Сострадательная Карма
Нашел у Николая Рериха трогательную притчу. Хотел было написать предисловие, а после передумал. Хочу спросить вас: как думаете, о ком эта притча? Что за духовное явление описывает она? Почему так могло случиться с духовно продвинутым мудрецом?
Все же как мудро всё устроено, а! Но не хочу отвлекать вас больше - притча потрясающая.
Восточная легенда
Саранайа Мозор был одним из Мудрых. Казалось, ничто не было сокрыто от него. Он так же легко читал книгу человеческой души, как легко и свободно читал небесную книгу, где слова - огненные созвездия. Эту вечную книгу, которая для тех, кто её понимает и может её толковать, заключает в себе судьбы народов и развёртывает перед нами циклическую жизнь Миров.
Уже в течение многих, многих лет Саранайа не испытывал ни в чём нужды, ни одно земное желание не приходило к нему. Он двигался, углублённый в свою медитацию*. Мудрость излучалась от него, и пещера, где он жил на вершинах Гималаев, превратилась в цель для пилигримов. Все, кто нуждался в совете, кого мучили вопросы Бытия, кто стремился восстановить исчезающее здоровье - шли к нему и возвращались утешенными, ободрёнными и с новыми силами принимались за свой труд.
Мудрец принимал всех, разрешал самые запутанные вопросы и давал мудрейшие ответы. Он делал это всё безвозмездно, и в силу этого бескорыстия слава о его святости всё росла и росла.
Никто не знал его возраста, но все были согласны с тем, что больше чем сто зим прошло над его головой, ибо он давал советы и помогал ещё прадедам своих посетителей. Но сколько бы ему не было лет, ему нельзя было дать больше 60-ти. Борода его поседела, но глаза оставались молодыми и огненными, и каждое движение указывало на силу и здоровье. Физические недостатки и слабости, которые преследуют человечество, для него не существовали. Его всегда можно было застать в пещере, погружённым в медитацию, всегда он готов был приветствовать добрым словом каждого, кто приходил к нему.
И тем не менее, он устал жить. Устал от своих огненных знаний, ибо жизнь не имела уже никаких тайн от него. Он устал от своей известности и славы, которые с каждым днем всё разрастались. Люди провозгласили его даже Брамой новой инкарнации** и, веря тому, стали обращаться с ним как с божеством, отягощая его поклонением и приношениями. Спокойно и ритмично текли его дни среди пустынных и величественных Гималайских вершин, но его душа, освобождённая от всех земных оков, уже была готова возноситься к Высшим Планам Бытия и непрестанно беседовать с Высшими Силами, которые окружают трон Брамы***. Его огорчало, что он ещё не присоединён к Ним; его огорчало, что он не сбросил ещё телесные оковы, что он не может находиться непрестанно вблизи Господа и занять место, которое он заслужил своей долгой и примерной жизнью на Земле.
Так думал он: «Почему должен я так долго оставаться прикреплённым к этому телу, которое моя воля уже давно привела в подчинение духу и которое больше не представляет для меня ни малейшего интереса? Почему другим, менее продвинувшимся по тропе Мудрости, чем я, посылается дар перехода и разрешается предстать перед Создателем? Для меня невозможно знать уже больше. Почему меня не зовут?»
Рассуждая так, Дух его предстал перед Вратами Вечного Сада и постучался.
Появился Хранитель и спросил, что привело его в Обитель Высших.
«Мне хотелось бы войти», - прошептала душа Саранайи.
«Не время ещё, брат мой, - ответил Хранитель. - Твоего имени нет в Списке тех, кто имеет право войти Сюда».
«Может быть, обо мне забыли? - возразил Саранайа. - Я устал на абсолютных высотах знания на Земле, достигнув всего, чего только человеку возможно достичь. Разве могу я что-либо сделать больше?»
«Тебя нет в Списке, и я не могу тебе позволить войти. Иди, и продолжай работу. Тебя позовут, когда свершится Судьба».
Так Саранайа вернулся на Землю и снова принялся за своё служение. Его чудеса стали ещё поразительнее, и слава о нём расходилась всё дальше.
Безостановочно нёс Ганг потоки своих вод. Огромное количество песку медленно пересыпалось в Вечность, а Саранайа всё продолжал жить на вершинах Гималаев, тщетно ожидая Призвания. Но никто не призывал его.
И вот он снова решил постучаться во Врата обители, но ему снова сказали, что время ещё не наступило и что он должен продолжать свою работу на Земле до тех пор, пока не получит Указаний.
