Догматы и слова.
Православные христиане веруют в сотворение мира. Весь мир создан Богом Творцом из ничего, он не получился как следствие каких либо предшествующих материальных причин, но приведен в бытие только по воле Творца. Но, если мы так веруем, тогда мы должны иметь смелость разумно осмыслить содержание нашей веры. Чтобы вера в сотворение мира не осталась пустой формальностью, но имела непосредственное отношение и к духовной и к интеллектуальной жизни.
Любые сложные понятия, тем более понятия богословские, должны рассматриваться только в определенном подобающем контексте. Правильные слова, могут быть лишены своего настоящего смысла, и превращены в пустые формулы, ни к чему не обязывающие. Зачем нужно будет исповедание догматов, если слова потеряют первоначальное значение, и могут быть наполнены любым содержанием? Отрицание же буквального смысла Священной истории и повествования о сотворении мира, является только первым шагом к размыванию смысла. К сожалению, именно так это может произойти и в отношении незыблемых истин православного вероучения. Если сотворение, мира не подразумевает никакого реального действия Бога Творца, тогда получается адаптированная версия «веры», которая в существенных чертах совпадает обычным неверием. Допустим, мы как бы веруем в бессмертие первозданного человека, и утверждаем, что человеческая смерть является результатом грехопадения. Прямое отрицание такого вероучительного догмата для православного христианина будет решительно невозможным, это было бы прямой ересью. Но если попытаться посягнуть на еще более фундаментальные основы, тогда уничтожение догмата, как ни странно, проходит незамеченным.
Когда мы отказываемся провести четкую онтологическую грань между человеком и животным, разрушается само понятие человека, и смерть оказывается как бы, не совсем смертью, и грехопадение вовсе и не грехопадением, а только иносказательным повествованием о некотором непонятном процессе.
Четкий библейский и христианский взгляд на человека при сочетании его с эволюционным антропогенезом, обнаруживает неудобную жесткость. Как вариант нам предлагают отказаться от самых основ православного учения о человеке, дабы избежать, таким образом, сопутствующих этических проблем, вот так, например, говорит Галина Муравник:
Следует отказаться от привычного нам принципа дихотомии, не оставляющего иного выбора кроме: или люди, или животные. Этот принцип порождает этические проблемы. ......... Поэтому вопрос, кем его (неандертальца) считать - человеком или животным, по сути, не имеет ответа.[1]
Само понятие человека, его определенная однозначность, как видим, несовместима с эволюционной картиной его происхождения. Такой же философский принцип отказа «от привычного нам принципа дихотомии, не оставляющего иного выбора», как известно, давно уже практически применяется для оправдания абортов. Утверждается, что нерожденный младенец - это не человек, во всяком случае, не совсем человек, и, таким образом, его «устранение» этических проблем не порождает. Такое же «отсутствие» этических проблем будет характерно и для вопроса о происхождении человека, если рассматривать его по эволюционному.
Быть может, и не всякий эволюционист согласится на столь радикальное решение вопроса. В конце концов, одна из эволюционных интерпретаций сотворения человека как раз в том и заключается, что в некоторый момент вдыхается дух от Бога в уже сформировавшееся (эволюционным путем) тело животного. В таком понимании онтологическая грань между человеческом и животным, и четкая дихотомия, не упраздняется, а, напротив, даже подчеркивается. Некое существо, физически аналогично человеку, но является животным. Благодаря сверхъестественному акту творения оно становится настоящим человеком. Как прокомментировал протодиакон Андрей Кураев:
Святитель Григорий Нисский говорит о различии генезиса тела и души в человеке: Бог сотворил внутреннего человека и слепил внешнего. Слепить означает использовать прежде уже созданную материю. Господь, творя человеческое тело, использует некий бывший праматериал, а внутреннего человека, то есть человеческую душу, Господь сотворил. Это принципиально новое действие, нечто, чего еще никогда не было.[2]
Такое допущение формально может быть признано удовлетворительным, в том смысле, что оно хотя бы не посягает на самые основы христианской антропологии. Но, тем самым, эволюционисты лишаются и тех «преимуществ» (весьма сомнительных), которые предоставляет полная свобода от этики. Можно ли в этих рамках решить вопрос согласования с эволюционным происхождением? Ведь совершенно невозможно допустить изначальное существование смерти. Это уже вопрос не научный, но догматический и вероучительный. Бог смерти не сотворил. Смерть появляется только в результате грехопадения. Для большинства православных, даже и эволюционистов - это является абсолютной аксиомой. Признать изначальное существование смерти - значит и вовсе отказаться от православного учения. (Теперь идет речь именно о смерти человека, но не животных).
Нет нужды приводить многочисленные высказывания Св.Отцов о бессмертии первозданного человека, достаточно будет только правила Святого Собора Карфагенского (419г.), которое уж точно, не является «частным мнением» того, или иного богослова, но соборным голосом Церкви:
Аще же кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что, хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, то есть вышел бы из тела, не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема.
Естественно, что прямое отрицание такого правила непосредственным образом попадет под анафему, поэтому с ним должны согласится любые православные христиане, даже благосклонные к эволюционизму. Например, протодиакон Андрей Кураев совершенно определенно и недвусмысленно подтверждает:
Смерть человека вошла в мир через грех - это несомненно. Смерть есть зло и Творцом она не создана - это тоже аксиома библейского богословия.[2]
И в таких узких рамках проблема эволюционного согласования оказывается более сложной, чем это представляется на первый взгляд. Смерть животных независимо от грехопадения, как часть общего замысла творения - такое представление абсолютно необходимо для эволюции. Но, дело в том, что признание смерти животных (до грехопадения), хотя и является компромиссом с эволюционными требованиями, проблему полной эволюционно-теистической гармонии не решает. Вступившему на этот путь надо идти до конца. Сказавший «А», вынужден сказать и «Б».