Воробьевы горы
Поезд прибывал на Казанский вокзал слишком рано для меня. Я долго лежал на верхней полке, недалеко от проводницы, мне хотелось в туалет, но я все равно не вставал, потому что туалет уже закрыли и народ перестал бродить туда-сюда для приведения себя в порядок перед выходом в город. Проводница даже занервничала и стала меня трясти за одеяло со словами «Молодой человек, сдавайте белье, подъезжаем!». Я нехотя свалился на пол и с жмурящимися глазами стал убирать белье в одну грязную кучу.
Выход на улицу тоже не сулил ничего хорошего: было раннее осеннее утро, еще без заморозков, но жары уже летней точно не было, да и спросонья идти Бог весть куда не хотелось, да и идти не знал я куда, не в метро же спать.
В первую очередь хотелось покинуть вокзал, где уже в раннюю рань наблюдалось такое столпотворение людей, такая суета и мерзость непонятных запахов, что хотелось бежать без оглядки подальше. Поэтому я схватил свой красный рюкзачок и побрел, кутаясь в такую же красную куртку подальше от вокзала, поближе к центру. Машины уже катились куда-то, но еще не так интенсивно, как в час пик, в сквере сидели пьяные персонажи, наверное догуливали выходные и я перешел поспешно на другую сторону улицы, чтобы избегнуть контакта с ними. Я еще никогда не ходил здесь, поэтому шел наугад, лишь бы идти прочь. И вышел в итоге на Садовое кольцо, побрел по нему, увидел справа надпись «Малая Спасская» и вспомнил старое выражение насчет колбаски. И мгновенно проснулся, вспомнив разговоры накануне.
Дело в том, что я на выходные ездил к своей как бы жене. Ну, то есть мы уже не жили вместе, но нас будто бы объединял ребенок, на которого я ездил посмотреть раз в месяц. Был еще такой непонятный секс, когда ты ждешь его месяц, а потом будто выпрашиваешь его и боишься, что откажут. Как малолетний пацан, покупающий сигареты в ларьке боится, что продавщица окажется строгая и пошлет куда подальше.
Мы рылись в огороде с женой, и она молчала. Когда женщина молчит - это уже не предвещает ничего хорошего. Бог знает, о чем она там думает? - и меня всегда женское молчание или отвороты головы приводили в нехороший трепет. Я сразу попытался выяснить, в чем же дело.
«Все в порядке?»
«Да».
«А по-моему, нет!».
Она помолчала, а потом, сощурившись, как делала в минуты раздумий, посмотрела на землю: «Давай обсудим это попозже, когда пойдем в магазин!».
«Опять родители что-то мутят?».
«Родители здесь ни при чем, хотя и они тоже. Давай потом, ладно?»
«Хорошо…».
Внутри все сжалось, и я приготовился к очередному говну. Меня все лето, да что там говорить - весь год кормили говном и я дико от него устал.
Я отвлекся от огородных воспоминаний и понял, что мне нужно в метро и куда-то попасть, где можно бесплатно посетить туалет. На ум пришли почему-то воробьевы горы, где мы с Сашей в прошлом году гуляли ни о чем не задумываясь.
Я сел на метро и приехал на нужную станцию. Никого практически не было, я вышел на утреннюю осеннюю набережную и стал искать кусты, где бы никто мне не докучал и можно было бы спокойно пописать. Оказалось, что это не так просто сделать. Уже какие-то персонажи сидели то тут, то там: то ли они жили здесь, то ли любили сидеть здесь по утрам, то ли загулялись с ночи, но я долго шел по кустам и тропам, пока не решил выйти наверх, на улицу, откуда уж точно можно спокойно найти нужный хитрый куст. Тропа наверх шла, пока не привела меня к странной норе, закрытой пленкой. Я с ужасом подумал, что там могут жить люди, которым некуда пойти и представил себя на их месте. Только у них нет работы, нормальной одежды и некуда пойти помыться. На полянке перед норой лежали вещи, вероятно, найденные бомжами на помойке: старая одежда, посуда, дырявый чайник. В центре чернело кострище, а сбоку висела пленка, защищавшая вероятно обитателей норы от дождя при приготовлении ужина. Прям древнее стойбище!
