Еще про еврейско-арабский симбиоз
В дополнение к посту Восточное Арабско-еврейская литература - При самом начале развития арабской культуры евреи уже жили среди арабов и говорили на их языке. Переходя постепенно к употреблению арабского языка в своих произведениях, евреи впоследствии создали на этом языке и в тех областях, в жизни которых принимали живейшее участие, такую литературу, которая во многом превзошла подлинную арабскую. Вместе с тем арабско-еврейская литература столь обширна, что нет никакой возможности дать хоть в самых общих штрихах характеристику того материала, который входит в ее состав; та же обширность явилась, по-видимому, причиной того, что до настоящего времени нет ни одного цельного труда по этому предмету. Один только Штейншнейдер в течение многих лет подготовлял материалы для подобной книги, но, за смертью, ему не удалось привести в порядок и дать всю историю своеобразной и высокоинтересной арабской литературы (см. Zeit. Deut. Morg. Ges., LIII, 418).
1. Древнейшая литература. - Наиболее ранние произведения арабско-еврейской литературы ничем не отличаются от чисто арабской - они лишены малейшего отпечатка еврейской индивидуальности. К этим произведениям относятся поэмы, составленные по поводу общественных и частных событий и относящиеся ко второй половине 5-го века настоящей эры. Первая еврейская поэма на арабском языке была сложена поэтессой Саррой, происходившей из Медины; тут Сарра оплакивает массовое избиение родного ей еврейского племени, совершенное одним из арабских полководцев. Это же самое событие послужило сюжетом и для другой поэмы, автор которой остался неизвестен. Около середины шестого столетия в северной Аравии особенно прославился, даже среди арабов, поэт Самауаль (Самуил) ибн-Адийя, имя которого весьма часто упоминается среди выдающихся арабских поэтов и произведения которого включены в наиболее важные сборники древнеарабской поэзии. В эпоху Магомета в Медине жили следующие поэты: Аль-Раби ибн-Аби-аль-Хукайк, Ка’аб ибн-Асад, Асма (женщина-поэтесса), Ка’аб ибн-аль-Ашраф (убитый по приказанию пророка), Аль-Саммак, Аус из племени Бану-Курайдза, Абу аль-Дийал, Шурайх, Джабал ибн-Джауваль и, наконец, Мархаб из Хайбара. Уже в конце деятельности Магомета жил обратившийся в ислам еврей Аль-Хуссейн, впоследствии принявший имя Абдаллы ибн-Салама, который написал целый ряд гомилий и, главным образом, священных легенд, почерпнутых из еврейских источников и позднее легших в основание мусульманских преданий или «Хадиса». Его примеру последовали и приняли ислам Ямин ибн-Ямин (Вениамин), Ка’аб ибн-Ахбар и Вагб ибн-Мунаббик (последние два, связанные тесной дружбой, жили в Йемене). О других арабско-еврейских литературных произведениях этой ранней эпохи до нас не дошло никаких сведений, за исключением так называемого «Китаб аль-Ашма’ат», упоминаемого только одним анонимным автором девятого столетия. Это произведение, которое Шпренгер (Sprenger, Leben und Lehre Mohammeds, т. Ι, стр. 49) считает наиболее ранним сборником откровений пророка, в действительности не было арабским сочинением, но, вероятно, представляло компендий различных исключительно раввинских дискуссий, которые автор, естественно, мог озаглавить только именем «Шема’ата» («Слышанное»). Абдалла ибн-Саба, которого многие склонны считать евреем, был вместе с тем первым, кто настаивал на том, чтобы халифу Али воздаваемы были божеские почести. Именно ему приписывается основание шиитской секты сабайиитов. Этим кончается первый период арабско-еврейской литературы, характерной особенностью которого является то, что почти все его литературные произведения прошли сквозь призму мусульманского учения (см. Delitzsch, Jud.-arabische Poesien aus mohammedan. Zeit, 1874; Nöldeke, Beiträge zur Kenntniss der Poesie der alten Araber, стр. 52-86; Hirschfeld, Essai sur l’histoire de juifs de Medine, в Revue des études juives, VII, стр. 107-193; X, стр. 10-31).
2. Караимы. - Второй период арабско-еврейской литературы характеризуется тем, что арабский язык начинает применяться уже не только в поэтических произведениях, но и в научных. Караимы первые воспользовались им в своих теологических сочинениях. Основатель и древнейший наставник секты, Анан (см.), употреблял еще раввинский язык и все свои труды писал на талмудическом диалекте; но позже, когда рознь между караимами и талмудистами крайне обострилась, первые прибегли к арабскому языку не только вследствие его широкого распространения в то время, но, главным образом, чтобы нанести удар талмудистам, которые не могли бы читать их сочинения, написанные на незнакомом им языке. Вероятно, в силу той же причины караимы впоследствии прибегали к арабским толкованиям при употреблении еврейских цитат и переводов. - В арабско-караимских трудах нет большого разнообразия в смысле идей и затрагиваемых научных областей, так как все они держатся одной и той же тенденции, направленной на защиту очень узкого религиозного миросозерцания. Библейская экзегетика, галаха и теология, лингвистика и полемика с раббанитами - вот те области, в которых, главным образом, трудились караимы; что же касается других отраслей знания, то по этому поводу ничего достоверного пока еще не известно и окончательно установить участие их в этих областях знания удастся не раньше, чем будут произведены исследования караимских рукописей, находящихся в различных библиотеках. - Начало X в. знаменует расцвет арабско-караимской литературы. Вследствие не прекращавшейся упорной борьбы между раббанитами и караимами первые по необходимости были вовлечены в письменную полемику с последними, и таким образом арабский язык стал пускать глубокие корни также среди евреев-раббанитов. Дело в том, что в ту пору трудно было найти хоть одного мало-мальски выдающегося караимского писателя, который не счел бы своей священной обязанностью выступить с целым рядом нападок на Саадию Гаона. К этим писателям должен быть прежде всего отнесен Сулейман ибн-Рухейм (Соломон бен-Иерохам), которому принадлежат комментарии на Псалмы, Плач и Экклезиаст (ср. рукописи Британского музея №№ 2515-17, 2520; Hirschfeld, Arabische Chrestom., стр. 103-109). Рядом с ним следует упомянуть Юсуфа Киркисани, сочинение которого «Kitab al-Anwar we al-Manakib», ספך האזדים, представляет введение к комментарию Киркисани на Пятикнижие (Bacher, в Jew. Quart. Rev., VII, стр. 687-710; Гаркави, «Записки Русского археологического общества», отдел Восточный, т. VIII, стр. 247-321; Познанский, в юбилейном сборнике в честь Штейншнейдера, «Festschrift», стр. 195-218; idem, Semitic studies in memory of A. Kohut, стр. 435-456; Hirschfeld, там же, стр. 116-121). Однако наиболее плодовитым из всех караимских писателей этого периода является Иефет ибн-Али га-Леви (Тасан из Басры). Помимо «Sefer ha-Mizwoth», им составлен целый ряд комментариев на все библейские книги; в этих комментариях он первый из всех современных ему писателей обратил должное внимание на лингвистический элемент, входящий в библейскую экзегезу. Сын Иефета Леви (Абу-Саид) написал комментарии на Пятикнижие и кн. Иис. Навина и составил компендий на «Agron» (словарь) Давида бен-Авраама из Феца. Давид бен-Боаз является автором комментариев на Пятикнижие и Экклезиаст; он также написал «Китаб аль-Узуль».
Начало XI в. знаменовалось появлением целого ряда трудов уже другого характера в арабско-караимской литературе. Так, Юсуф аль-Басир (га-Рое) писал не только по богословским вопросам, но и по галахическим, напр. в своем сочинении «Al-Muchtawi»; он представил респонсы по наследственному праву (Kitab al-Istibsar; отрывки существуют еще и поныне) и, наконец, сочинение философского характера - Kitab al-Isti’ana (см. P. F. Frankl, Ein mûtazilitischer Kalam, в Sitzungsberichte der Wiener Akademie, 1872, стр. 169 и сл.). Около 1026 г. Абул-Фарадж Гарун ибн-аль-Фарадж окончил свое грамматическое сочинение «Al-Muschtamil» (Poznacsky, в Revue des études juives, XXXIII, стр. 24-39); он был также автором комментария на Пятикнижие. Али бен-Сулейман, живший в двенадцатом столетии, оставил, помимо экзегетического исследования Пятикнижия, также сочинение, родственное по своему характеру с уже вышеупомянутым компендиумом Давида бен-Авраама. - В тринадцатом столетии караимская литература после своего упадка в Азии находит новое убежище в Египте; но произведения ее, выросшие на африканской почве, стоят уже гораздо ниже тех, которые возникли в Азии. Израиль бен-Самуил (даян в Магребе) составил трактат о «Шести символах веры», сочинение, посвященное ритуальному убою скота, и, наконец, труд под заглавием «Sefer ha-Mizwoth». Подобное этому последнему сочинение было составлено его учеником, врачом Иефетом ибн-Сагир (Аль-Хаким аль-Сафи); ему же принадлежит и другое сочинение, известное под именем «Siddur» Аль-Фадиля (Исаии Когена бен-Уцциагу; Steinschneider, Cat. Berlin, II, 48; другие ритуальные сочинения - см. Mss. Brit. Mus., 2531-32, 2536). Иуда бен-Меир (прозванный Аль-Хаким аль-Тафи) написал комментарий на кн. Эсфири. Среди комментаторов Пятикнижия следует еще упомянуть Алмуаллема Абу Али (Сагль бен-Мацлиах аль-Имам), Абул-Сари, Абул-Фарадж-Фуркана и Аль-Мукадаси.
