Николай Заболоцкий: Для поэта самое важное - полное отсутствие свободы воли
Валерий БОНДАРЕНКО *
Речь сегодня пойдет о Николае ЗАБОЛОЦКОМ. Великий поэт он для узкого круга. Так судьба сложилась. Поэты знают, что сборник Заболоцкого «Столбцы» является одной из самых ярких поэтических книг XX века. Он начинал с обэриутами, но в перформансах почти не участвовал. Они ходили с абажурами на головах, хулиганили на сцене, а он в это время где-нибудь тихонечко в сторонке находился. Человек другого склада был.
Заболоцкий был репрессирован в 38-м году, когда мели всех, кто имел отношение к Бухарину. Что значит «имел отношение»? Видел, встречался. Дома у Заболоцкого хранилась книга, в которой спрятана записка от Бухарина. Жена Заболоцкого трепетала, найдут или не найдут. Выбор в таком случае - лагерь или смертный приговор. Жил Заболоцкий в здании на Набережной канала Грибоедова, недалеко от Невского, в писательском доме. Был там управляющий, который наставлял домработниц (писатели жили довольно богато по тем временам): «Видите, 4 квартиры уже освободились. Можно улучшить свои жилищные условия». И домработницы улучшали свои жилищные условия - доносами на писателей.
[Spoiler (click to open)]
Однажды донос написали и на Николая Заболоцкого. Каверин, который тоже жил в том доме, говорил, что позиция Заболоцкого была такая: на том основании, что ты поэт, ты не можешь предать друга, ты не можешь совершить безнравственный поступок, ты не можешь пойти против совести, поэт так не может. Он один из немногих людей, которые на допросах не подписали ничего, хотя его пытали, у него было кратковременное помешательство во время допросов. На несколько недель он был отправлен в психиатрическую лечебницу.
Есть потрясающий эпизод в его лагерной жизни, о которой мы знаем от самого Заболоцкого, из его мемуаров «История моего заключения». Заболоцкому тогда повезло: его взяли в инженерный отдел, он чертить не умел, но кто-то его пожалел. В противном случае - лесоповал, а там выживали меньше. Но была дама, жена начальника лагеря, она приходила к политзаключенным и искала себе среди них любовника. Щупала, кто уже отъелся немного и имел какие-то силенки, чтобы удовлетворять нужды барыни. Она выбирала жертву и назначала время и место встречи. Не прийти было нельзя, потому что дальше - лесоповал. Человек приходил, об этом обязательно узнавал её муж, и человека всё равно отправляли на лесоповал или куда похуже, где он быстро погибал. Заболоцкий был единственным, который ей отказал.
***Наряду с удивительной фантазией, увлечением философией у него было поразительное понимание того, что такое равенство. Он никак не хотел распространять равенство только на людей. Ему этого было мало. А как же человек и божья коровка? А человек и навозный жучок? А человек и птица? И вместе со всем этим в нем не было какого-то экстравагантного начала, которое было у обэриутов. Новатор, но не артист, не перформер. Может, поэтому Заболоцкий всегда был немножко отдельно, в стороне. Но ему удалось-таки прожить жизнь честную. А жизнь трудная была. В 43-м году выпустили, потом надо было жить на поселении, поскольку по закону нельзя было возвращать политзаключенных в столицы и крупные города.
***В 46-м году было дело Зощенко, и все друзья говорили Заболоцкому: «Коль, ну надо, ты же только что вернулся. В первую очередь тебя будут слушать. Что-то должен сказать. Найди слова какие-нибудь, ты же писатель гениальный».
Он в ужасе отправился на станцию на электричку и тут увидел рюмочную. Подумал, вероятно, что выпьет рюмку, а там разберется… Пока выпил рюмочку, электричка ушла. Выпил еще одну. И так - рюмочка за рюмочкой, и вот домашние видят пьяненького Заболоцкого, который, шатаясь, возвращается домой, и в ужасе понимают, что он не был, не доехал, не сказал. Дамоклов меч висел над ним и над его семьей. Катастрофа! С этой прямотой характера и жил.
***Думаю, люди моего поколения сначала познакомились с Заболоцким как с пересказчиком великих книг. Помню, было детское издание Свифта «Путешествия Гулливера» в пересказе Заболоцкого. Или «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле. Этот человек переводил Шоту Руставели, и всё это не от хорошей жизни - надо было зарабатывать. Говорят, что в Грузии за этот литературный подвиг его почитали необыкновенно. Судя по всему, перевел хорошо.