Снова вернулся Саранайа на Землю и ещё ревностнее стал творить добрые дела. Его тело стало почти нематериальным, а отрешение от всего земного настолько изменило его физический облик, что те, кто видел его, думали, что видят Диву.
Но Зова - не было.
Тогда однажды он возмутился. «Для чего я работал? - воскликнул он. - Я достиг Высочайшей Мудрости; я подчинил себе все земные желания; и я должен влачить это безотрадное существование, тогда как многим другим, которые даже ничего не знают, и вся заслуга которых состоит лишь в том, что они покорно носят ведра с водой для орошения своего сада, - разрешено уйти отсюда и они допускаются быть поблизости трона Брамы. Правда, они не ропщут и не жалуются, ибо ничего лучшего не знают. Но я, который достиг абсолютных высот познания? Где же моя награда? Почему меня не призывают? Я заслужил этого долгими годами. Это несправедливо».
И пока он возмущался, он почувствовал вдруг, что душа его начала куда-то уходить, отделяясь от тела.
Вот, наконец-то ему был разрешён Вход.
Он почувствовал невыразимую радость и подумал: «Наконец-то меня поняли».
Но вдруг он осознал, что Дух его, вместо того, чтоб возноситься к Высшему Саду, летел со страшной быстротой куда-то вниз. Падение было стремительное и ужасное. Всё вертелось и кружилось перед его внутренним взором, и, наконец, он потерял сознание…
Когда он пришёл в себя, он был подавлен своим безвыходным положением. Он был скован цепями. Кругом был полнейший мрак, и ледяной холод сковывал его члены; он не мог сделать ни малейшего движения, не мог издать ни малейшего звука.
Напрасно старался он объяснить себе то странное состояние, в котором находился…
Прошли века, в течение которых его дух испытал невероятные мучения. Он возмущался, он роптал на Создателя. Он находился в полнейшей прострации, вызванной абсолютным молчанием, непроницаемым мраком и пронизывающим холодом. Но на его возмущение - никакого ответа. Не было ответа и на его ропот, как не было и наказания за возмущение.
Пробежали ещё столетия. Наконец, Саранайа начал успокаиваться и размышлять над своим положением. Вся его прошлая жизнь развернулась перед ним. Он снова пережил в памяти годы смятения, когда он искал путь к мудрости; он снова пережил медленное и трудное восхождение по той высшей лестнице, что ведёт к Знанию. И снова пережил он те времена, когда страдающие шли к нему за помощью; и вспомнил он, как позволял им обоготворять себя; вспомнил то чувство духовного безразличия, с каким он помогал своим братьям, и вспомнил, как, стремясь от них освободиться, искал успокоения и отдыха в Высших Сферах…
И он понял…
Он понял - почему его не призывали; понял причину, побуждавшую его стучаться в Обитель Величайших, и понял, почему ему отвечали, что он ещё не готов. И понял он, почему его прошлая работа ничего не стоила, ибо им руководила только гордость. Он считал себя выше всех братьев; он смирял себя перед ними, но он не любил их своим сердцем, и единственной его целью было личное самосовершенствование и честолюбие, но не Любовь. И вот это-то отсутствие в нём Любви и Сердца и непомерная гордость его и низвергли его на самую низшую ступень в шкале Мироздания.
Он понял молчание… Он понял неподвижность и мрак…
Он был превращён - в камень…
Это осознание пробудило в нём чувство острого страдания и раскаяния. И по мере того, как уходили столетия, эти чувства в нём возрастали. С радостью вернулся бы он к своей прежней жизни, чтоб иметь возможность доказать своё раскаяние и покорность. Но холод сковывал его движения. А окаменелость и пассивность его новой формы бытия давали доступ только его собственным грубым и печальным мыслям.
Наконец, его раскаяние достигло таких размеров, что он вдруг почувствовал облегчение и заплакал…
В тот день, один бедный пастух, немой от рождения, пас своих овец на склоне Гималаев среди безводной и скалистой местности. Он был свидетелем чуда. Огромная скала, без признака какой-либо на ней растительности, вдруг раскололась надвое, и из трещины её заструился прозрачный и чистый родник. Поражённый пастух, подойдя к источнику, выпил воды и немедленно обрёл дар речи. Он побежал в деревню и всем, кто хотел слушать, он рассказывал о свершившемся чуде. С того дня бесчисленное множество странников идут к этому чудесному источнику, дающему всем, кто верит, чудесное исцеление недугов и меру Божественной Благодати.