Я брезгливо обогнул нору и выбрался на улицу, идущую над горами. Здесь все было прилично и ухоженно, иногда проезжали автомобили и даже велосипедисты. Я добрел до дома, огороженного высоким забором и пошел в кусты, держа дистанцию между пропастью и забором с видеокамерами. Мне совсем не хотелось наткнуться на очередную нору, но и обитателей могущественного дома тоже тревожить не хотелось. Наверняка они не любят утренних персонажей, бродящих у них под забором с неясными целями.
Когда стало ясно, что впереди пропасть, а сзади какое-то подобие закрытой кустами от любопытных глаз полянки, я встал над пропастью и пустил струю на засохшие листья. Мгновенно пошел пар и я понял, что на самом деле не так уж и жарко, просто я долго и быстро шел и разгорячился.
Я посмотрел на часы и убедился, что до начала рабочего дня еще вполне достаточно времени и час можно спокойно посвятить природе и съеданию яблок, которые мне насовала перед отъездом теща. Я уселся на бугорок у дерева и стал грызть не очень приятное на вкус яблоко. Так я грыз их все, не очень углубляясь в мякоть и выбрасывая в пропасть недоеденные до конца огрызки. Снова в голову полезли неприятные мысли. Вспомнился разговор с тестем в один из предыдущих приездов.
Он позвал меня с кухни, когда я сидел там, попивая чай и разговаривая с тещей. Лицо суровое, как будто у татаромонгола, скуластый, с запавшими щеками, коренастый, мускулистый, ниже меня, он присел на крылечке, освещаемый скупым осенним солнцем и закурил дешевую сигарету, пуская струи синеватого дыма.
- Ну, что ты решил?
- А что я должен решать? - пробормотал я. Ищу квартиру…
- Маша говорит, что ты деньги на фигню какую-то потратил.
- Ну не фигню, одежду просто надо было купить…
- Ну, вот что, ты должен понять для себя одну вещь, - он затянулся. - Маша не может тут одна без тебя с ребенком сидеть! Ты, значит, там развлекаться в столицах будешь - а ей с ребенком сидеть, на работу бегать? Не бывать этому! Мы с женой не позволим такому быть! Ты же видишь, она света белого не видит - то с ребенком нянчится, то на работу бежит!
- Я вижу!
- Ни хрена ты не видишь, вот как я смотрю! Ты конечно выгодную позицию выбрал - моя хата с краю - жену обрюхатил, а сам там развлекаешься!
- Я не развлекаюсь, я работаю!
- Не надо мне сказки рассказывать! Работаешь… Ты еще не знаешь, что такое работа… Зачем институт ты бросил? Зачем ребенка заводил? Зачем свадьбу мы тебе делали?!
- Я вам благодарен за все это… - чуть не прошептал я.
- Благодарен! Нам твоих благодарностей не надо! Женился - так живи с ней! Мы тебе не препятствуем! Квартира есть, работу найдем тебе, машину купишь - чего еще надо?! А не хочешь - твое дело! Но учти, что алименты тогда платить надо! А не будешь платить - тебя из-под земли достану! - Он поднял не очень большой и серый от старости и сигарет кулак, весь в жилах и сжал его с ненавистью. - Я найду способ тебя достать! Ты у меня в армию как миленький пойдешь! И не в Москве будешь служить, а я уж постараюсь, чтобы тебя в такую часть пристроили, где с людьми не чикаются! - Он помолчал. - Так что запомни наш с тобой разговор.
Я встал и немного пошатываясь вышел. Сел на кухне и стал смотреть непонимающими глазами на тещу, которая сладким голосом мне что-то продолжила рассказывать о своей соседке и ее муже.
Я понял, что замерзаю и засыпаю. Оказывается за мыслями о тесте я задремал и сполз по дереву немного вниз. Куртка у меня отсырела во время ходьбы и теперь в ней было совсем неуютно. Я сжался как мог и посмотрел на часы. Было уже достаточно времени, чтобы начать движение на работу и я пошел к станции, от которой начал свою прогулку по горам.