Кстати, его арест пришелся на момент, когда он переводил «Слово о полку Игореве». Он не предполагал, что его могут арестовать, ведь он занят делом государственной важности. Это чуть ли не правительственный заказ, его не тронут. Но его тронули. Дело Бухарина разветвлялось на множество разных дел. Заболоцкий шел по делу поэта Николая Тихонова, подозреваемого в антисоветском заговоре. Уже в лагере Заболоцкий узнал, что Тихонов награжден орденом Ленина. Тихонов, под которого «копали», произнес торжественную речь о Пушкине и Сталине и так увязал сталинский пушкинизм и пушкинский сталинизм, что вождю понравилось. Все второстепенные герои в деле Тихонова были отправлены в заключение.
***Конечно, без какого-то сильного натурфилософского начала и без вот этой прививки обэриутов поэзия Заболоцкого не могла существовать.
Как Хармс писал? Брал некую рационалистическую структуру, описывал её, а в финале было нечто, что эту рационалистическую структуру разрушало. Хармс выделял четыре значения предметов. Почему четыре? Зачем четыре? А в конце писал, что самое важное для поэта - найти пятое значение предмета. Как раз то, которого не существует. Собственно говоря, для Заболоцкого поэзия и была поиском такого пятого значения любого предмета, значения, которого не существует, но без которого не существуют и предыдущие четыре, и вообще ничего. Отсюда какая-то головокружительная высота, на которой он парит.
Если сейчас взять любое его стихотворение из «Столбцов», мы увидим, что для этого человека, который учился у Филонова - он вообще учился рисовать, но не стал художником, - определяющими в творчестве стали слова Филонова о том, что есть зрение видящее, а есть зрение знающее. Видящее скользит по поверхности предмета и не видит предмета глубоко. Знающее смотрит на любой предмет и видит одновременно всю историю этого предмета, от начала и до конца, и всё внутреннее движение материала внутри предмета.
Предполагалось, что сам материал способен подарить тебе язык для описания того или иного предмета. «Столбцы» - это язык, который подарен предметами. Можно сказать, что знаменитое описание в одном из стихотворений Заболоцкого рыбной лавки подарено самими рыбами. Материал начинает тебе диктовать.
Отсюда и возникает вот это кредо честности. Ты честен не потому, что всякий человек должен был честен, и не потому, что Кант так сказал, и не потому, что есть кодекс строителей коммунизма, а потому, что ты - поэт. А если ты поэт, и поэт настоящий, ты не сочиняешь предмет, ты не пользуешься видящим зрением, ты учишься и привыкаешь жить со зрением знающим. Можно видеть женщину, а можно знать ее.
Кстати говоря, очень любопытная рифма к одному из наших прошлых текстов - о Тарковском. Тарковский тоже ведь вокруг этого ходил. Он всё время размышлял о том, как прав Энгр, который говорил, что есть единственный способ обладать женщиной - рисовать ее, всё остальное - иллюзия. Когда ты рисуешь, ты видишь знающим зрением. И Заболоцкий как раз создавал миры из этого знающего зрения. А внутри этого знающего зрения он, конечно же, как и обэриуты, пробивался к какому-то единому космическому сознанию, где устанавливается великое равенство людей, насекомых, картошки, соседки, звезды и пары ботинок. Оно становится самым важным, потому что как бы воскрешаются, восстанавливаются древние связи. И только поэт способен их восстановить, аккумулировать.
Для Заболоцкого поэзия была способом связать то, что в реальном опыте людей (неважно, Советского Союза или XX века вообще) распалось. Сейчас нам встретится не так много тех, кто скажет, что чувствует внутреннюю связь с божьими коровками или с пчелами. А для Заболоцкого это было самым главным. Он мыслил так, что это какое-то одно событие, одно явление. И внутри этого явления существует вот это великое равенство. Он не мог понять, как люди, даже обэриуты, устанавливают границы. Ты смотришь на дерево - есть акт восприятия, ты его видишь. А где кончается дерево и начинаешься ты? С какого метра или миллиметра? По границе тела? Но восприятие тебя связывает с деревом, ты его видишь. И когда ты его видишь, оно расположено вместе с тобой в одном пространстве.
***И этот человек однажды заявил своим собратьям по перу: «Если вы хотите быть поэтом, вы должны принять самое важное - полное отсутствие свободы воли». Прекрасное изречение. Свобода воли есть, возможно, у комбайнера, возможно, у инженера. У поэтов свободы воли нет. Таков материал, с которым они работают. Ну какая свобода воли?
