастливым смехом, так весело вышагивающих навстречу вечеру, что в тот момент мне показалось, что вульгарны дидактизм и высокомерие, сопровождающееся презрительно оттопыренным мизинчиком у тех, кто рожден «с серебряной ложкой во рту». Высокомерие вульгарнее отсутствия вкуса. А «князья Щербатовы» с их агрессивным рассуждением о нравах вообще опасны.
Вульгарны, наверное, 1980-е с их стразами, перьями, стрижками, богатством, гламуром, роскошью, «Сантой Барбарой» как квинтэссенцией этого времени. Ныне 1980-е - время, наиболее цитируемое в искусстве и в моде. Потому что степень его вульгарности такова, что этот стиль легко копировать.
Но не все понимают разницу в своей повседневной жизни между цитатой и аутентичностью. 1980-е с их боевым макияжем и огромными плечами, 1990-е в нашей культуре с бандитским шиком цепей и малиновых пиджаков - всё еще аутентичны, хоть иногда и маскируются под респектабельность. По всей видимости, определенный «вкус» способен исчезнуть только у следующего поколения или даже через поколение. Парвеню, идущие на протяжении всей своей жизни к богатству и власти, не могут, добившись, быть легкими и скромными. Слишком тяжек был путь наверх. Поэтому «наверху» надо продемонстрировать социально-экономический статус. И вот этот постоянный «лифт» с низших социально-экономических этажей в высшие делает вкус «господина Бидермайера» повсеместно представленным: на светских городских мероприятиях, в театральном искусстве… Наверное, прав был бунт 1960-х с его лозунгом: «Не верь никому, кто старше тридцати!» Ведь это в ответ на буржуазную Жаклин Кеннеди появляется девушка-подросток в мини-юбке и обтягивающем свитере. Твигги. Бунт молодых.
Такой сегодня день, просто обволакивающий! В наш город никак не прорвется жара. Я допускаю, что когда этот номер газеты выйдет, все начнут изнемогать от пекла. А пока - дожди; холодные ночи вопреки соловьям; запахи жарящихся шашлыков на непонятных кострах, напоминающих жженую резину; тучи, закрывающие солнце; белые ноги; даже зеленые ноги; чревоугодие, чтобы согреться; дербентское шампанское полусладкое на ночь, чтобы забыться; планы об отдыхе, которые омрачаются попышневшей талией и мыслями об отпускных; и параллельно бешеная активность города, который стремительно адаптируется к абсолютно всем вызовам времени, перманентно доказывает, что он великий, как бы стремительно ни рушились гиганты промышленности и на их месте ни вырастали небоскребы из стекла.
Вымели мусор почившего ЗИМа - и всё, скоро вырастет там новый город. Я, кстати, до недавнего времени облюбовала эти руины для прогулок с коляской. В урбанистическом пространстве везде шум, машины, крик, безвкусица агрессивного созидания, а ЗИМ - как у Цветаевой, «кладбищенской земляники вкуснее и слаще нет», тихо, солнышко, ветра нет, свалка, жужжат жуки и шмели на одуванчиках и кашках…
***
День невыносимо обволакивающий, солнечно-холодно-тучкин. За последнее время я первый раз заснула днем. Выехала из леса на велосипеде за ташкентскими помидорами. Накрошила их в пахнущих зеленом луке и укропе. Запила шампанским. И заснула. Черешня уже пошла. Когда дети были маленькие, мы любили накупить черешню огромную и сладкую, намыть и под грозу есть ее на балконе.
Наползла черная туча. Заурчал, загрохотал, забубухал и забабахал гром. Молнии стрелами разлетелись. А потом - стеной, так мощно, так прекрасно, так смывающе всю вульгарность этого мира, на асфальт, на газоны, на не успевших укрыться прохожих, на безумную парвенюшность нашего окраинного мира рухнул дождь. До гейзеров на лужах. До пара от земли. А ты - наверху, в укрытии. На балконе поедаешь огромную, сладкую, бордовую, блестящую черешню! Из огромного старого дуршлага. А я написала «друшлака». Я одна такая необразованная или мы все говорим «друшлак», а не «дуршлаг»? Гроза нужна, чтобы смыть пыль, утрамбовать пыль, дать свежесть, воздух. Как дышится после дождя! Я и не помню сегодня в этом прохладном мире, какое это облегчение - вдохнуть воздух после дождя.
Наш городской мир просто изобилует событиями. Не успевают отгреметь городские - настигают новые, в масштабах страны. Соцсети, даже ныне в лице одного «ВКонтакте», потрясают местной событийностью. Скорость реакций невероятная. Меняются знаки и символы одной эпохи. На смену им уже шагает «парад физкультурников» с новыми знаками и символами. Люди легко отрекаются от вчерашних друзей и бросают им в лицо обвинения и заявления в неуважении. Вчера любили одно, сегодня уже любят другое. Поэты активны до невероятности. И такой же активностью отличаются рок-группы.
