Усадьба и местечко Дукора. Часть 2.
Продолжение. Начало здесь.
После смерти Леона Ошторпа усадьба в Дукоре, ещё недавно бурлившая жизнью и знаменитая во всём крае, опустела. Формально она числилась за Леокадией Ошторп, но фактически все дочери Леона проживали в имениях своих мужей. Можно было всерьёз опасаться, что и эта культурная сокровищница повторит судьбу несвижской резиденции Радзивиллов, где в то время по опустевшему дворцу через разбитые окна гулял ветер.
Тем временем в местечке дела шли своим чередом. Оно ещё не слилось с одноимённым близлежащим дворовым селом, но интенсивно к этому стремилось. За счёт постоянно прибывающих евреев население местечка всегда было больше, чем население села. В середине 19 века евреи Дукоры уже имели в местечке свою синагогу, а на другом берегу Свислочи появилось еврейское кладбище. Также в то время в Дукоре было 12 татарских дворов, жители которых в основном вели крестьянское хозяйство, а некоторые разводили на продажу лошадей.
Свиток Торы, когда-то бытовавшей в одном из еврейских домов Дукоры. Из экспозиции музея истории и культуры евреев Беларуси
Что касается христианского вероисповедания, то, как уже упоминалось, дукорская церковь после ликвидации унии в 1839 году стала костёлом. Это был в своём роде уникальный случай, ведь обычно униатские храмы переходили к православной церкви. Такое стало возможным, конечно же, стараниями Леона Ошторпа. Для православных он обязался построить новый каменный храм рядом с главной площадью местечка. Постройка новой церкви была окончена к 1845 году, тогда же она была освящена во имя святых апостолов Петра и Павла. Приписанной к этому храму была деревянная кладбищенская церковь св. Иоанна Богослова в соседней деревне Дукорке (сегодня это уже часть Дукоры). Примечательна она была тем, что именно в неё на время строительства Петропавловской церкви перенесли икону Божией Матери - той самой которая с древних времён находилась в дукорских храмах и на которую жертвовал позолоченную раму крестьянин Кирилл Короткий. Каждый год 28 августа, в день Успения Богородицы, с этой иконой по Дукоре совершался крестный ход. А в 1858 году, когда в местечке произошла эпидемия холеры икона заносилась в каждый дом и перед ней священниками служился молебен о здравии.
Петропавловская церковь не слишком долго оставалась единственным православным храмом в местечке. После восстания 1863 года дукорский костёл, бывший также и усыпальницей Ошторпов, всё равно был передан православной церкви. Храм был переосвящён во имя Успения Пресвятой Богородицы и в нём был установлен двухъярусный иконостас.
Кстати, во время того самого восстания, в самом его начале, 2 февраля 1863 года, неподалёку от Дукоры некие лица напали на проезжавшего мимо священника одной сельской пуховичской церкви. Священник спасся бегством и был уверен, что нападавшие были несомненно «польскими повстанцами». Больше чрезвычайных происшествий в том году в Дукоре зафиксировано не было. Можно даже сказать, что восстание встретило в местечке скорее негативное к себе отношение. В документах сообщается о неких «пяти мятежниках», пойманных в местечке самими жителями. Они сначала содержались в заключении в Дукоре, а затем были переданы под суд минскому губернатору. Так что дополнительные мероприятия царских властей в виде упразднения местного католического храма вряд ли было вызвано его политическим влиянием на людей - это было сделано в рамках общей борьбы с католическим вероисповеданием в крае.
Уже в 1857 году при Петропавловской церкви в Дукоре была открыта школа грамоты. Причём это была инициатива местного настоятеля священника Григория Шимановского, который не получал за это никакой доплаты. А обучал он, между тем, целый класс детей в 30 человек. Только после реформ в сфере образования в 1864 году в Дукоре появляется официальное начальное народное училище, в котором платили жалование. В 1865 году при училище появилась т.н. женская смена, которую вела жена священника Екатерина Шимановская.
Стоит отметить и такой факт, что проповеди и беседы с прихожанами в дукорской Петропавловской церкви велись, согласно церковной летописи, «на простом удобном всем наречии». Под этим, очевидно, следует понимать белорусский язык.