Когда я подошел к станции - оказалось, что времени уже прилично и я решил проехать до следующей, чтобы потом просто перейти реку и выйти к своей работе через парк. Я сел на метро, проехал нужное расстояние и вышел, посмотрел по карте, куда идти и тут же хлынул непонятно откуда взявшийся ливень. Пришлось чуть ли не бежать в сторону работы. Я долго шел к пешеходному мосту через Москву-реку, он спас меня от основного ливня и подождал, когда мерзкая туча уйдет прочь. Весь год по небу летали такие локальные ливневые тучи, которые портили настроение и погоду, создавая марево и усугубляя летний зной. Но в сентябре зноя уже не было, была прохлада и появление этой тучи совсем уж не было понятно. Я вышел на Ленинский проспект, перешел на другую его сторону и дошел до своей работы. В магазине еще было тихо и почти не горел свет. Я спустился в подвал и стал переодеваться. Навстречу попался не очень активный охранник, который обычно сидел с телефоном и играл на нем. Я нехотя с ним поздоровался и пошел в свой отдел, подремать на лавочке. Я не стал включать свет или телевизор и с удовольствием прислонился к колонне, присаживаясь для последнего малого сна…
Мы шли с Машей по направлению к магазину ее матери. То есть ее мать там работала продавщицей, в обычном продуктовом. Она постоянно вела разговор о своих больных ногах и уходе на пенсию. Ей тяжело было стоять на работе и ходить на нее. Хотелось сидеть дома и заниматься внучкой.
Я попытался взять Машу за руку, но она отдернула ее.
«В чем дело?» - удивился я.
«Ни в чем!».
«Опять какие-то обиды?»
«При чем здесь обиды?»
«А почему ты себя так ведешь?»
«А ты как себя ведешь? Думаешь, мне приятно от родителей выслушивать всякую дрянь? Они мне уже все уши прожужжали, что тебе на меня наплевать, надо разводиться и искать себе нормального мужа».
У меня сжалось сердце: «Вот оно!» - подумал я.
«И как мне быть?» - спросил я ее неуверенно.
«Не надо пока сюда приезжать! Ты же видишь, они еще злые на тебя! Если бы ты нашел квартиру, я бы приехала к тебе, а так мне некуда деваться, приходится жить с ними! Думаешь, мне это приятно? Думаешь приятно выслушивать от них всякую дрянь, что ты мне изменяешь и ничего не хочешь делать для семьи?» - она сверкнула глазами и отвернулась.
«Опять все говно всплыло» - горько подумал я. - «А я думал, что все наладилось. Думал, что так будет продолжаться и дальше…».
Говорить уже было не о чем и мы молча пошли дальше. Брать ее за руку я уже и сам не хотел. В голове была как бы густая вода - и больше ничего. Я сам не знал, чего я хотел и чем все это кончится. Хотелось только, чтобы кончилось - и побыстрей.
Выход на улицу тоже не сулил ничего хорошего: было раннее осеннее утро, еще без заморозков, но жары уже летней точно не было, да и спросонья идти Бог весть куда не хотелось, да и идти не знал я куда, не в метро же спать.
В первую очередь хотелось покинуть вокзал, где уже в раннюю рань наблюдалось такое столпотворение людей, такая суета и мерзость непонятных запахов, что хотелось бежать без оглядки подальше. Поэтому я схватил свой красный рюкзачок и побрел, кутаясь в такую же красную куртку подальше от вокзала, поближе к центру. Машины уже катились куда-то, но еще не так интенсивно, как в час пик, в сквере сидели пьяные персонажи, наверное догуливали выходные и я перешел поспешно на другую сторону улицы, чтобы избегнуть контакта с ними. Я еще никогда не ходил здесь, поэтому шел наугад, лишь бы идти прочь. И вышел в итоге на Садовое кольцо, побрел по нему, увидел справа надпись «Малая Спасская» и вспомнил старое выражение насчет колбаски. И мгновенно проснулся, вспомнив разговоры накануне.
Дело в том, что я на выходные ездил к своей как бы жене. Ну, то есть мы уже не жили вместе, но нас будто бы объединял ребенок, на которого я ездил посмотреть раз в месяц. Был еще такой непонятный секс, когда ты ждешь его месяц, а потом будто выпрашиваешь его и боишься, что откажут. Как малолетний пацан, покупающий сигареты в ларьке боится, что продавщица окажется строгая и пошлет куда подальше.
Мы рылись в огороде с женой, и она молчала. Когда женщина молчит - это уже не предвещает ничего хорошего. Бог знает, о чем она там думает? - и меня всегда женское молчание или отвороты головы приводили в нехороший трепет. Я сразу попытался выяснить, в чем же дело.
«Все в порядке?»
«Да».
«А по-моему, нет!».