Наиболее выдающимся автором четырнадцатого столетия является врач Самуил из Магреба, который, помимо своего главного труда, называвшегося «Al Murschid» («Путеводитель»), написал еще вступление к Пятикнижию. В 1415 г. Илия га-Даян составил труд о некоторых календарных правилах, еврейский перевод которого находится в С.-Петербурге. В начале пятнадцатого столетия Ибн-аль-Гити написал замечательную «Хронику караимских ученых» (G. Margoliouth, в Jew. Quart. Rev., IX, 429-443). В семнадцатом веке Давид бен-Моисей Фейруз составил в подражание Бахьи ибн-Пакуда трактат под заглавием «Указатель обязанностей сердца». По настоящее время, хотя уже не в столь обширных размерах, караимы в своей литературе пользуются арабским языком; на этом же языке они, между прочим, читают пасхальную гагаду (изд. в Пресбурге, в 1868 г.).
3. Саадия. - Распространением своим среди раббанитов арабская литература лишь косвенным образом обязана караимам. Саадия из Файюма (см. Саадия Гаон) своими полемическими трактатами против них занял первое место в списке их противников; из этих трактатов увидели свет лишь некоторые, и то впоследствии. Произведения Саадии не были только продолжением существовавшей в его время еврейской науки; напротив, он пошел дальше и создал новую ветвь ее, именно религиозную философию. В качестве противника караимов он, по-видимому, поставил себе целью всемерно препятствовать талмудистам-евреям пользоваться какими бы то ни было караимскими произведениями. Своими комментариями и переводами почти всей Библии Саадия заслужил прозвище «Комментатора»; его же специальная версия Пятикнижия, в частности, приобрела такую громкую популярность в народе, что на нее стали смотреть как на новый «таргум»; и по настоящее время эта версия считается таковым во всех тех странах, где евреи говорят по-арабски. Рукописи этой версии найдены в Йемене рядом с Таргумом Аквилы. Под заглавием «Agron» Саадия выпустил филологическое сочинение, отрывок которого, единственный в настоящее время существующий, был недавно издан Гаркави вместе с фрагментами, оставшимися после его же «Sefer ha-Graluj» (Studien und Mittheilungen aus der Kaiserl. Bibliothek zu St.-Petersburg, V). Ему же принадлежат трактат о девяносто (семидесяти) редких, один только раз встречающихся, словах в Библии (άπαξ λεγόμενα; оригинал этого труда утерян, еврейский же текст издан Иеллинеком) и одно обширное грамматическое сочинение. Для литургических надобностей он составил особый молитвенник, который обогатил целым рядом еврейских литургических гимнов собственного сочинения, тогда как указания (как ими пользоваться и когда их читать) написаны по-арабски. Перу Саадии принадлежат также хронологический трактат и юридическое сочинение о наследовании (H. Derenbourg и Mayer Lambert, IX, Traité des successions и т. д., Paris, 1867). О философских сочинениях Саадии см. ниже. К числу анонимных сочинений, вышедших под именем Саадии, относится один Мидраш на «Десять заповедей» (изд. Eisenstädter, Вена, 1868; Joseph Schabbethai Farkhi, 1849), который, однако, не что иное, как искусный парафраз тех же заповедей в литургическом духе (Steinschneider, Cat. Berlin, Ι, 48).
4. Библия. - Указав в кратких чертах на тот характер, какой приняла арабско-еврейская литература среди раббанитов в первоначальных стадиях ее эволюции, перейдем теперь к изложению ее дальнейшего развития. Следует, однако, заметить, что почти все время она носит характер экзегетический и лишь в редких случаях отклоняется от этого веками проложенного пути. После Саадии Гаона Самуил бен-Хофни из Багдада (умер в 1034 г.) составил целый ряд комментариев на различные библейские книги, из которых сохранилась только часть (Samuel b. Chofni, Trium sectionum posteriorum libri: Genesis, versio arabica, 1886). Падение еврейской науки в Ираке повлекло, однако, за собой небывалый подъем ее в Испании; и здесь арабский язык стал любимым и предпочтительным для всех еврейских сочинений. Хафс аль-Кути, прозванный Готом (1000-1050), составил стихотворный парафраз Псалмов (A. Neubauer, Revue des études juives, XXX, 65-69). Моисей га-Коген Гикатилия из Кордовы (1050-1080), поощряемый грамматическими и лексическими сочинениями Абул-Валида, составил несколько комментариев на Пятикнижие, Пророков, Псалмы, Иова, Песнь Песней и Даниила; но от них сохранились одни только фрагменты, да и то в виде цитат, приводимых в своих сочинениях позднейшими авторами (S. Poznańsky, Ibn Giquatilla nebst den Fragmenten seiner Schriften, Leipzig, 1895). Вероятно, к тому же времени относятся и два анонимных перевода книги Руфь. Исаак бен-Иуда бен-Гайят (1039) составил версию Экклезиаста (изд. I. Loewy, Leyden, 1884). Младшим современником и весьма ядовитым противником Моисея Гикатилии был Иуда бен-Балаам из Толедо (1070-1090), комментарии которого также не дошли до нас в полном виде (см. Neubauer, The fifty-third chapter of Isaiah, стр. 384-385; Bacher, в Zeitschrift Stade, т. XIII, стр. 129-155). Фрагменты одного анонимного комментария, датированного XII веком, хранятся в петербургской Публичной библиотеке. В 1142 г. комментировал Экклезиаст врач Хибат-Аллах (Натанаель), который впоследствии перешел в ислам. В начале тринадцатого века Иосиф ибн-Акнин, знаменитый ученик Маймонида, как предполагают, написал комментарий на Песнь Песней и трактат о библейских мерах (Munk, Notice sur Joseph ben Jehoudah, в Journal Asiatique, 1842. XIV; Steinschneider и Neubauer в Magazin, 1888). О его комментарии на Пятикнижие упоминает Аль-Муваккит (Ms. Brit. Mus. add. 27294, стр. 166). Несколько позже Танхум из Иерусалима составил комментарии на Пятикнижие и некоторые другие библейские книги (комментарий на кн. Иис. Навина, изд. Haarbrücker’a, Berlin, 1862; комм. на книгу Судей, изд. Groldziher’a). Исаак бен-Самуил га-Сефарди, живший также в Палестине в конце четырнадцатого века, комментировал Пророков (Steinschneider, Hebr. biblioth., XIX, 135, XX, 10). Им же был составлен комментарий на II книгу Самуила (Margoliouth, Jew. Quart. Rev., X, 385-403). Часть этого комментария находится в Оксфорде, в Бодлеянской библиотеке. В пятнадцатом веке славился, особенно в Йемене, Авраам Соломон, которому принадлежат примечания к Пророкам (Познанский, loc. cit., стр. 68). Комментарий на Эсфирь, рассматривавшийся как анонимное сочинение Маймонида, был издан (в Ливорно, 1759) Авраамом бен-Даниил Лумброзо; в действительности же он, по-видимому, относится к пятнадцатому столетию; он написан на магребском диалекте. В последнем (XIX) веке среди азиатских и африканских евреев снова пробуждается интерес к литературе. Типографии в Ливорно, Каире, Алжире, Оране, Иерусалиме, Бомбее, Пуне и Калькутте были завалены переводами, главным образом, тех частей Библии, которые обычно входят в литургический канон, как, напр., - Пятикнижие, Гафтарот, Псалмы, пять Мегиллот и Иов (Steinschn., Hebr. bibl., XIII, 49). Перевод всей Библии, сделанный Иезекиилом Шем-Тоб Давидом, был напечатан в Бомбее в 1889 г., перевод же апокрифов, сделанный Иосифом Давид, напечатан в 1895 г. - Как следствие особенного развития экзегезы, возникла большая литература по мидрашитскому и гомилетическому толкованию Библии. Британский музей обладает рукописями (Ord. 66-70), приписываемыми внуку Маймонида, Давиду бен-Авраам, в которых содержатся рассуждения и примечания к Пятикнижию. Большая часть гомилетической литературы приходится на долю Йемена. В средине четырнадцатого века Натанаель бен-Исаия составил нечто вроде Мидраша, под заглавием «Nur al-Thulm», от которого сохранились лишь отрывки (idem, XII, 59; Alexander Kohut, Light of shade and lamp of wisdom, New York, 1894; Hirschfeld, Arabische Chrestomatie, стр. 11-14). Врач Яхья бен-Сулейман (Закарийя; около 1430 г.) был автором сочинения «Мидраша Хефец», написанного смешанным языком - арабским и еврейским (Steinschneider, Cat. Berlin, I, 64, 71); на этот Мидраш существует комментарий под заглавием «AI-Durrah al-Muntakhaba» (Ms. Brit. Mus. or. 2746). Несколькими десятилетиями позже Саид бен-Дауд аль-Адени написал гомилии на Пятикнижие под заглавием «Kitab najat al-gharikin» (ib., 2785). Абу Мансуру аль-Дамари принадлежит сочинение «Siraj al-’Ukul» (см. A. Kohut, Abu Mansur ad-Dhamâri, New York, 1892), Давид аль-Лавани составил мидрашитский труд под заглавием «Al-wajiz al-mughni». Глоссы к Декалогу были написаны Моисеем бен-Иосиф аль-Балида (Ms. Brit. Museum, or. 2746). Существует также много анонимных компиляций, относящихся к этого рода литературе и написанных не на родном языке (Hirschfeld, loc. cit., стр. 14-19).