Шло время, и у дукорской усадьбы наконец появился новый хозяин. В 1874 году её вместе со всем имуществом покупает у Леокадии Ошторп барон Константин Гартинг - сын генерала российских войск, потомок древнего голландского рода, осевшего в 19 веке в Литве. Местным шляхетским окружением Гартинг был поначалу встречен неприязненно. Ещё бы - вместо бывшего наполеоновского командира, католика Ошторпа, который был плоть от плоти местного дворянства, они получили в соседи какого-то неизвестного сына боровшегося с Наполеоном генерала, да ещё и лютеранина. Почти как тот пресловутый Петер фон дер Пален, которого Леон Ошторп принимал когда-то у себя. Однако вскоре настороженность местой шляхты рассеялась. Константин Гартинг очень дружелюбно относился к литовскому дворянству, сам постепенно становясь его частью. Он даже помогал некоторым своим соседям преодолевать последствия царских репрессий, обрушившихся на них после восстания 1863 года, благодаря чему они избежали конфискаций своих имений. Интеграции Константина Гартинга в местную среду способствовала и его жена Жозефина Неселовская из старого литовского католического рода.
Барон Константин Мартинович Гартинг
При Гартингах жизнь в Дукоре протекала гораздо спокойнее и умереннее, чем при Леоне Ошторпе. Константин и Жозефина наладили в своём имении успешное хозяйство, растили детей. А их у пары было шестеро - трое сыновей и три дочери. Дочери вышли замуж (причём младшая, Филиберта, за своего кузена Николая Гартинга, владельца имения Заушье), а среди сыновей наследство распределилось следующим образом:
- старший сын Эдвард получил имение Теляково под Уздой, приобретённое его отцом ещё задолго до Дукоры;
- средний сын Станислав уехал учиться в Петербург в Пажеский корпус Его Императорского Величества, а затем служил там же в лейб-гвардии Его Величества Гусарском полку. Был женат на Ольге Муравьёвой-Апостол (родственнице тех самых декабристов) и через неё стал владельцем родового владения древнего украинского рода Апостолов в Хомутце на Полтавщине.
- младший сын Антоний также был гусарским офицером, ветераном русско-турецкой войны 1877-78 гг., но он остался в Литве, живя в имении Хорошевичи на Слонимщине. Он как раз и стал следующим владельцем Дукоры.
Смена владельцев дукорской усадьбы произошла после смерти Константина Гартинга в 1891 году. Ещё была жива его жена Жозефина и юридической владелицей Дукоры была именно она, но так как она была уже в преклонном возрасте, помогать матери в делах имения стал Антоний Гартинг. Он сразу же затеял масштабную перестройку дворца и окружавшего его парка. Наследники Антония сожалели, что во время этой «модернизации» были убраны многие аутентичные детали усадьбы времён Ошторпов. Но зато хорошо описание этой перестроенной усадьбы и в текстовом и в фотографическом вариантах, благодаря чему мы можем отправиться в настоящее воображаемое путешествие в Дукору времён Гартингов, попутно представляя, как всё было во времена Ошторпов.
Итак, по длинной и узкой живописной аллее обсаженной берёзами и липами гость усадьбы подъезжал к имению со стороны местечка Смиловичи. Впереди был виден старый парк, окружённый уже полузаросшим рвом с могучими дубами на его берегах. Издалека был виден шпиль известной брамы с часами, где уже давно не встречал гостей ни артиллеристский салют, ни оркестр.
Зато сразу за брамой гость попадал в настоящий квартал из каменных домов: справа находилось два флигеля, соединённых домом управляющего двором, а слева располагалась большая каретная, где гости усадьбы оставляли свои экипажи ещё во времена Ошторпов.
Въездной двор дукорской усадьбы. Фотография времён Первой мировой войны.
Оставив свою повозку, гость усадьбы шёл ко дворцу по парковой аллее. Слева парк уходил вглубь аллеями из клёнов, лип, серебристых тополей, а справа открытые светлые аллеи спускались к красивейшему искусственному пруду, обсаженному липами.