Поют все. И я потеряла стыд и тоже запела. Но если в каких-то культурах поют вечером в кафешках под народные мотивы, как в Греции, к примеру, танцуют сиртаки, то у нас все поют с эстрады. Мне постоянно в этом мельтешении, в этой активности слегка вульгарной, видится образ Петрограда в «Хождении по мукам»: «Петербург жил бурливо-холодной, пресыщенной, полуночной жизнью. Фосфорические летние ночи, сумасшедшие и сладострастные, и бессонные ночи зимой, зеленые столы и шорох золота, музыка, крутящиеся пары за окнами, бешеные тройки, цыгане, дуэли на рассвете, в свисте ледяного ветра и пронзительном завывании флейт».
***
Я сегодня заснула под шампанское, так и не дождавшись ни лета, ни грозы, потому что угроблена оказалась собственной активностью. Ритм жизни города меня совсем загнал. Я на этой неделе успела даже спеть безголосо на старинном крылечке для одного фильма. И это несмотря на то, что мама мне всегда говорила: «Делай что хочешь, только не пой». Но если везде поют не певцы, стихи пишут не поэты, рисуют не художники, лекции читают не ученые, книги пишут не писатели, об искусстве рассуждают не искусствоведы, передачи ведут не журналисты, за пространство вкуса и моды отвечают господа Бидермайеры, то почему бы и мне не спеть?
Получилось не очень. Мы вместе со съемочной группой долго гуляли по старым дворикам, в которых нас практически полностью обглодали настырные и огромные, особой породы, комары исторического центра. Поправив свое раздувшееся от укусов декольте, я села на ступеньки и запела, настырно и бодро, безголосо главное, как и свойственно всем парвеню на свете. Я сейчас подумала: а если очень страстно что-то делать, может быть, тогда это перестает быть вульгарно и становится как-то по-итальянски?
Если вульгарность очень страстная и искренняя в своем порыве, может быть, тогда высокий вкус может её простить? Я второй раз уже оказываюсь под впечатлением игры Леди Гаги в художественных фильмах. До того, как ее увидеть в этих фильмах, мне она казалась такой же просто классно-вульгарной, как те девчонки, которых я видела на улице, со стрингами из штанов и с акриловыми ногтями. В последнем фильме, «Дом Гуччи», Леди Гага играет Патрицию Реджани, вышедшую замуж за Маурицио Гуччи и убившую его впоследствии из ревности. Боже! Как играет!
Ее героиня - тоже по-своему парвеню. Она не соответствует респектабельности семьи, не соответствует своими костюмами, прической, то есть вкусом и манерой поведения. Она вульгарна. Но как она восхитительна! Как восхитительна ее актерская игра! Когда Маурицио предпочитает Патриции Паулу Франки, ледяную светскую респектабельную подругу своего детства, я готова была, как те дети в советском фильме, открывшие огонь в кинотеатре по «белым» из игрушечных пистолетиков, пострелять в экран телевизора в Маурицио и эту его новую подругу. Я просто завороженно ловила взглядом абсолютно вульгарную походку Патриции, ее кожаную куртку и джинсы в конце фильма, когда она нанимала убийц. И вот закрадывается вопрос: может быть, не всё вульгарное вульгарно?
***
Вы не поверите! Набираю текст и вдруг слышу раскаты грома. Даже пальцы мои, увенчанные вульгарным акрилом, замерли, не долетев до клавиш. Думаю, вот чудеса, писала, что нет грозы, - гроза случилась! Раз прогрохотало, два. И вдруг я понимаю: это не гром, это салют!
Почему-то стало очень темно за окном, хотя еще только 22:00. Над черным лесом за окном раздаются удары салюта. Я сегодня решила, что надо что-то делать с моей повседневностью, чтобы спасти ее от вульгарности: слушать классическую музыку в филармонии, читать не страницы «в контакте», а красивые книги, купить, наконец, билеты в один мой любимый самарский театр, послушать лекцию об искусстве Нади Плунгян или посмотреть фильм «Рабочий поселок. Детали» на сайте Пермского музея современного искусства.
Вы удивитесь, почему вдруг Пермь? Дело в том, что я являюсь фанатом веселой и жизнерадостной передачи о путешествиях «Орел и решка». Посмотрела серию о Самаре. Быстро выключила. Мне стало обидно, что Самара оказалась представлена как-то сразу с какой-то вульгарной роскошью. Ну, мне просто не хватило вкуса от той картинки города, которая была показана. А в выпуске о Перми меня «захватил» город. Я просто почуяла вкус. Буду слушать теперь их музейные лекции.
Какое же это важное для менталитета слово - «вульгарность»! Какое оно непереводимое без остатка. И хорошее, и плохое. Наверное, зависит от контекста. Но когда ее, этой вульгарности, становится слишком много, очень хочется грозы. И черешни. И полусладкого дагестанского шампанского. И чтобы на балконе, чтобы не страшно, чтобы все дожди разверзлись не на твою голову.
* Доктор исторических наук, профессор Самарского университета
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 23 июня 2022 года, № 13 (234)