Она помолчала, а потом, сощурившись, как делала в минуты раздумий, посмотрела на землю: «Давай обсудим это попозже, когда пойдем в магазин!».
«Опять родители что-то мутят?».
«Родители здесь ни при чем, хотя и они тоже. Давай потом, ладно?»
«Хорошо…».
Внутри все сжалось, и я приготовился к очередному говну. Меня все лето, да что там говорить - весь год кормили говном и я дико от него устал.
Я отвлекся от огородных воспоминаний и понял, что мне нужно в метро и куда-то попасть, где можно бесплатно посетить туалет. На ум пришли почему-то воробьевы горы, где мы с Сашей в прошлом году гуляли ни о чем не задумываясь.
Я сел на метро и приехал на нужную станцию. Никого практически не было, я вышел на утреннюю осеннюю набережную и стал искать кусты, где бы никто мне не докучал и можно было бы спокойно пописать. Оказалось, что это не так просто сделать. Уже какие-то персонажи сидели то тут, то там: то ли они жили здесь, то ли любили сидеть здесь по утрам, то ли загулялись с ночи, но я долго шел по кустам и тропам, пока не решил выйти наверх, на улицу, откуда уж точно можно спокойно найти нужный хитрый куст. Тропа наверх шла, пока не привела меня к странной норе, закрытой пленкой. Я с ужасом подумал, что там могут жить люди, которым некуда пойти и представил себя на их месте. Только у них нет работы, нормальной одежды и некуда пойти помыться. На полянке перед норой лежали вещи, вероятно, найденные бомжами на помойке: старая одежда, посуда, дырявый чайник. В центре чернело кострище, а сбоку висела пленка, защищавшая вероятно обитателей норы от дождя при приготовлении ужина. Прям древнее стойбище!
Я брезгливо обогнул нору и выбрался на улицу, идущую над горами. Здесь все было прилично и ухоженно, иногда проезжали автомобили и даже велосипедисты. Я добрел до дома, огороженного высоким забором и пошел в кусты, держа дистанцию между пропастью и забором с видеокамерами. Мне совсем не хотелось наткнуться на очередную нору, но и обитателей могущественного дома тоже тревожить не хотелось. Наверняка они не любят утренних персонажей, бродящих у них под забором с неясными целями.
Когда стало ясно, что впереди пропасть, а сзади какое-то подобие закрытой кустами от любопытных глаз полянки, я встал над пропастью и пустил струю на засохшие листья. Мгновенно пошел пар и я понял, что на самом деле не так уж и жарко, просто я долго и быстро шел и разгорячился.
Я посмотрел на часы и убедился, что до начала рабочего дня еще вполне достаточно времени и час можно спокойно посвятить природе и съеданию яблок, которые мне насовала перед отъездом теща. Я уселся на бугорок у дерева и стал грызть не очень приятное на вкус яблоко. Так я грыз их все, не очень углубляясь в мякоть и выбрасывая в пропасть недоеденные до конца огрызки. Снова в голову полезли неприятные мысли. Вспомнился разговор с тестем в один из предыдущих приездов.
Он позвал меня с кухни, когда я сидел там, попивая чай и разговаривая с тещей. Лицо суровое, как будто у татаромонгола, скуластый, с запавшими щеками, коренастый, мускулистый, ниже меня, он присел на крылечке, освещаемый скупым осенним солнцем и закурил дешевую сигарету, пуская струи синеватого дыма.
- Ну, что ты решил?
- А что я должен решать? - пробормотал я. Ищу квартиру…
- Маша говорит, что ты деньги на фигню какую-то потратил.
- Ну не фигню, одежду просто надо было купить…
- Ну, вот что, ты должен понять для себя одну вещь, - он затянулся. - Маша не может тут одна без тебя с ребенком сидеть! Ты, значит, там развлекаться в столицах будешь - а ей с ребенком сидеть, на работу бегать? Не бывать этому! Мы с женой не позволим такому быть! Ты же видишь, она света белого не видит - то с ребенком нянчится, то на работу бежит!
- Я вижу!
- Ни хрена ты не видишь, вот как я смотрю! Ты конечно выгодную позицию выбрал - моя хата с краю - жену обрюхатил, а сам там развлекаешься!
- Я не развлекаюсь, я работаю!