5. Лингвистика. - Еврейские филологи писали свои сочинения по арабским образцам, так что нет ничего удивительного в том, что они пользовались арабским языком. Древнейшим еврейским грамматиком считался Иуда бен-Корайш из Тагорта, в Северной Африке (изд. Bargis, Paris, 1859). Его «Risalah» («Послание»), в котором он увещевает фецскую общину не пренебрегать чтением и изучением Таргума, является первой попыткой сравнительного изучения семитических языков. Впрочем, его далеко оставил за собой Саадия Гаон, который превратил занятия семитической филологией в стройную науку. Первое его сочинение, озаглавленное «Agron», от которого сохранились лишь некоторые фрагменты, носило отчасти лексикографический, отчасти грамматический характер. Особенно много подробностей из области грамматики заключалось в его главном грамматическом труде, носившем название «Книга о (еврейском) языке» и состоявшем из двенадцати частей; к сожалению, это сочинение до нас не дошло. Вполне сохранившихся грамматических сочинений Саадии насчитывается только два: 1) этимологическое исследование о так называемых Арах legomena (см.) и 2) комментарий на «Sefer Jezirah», в котором, между прочим, содержится несколько грамматических параграфов. - В середине десятого века между грамматиками выдается особенно Дунаш бен-Тамим, живший в Кайруане. Вскоре после Саадии караим Абул-Фарадж Гарун из Иерусалима составил грамматическое и лексикографическое сочинение под заглавием «Al Muschtamil» (Познанский, в Revue des études juives, XXX, 24-39; 197-218).
Древнейшие лингвистические сочинения испанского происхождения написаны не на арабском, а на еврейском языке; но до Иегуды Хаюджа (из Феца) они особенного научного значения не имели. Только с XI века начинается постепенный расцвет этой литературы. Последователем Хаюджа был Абул-Валид Мерван (Иона) ибн-Джанах, сочинения которого в этой области носили уже более научный характер. Абул-Валид не только критиковал и дополнял Хаюджа, но и писал самостоятельные грамматические сочинения, выдающиеся по своему значению, а также составил словарь («Книга еврейских путей», издана А. Neubauer’ом, Оксфорд, 1875; еврейская версия издана Бахером в Берлине, в 1894 г.). Иуда бен-Балам написал специальное исследование об акцентах первых трех книг Агиографов, об омонимах («Kitab al-Tajnis») и несколько небольших трактатов грамматического и лексикографического характера. Особенно большим значением в качестве библейского комментатора и грамматика пользовался Моисей Гикатилия, который написал специальный труд «О мужском и женском роде»; это сочинение, впрочем, утеряно. К тому же столетию относится также Исаак бен-Яшуш, автор грамматического сочинения о «Флексиях» («Kitab al Tasarif»). В двенадцатом веке лингвистика делает дальнейшие успехи. Абу Ибрагим ибн-Барун составляет «Kitab al-Muwazana», трактат о сравнительной филологии евреев и арабов (изд. П. Коковцовым в Петербурге, в 1893 г., с русским предисловием и примечаниями). «Козри» Иегуды Галеви имеет отдельную грамматическую главу, содержащую весьма интересные положения (изд. Hirschfeld, стр. 128-138). - За этим периодом отмечаются столь блестящие успехи еврейской грамматической науки, что она вскоре затмевает родственную ей арабскую дисциплину. В четырнадцатом столетии мы встречаем одного только Танхума из Иерусалима, который составляет словарь к Мишне (под заглавием - «Al Murschid») в связи с комментарием Маймонида на Мишну. В пятнадцатом столетии африканец Саадия бен-Данан составляет грамматический труд и еврейско-арабский словарь. Другой глоссарий к комментарию Маймонида на Мишну был написан Давидом бен-Иеша га-Леви из Адена (Steinchneider, Cat. Berlin, № 113). Из анонимных сочинений этого рода должны быть упомянуты грамматический компендий к одному караимскому молитвеннику (Ms. Brit. Mas., or. 25-36), арабско-персидский словарь (Ms. Brit. Mus. add. 7701), трактат о темных словах, встречающихся в Библии и Мишне (Hirschfeld, Arab. Chrestom., стр. 31-34), и глава, посвященная филологическому разбору арамеизмов Библии (ib., стр. 54-60).
6. Талмуд и галаха. - Вполне естественно, что в Талмуде и галахе арабский язык не применялся в таких широких размерах, как в прочих видах еврейской литературы. Раввинский диалект так подходил к галахическим спорам и настолько укрепился в сознании как ученых, так и народа, что ему не трудно было выдержать натиск арабского языка и выйти победителем из этой борьбы; те же немногочисленные работы, которые были составлены на арабском языке в этой области, либо погибли, либо изучались, главным образом, по их еврейским переводам. Несомненно, следует относиться с большим недоверием к распространенному мнению, будто Саадией Гаоном был сделан перевод Мишны на арабский язык, так как небольшая и вскользь об этом брошенная заметка Петахии из Регенсбурга слишком недостаточна для того, чтобы из нее вывести столь определенное заключение. Однако следует отметить, что некоторые из респонсов, написанных им по-арабски, сохранились. Перевод Мишны, сделанный испанским современником Саадии, Иосифом бен-Аби Тауром, был вызван не столько потребностью самих евреев, сколько волей одного правителя-библиофила. Поэтому нет ничего удивительного в том, что книга могла погибнуть, так как, вероятно, больше одной копии этого перевода никогда и не существовало. - На арабском языке писали респонсы Иосиф бен-Авраам бен-Шет и Исаак Альфаси. Маймонид, написав свой комментарий к Мишне на арабском языке, оставил его после своей смерти непереведенным; популярность же приобрел еврейский перевод этого комментария, хотя неоднократно цитируется и арабский оригинал его. Некоторые отделы этого оригинала в настоящее время напечатаны; изучение их имеет огромное значение в деле сверки оригинала с переводом, печатаемым в современных изданиях Талмуда. На арабском же языке Маймонид написал свое «Sefer ha-Mizwoth», которое сохранилось в виде предисловия к его Мишна-Тора (введение и три первых параграфа изданы М. Перицем, Бреславль, 1882, и снабжены немецким переводом; все же сочинение издал и снабдил французским переводом М. Блох, Париж, 1888). Впоследствии Маймонид пользовался арабским языком и для некоторых респонсов; оригинальные части их случайно сохранились до настоящего времени (Margoliouth, Responsa of Maimonides in the original arabic, в Jew. Quart. Rev., XI, 553; Simonsen, Arabic responsa, ib., XII, 134-137; Steinschneider, Hebr. bibl., XIX, 113). Сын его, Авраам, хотя и был лишен гениальности отца, обладал, однако, большими познаниями в талмудической литературе, которые и применил в своем сочинении полурелигиозного, полуфилософского характера, известном под именем «Kitab al-Kifajah». В одном письме к Давиду бен-Хисдай из Багдада («Maasse Nissim», изд. B. Goldberg, Париж, 1867) он защищает теории и принципы своего отца. От него же сохранился сборник респонсов на арабском языке под общим заглавием «Megillath Setarim» (рукопись Montefiore [Halberstam], 56). Среди отрывков, найденных в египетской «генизе» (см.), встречается большое количество коротеньких разборов галахических законов и посланий такого же характера, написанных по-арабски. Самуил бен-Джам писал о законах убоя скота (Karmel, III, 215; Jüd. Zeitschr. Гейгера, 1862). Сочинение о законах, которые должны соблюдать женщины, было опубликовано Яковом Анкавой в Алжире, в 1855 г.; он же перевел книгу "Sefer Dath Jehudith (изд. в Ливорно, в 1827 г.) с испанского языка на арабский.