«Онегин, добрый мой приятель, / Родился на брегах Невы, / Где, может быть, родились вы / Или блистали, мой читатель». Попробуйте из строк Пушкина хотя бы одну гласную убрать, не говоря уже о слове. Заболоцкий прекрасно понимал, что форма - это абсолютная тотальная необходимость, а это означало, что человек должен заняться разными формами самовоспитания. Если нет очень большой дисциплины, ты всегда будешь считать, что у тебя есть свобода воли и ты волен писать иначе или не писать, и счесть слова Филонова о знающем зрении какой-то болтовней. Для Заболоцкого это было абсолютно невозможно. Для него стихотворение дает возможность ощутить тайну жизни и внутри этой тайны - всеобщую связь, всего со всем.
***Заболоцкому очень нравилась, и мне очень нравится история про его друга, который поехал в Бурятию с радиоприемником, чтобы показать одному шаману великое изобретение человечества, орудие технического прогресса. Шаман послушал и сказал: у нас не принято, чтобы один слушал. Пошептался и говорит: «Завтра в 10:00 все придут». Каким образом? Почты нет…
Но друг пришел ко времени. И тут из леса начали вдруг подходить люди. Послушали радио, похвалили и сказали: «Раз вы нам привезли такую удивительную вещь, мы тоже сделаем вам подарок». И начали что-то шептать. В этот момент лес стал раскачиваться и издавать звуки - лес запел. Увидев это, друг Заболоцкого чуть не сошел с ума, потому что уже не был так уверен в торжестве технического прогресса.
Пение приемника по-своему прекрасно. Но тут запел лес. Он услышал мелодию и увидел людей, которые способны уговорить лес запеть. Заболоцкий это обожал. Поющий лес! Вот она, великая тайна. Вот так должен поэт, вот с чем ты должен быть связан, чтобы и тебе пелось.
***Другая история, которую он любил, - давняя идея о том, что египетские жрецы спрятали все свои знания в 52 картах. По разным версиям, это карты Таро или обычная игральная колода, которая, в общем, возникла из Таро исторически. Но, думаю, конечно, Заболоцкому нравилась обычная карточная колода. Наверняка он представлял себе это так: идет поезд, люди играют в карты, - а в ту пору играли в шахматы, в карты, в домино во дворах, - ну, или во дворе сидят мужики. И где-то приходит карта, выпадает комбинация, которая означает знание тайн жизни и смерти. И так она периодически кому-то выпадает. Но не иерархически. Не генеральному секретарю коммунистической партии, не директору автомобильного завода… Она может выпасть забулдыге, который играет в карты с приятелем возле магазина.
Безусловно, эта история нравилась Заболоцкому, потому что есть такое сочетание пчелы, торфяника и совы, которое производит волшебство в мире природы и, соответственно, волшебство в поэтической строке. И так как это волшебство существовало до тебя, оно тебе предшествует, именно поэтому нужна дисциплина и свободы воли нет.
***Он очень редко рассказывал о своем лагерном опыте. Но вот написал «Историю моего заключения». Есть страшные воспоминания о том, что с ним случалось. Они ехали под новый, 39-й год в тюремных вагонах, от Свердловска ехали несколько месяцев, дорога была забита. Так как воды не было, испарения человеческих тел образовывали сосульки - эти сосульки они пили. Таких эпизодов много, но не это самое страшное.
Самой страшной была история, которую ему рассказали. Пришел кто-то из начальников лагеря и спросил: «А этот, поэт-то - Заболоцкий - пишет стихи?» Кто-то ответил, что нет, не пишет. «То-то же!» Заболоцкий рыдал, когда узнал об этом. Большей бесчеловечности он себе представить не мог. «То-то же».
А ведь поэзия напоминает нам о тайнах жизни. «То-то же»...
***До конца жизни Заболоцкий будет прятать одежду на случай, если придут. Без одежды в лагере сразу смерть. В «Истории моего заключения» он вспоминал, как уголовники играли на одежду одного из заключенных. Новой одежды никто не даст. При температуре -500 замерзнешь и умрешь сразу. И у него всегда была заготовлена свернутая одежда. Но больше всего он переживал о том, что за 5 лагерных лет действительно почти ничего не написал.
Записала Юлия АВДЕЕВА
* Киновед, культуролог, литературовед, член Союза кинематографистов России.