Follow @DmitriyRaevskiy
Все же как мудро всё устроено, а! Но не хочу отвлекать вас больше - притча потрясающая.
Восточная легенда
Саранайа Мозор был одним из Мудрых. Казалось, ничто не было сокрыто от него. Он так же легко читал книгу человеческой души, как легко и свободно читал небесную книгу, где слова - огненные созвездия. Эту вечную книгу, которая для тех, кто её понимает и может её толковать, заключает в себе судьбы народов и развёртывает перед нами циклическую жизнь Миров.
Уже в течение многих, многих лет Саранайа не испытывал ни в чём нужды, ни одно земное желание не приходило к нему. Он двигался, углублённый в свою медитацию*. Мудрость излучалась от него, и пещера, где он жил на вершинах Гималаев, превратилась в цель для пилигримов. Все, кто нуждался в совете, кого мучили вопросы Бытия, кто стремился восстановить исчезающее здоровье - шли к нему и возвращались утешенными, ободрёнными и с новыми силами принимались за свой труд.
Мудрец принимал всех, разрешал самые запутанные вопросы и давал мудрейшие ответы. Он делал это всё безвозмездно, и в силу этого бескорыстия слава о его святости всё росла и росла.
Никто не знал его возраста, но все были согласны с тем, что больше чем сто зим прошло над его головой, ибо он давал советы и помогал ещё прадедам своих посетителей. Но сколько бы ему не было лет, ему нельзя было дать больше 60-ти. Борода его поседела, но глаза оставались молодыми и огненными, и каждое движение указывало на силу и здоровье. Физические недостатки и слабости, которые преследуют человечество, для него не существовали. Его всегда можно было застать в пещере, погружённым в медитацию, всегда он готов был приветствовать добрым словом каждого, кто приходил к нему.
И тем не менее, он устал жить. Устал от своих огненных знаний, ибо жизнь не имела уже никаких тайн от него. Он устал от своей известности и славы, которые с каждым днем всё разрастались. Люди провозгласили его даже Брамой новой инкарнации** и, веря тому, стали обращаться с ним как с божеством, отягощая его поклонением и приношениями. Спокойно и ритмично текли его дни среди пустынных и величественных Гималайских вершин, но его душа, освобождённая от всех земных оков, уже была готова возноситься к Высшим Планам Бытия и непрестанно беседовать с Высшими Силами, которые окружают трон Брамы***. Его огорчало, что он ещё не присоединён к Ним; его огорчало, что он не сбросил ещё телесные оковы, что он не может находиться непрестанно вблизи Господа и занять место, которое он заслужил своей долгой и примерной жизнью на Земле.
Так думал он: «Почему должен я так долго оставаться прикреплённым к этому телу, которое моя воля уже давно привела в подчинение духу и которое больше не представляет для меня ни малейшего интереса? Почему другим, менее продвинувшимся по тропе Мудрости, чем я, посылается дар перехода и разрешается предстать перед Создателем? Для меня невозможно знать уже больше. Почему меня не зовут?»
Рассуждая так, Дух его предстал перед Вратами Вечного Сада и постучался.
Появился Хранитель и спросил, что привело его в Обитель Высших.
«Мне хотелось бы войти», - прошептала душа Саранайи.
«Не время ещё, брат мой, - ответил Хранитель. - Твоего имени нет в Списке тех, кто имеет право войти Сюда».
«Может быть, обо мне забыли? - возразил Саранайа. - Я устал на абсолютных высотах знания на Земле, достигнув всего, чего только человеку возможно достичь. Разве могу я что-либо сделать больше?»
«Тебя нет в Списке, и я не могу тебе позволить войти. Иди, и продолжай работу. Тебя позовут, когда свершится Судьба».
Так Саранайа вернулся на Землю и снова принялся за своё служение. Его чудеса стали ещё поразительнее, и слава о нём расходилась всё дальше.
Безостановочно нёс Ганг потоки своих вод. Огромное количество песку медленно пересыпалось в Вечность, а Саранайа всё продолжал жить на вершинах Гималаев, тщетно ожидая Призвания. Но никто не призывал его.
И вот он снова решил постучаться во Врата обители, но ему снова сказали, что время ещё не наступило и что он должен продолжать свою работу на Земле до тех пор, пока не получит Указаний.