7. Литургические сочинения. - Служение арабского языка для литургических целей начинается переводом таких частей Библии, которые находили применение в общественном богослужении. Уже выше было упомянуто, что Саадия снабдил свой молитвенник арабским текстом, заключавшим в себе целый ряд ритуальных правил; такого же рода молитвенники, вероятно в подражание Саадии, были составлены в Йемене, из которых древнейший относится к пятнадцатому веку (Steinschneider, Hebr. bibl., XXI, 54; Cat. Berlin, I, 69, 117-130; W. H. Greenbourg·, The Haggadah according to the rite of Jemen, Лондон, 1896). Даже еще в шестнадцатом веке арабский язык продолжает делать громадные завоевания в области еврейской литургии; на этом языке составляется множество «пиутов», которые, конечно, по содержанию своему ничем не отличаются от прочих еврейских религиозных гимнов, написанных на еврейском языке. Некоторые из этих религиозных гимнов и молитв заслужили даже особенную любовь народной массы и получили самое широкое распространение. В молитвенниках, напечатанных для употребления в африканских и восточных общинах, вставлялись некоторые пиуты на арабском языке. Эта область арабско-еврейской литературы почему-то оставлена несколько в загоне современными исследователями, хотя она представляет громадный интерес по некоторым связанным с ней лингвистическим проблемам и потому вполне заслуживает тщательного и всестороннего изучения. К той же области должны быть отнесены: народно-арабский перевод арамейских Таргумов на некоторые отделы Пятикнижия, напр. благословение Якова, песнь Моисея и десять заповедей, некоторые «Гафторы», все пять Мегиллот и Мегиллу Антиоха (Hirschfeld, Arab. Chrestomatie, стр. 1-6). Кроме того, в многочисленных молитвенниках рядом с еврейским оригиналом всех «Pirke Aboth» помещался и арабский перевод их (רוננ ערנות, изд. Иосифа Шаббетая Фархи, Ливорно, 1849). Весьма часто издавалась пасхальная гагада с арабским переводом и примечаниями на арабском языке. Караимские молитвенники носят такой же характер. Примечания и исправления на арабском языке встречаются уже в «Сиддуре» Фадиля (Исаии Когена бен-Уцциагу; см. выше, стр. 4) и в позднейших компиляциях этого рода. Исаак бен-Соломон составил арабский перевод «Десяти членов символа веры» (פנת יקרת, Евпатория, 1840).
8. Философия и теология. - Что касается употребления арабского языка в еврейских философских сочинениях, то оно обусловливалось причинами, резко отличавшимися от тех, которые особенно сильно влияли на вышеупомянутые виды еврейской литературы. С большой вероятностью можно установить тот факт, что евреи в Средние века никогда не обратились бы к изучению философии, если бы на них в этом отношении не повлияли арабы; философские труды последних являлись в то время единственными источниками, из которых можно было в большей или меньшей степени черпать сведения об этом предмете. Благодаря именно арабскому языку, удалось выработать такую точную и выразительную философскую терминологию, какую на еврейском языке вряд ли можно было бы создать. В настоящее время мы смело утверждаем, что воздействие арабской философии на еврейскую сказалось не только в переводах арабских философских сочинений на еврейский язык: на всех оригинальных трудах еврейских философов лежит явная и неизгладимая печать арабского влияния. Все выдающиеся еврейские сочинения в области философии, в свое время (в Средние века) составившие эпоху, были написаны по-арабски и несомненно имели большой круг арабских читателей. - Первым творцом еврейской философии, приведшим разрозненные ее идеи в грандиозную систему, был р. Саадия Гаон. Он по справедливости может быть назван отцом еврейской философии. В своих исследованиях он пользовался тем же методом, что и мотазилиты - одна из трех известных в истории арабской философии школ (см. А. философия). Правда, несколько раньше его работал Абу-Якуб Исхак ибн-Сулейман (Исаак Израели Старший, умерший около 950 г.), который жил в качестве врача при дворе халифа Абу Мухаммеда Убайд-Алла аль-Махди в Кайруане; но по своему значению он, конечно, не может сравнится с Саадией. Абу-Якуб был автором «Кииги определений» - древнейшего, как полагают, сочинения по логике, сохранившегося только в еврейском переводе (изд. Hirschfeld, стр. 233, 234; Steinschneider, Festschrift, стр. 131-141). К первому же периоду арабско-еврейской философии следует также отнести и Бахью ибн-Юсуф ибн-Пакуда (жил в Испании в 1040 г.), автора «Обязанностей сердца» и «Размышлений души». Его современник, Соломон ибн-Гебироль, был первым, внесшим неоплатонические идеи в еврейскую философию. Им были написаны на арабском языке следующие сочинения: «Источник жизни», «Усовершенствование нравственности» и этический трактат, носивший название «Избранные перлы» (Munk, Mélanges de philosophie juive et arabe, Paris, 1859). Иегуда Галеви разбирает еврейскую теологию уже совершенно с новой точки зрения. В своем знаменитом «Kitab Alkhazari» (изд. H. Hirschfeld, с критически исследованным еврейским переводом, Лейпциг, 1887) он решительно исключает метод калама, так же как и аристотелевские приемы философского исследования, и становится по истечении нескольких столетий на почву традиции. Весьма сильно нападает он в своем сочинении и на караимские доктрины. Юсуф ибн-Цаддик из Кордовы (умер в 1149 г.) в сочинении «Микрокосм» продолжает развивать идеи, изложенные раньше Ибн-Гебиролем. Авраам ибн-Дауд (умерший в 1180 г.) в знаменитом «Emunah Ramah» прокладывает путь аристотелизму в еврейскую философию. Еврейская философия Средних веков достигает апогея в творениях Моисея Маймонида. Отец Моисея, Маймун, был автором небольшого труда, носившего название «Послание утешения» (изд. L. M. Simmons, в Jew. Quart. Rev., II, стр. 335), в котором он обращался с мольбой к евреям не забывать своей веры, даже если бы их принудили принять ислам. Его сын Моисей, величайший из еврейских мыслителей, еще будучи юношей, составил на арабском языке краткое изложение логики и трактат о «Единстве» (Бога). Введение к его комментарию на трактат «Абот» носит также философский характер и известно под особым названием - «Восемь глав» (Pocock, Porta Mosis, стр. 181 и сл., изд. M. Wolf, с немецким переводом, Лейпциг, 1863). В его комментарии на десятую главу талмудического трактата Сангедрин - «Хелек» - включены также «тринадцать членов символа веры», им формулированные. Его философско-теологическая система изложена в главном и выдающемся его труде - «Путеводителе заблужденных» (изд. С. Мунком с французским переводом, Париж, 1856-1866 гг.; ср. H. Hirschfeld, Kritische Bemerkungen zu Munk’s Ausgabe des «Dalalat al-Chairin» в Monatsschrift, т. XXXIX, стр. 404-413, 460-473). Он же написал «Утешительное послание» к йеменским евреям. К последователям Маймонида относятся его собственный сын Авраам, о теологическом труде которого упоминалось уже выше, и его ученик Иосиф бен-Иуда бен-Акнин (Абул-Хаджадж Юсуф ибн-Яхья ас-Сабти аль-Магреби), которому Маймонид посвятил свой מורה ננוכים и который в свою очередь был автором сочинения «Исцеление души» и еще одного труда, открытого Мунком. В подражание «Путеводителю» было написано на арабском же языке анонимное сочинение «Перлы тайн». Отрывок аристотелевской философии в стиле Маймонида дан был Мусой ибн-Туби в его поэме «А1-Sab’inijjah», состоящей из семидесяти стихов (оригинал с еврейским переводом и комментарием, составленным Соломоном бен-Иммануил да Шера изданы и переведены Г. Гирштфельдом, 1894). С падением еврейской философии уменьшается интенсивность пользования арабским языком. Количество философских трудов, написанных евреями на этом языке, становится ничтожным. Наиболее значительным писателем периода является Алла ад-Дин аль-Муваккит, написавший комментарий на сочинение Маймонида «Sefer ha-Madda» (Ms. Brit Mus. add. 27294). Остается еще упомянуть Иегуду бен-Ниссим бен-Малка, сочинение которого «Anase al-Gharib» представляет комментарий на каббалистическую книгу «Sefer Jezirah», и многочисленные анонимные трактаты о «Макрокосме и микрокосме» (Cat. Berlin, II, 105), которые Штейншнейдер считает извлечениями из вышеупомянутого труда Иосифа Киркисани. Один трактат по этике существует в настоящее время рукописно в Бодлеянской библиотеке в Оксфорде (Neubauer, Cat. Bodl. hebr. mss., № 1422).