Водная система в дукорской усадьбе
Вдалеке у пруда были видны ещё некоторые флигели, вероятно для усадебной прислуги. Быстро показывался величественный дворец с портиком с террасой на втором этаже с четырьмя колоннами коринфского ордера. На его фронтоне красовался герб Гартингов, увенчанный баронской короной и девизом «Semper linea recta in nomine semper». Скорее всего, ранее здесь был и родовой герб Ошторпов.
Дукорский дворец. Фотография времён Первой мировой войны.
По обе стороны дворца находились небольшие боковые крылья с окнами почти во всю стену. Здесь в одном крыле была оранжерея и зимний сад, а в другом ещё со времён Ошторпов располагалась домовая часовня.
Дукорский дворец. Фотография времён Первой мировой войны.
Поднявшись по невысокой лестнице и пройдя внутрь, гость сразу попадал в большой бальный зал. Именно здесь гремели на всю Литву пышные приёмы Леона Ошторпа. При Гартингах этот зал выглядел уже скромнее: простые лакированные доски на полу, белые стены, такие же белые кирпичные камины. Со времён Ошторпов здесь, как и во всём дворце висели хрустальные люстры.
Из комнат дворца особенного внимания заслуживал так называемый царский зал. По разным сведениям одна из стен этого зала была полностью зеркальной, на полу из паркета был выложен узор, изображающий тропические растения и животных, а потолок расписан образами мифологических героев. Некоторые исследователи пишут, что этот зал назывался царским, потому что якобы в нём планировался приём царя Николая II, но это не так. Царским этот зал назывался из-за картин друга Леона Ошторпа, художника Яна Дамеля, которые висели в нём на стенах. Это были огромного размера полотна «Павел I освобождает из тюрьмы Тадеуша Косцюшко» и «Александр I дарует амнистию участникам войны 1812 года». С этими картинами связана интересная история, связанная с визитом в 1857 году в Минск императора Александра II. В честь его приезда в минском доме губернатора, который находился на Соборной площади (современной площади Свободы) давали бал. В дверях российского царя встречала… Людвика Ошторп! Та самая старшая дочь Леона Ошторпа, которая стала женой его наследника на посту губернского предводителя дворянства - Оттона Горватта. Людвика провела императора в кабинет, в котором находились богато украшенные цветами те самые картины, специально привезённые по такому случаю из Дукоры! Вот такой тонкий намёк был дан минским дворянством самому царю: ведь с одной стороны на них были изображены особы императорского дома, а с другой стороны там изображались действия, где эти особы совершали действия весьма благоприятные для патриотов бывшей Речи Посполитой.
Ян Дамель. Павел I освобождает Тадеуша Костюшко из тюрьмы. Эта картина некогда висела в дукорском дворце.
Всего же в дукорской усадьбе находилось 14 картин Яна Дамеля, среди которых был и семейный портрет Леона Ошторпа с женой и дочерьми. Также в Дукоре находились работы Франтишка Смуглевича, Иоганна Лампи Старшего и даже одно полотно Питера Рубенса.
Для обстановки дворца Антоний Гартинг заказал из Парижа дорогую резную мебель, которая стала дополнением к мебели первой половины 19 века, оставшейся от Ошторпов, и не менее дорогой французский фарфор фирм Serves и Limoges.
Дукорский дворец со стороны фасада. Фотография начала 20 века.
Таким был дукорский дворец в конце 19 - начале 20 столетий. К сожалению, Антонию Гартингу недолго было отмеряно Богом наслаждаться плодами своего ремонта. В 1904 году он скончался в возрасте 48 лет. Он всего на год пережил свою мать. Женившись не очень задолго до смерти на молодой литовской дворянке Ванде Дория-Дерналович, он так и не успел завести детей.
Антоний Константинович Гартинг
Для вступления во владение из Хомутца приезжает его брат Станислав с шестилетним сыном Георгием. Однако вскоре их приезд омрачается неожиданным социальным взрывом в Дукоре.