Снова вернулся Саранайа на Землю и ещё ревностнее стал творить добрые дела. Его тело стало почти нематериальным, а отрешение от всего земного настолько изменило его физический облик, что те, кто видел его, думали, что видят Диву.
Но Зова - не было.
Тогда однажды он возмутился. «Для чего я работал? - воскликнул он. - Я достиг Высочайшей Мудрости; я подчинил себе все земные желания; и я должен влачить это безотрадное существование, тогда как многим другим, которые даже ничего не знают, и вся заслуга которых состоит лишь в том, что они покорно носят ведра с водой для орошения своего сада, - разрешено уйти отсюда и они допускаются быть поблизости трона Брамы. Правда, они не ропщут и не жалуются, ибо ничего лучшего не знают. Но я, который достиг абсолютных высот познания? Где же моя награда? Почему меня не призывают? Я заслужил этого долгими годами. Это несправедливо».
И пока он возмущался, он почувствовал вдруг, что душа его начала куда-то уходить, отделяясь от тела.
Вот, наконец-то ему был разрешён Вход.
Он почувствовал невыразимую радость и подумал: «Наконец-то меня поняли».
Но вдруг он осознал, что Дух его, вместо того, чтоб возноситься к Высшему Саду, летел со страшной быстротой куда-то вниз. Падение было стремительное и ужасное. Всё вертелось и кружилось перед его внутренним взором, и, наконец, он потерял сознание…
Когда он пришёл в себя, он был подавлен своим безвыходным положением. Он был скован цепями. Кругом был полнейший мрак, и ледяной холод сковывал его члены; он не мог сделать ни малейшего движения, не мог издать ни малейшего звука.
Напрасно старался он объяснить себе то странное состояние, в котором находился…
Прошли века, в течение которых его дух испытал невероятные мучения. Он возмущался, он роптал на Создателя. Он находился в полнейшей прострации, вызванной абсолютным молчанием, непроницаемым мраком и пронизывающим холодом. Но на его возмущение - никакого ответа. Не было ответа и на его ропот, как не было и наказания за возмущение.
Пробежали ещё столетия. Наконец, Саранайа начал успокаиваться и размышлять над своим положением. Вся его прошлая жизнь развернулась перед ним. Он снова пережил в памяти годы смятения, когда он искал путь к мудрости; он снова пережил медленное и трудное восхождение по той высшей лестнице, что ведёт к Знанию. И снова пережил он те времена, когда страдающие шли к нему за помощью; и вспомнил он, как позволял им обоготворять себя; вспомнил то чувство духовного безразличия, с каким он помогал своим братьям, и вспомнил, как, стремясь от них освободиться, искал успокоения и отдыха в Высших Сферах…
И он понял…
Он понял - почему его не призывали; понял причину, побуждавшую его стучаться в Обитель Величайших, и понял, почему ему отвечали, что он ещё не готов. И понял он, почему его прошлая работа ничего не стоила, ибо им руководила только гордость. Он считал себя выше всех братьев; он смирял себя перед ними, но он не любил их своим сердцем, и единственной его целью было личное самосовершенствование и честолюбие, но не Любовь. И вот это-то отсутствие в нём Любви и Сердца и непомерная гордость его и низвергли его на самую низшую ступень в шкале Мироздания.
Он понял молчание… Он понял неподвижность и мрак…
Он был превращён - в камень…
Это осознание пробудило в нём чувство острого страдания и раскаяния. И по мере того, как уходили столетия, эти чувства в нём возрастали. С радостью вернулся бы он к своей прежней жизни, чтоб иметь возможность доказать своё раскаяние и покорность. Но холод сковывал его движения. А окаменелость и пассивность его новой формы бытия давали доступ только его собственным грубым и печальным мыслям.
Наконец, его раскаяние достигло таких размеров, что он вдруг почувствовал облегчение и заплакал…
В тот день, один бедный пастух, немой от рождения, пас своих овец на склоне Гималаев среди безводной и скалистой местности. Он был свидетелем чуда. Огромная скала, без признака какой-либо на ней растительности, вдруг раскололась надвое, и из трещины её заструился прозрачный и чистый родник. Поражённый пастух, подойдя к источнику, выпил воды и немедленно обрёл дар речи. Он побежал в деревню и всем, кто хотел слушать, он рассказывал о свершившемся чуде. С того дня бесчисленное множество странников идут к этому чудесному источнику, дающему всем, кто верит, чудесное исцеление недугов и меру Божественной Благодати.
Follow @DmitriyRaevskiy