1. Древнейшая литература. - Наиболее ранние произведения арабско-еврейской литературы ничем не отличаются от чисто арабской - они лишены малейшего отпечатка еврейской индивидуальности. К этим произведениям относятся поэмы, составленные по поводу общественных и частных событий и относящиеся ко второй половине 5-го века настоящей эры. Первая еврейская поэма на арабском языке была сложена поэтессой Саррой, происходившей из Медины; тут Сарра оплакивает массовое избиение родного ей еврейского племени, совершенное одним из арабских полководцев. Это же самое событие послужило сюжетом и для другой поэмы, автор которой остался неизвестен. Около середины шестого столетия в северной Аравии особенно прославился, даже среди арабов, поэт Самауаль (Самуил) ибн-Адийя, имя которого весьма часто упоминается среди выдающихся арабских поэтов и произведения которого включены в наиболее важные сборники древнеарабской поэзии. В эпоху Магомета в Медине жили следующие поэты: Аль-Раби ибн-Аби-аль-Хукайк, Ка’аб ибн-Асад, Асма (женщина-поэтесса), Ка’аб ибн-аль-Ашраф (убитый по приказанию пророка), Аль-Саммак, Аус из племени Бану-Курайдза, Абу аль-Дийал, Шурайх, Джабал ибн-Джауваль и, наконец, Мархаб из Хайбара. Уже в конце деятельности Магомета жил обратившийся в ислам еврей Аль-Хуссейн, впоследствии принявший имя Абдаллы ибн-Салама, который написал целый ряд гомилий и, главным образом, священных легенд, почерпнутых из еврейских источников и позднее легших в основание мусульманских преданий или «Хадиса». Его примеру последовали и приняли ислам Ямин ибн-Ямин (Вениамин), Ка’аб ибн-Ахбар и Вагб ибн-Мунаббик (последние два, связанные тесной дружбой, жили в Йемене). О других арабско-еврейских литературных произведениях этой ранней эпохи до нас не дошло никаких сведений, за исключением так называемого «Китаб аль-Ашма’ат», упоминаемого только одним анонимным автором девятого столетия. Это произведение, которое Шпренгер (Sprenger, Leben und Lehre Mohammeds, т. Ι, стр. 49) считает наиболее ранним сборником откровений пророка, в действительности не было арабским сочинением, но, вероятно, представляло компендий различных исключительно раввинских дискуссий, которые автор, естественно, мог озаглавить только именем «Шема’ата» («Слышанное»). Абдалла ибн-Саба, которого многие склонны считать евреем, был вместе с тем первым, кто настаивал на том, чтобы халифу Али воздаваемы были божеские почести. Именно ему приписывается основание шиитской секты сабайиитов. Этим кончается первый период арабско-еврейской литературы, характерной особенностью которого является то, что почти все его литературные произведения прошли сквозь призму мусульманского учения (см. Delitzsch, Jud.-arabische Poesien aus mohammedan. Zeit, 1874; Nöldeke, Beiträge zur Kenntniss der Poesie der alten Araber, стр. 52-86; Hirschfeld, Essai sur l’histoire de juifs de Medine, в Revue des études juives, VII, стр. 107-193; X, стр. 10-31).
2. Караимы. - Второй период арабско-еврейской литературы характеризуется тем, что арабский язык начинает применяться уже не только в поэтических произведениях, но и в научных. Караимы первые воспользовались им в своих теологических сочинениях. Основатель и древнейший наставник секты, Анан (см.), употреблял еще раввинский язык и все свои труды писал на талмудическом диалекте; но позже, когда рознь между караимами и талмудистами крайне обострилась, первые прибегли к арабскому языку не только вследствие его широкого распространения в то время, но, главным образом, чтобы нанести удар талмудистам, которые не могли бы читать их сочинения, написанные на незнакомом им языке. Вероятно, в силу той же причины караимы впоследствии прибегали к арабским толкованиям при употреблении еврейских цитат и переводов. - В арабско-караимских трудах нет большого разнообразия в смысле идей и затрагиваемых научных областей, так как все они держатся одной и той же тенденции, направленной на защиту очень узкого религиозного миросозерцания. Библейская экзегетика, галаха и теология, лингвистика и полемика с раббанитами - вот те области, в которых, главным образом, трудились караимы; что же касается других отраслей знания, то по этому поводу ничего достоверного пока еще не известно и окончательно установить участие их в этих областях знания удастся не раньше, чем будут произведены исследования караимских рукописей, находящихся в различных библиотеках. - Начало X в. знаменует расцвет арабско-караимской литературы. Вследствие не прекращавшейся упорной борьбы между раббанитами и караимами первые по необходимости были вовлечены в письменную полемику с последними, и таким образом арабский язык стал пускать глубокие корни также среди евреев-раббанитов. Дело в том, что в ту пору трудно было найти хоть одного мало-мальски выдающегося караимского писателя, который не счел бы своей священной обязанностью выступить с целым рядом нападок на Саадию Гаона. К этим писателям должен быть прежде всего отнесен Сулейман ибн-Рухейм (Соломон бен-Иерохам), которому принадлежат комментарии на Псалмы, Плач и Экклезиаст (ср. рукописи Британского музея №№ 2515-17, 2520; Hirschfeld, Arabische Chrestom., стр. 103-109). Рядом с ним следует упомянуть Юсуфа Киркисани, сочинение которого «Kitab al-Anwar we al-Manakib», ספך האזדים, представляет введение к комментарию Киркисани на Пятикнижие (Bacher, в Jew. Quart. Rev., VII, стр. 687-710; Гаркави, «Записки Русского археологического общества», отдел Восточный, т. VIII, стр. 247-321; Познанский, в юбилейном сборнике в честь Штейншнейдера, «Festschrift», стр. 195-218; idem, Semitic studies in memory of A. Kohut, стр. 435-456; Hirschfeld, там же, стр. 116-121). Однако наиболее плодовитым из всех караимских писателей этого периода является Иефет ибн-Али га-Леви (Тасан из Басры). Помимо «Sefer ha-Mizwoth», им составлен целый ряд комментариев на все библейские книги; в этих комментариях он первый из всех современных ему писателей обратил должное внимание на лингвистический элемент, входящий в библейскую экзегезу. Сын Иефета Леви (Абу-Саид) написал комментарии на Пятикнижие и кн. Иис. Навина и составил компендий на «Agron» (словарь) Давида бен-Авраама из Феца. Давид бен-Боаз является автором комментариев на Пятикнижие и Экклезиаст; он также написал «Китаб аль-Узуль».
Начало XI в. знаменовалось появлением целого ряда трудов уже другого характера в арабско-караимской литературе. Так, Юсуф аль-Басир (га-Рое) писал не только по богословским вопросам, но и по галахическим, напр. в своем сочинении «Al-Muchtawi»; он представил респонсы по наследственному праву (Kitab al-Istibsar; отрывки существуют еще и поныне) и, наконец, сочинение философского характера - Kitab al-Isti’ana (см. P. F. Frankl, Ein mûtazilitischer Kalam, в Sitzungsberichte der Wiener Akademie, 1872, стр. 169 и сл.). Около 1026 г. Абул-Фарадж Гарун ибн-аль-Фарадж окончил свое грамматическое сочинение «Al-Muschtamil» (Poznacsky, в Revue des études juives, XXXIII, стр. 24-39); он был также автором комментария на Пятикнижие. Али бен-Сулейман, живший в двенадцатом столетии, оставил, помимо экзегетического исследования Пятикнижия, также сочинение, родственное по своему характеру с уже вышеупомянутым компендиумом Давида бен-Авраама. - В тринадцатом столетии караимская литература после своего упадка в Азии находит новое убежище в Египте; но произведения ее, выросшие на африканской почве, стоят уже гораздо ниже тех, которые возникли в Азии. Израиль бен-Самуил (даян в Магребе) составил трактат о «Шести символах веры», сочинение, посвященное ритуальному убою скота, и, наконец, труд под заглавием «Sefer ha-Mizwoth». Подобное этому последнему сочинение было составлено его учеником, врачом Иефетом ибн-Сагир (Аль-Хаким аль-Сафи); ему же принадлежит и другое сочинение, известное под именем «Siddur» Аль-Фадиля (Исаии Когена бен-Уцциагу; Steinschneider, Cat. Berlin, II, 48; другие ритуальные сочинения - см. Mss. Brit. Mus., 2531-32, 2536). Иуда бен-Меир (прозванный Аль-Хаким аль-Тафи) написал комментарий на кн. Эсфири. Среди комментаторов Пятикнижия следует еще упомянуть Алмуаллема Абу Али (Сагль бен-Мацлиах аль-Имам), Абул-Сари, Абул-Фарадж-Фуркана и Аль-Мукадаси.