Уже в 1904 году из-за начавшейся русско-японской войны экономическое положение в Российской империи сильно ухудшилось. Сильно упали заработки и у жителей Дукоры. Их важной статьёй дохода была продажа дров на ближайшую станцию Руденск Либаво-Роменской железной дороги. Из-за общего экономического кризиса, а также из-за того, что на железной дороге стали предпочитать использовать для отопления уголь, закупки у жителей Дукоры сильно сократились. Многие оказались в весьма бедственном положении. Поэтому когда осенью 1905 года (после выхода царского манифеста от 17 октября) в Дукоре появились агитаторы социалистических партий (между прочим, выходцы из этого же самого местечка), то почва для их пропаганды в Дукоре уже была. Очень быстро в Дукоре начались «реквизиции» кормов с усадебного луга, активно стал вырубаться помещичий лес. В среде молодёжи открыто ходили разговоры о том, что по весне они начнут делить между собой всю землю дукорского имения. Но в дело вмешалось Охранное отделение Министерства внутренних дел, которое начало аресты наиболее активных агитаторов за раздел земли. Это, конечно, помогло упразднить в Дукоре всякие «революционные» действия, однако народные настроения оставались возмущёнными ещё несколько лет. Усугублял ситуацию непрекращающийся экономический кризис с ростом цен и, случившиеся как всегда не вовремя, неурожаи хлеба.
Общее народное недовольство в Дукоре вылилось даже на местную церковь, хоть два местных прихода не входили в число крупных землевладельцев и тем более не были «эксплуататорами». Вероятно, здесь сыграла роль определённая антиклерикальная социалистическая агитация. В 1905 - 1907 годах настоятель дукорской Петро-Павловской церкви Николай Шимановский (сын предыдущего настоятеля) отметил среди прихожан «критическую враждебность к вопросам веры», а также уменьшение пожертвований на дела милосердия. После 1907 года эта враждебность сменилась, по его же словам, «религиозным индифферентизмом», но, к сожалению, как мы теперь знаем, не слишком надолго.
Интересно, что незадолго до описываемых событий, в 1901 году, между двумя дукорскими настоятелями произошёл конфликт. Он был вызван тем, что священник Успенской церкви о. Павел Гахович возвёл хозяйственные постройки своего двора на земле, которую считал своей настоятель Петро-Павловской церкви. За это последний подал на отца Павла в епархиальный суд. История получила продолжение и на следующий год, когда после долгих склок причту Петро-Павловской церкви удалось отстранить Павла Гаховича от руководства местной церковно-приходской школой. Если бы оба священника знали, какая ужасная общая судьба ждёт их приходы впереди, то даже и не подумали бы разводить такие дрязги…
Бывшая Успенская церковь (костёл) на главной площади местечка
Но всё это было только в будущем, а пока, в начале 20 века, в жизни Дукоры хватало и позитивных событий. В 1900 году в соседней деревне Дукорке было построено новое здание церкви св. Иоанна Богослова, где находилась известная местночтимая икона Богоматери. В 1902 году дукорское народное училище было преобразовано в земское со сроком обучения в два года. Новый статус давал ему новые возможности в организации обучения и государственном финансировании. В 1904 году была создана дукорская добровольная пожарная дружина, что, однако, не уберегло местечко от нескольких крупных пожаров в последующие годы. Стремительно возрастала численность населения Дукоры. Местечко и село в конце 19 века наконец объединились, и в начале 20 столетия в новом местечке жило уже почти полторы тысячи человек (почти половину составляли евреи). Кроме того, около сотни человек жили в домах для прислуги возле дукорской усадьбы.
Улица Дукоры. Всё почти так же, как в начале прошлого века
Постепенно революционное напряжение после 1905 года спадало и Станислав Гартинг мог чувствовать себя более-менее спокойно. Можно сказать, что в Дукоре он ещё легко отделался, ведь в Хомутце для того чтобы усмирить бунт крестьян, ворвавшихся там прямо в усадебный дом, пришлось вызывать войска. Несмотря на то, что после этого погрома ему было необходимо восстанавливать усадьбу, он находил время и на то, чтобы бывать в Дукоре. В 1912 году Станислав Гартинг решает именно здесь, рядом с дворцом, построить родовую часовню-усыпальницу, которая по его замыслу должна была стать главным местом упокоения всего рода Гартингов. И надо же было такому случиться, что именно ему судьба уготовила быть первым похороненным в этой часовне. Уже на следующий год после её постройки, в 1913 году, Станислав Гартинг скоропостижно скончался на 59 году жизни.