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 12 мая 2022 года, № 10 (231)
Речь сегодня пойдет о Николае ЗАБОЛОЦКОМ. Великий поэт он для узкого круга. Так судьба сложилась. Поэты знают, что сборник Заболоцкого «Столбцы» является одной из самых ярких поэтических книг XX века. Он начинал с обэриутами, но в перформансах почти не участвовал. Они ходили с абажурами на головах, хулиганили на сцене, а он в это время где-нибудь тихонечко в сторонке находился. Человек другого склада был.
Заболоцкий был репрессирован в 38-м году, когда мели всех, кто имел отношение к Бухарину. Что значит «имел отношение»? Видел, встречался. Дома у Заболоцкого хранилась книга, в которой спрятана записка от Бухарина. Жена Заболоцкого трепетала, найдут или не найдут. Выбор в таком случае - лагерь или смертный приговор. Жил Заболоцкий в здании на Набережной канала Грибоедова, недалеко от Невского, в писательском доме. Был там управляющий, который наставлял домработниц (писатели жили довольно богато по тем временам): «Видите, 4 квартиры уже освободились. Можно улучшить свои жилищные условия». И домработницы улучшали свои жилищные условия - доносами на писателей.
[Spoiler (click to open)]
Однажды донос написали и на Николая Заболоцкого. Каверин, который тоже жил в том доме, говорил, что позиция Заболоцкого была такая: на том основании, что ты поэт, ты не можешь предать друга, ты не можешь совершить безнравственный поступок, ты не можешь пойти против совести, поэт так не может. Он один из немногих людей, которые на допросах не подписали ничего, хотя его пытали, у него было кратковременное помешательство во время допросов. На несколько недель он был отправлен в психиатрическую лечебницу.
Есть потрясающий эпизод в его лагерной жизни, о которой мы знаем от самого Заболоцкого, из его мемуаров «История моего заключения». Заболоцкому тогда повезло: его взяли в инженерный отдел, он чертить не умел, но кто-то его пожалел. В противном случае - лесоповал, а там выживали меньше. Но была дама, жена начальника лагеря, она приходила к политзаключенным и искала себе среди них любовника. Щупала, кто уже отъелся немного и имел какие-то силенки, чтобы удовлетворять нужды барыни. Она выбирала жертву и назначала время и место встречи. Не прийти было нельзя, потому что дальше - лесоповал. Человек приходил, об этом обязательно узнавал её муж, и человека всё равно отправляли на лесоповал или куда похуже, где он быстро погибал. Заболоцкий был единственным, который ей отказал.
***Наряду с удивительной фантазией, увлечением философией у него было поразительное понимание того, что такое равенство. Он никак не хотел распространять равенство только на людей. Ему этого было мало. А как же человек и божья коровка? А человек и навозный жучок? А человек и птица? И вместе со всем этим в нем не было какого-то экстравагантного начала, которое было у обэриутов. Новатор, но не артист, не перформер. Может, поэтому Заболоцкий всегда был немножко отдельно, в стороне. Но ему удалось-таки прожить жизнь честную. А жизнь трудная была. В 43-м году выпустили, потом надо было жить на поселении, поскольку по закону нельзя было возвращать политзаключенных в столицы и крупные города.
***В 46-м году было дело Зощенко, и все друзья говорили Заболоцкому: «Коль, ну надо, ты же только что вернулся. В первую очередь тебя будут слушать. Что-то должен сказать. Найди слова какие-нибудь, ты же писатель гениальный».
Он в ужасе отправился на станцию на электричку и тут увидел рюмочную. Подумал, вероятно, что выпьет рюмку, а там разберется… Пока выпил рюмочку, электричка ушла. Выпил еще одну. И так - рюмочка за рюмочкой, и вот домашние видят пьяненького Заболоцкого, который, шатаясь, возвращается домой, и в ужасе понимают, что он не был, не доехал, не сказал. Дамоклов меч висел над ним и над его семьей. Катастрофа! С этой прямотой характера и жил.
***Думаю, люди моего поколения сначала познакомились с Заболоцким как с пересказчиком великих книг. Помню, было детское издание Свифта «Путешествия Гулливера» в пересказе Заболоцкого. Или «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле. Этот человек переводил Шоту Руставели, и всё это не от хорошей жизни - надо было зарабатывать. Говорят, что в Грузии за этот литературный подвиг его почитали необыкновенно. Судя по всему, перевел хорошо.