Наиболее выдающимся автором четырнадцатого столетия является врач Самуил из Магреба, который, помимо своего главного труда, называвшегося «Al Murschid» («Путеводитель»), написал еще вступление к Пятикнижию. В 1415 г. Илия га-Даян составил труд о некоторых календарных правилах, еврейский перевод которого находится в С.-Петербурге. В начале пятнадцатого столетия Ибн-аль-Гити написал замечательную «Хронику караимских ученых» (G. Margoliouth, в Jew. Quart. Rev., IX, 429-443). В семнадцатом веке Давид бен-Моисей Фейруз составил в подражание Бахьи ибн-Пакуда трактат под заглавием «Указатель обязанностей сердца». По настоящее время, хотя уже не в столь обширных размерах, караимы в своей литературе пользуются арабским языком; на этом же языке они, между прочим, читают пасхальную гагаду (изд. в Пресбурге, в 1868 г.).
3. Саадия. - Распространением своим среди раббанитов арабская литература лишь косвенным образом обязана караимам. Саадия из Файюма (см. Саадия Гаон) своими полемическими трактатами против них занял первое место в списке их противников; из этих трактатов увидели свет лишь некоторые, и то впоследствии. Произведения Саадии не были только продолжением существовавшей в его время еврейской науки; напротив, он пошел дальше и создал новую ветвь ее, именно религиозную философию. В качестве противника караимов он, по-видимому, поставил себе целью всемерно препятствовать талмудистам-евреям пользоваться какими бы то ни было караимскими произведениями. Своими комментариями и переводами почти всей Библии Саадия заслужил прозвище «Комментатора»; его же специальная версия Пятикнижия, в частности, приобрела такую громкую популярность в народе, что на нее стали смотреть как на новый «таргум»; и по настоящее время эта версия считается таковым во всех тех странах, где евреи говорят по-арабски. Рукописи этой версии найдены в Йемене рядом с Таргумом Аквилы. Под заглавием «Agron» Саадия выпустил филологическое сочинение, отрывок которого, единственный в настоящее время существующий, был недавно издан Гаркави вместе с фрагментами, оставшимися после его же «Sefer ha-Graluj» (Studien und Mittheilungen aus der Kaiserl. Bibliothek zu St.-Petersburg, V). Ему же принадлежат трактат о девяносто (семидесяти) редких, один только раз встречающихся, словах в Библии (άπαξ λεγόμενα; оригинал этого труда утерян, еврейский же текст издан Иеллинеком) и одно обширное грамматическое сочинение. Для литургических надобностей он составил особый молитвенник, который обогатил целым рядом еврейских литургических гимнов собственного сочинения, тогда как указания (как ими пользоваться и когда их читать) написаны по-арабски. Перу Саадии принадлежат также хронологический трактат и юридическое сочинение о наследовании (H. Derenbourg и Mayer Lambert, IX, Traité des successions и т. д., Paris, 1867). О философских сочинениях Саадии см. ниже. К числу анонимных сочинений, вышедших под именем Саадии, относится один Мидраш на «Десять заповедей» (изд. Eisenstädter, Вена, 1868; Joseph Schabbethai Farkhi, 1849), который, однако, не что иное, как искусный парафраз тех же заповедей в литургическом духе (Steinschneider, Cat. Berlin, Ι, 48).
4. Библия. - Указав в кратких чертах на тот характер, какой приняла арабско-еврейская литература среди раббанитов в первоначальных стадиях ее эволюции, перейдем теперь к изложению ее дальнейшего развития. Следует, однако, заметить, что почти все время она носит характер экзегетический и лишь в редких случаях отклоняется от этого веками проложенного пути. После Саадии Гаона Самуил бен-Хофни из Багдада (умер в 1034 г.) составил целый ряд комментариев на различные библейские книги, из которых сохранилась только часть (Samuel b. Chofni, Trium sectionum posteriorum libri: Genesis, versio arabica, 1886). Падение еврейской науки в Ираке повлекло, однако, за собой небывалый подъем ее в Испании; и здесь арабский язык стал любимым и предпочтительным для всех еврейских сочинений. Хафс аль-Кути, прозванный Готом (1000-1050), составил стихотворный парафраз Псалмов (A. Neubauer, Revue des études juives, XXX, 65-69). Моисей га-Коген Гикатилия из Кордовы (1050-1080), поощряемый грамматическими и лексическими сочинениями Абул-Валида, составил несколько комментариев на Пятикнижие, Пророков, Псалмы, Иова, Песнь Песней и Даниила; но от них сохранились одни только фрагменты, да и то в виде цитат, приводимых в своих сочинениях позднейшими авторами (S. Poznańsky, Ibn Giquatilla nebst den Fragmenten seiner Schriften, Leipzig, 1895). Вероятно, к тому же времени относятся и два анонимных перевода книги Руфь. Исаак бен-Иуда бен-Гайят (1039) составил версию Экклезиаста (изд. I. Loewy, Leyden, 1884). Младшим современником и весьма ядовитым противником Моисея Гикатилии был Иуда бен-Балаам из Толедо (1070-1090), комментарии которого также не дошли до нас в полном виде (см. Neubauer, The fifty-third chapter of Isaiah, стр. 384-385; Bacher, в Zeitschrift Stade, т. XIII, стр. 129-155). Фрагменты одного анонимного комментария, датированного XII веком, хранятся в петербургской Публичной библиотеке. В 1142 г. комментировал Экклезиаст врач Хибат-Аллах (Натанаель), который впоследствии перешел в ислам. В начале тринадцатого века Иосиф ибн-Акнин, знаменитый ученик Маймонида, как предполагают, написал комментарий на Песнь Песней и трактат о библейских мерах (Munk, Notice sur Joseph ben Jehoudah, в Journal Asiatique, 1842. XIV; Steinschneider и Neubauer в Magazin, 1888). О его комментарии на Пятикнижие упоминает Аль-Муваккит (Ms. Brit. Mus. add. 27294, стр. 166). Несколько позже Танхум из Иерусалима составил комментарии на Пятикнижие и некоторые другие библейские книги (комментарий на кн. Иис. Навина, изд. Haarbrücker’a, Berlin, 1862; комм. на книгу Судей, изд. Groldziher’a). Исаак бен-Самуил га-Сефарди, живший также в Палестине в конце четырнадцатого века, комментировал Пророков (Steinschneider, Hebr. biblioth., XIX, 135, XX, 10). Им же был составлен комментарий на II книгу Самуила (Margoliouth, Jew. Quart. Rev., X, 385-403). Часть этого комментария находится в Оксфорде, в Бодлеянской библиотеке. В пятнадцатом веке славился, особенно в Йемене, Авраам Соломон, которому принадлежат примечания к Пророкам (Познанский, loc. cit., стр. 68). Комментарий на Эсфирь, рассматривавшийся как анонимное сочинение Маймонида, был издан (в Ливорно, 1759) Авраамом бен-Даниил Лумброзо; в действительности же он, по-видимому, относится к пятнадцатому столетию; он написан на магребском диалекте. В последнем (XIX) веке среди азиатских и африканских евреев снова пробуждается интерес к литературе. Типографии в Ливорно, Каире, Алжире, Оране, Иерусалиме, Бомбее, Пуне и Калькутте были завалены переводами, главным образом, тех частей Библии, которые обычно входят в литургический канон, как, напр., - Пятикнижие, Гафтарот, Псалмы, пять Мегиллот и Иов (Steinschn., Hebr. bibl., XIII, 49). Перевод всей Библии, сделанный Иезекиилом Шем-Тоб Давидом, был напечатан в Бомбее в 1889 г., перевод же апокрифов, сделанный Иосифом Давид, напечатан в 1895 г. - Как следствие особенного развития экзегезы, возникла большая литература по мидрашитскому и гомилетическому толкованию Библии. Британский музей обладает рукописями (Ord. 66-70), приписываемыми внуку Маймонида, Давиду бен-Авраам, в которых содержатся рассуждения и примечания к Пятикнижию. Большая часть гомилетической литературы приходится на долю Йемена. В средине четырнадцатого века Натанаель бен-Исаия составил нечто вроде Мидраша, под заглавием «Nur al-Thulm», от которого сохранились лишь отрывки (idem, XII, 59; Alexander Kohut, Light of shade and lamp of wisdom, New York, 1894; Hirschfeld, Arabische Chrestomatie, стр. 11-14). Врач Яхья бен-Сулейман (Закарийя; около 1430 г.) был автором сочинения «Мидраша Хефец», написанного смешанным языком - арабским и еврейским (Steinschneider, Cat. Berlin, I, 64, 71); на этот Мидраш существует комментарий под заглавием «AI-Durrah al-Muntakhaba» (Ms. Brit. Mus. or. 2746). Несколькими десятилетиями позже Саид бен-Дауд аль-Адени написал гомилии на Пятикнижие под заглавием «Kitab najat al-gharikin» (ib., 2785). Абу Мансуру аль-Дамари принадлежит сочинение «Siraj al-’Ukul» (см. A. Kohut, Abu Mansur ad-Dhamâri, New York, 1892), Давид аль-Лавани составил мидрашитский труд под заглавием «Al-wajiz al-mughni». Глоссы к Декалогу были написаны Моисеем бен-Иосиф аль-Балида (Ms. Brit. Museum, or. 2746). Существует также много анонимных компиляций, относящихся к этого рода литературе и написанных не на родном языке (Hirschfeld, loc. cit., стр. 14-19).