- Не надо мне сказки рассказывать! Работаешь… Ты еще не знаешь, что такое работа… Зачем институт ты бросил? Зачем ребенка заводил? Зачем свадьбу мы тебе делали?!
- Я вам благодарен за все это… - чуть не прошептал я.
- Благодарен! Нам твоих благодарностей не надо! Женился - так живи с ней! Мы тебе не препятствуем! Квартира есть, работу найдем тебе, машину купишь - чего еще надо?! А не хочешь - твое дело! Но учти, что алименты тогда платить надо! А не будешь платить - тебя из-под земли достану! - Он поднял не очень большой и серый от старости и сигарет кулак, весь в жилах и сжал его с ненавистью. - Я найду способ тебя достать! Ты у меня в армию как миленький пойдешь! И не в Москве будешь служить, а я уж постараюсь, чтобы тебя в такую часть пристроили, где с людьми не чикаются! - Он помолчал. - Так что запомни наш с тобой разговор.
Я встал и немного пошатываясь вышел. Сел на кухне и стал смотреть непонимающими глазами на тещу, которая сладким голосом мне что-то продолжила рассказывать о своей соседке и ее муже.
Я понял, что замерзаю и засыпаю. Оказывается за мыслями о тесте я задремал и сполз по дереву немного вниз. Куртка у меня отсырела во время ходьбы и теперь в ней было совсем неуютно. Я сжался как мог и посмотрел на часы. Было уже достаточно времени, чтобы начать движение на работу и я пошел к станции, от которой начал свою прогулку по горам.
Когда я подошел к станции - оказалось, что времени уже прилично и я решил проехать до следующей, чтобы потом просто перейти реку и выйти к своей работе через парк. Я сел на метро, проехал нужное расстояние и вышел, посмотрел по карте, куда идти и тут же хлынул непонятно откуда взявшийся ливень. Пришлось чуть ли не бежать в сторону работы. Я долго шел к пешеходному мосту через Москву-реку, он спас меня от основного ливня и подождал, когда мерзкая туча уйдет прочь. Весь год по небу летали такие локальные ливневые тучи, которые портили настроение и погоду, создавая марево и усугубляя летний зной. Но в сентябре зноя уже не было, была прохлада и появление этой тучи совсем уж не было понятно. Я вышел на Ленинский проспект, перешел на другую его сторону и дошел до своей работы. В магазине еще было тихо и почти не горел свет. Я спустился в подвал и стал переодеваться. Навстречу попался не очень активный охранник, который обычно сидел с телефоном и играл на нем. Я нехотя с ним поздоровался и пошел в свой отдел, подремать на лавочке. Я не стал включать свет или телевизор и с удовольствием прислонился к колонне, присаживаясь для последнего малого сна…
Мы шли с Машей по направлению к магазину ее матери. То есть ее мать там работала продавщицей, в обычном продуктовом. Она постоянно вела разговор о своих больных ногах и уходе на пенсию. Ей тяжело было стоять на работе и ходить на нее. Хотелось сидеть дома и заниматься внучкой.
Я попытался взять Машу за руку, но она отдернула ее.
«В чем дело?» - удивился я.
«Ни в чем!».
«Опять какие-то обиды?»
«При чем здесь обиды?»
«А почему ты себя так ведешь?»
«А ты как себя ведешь? Думаешь, мне приятно от родителей выслушивать всякую дрянь? Они мне уже все уши прожужжали, что тебе на меня наплевать, надо разводиться и искать себе нормального мужа».
У меня сжалось сердце: «Вот оно!» - подумал я.
«И как мне быть?» - спросил я ее неуверенно.
«Не надо пока сюда приезжать! Ты же видишь, они еще злые на тебя! Если бы ты нашел квартиру, я бы приехала к тебе, а так мне некуда деваться, приходится жить с ними! Думаешь, мне это приятно? Думаешь приятно выслушивать от них всякую дрянь, что ты мне изменяешь и ничего не хочешь делать для семьи?» - она сверкнула глазами и отвернулась.
«Опять все говно всплыло» - горько подумал я. - «А я думал, что все наладилось. Думал, что так будет продолжаться и дальше…».
Говорить уже было не о чем и мы молча пошли дальше. Брать ее за руку я уже и сам не хотел. В голове была как бы густая вода - и больше ничего. Я сам не знал, чего я хотел и чем все это кончится. Хотелось только, чтобы кончилось - и побыстрей.