Станислав Константинович Гартинг
Его наследником стал 14 летний сын Георгий, но поскольку он был ещё несовершеннолетним, то имение опекала его мать Александра Гартинг (Хлебникова).
А в 1914 году в Российскую империю пришла война, вместе с которой вновь проявился экономический кризис. Сильный рост цен, близость фронта, откуда шли колонны беженцев - это самым худшим образом сказывалось на положении жителей Дукоры в то время.
В 1917 году Георгию Гартингу исполнилось 18 лет, и он сразу же отправился в Санкт-Петербург, чтобы, как и все его предки, пройти обучение в Пажеском корпусе. Он успел закончить аккурат последний его выпуск уже после Февральской революции при временном правительстве Керенского. А потом случился большевистский переворот и Гартинг оказался на фронтах гражданской войны. Он воевал с большевиками до последнего, был в составе Русской Армии барона Врангеля в Крыму и эвакуировался вместе с её остатками во Францию из Севастополя в ноябре 1920 года.
А в Дукоре в том же 1917 году начались первые революционные перемены. Поначалу, в период Временного правительства, они не носили радикального и деструктивного характера и выражались в том, что более половины земли дукорского имения было отнято у Гартингов и передано т.н. земельному комитету для последующего раздела между крестьянами. Однако то, что даже при этом разделе крестьяне всё равно продолжали «реквизировать» оставшиеся земли имения для своих нужд (выпас скота, вырубка леса), говорило о том, что на этом дело не закончится.
В конце 1917 - начале 1918 гг. Дукору заняли немцы, что несколько замедлило процесс перемен (или разрушения). Но уже в начале 1919 года на белорусские земли приходят большевики и провозглашают «Советскую Социалистическую Республику Белоруссию». Одним из подписавших манифест о ССРБ был уроженец деревни Дукорка Александр Червяков. В родных краях он, правда, уже давно не жил, и последнее время пребывал в Москве, где числился у большевиков белорусским национальным комиссаром. На роль же местного «вождя» в Дукоре претендовал человек, который вместе с Червяковым вершил большевистский переворот в Петрограде - бывший матрос Балтийского флота Андрей Блажко. Он был уроженцем соседней деревни Харевичи, которая теперь (как и Дукорка) слилась с местечком. На легальном положении он успел побыть совсем недолго, поскольку уже в августе 1919 года Дукору заняли польские солдаты.
Продолжение здесь.
После смерти Леона Ошторпа усадьба в Дукоре, ещё недавно бурлившая жизнью и знаменитая во всём крае, опустела. Формально она числилась за Леокадией Ошторп, но фактически все дочери Леона проживали в имениях своих мужей. Можно было всерьёз опасаться, что и эта культурная сокровищница повторит судьбу несвижской резиденции Радзивиллов, где в то время по опустевшему дворцу через разбитые окна гулял ветер.
Тем временем в местечке дела шли своим чередом. Оно ещё не слилось с одноимённым близлежащим дворовым селом, но интенсивно к этому стремилось. За счёт постоянно прибывающих евреев население местечка всегда было больше, чем население села. В середине 19 века евреи Дукоры уже имели в местечке свою синагогу, а на другом берегу Свислочи появилось еврейское кладбище. Также в то время в Дукоре было 12 татарских дворов, жители которых в основном вели крестьянское хозяйство, а некоторые разводили на продажу лошадей.