5. Лингвистика. - Еврейские филологи писали свои сочинения по арабским образцам, так что нет ничего удивительного в том, что они пользовались арабским языком. Древнейшим еврейским грамматиком считался Иуда бен-Корайш из Тагорта, в Северной Африке (изд. Bargis, Paris, 1859). Его «Risalah» («Послание»), в котором он увещевает фецскую общину не пренебрегать чтением и изучением Таргума, является первой попыткой сравнительного изучения семитических языков. Впрочем, его далеко оставил за собой Саадия Гаон, который превратил занятия семитической филологией в стройную науку. Первое его сочинение, озаглавленное «Agron», от которого сохранились лишь некоторые фрагменты, носило отчасти лексикографический, отчасти грамматический характер. Особенно много подробностей из области грамматики заключалось в его главном грамматическом труде, носившем название «Книга о (еврейском) языке» и состоявшем из двенадцати частей; к сожалению, это сочинение до нас не дошло. Вполне сохранившихся грамматических сочинений Саадии насчитывается только два: 1) этимологическое исследование о так называемых Арах legomena (см.) и 2) комментарий на «Sefer Jezirah», в котором, между прочим, содержится несколько грамматических параграфов. - В середине десятого века между грамматиками выдается особенно Дунаш бен-Тамим, живший в Кайруане. Вскоре после Саадии караим Абул-Фарадж Гарун из Иерусалима составил грамматическое и лексикографическое сочинение под заглавием «Al Muschtamil» (Познанский, в Revue des études juives, XXX, 24-39; 197-218).
Древнейшие лингвистические сочинения испанского происхождения написаны не на арабском, а на еврейском языке; но до Иегуды Хаюджа (из Феца) они особенного научного значения не имели. Только с XI века начинается постепенный расцвет этой литературы. Последователем Хаюджа был Абул-Валид Мерван (Иона) ибн-Джанах, сочинения которого в этой области носили уже более научный характер. Абул-Валид не только критиковал и дополнял Хаюджа, но и писал самостоятельные грамматические сочинения, выдающиеся по своему значению, а также составил словарь («Книга еврейских путей», издана А. Neubauer’ом, Оксфорд, 1875; еврейская версия издана Бахером в Берлине, в 1894 г.). Иуда бен-Балам написал специальное исследование об акцентах первых трех книг Агиографов, об омонимах («Kitab al-Tajnis») и несколько небольших трактатов грамматического и лексикографического характера. Особенно большим значением в качестве библейского комментатора и грамматика пользовался Моисей Гикатилия, который написал специальный труд «О мужском и женском роде»; это сочинение, впрочем, утеряно. К тому же столетию относится также Исаак бен-Яшуш, автор грамматического сочинения о «Флексиях» («Kitab al Tasarif»). В двенадцатом веке лингвистика делает дальнейшие успехи. Абу Ибрагим ибн-Барун составляет «Kitab al-Muwazana», трактат о сравнительной филологии евреев и арабов (изд. П. Коковцовым в Петербурге, в 1893 г., с русским предисловием и примечаниями). «Козри» Иегуды Галеви имеет отдельную грамматическую главу, содержащую весьма интересные положения (изд. Hirschfeld, стр. 128-138). - За этим периодом отмечаются столь блестящие успехи еврейской грамматической науки, что она вскоре затмевает родственную ей арабскую дисциплину. В четырнадцатом столетии мы встречаем одного только Танхума из Иерусалима, который составляет словарь к Мишне (под заглавием - «Al Murschid») в связи с комментарием Маймонида на Мишну. В пятнадцатом столетии африканец Саадия бен-Данан составляет грамматический труд и еврейско-арабский словарь. Другой глоссарий к комментарию Маймонида на Мишну был написан Давидом бен-Иеша га-Леви из Адена (Steinchneider, Cat. Berlin, № 113). Из анонимных сочинений этого рода должны быть упомянуты грамматический компендий к одному караимскому молитвеннику (Ms. Brit. Mas., or. 25-36), арабско-персидский словарь (Ms. Brit. Mus. add. 7701), трактат о темных словах, встречающихся в Библии и Мишне (Hirschfeld, Arab. Chrestom., стр. 31-34), и глава, посвященная филологическому разбору арамеизмов Библии (ib., стр. 54-60).
6. Талмуд и галаха. - Вполне естественно, что в Талмуде и галахе арабский язык не применялся в таких широких размерах, как в прочих видах еврейской литературы. Раввинский диалект так подходил к галахическим спорам и настолько укрепился в сознании как ученых, так и народа, что ему не трудно было выдержать натиск арабского языка и выйти победителем из этой борьбы; те же немногочисленные работы, которые были составлены на арабском языке в этой области, либо погибли, либо изучались, главным образом, по их еврейским переводам. Несомненно, следует относиться с большим недоверием к распространенному мнению, будто Саадией Гаоном был сделан перевод Мишны на арабский язык, так как небольшая и вскользь об этом брошенная заметка Петахии из Регенсбурга слишком недостаточна для того, чтобы из нее вывести столь определенное заключение. Однако следует отметить, что некоторые из респонсов, написанных им по-арабски, сохранились. Перевод Мишны, сделанный испанским современником Саадии, Иосифом бен-Аби Тауром, был вызван не столько потребностью самих евреев, сколько волей одного правителя-библиофила. Поэтому нет ничего удивительного в том, что книга могла погибнуть, так как, вероятно, больше одной копии этого перевода никогда и не существовало. - На арабском языке писали респонсы Иосиф бен-Авраам бен-Шет и Исаак Альфаси. Маймонид, написав свой комментарий к Мишне на арабском языке, оставил его после своей смерти непереведенным; популярность же приобрел еврейский перевод этого комментария, хотя неоднократно цитируется и арабский оригинал его. Некоторые отделы этого оригинала в настоящее время напечатаны; изучение их имеет огромное значение в деле сверки оригинала с переводом, печатаемым в современных изданиях Талмуда. На арабском же языке Маймонид написал свое «Sefer ha-Mizwoth», которое сохранилось в виде предисловия к его Мишна-Тора (введение и три первых параграфа изданы М. Перицем, Бреславль, 1882, и снабжены немецким переводом; все же сочинение издал и снабдил французским переводом М. Блох, Париж, 1888). Впоследствии Маймонид пользовался арабским языком и для некоторых респонсов; оригинальные части их случайно сохранились до настоящего времени (Margoliouth, Responsa of Maimonides in the original arabic, в Jew. Quart. Rev., XI, 553; Simonsen, Arabic responsa, ib., XII, 134-137; Steinschneider, Hebr. bibl., XIX, 113). Сын его, Авраам, хотя и был лишен гениальности отца, обладал, однако, большими познаниями в талмудической литературе, которые и применил в своем сочинении полурелигиозного, полуфилософского характера, известном под именем «Kitab al-Kifajah». В одном письме к Давиду бен-Хисдай из Багдада («Maasse Nissim», изд. B. Goldberg, Париж, 1867) он защищает теории и принципы своего отца. От него же сохранился сборник респонсов на арабском языке под общим заглавием «Megillath Setarim» (рукопись Montefiore [Halberstam], 56). Среди отрывков, найденных в египетской «генизе» (см.), встречается большое количество коротеньких разборов галахических законов и посланий такого же характера, написанных по-арабски. Самуил бен-Джам писал о законах убоя скота (Karmel, III, 215; Jüd. Zeitschr. Гейгера, 1862). Сочинение о законах, которые должны соблюдать женщины, было опубликовано Яковом Анкавой в Алжире, в 1855 г.; он же перевел книгу "Sefer Dath Jehudith (изд. в Ливорно, в 1827 г.) с испанского языка на арабский.