Кстати, его арест пришелся на момент, когда он переводил «Слово о полку Игореве». Он не предполагал, что его могут арестовать, ведь он занят делом государственной важности. Это чуть ли не правительственный заказ, его не тронут. Но его тронули. Дело Бухарина разветвлялось на множество разных дел. Заболоцкий шел по делу поэта Николая Тихонова, подозреваемого в антисоветском заговоре. Уже в лагере Заболоцкий узнал, что Тихонов награжден орденом Ленина. Тихонов, под которого «копали», произнес торжественную речь о Пушкине и Сталине и так увязал сталинский пушкинизм и пушкинский сталинизм, что вождю понравилось. Все второстепенные герои в деле Тихонова были отправлены в заключение.
***Конечно, без какого-то сильного натурфилософского начала и без вот этой прививки обэриутов поэзия Заболоцкого не могла существовать.
Как Хармс писал? Брал некую рационалистическую структуру, описывал её, а в финале было нечто, что эту рационалистическую структуру разрушало. Хармс выделял четыре значения предметов. Почему четыре? Зачем четыре? А в конце писал, что самое важное для поэта - найти пятое значение предмета. Как раз то, которого не существует. Собственно говоря, для Заболоцкого поэзия и была поиском такого пятого значения любого предмета, значения, которого не существует, но без которого не существуют и предыдущие четыре, и вообще ничего. Отсюда какая-то головокружительная высота, на которой он парит.
Если сейчас взять любое его стихотворение из «Столбцов», мы увидим, что для этого человека, который учился у Филонова - он вообще учился рисовать, но не стал художником, - определяющими в творчестве стали слова Филонова о том, что есть зрение видящее, а есть зрение знающее. Видящее скользит по поверхности предмета и не видит предмета глубоко. Знающее смотрит на любой предмет и видит одновременно всю историю этого предмета, от начала и до конца, и всё внутреннее движение материала внутри предмета.
Предполагалось, что сам материал способен подарить тебе язык для описания того или иного предмета. «Столбцы» - это язык, который подарен предметами. Можно сказать, что знаменитое описание в одном из стихотворений Заболоцкого рыбной лавки подарено самими рыбами. Материал начинает тебе диктовать.
Отсюда и возникает вот это кредо честности. Ты честен не потому, что всякий человек должен был честен, и не потому, что Кант так сказал, и не потому, что есть кодекс строителей коммунизма, а потому, что ты - поэт. А если ты поэт, и поэт настоящий, ты не сочиняешь предмет, ты не пользуешься видящим зрением, ты учишься и привыкаешь жить со зрением знающим. Можно видеть женщину, а можно знать ее.
Кстати говоря, очень любопытная рифма к одному из наших прошлых текстов - о Тарковском. Тарковский тоже ведь вокруг этого ходил. Он всё время размышлял о том, как прав Энгр, который говорил, что есть единственный способ обладать женщиной - рисовать ее, всё остальное - иллюзия. Когда ты рисуешь, ты видишь знающим зрением. И Заболоцкий как раз создавал миры из этого знающего зрения. А внутри этого знающего зрения он, конечно же, как и обэриуты, пробивался к какому-то единому космическому сознанию, где устанавливается великое равенство людей, насекомых, картошки, соседки, звезды и пары ботинок. Оно становится самым важным, потому что как бы воскрешаются, восстанавливаются древние связи. И только поэт способен их восстановить, аккумулировать.
Для Заболоцкого поэзия была способом связать то, что в реальном опыте людей (неважно, Советского Союза или XX века вообще) распалось. Сейчас нам встретится не так много тех, кто скажет, что чувствует внутреннюю связь с божьими коровками или с пчелами. А для Заболоцкого это было самым главным. Он мыслил так, что это какое-то одно событие, одно явление. И внутри этого явления существует вот это великое равенство. Он не мог понять, как люди, даже обэриуты, устанавливают границы. Ты смотришь на дерево - есть акт восприятия, ты его видишь. А где кончается дерево и начинаешься ты? С какого метра или миллиметра? По границе тела? Но восприятие тебя связывает с деревом, ты его видишь. И когда ты его видишь, оно расположено вместе с тобой в одном пространстве.
***И этот человек однажды заявил своим собратьям по перу: «Если вы хотите быть поэтом, вы должны принять самое важное - полное отсутствие свободы воли». Прекрасное изречение. Свобода воли есть, возможно, у комбайнера, возможно, у инженера. У поэтов свободы воли нет. Таков материал, с которым они работают. Ну какая свобода воли?