Свиток Торы, когда-то бытовавшей в одном из еврейских домов Дукоры. Из экспозиции музея истории и культуры евреев Беларуси
Что касается христианского вероисповедания, то, как уже упоминалось, дукорская церковь после ликвидации унии в 1839 году стала костёлом. Это был в своём роде уникальный случай, ведь обычно униатские храмы переходили к православной церкви. Такое стало возможным, конечно же, стараниями Леона Ошторпа. Для православных он обязался построить новый каменный храм рядом с главной площадью местечка. Постройка новой церкви была окончена к 1845 году, тогда же она была освящена во имя святых апостолов Петра и Павла. Приписанной к этому храму была деревянная кладбищенская церковь св. Иоанна Богослова в соседней деревне Дукорке (сегодня это уже часть Дукоры). Примечательна она была тем, что именно в неё на время строительства Петропавловской церкви перенесли икону Божией Матери - той самой которая с древних времён находилась в дукорских храмах и на которую жертвовал позолоченную раму крестьянин Кирилл Короткий. Каждый год 28 августа, в день Успения Богородицы, с этой иконой по Дукоре совершался крестный ход. А в 1858 году, когда в местечке произошла эпидемия холеры икона заносилась в каждый дом и перед ней священниками служился молебен о здравии.
Петропавловская церковь не слишком долго оставалась единственным православным храмом в местечке. После восстания 1863 года дукорский костёл, бывший также и усыпальницей Ошторпов, всё равно был передан православной церкви. Храм был переосвящён во имя Успения Пресвятой Богородицы и в нём был установлен двухъярусный иконостас.
Кстати, во время того самого восстания, в самом его начале, 2 февраля 1863 года, неподалёку от Дукоры некие лица напали на проезжавшего мимо священника одной сельской пуховичской церкви. Священник спасся бегством и был уверен, что нападавшие были несомненно «польскими повстанцами». Больше чрезвычайных происшествий в том году в Дукоре зафиксировано не было. Можно даже сказать, что восстание встретило в местечке скорее негативное к себе отношение. В документах сообщается о неких «пяти мятежниках», пойманных в местечке самими жителями. Они сначала содержались в заключении в Дукоре, а затем были переданы под суд минскому губернатору. Так что дополнительные мероприятия царских властей в виде упразднения местного католического храма вряд ли было вызвано его политическим влиянием на людей - это было сделано в рамках общей борьбы с католическим вероисповеданием в крае.
Уже в 1857 году при Петропавловской церкви в Дукоре была открыта школа грамоты. Причём это была инициатива местного настоятеля священника Григория Шимановского, который не получал за это никакой доплаты. А обучал он, между тем, целый класс детей в 30 человек. Только после реформ в сфере образования в 1864 году в Дукоре появляется официальное начальное народное училище, в котором платили жалование. В 1865 году при училище появилась т.н. женская смена, которую вела жена священника Екатерина Шимановская.
Стоит отметить и такой факт, что проповеди и беседы с прихожанами в дукорской Петропавловской церкви велись, согласно церковной летописи, «на простом удобном всем наречии». Под этим, очевидно, следует понимать белорусский язык.
Шло время, и у дукорской усадьбы наконец появился новый хозяин. В 1874 году её вместе со всем имуществом покупает у Леокадии Ошторп барон Константин Гартинг - сын генерала российских войск, потомок древнего голландского рода, осевшего в 19 веке в Литве. Местным шляхетским окружением Гартинг был поначалу встречен неприязненно. Ещё бы - вместо бывшего наполеоновского командира, католика Ошторпа, который был плоть от плоти местного дворянства, они получили в соседи какого-то неизвестного сына боровшегося с Наполеоном генерала, да ещё и лютеранина. Почти как тот пресловутый Петер фон дер Пален, которого Леон Ошторп принимал когда-то у себя. Однако вскоре настороженность местой шляхты рассеялась. Константин Гартинг очень дружелюбно относился к литовскому дворянству, сам постепенно становясь его частью. Он даже помогал некоторым своим соседям преодолевать последствия царских репрессий, обрушившихся на них после восстания 1863 года, благодаря чему они избежали конфискаций своих имений. Интеграции Константина Гартинга в местную среду способствовала и его жена Жозефина Неселовская из старого литовского католического рода.