7. Литургические сочинения. - Служение арабского языка для литургических целей начинается переводом таких частей Библии, которые находили применение в общественном богослужении. Уже выше было упомянуто, что Саадия снабдил свой молитвенник арабским текстом, заключавшим в себе целый ряд ритуальных правил; такого же рода молитвенники, вероятно в подражание Саадии, были составлены в Йемене, из которых древнейший относится к пятнадцатому веку (Steinschneider, Hebr. bibl., XXI, 54; Cat. Berlin, I, 69, 117-130; W. H. Greenbourg·, The Haggadah according to the rite of Jemen, Лондон, 1896). Даже еще в шестнадцатом веке арабский язык продолжает делать громадные завоевания в области еврейской литургии; на этом языке составляется множество «пиутов», которые, конечно, по содержанию своему ничем не отличаются от прочих еврейских религиозных гимнов, написанных на еврейском языке. Некоторые из этих религиозных гимнов и молитв заслужили даже особенную любовь народной массы и получили самое широкое распространение. В молитвенниках, напечатанных для употребления в африканских и восточных общинах, вставлялись некоторые пиуты на арабском языке. Эта область арабско-еврейской литературы почему-то оставлена несколько в загоне современными исследователями, хотя она представляет громадный интерес по некоторым связанным с ней лингвистическим проблемам и потому вполне заслуживает тщательного и всестороннего изучения. К той же области должны быть отнесены: народно-арабский перевод арамейских Таргумов на некоторые отделы Пятикнижия, напр. благословение Якова, песнь Моисея и десять заповедей, некоторые «Гафторы», все пять Мегиллот и Мегиллу Антиоха (Hirschfeld, Arab. Chrestomatie, стр. 1-6). Кроме того, в многочисленных молитвенниках рядом с еврейским оригиналом всех «Pirke Aboth» помещался и арабский перевод их (רוננ ערנות, изд. Иосифа Шаббетая Фархи, Ливорно, 1849). Весьма часто издавалась пасхальная гагада с арабским переводом и примечаниями на арабском языке. Караимские молитвенники носят такой же характер. Примечания и исправления на арабском языке встречаются уже в «Сиддуре» Фадиля (Исаии Когена бен-Уцциагу; см. выше, стр. 4) и в позднейших компиляциях этого рода. Исаак бен-Соломон составил арабский перевод «Десяти членов символа веры» (פנת יקרת, Евпатория, 1840).
8. Философия и теология. - Что касается употребления арабского языка в еврейских философских сочинениях, то оно обусловливалось причинами, резко отличавшимися от тех, которые особенно сильно влияли на вышеупомянутые виды еврейской литературы. С большой вероятностью можно установить тот факт, что евреи в Средние века никогда не обратились бы к изучению философии, если бы на них в этом отношении не повлияли арабы; философские труды последних являлись в то время единственными источниками, из которых можно было в большей или меньшей степени черпать сведения об этом предмете. Благодаря именно арабскому языку, удалось выработать такую точную и выразительную философскую терминологию, какую на еврейском языке вряд ли можно было бы создать. В настоящее время мы смело утверждаем, что воздействие арабской философии на еврейскую сказалось не только в переводах арабских философских сочинений на еврейский язык: на всех оригинальных трудах еврейских философов лежит явная и неизгладимая печать арабского влияния. Все выдающиеся еврейские сочинения в области философии, в свое время (в Средние века) составившие эпоху, были написаны по-арабски и несомненно имели большой круг арабских читателей. - Первым творцом еврейской философии, приведшим разрозненные ее идеи в грандиозную систему, был р. Саадия Гаон. Он по справедливости может быть назван отцом еврейской философии. В своих исследованиях он пользовался тем же методом, что и мотазилиты - одна из трех известных в истории арабской философии школ (см. А. философия). Правда, несколько раньше его работал Абу-Якуб Исхак ибн-Сулейман (Исаак Израели Старший, умерший около 950 г.), который жил в качестве врача при дворе халифа Абу Мухаммеда Убайд-Алла аль-Махди в Кайруане; но по своему значению он, конечно, не может сравнится с Саадией. Абу-Якуб был автором «Кииги определений» - древнейшего, как полагают, сочинения по логике, сохранившегося только в еврейском переводе (изд. Hirschfeld, стр. 233, 234; Steinschneider, Festschrift, стр. 131-141). К первому же периоду арабско-еврейской философии следует также отнести и Бахью ибн-Юсуф ибн-Пакуда (жил в Испании в 1040 г.), автора «Обязанностей сердца» и «Размышлений души». Его современник, Соломон ибн-Гебироль, был первым, внесшим неоплатонические идеи в еврейскую философию. Им были написаны на арабском языке следующие сочинения: «Источник жизни», «Усовершенствование нравственности» и этический трактат, носивший название «Избранные перлы» (Munk, Mélanges de philosophie juive et arabe, Paris, 1859). Иегуда Галеви разбирает еврейскую теологию уже совершенно с новой точки зрения. В своем знаменитом «Kitab Alkhazari» (изд. H. Hirschfeld, с критически исследованным еврейским переводом, Лейпциг, 1887) он решительно исключает метод калама, так же как и аристотелевские приемы философского исследования, и становится по истечении нескольких столетий на почву традиции. Весьма сильно нападает он в своем сочинении и на караимские доктрины. Юсуф ибн-Цаддик из Кордовы (умер в 1149 г.) в сочинении «Микрокосм» продолжает развивать идеи, изложенные раньше Ибн-Гебиролем. Авраам ибн-Дауд (умерший в 1180 г.) в знаменитом «Emunah Ramah» прокладывает путь аристотелизму в еврейскую философию. Еврейская философия Средних веков достигает апогея в творениях Моисея Маймонида. Отец Моисея, Маймун, был автором небольшого труда, носившего название «Послание утешения» (изд. L. M. Simmons, в Jew. Quart. Rev., II, стр. 335), в котором он обращался с мольбой к евреям не забывать своей веры, даже если бы их принудили принять ислам. Его сын Моисей, величайший из еврейских мыслителей, еще будучи юношей, составил на арабском языке краткое изложение логики и трактат о «Единстве» (Бога). Введение к его комментарию на трактат «Абот» носит также философский характер и известно под особым названием - «Восемь глав» (Pocock, Porta Mosis, стр. 181 и сл., изд. M. Wolf, с немецким переводом, Лейпциг, 1863). В его комментарии на десятую главу талмудического трактата Сангедрин - «Хелек» - включены также «тринадцать членов символа веры», им формулированные. Его философско-теологическая система изложена в главном и выдающемся его труде - «Путеводителе заблужденных» (изд. С. Мунком с французским переводом, Париж, 1856-1866 гг.; ср. H. Hirschfeld, Kritische Bemerkungen zu Munk’s Ausgabe des «Dalalat al-Chairin» в Monatsschrift, т. XXXIX, стр. 404-413, 460-473). Он же написал «Утешительное послание» к йеменским евреям. К последователям Маймонида относятся его собственный сын Авраам, о теологическом труде которого упоминалось уже выше, и его ученик Иосиф бен-Иуда бен-Акнин (Абул-Хаджадж Юсуф ибн-Яхья ас-Сабти аль-Магреби), которому Маймонид посвятил свой מורה ננוכים и который в свою очередь был автором сочинения «Исцеление души» и еще одного труда, открытого Мунком. В подражание «Путеводителю» было написано на арабском же языке анонимное сочинение «Перлы тайн». Отрывок аристотелевской философии в стиле Маймонида дан был Мусой ибн-Туби в его поэме «А1-Sab’inijjah», состоящей из семидесяти стихов (оригинал с еврейским переводом и комментарием, составленным Соломоном бен-Иммануил да Шера изданы и переведены Г. Гирштфельдом, 1894). С падением еврейской философии уменьшается интенсивность пользования арабским языком. Количество философских трудов, написанных евреями на этом языке, становится ничтожным. Наиболее значительным писателем периода является Алла ад-Дин аль-Муваккит, написавший комментарий на сочинение Маймонида «Sefer ha-Madda» (Ms. Brit Mus. add. 27294). Остается еще упомянуть Иегуду бен-Ниссим бен-Малка, сочинение которого «Anase al-Gharib» представляет комментарий на каббалистическую книгу «Sefer Jezirah», и многочисленные анонимные трактаты о «Макрокосме и микрокосме» (Cat. Berlin, II, 105), которые Штейншнейдер считает извлечениями из вышеупомянутого труда Иосифа Киркисани. Один трактат по этике существует в настоящее время рукописно в Бодлеянской библиотеке в Оксфорде (Neubauer, Cat. Bodl. hebr. mss., № 1422).