«Онегин, добрый мой приятель, / Родился на брегах Невы, / Где, может быть, родились вы / Или блистали, мой читатель». Попробуйте из строк Пушкина хотя бы одну гласную убрать, не говоря уже о слове. Заболоцкий прекрасно понимал, что форма - это абсолютная тотальная необходимость, а это означало, что человек должен заняться разными формами самовоспитания. Если нет очень большой дисциплины, ты всегда будешь считать, что у тебя есть свобода воли и ты волен писать иначе или не писать, и счесть слова Филонова о знающем зрении какой-то болтовней. Для Заболоцкого это было абсолютно невозможно. Для него стихотворение дает возможность ощутить тайну жизни и внутри этой тайны - всеобщую связь, всего со всем.
***Заболоцкому очень нравилась, и мне очень нравится история про его друга, который поехал в Бурятию с радиоприемником, чтобы показать одному шаману великое изобретение человечества, орудие технического прогресса. Шаман послушал и сказал: у нас не принято, чтобы один слушал. Пошептался и говорит: «Завтра в 10:00 все придут». Каким образом? Почты нет…
Но друг пришел ко времени. И тут из леса начали вдруг подходить люди. Послушали радио, похвалили и сказали: «Раз вы нам привезли такую удивительную вещь, мы тоже сделаем вам подарок». И начали что-то шептать. В этот момент лес стал раскачиваться и издавать звуки - лес запел. Увидев это, друг Заболоцкого чуть не сошел с ума, потому что уже не был так уверен в торжестве технического прогресса.
Пение приемника по-своему прекрасно. Но тут запел лес. Он услышал мелодию и увидел людей, которые способны уговорить лес запеть. Заболоцкий это обожал. Поющий лес! Вот она, великая тайна. Вот так должен поэт, вот с чем ты должен быть связан, чтобы и тебе пелось.
***Другая история, которую он любил, - давняя идея о том, что египетские жрецы спрятали все свои знания в 52 картах. По разным версиям, это карты Таро или обычная игральная колода, которая, в общем, возникла из Таро исторически. Но, думаю, конечно, Заболоцкому нравилась обычная карточная колода. Наверняка он представлял себе это так: идет поезд, люди играют в карты, - а в ту пору играли в шахматы, в карты, в домино во дворах, - ну, или во дворе сидят мужики. И где-то приходит карта, выпадает комбинация, которая означает знание тайн жизни и смерти. И так она периодически кому-то выпадает. Но не иерархически. Не генеральному секретарю коммунистической партии, не директору автомобильного завода… Она может выпасть забулдыге, который играет в карты с приятелем возле магазина.
Безусловно, эта история нравилась Заболоцкому, потому что есть такое сочетание пчелы, торфяника и совы, которое производит волшебство в мире природы и, соответственно, волшебство в поэтической строке. И так как это волшебство существовало до тебя, оно тебе предшествует, именно поэтому нужна дисциплина и свободы воли нет.
***Он очень редко рассказывал о своем лагерном опыте. Но вот написал «Историю моего заключения». Есть страшные воспоминания о том, что с ним случалось. Они ехали под новый, 39-й год в тюремных вагонах, от Свердловска ехали несколько месяцев, дорога была забита. Так как воды не было, испарения человеческих тел образовывали сосульки - эти сосульки они пили. Таких эпизодов много, но не это самое страшное.
Самой страшной была история, которую ему рассказали. Пришел кто-то из начальников лагеря и спросил: «А этот, поэт-то - Заболоцкий - пишет стихи?» Кто-то ответил, что нет, не пишет. «То-то же!» Заболоцкий рыдал, когда узнал об этом. Большей бесчеловечности он себе представить не мог. «То-то же».
А ведь поэзия напоминает нам о тайнах жизни. «То-то же»...
***До конца жизни Заболоцкий будет прятать одежду на случай, если придут. Без одежды в лагере сразу смерть. В «Истории моего заключения» он вспоминал, как уголовники играли на одежду одного из заключенных. Новой одежды никто не даст. При температуре -500 замерзнешь и умрешь сразу. И у него всегда была заготовлена свернутая одежда. Но больше всего он переживал о том, что за 5 лагерных лет действительно почти ничего не написал.
Записала Юлия АВДЕЕВА
* Киновед, культуролог, литературовед, член Союза кинематографистов России.
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 12 мая 2022 года, № 10 (231)