Барон Константин Мартинович Гартинг
При Гартингах жизнь в Дукоре протекала гораздо спокойнее и умереннее, чем при Леоне Ошторпе. Константин и Жозефина наладили в своём имении успешное хозяйство, растили детей. А их у пары было шестеро - трое сыновей и три дочери. Дочери вышли замуж (причём младшая, Филиберта, за своего кузена Николая Гартинга, владельца имения Заушье), а среди сыновей наследство распределилось следующим образом:
- старший сын Эдвард получил имение Теляково под Уздой, приобретённое его отцом ещё задолго до Дукоры;
- средний сын Станислав уехал учиться в Петербург в Пажеский корпус Его Императорского Величества, а затем служил там же в лейб-гвардии Его Величества Гусарском полку. Был женат на Ольге Муравьёвой-Апостол (родственнице тех самых декабристов) и через неё стал владельцем родового владения древнего украинского рода Апостолов в Хомутце на Полтавщине.
- младший сын Антоний также был гусарским офицером, ветераном русско-турецкой войны 1877-78 гг., но он остался в Литве, живя в имении Хорошевичи на Слонимщине. Он как раз и стал следующим владельцем Дукоры.
Смена владельцев дукорской усадьбы произошла после смерти Константина Гартинга в 1891 году. Ещё была жива его жена Жозефина и юридической владелицей Дукоры была именно она, но так как она была уже в преклонном возрасте, помогать матери в делах имения стал Антоний Гартинг. Он сразу же затеял масштабную перестройку дворца и окружавшего его парка. Наследники Антония сожалели, что во время этой «модернизации» были убраны многие аутентичные детали усадьбы времён Ошторпов. Но зато хорошо описание этой перестроенной усадьбы и в текстовом и в фотографическом вариантах, благодаря чему мы можем отправиться в настоящее воображаемое путешествие в Дукору времён Гартингов, попутно представляя, как всё было во времена Ошторпов.
Итак, по длинной и узкой живописной аллее обсаженной берёзами и липами гость усадьбы подъезжал к имению со стороны местечка Смиловичи. Впереди был виден старый парк, окружённый уже полузаросшим рвом с могучими дубами на его берегах. Издалека был виден шпиль известной брамы с часами, где уже давно не встречал гостей ни артиллеристский салют, ни оркестр.
Зато сразу за брамой гость попадал в настоящий квартал из каменных домов: справа находилось два флигеля, соединённых домом управляющего двором, а слева располагалась большая каретная, где гости усадьбы оставляли свои экипажи ещё во времена Ошторпов.
Въездной двор дукорской усадьбы. Фотография времён Первой мировой войны.
Оставив свою повозку, гость усадьбы шёл ко дворцу по парковой аллее. Слева парк уходил вглубь аллеями из клёнов, лип, серебристых тополей, а справа открытые светлые аллеи спускались к красивейшему искусственному пруду, обсаженному липами.
Водная система в дукорской усадьбе
Вдалеке у пруда были видны ещё некоторые флигели, вероятно для усадебной прислуги. Быстро показывался величественный дворец с портиком с террасой на втором этаже с четырьмя колоннами коринфского ордера. На его фронтоне красовался герб Гартингов, увенчанный баронской короной и девизом «Semper linea recta in nomine semper». Скорее всего, ранее здесь был и родовой герб Ошторпов.
Дукорский дворец. Фотография времён Первой мировой войны.
По обе стороны дворца находились небольшие боковые крылья с окнами почти во всю стену. Здесь в одном крыле была оранжерея и зимний сад, а в другом ещё со времён Ошторпов располагалась домовая часовня.
Дукорский дворец. Фотография времён Первой мировой войны.
Поднявшись по невысокой лестнице и пройдя внутрь, гость сразу попадал в большой бальный зал. Именно здесь гремели на всю Литву пышные приёмы Леона Ошторпа. При Гартингах этот зал выглядел уже скромнее: простые лакированные доски на полу, белые стены, такие же белые кирпичные камины. Со времён Ошторпов здесь, как и во всём дворце висели хрустальные люстры.
Из комнат дворца особенного внимания заслуживал так называемый царский зал. По разным сведениям одна из стен этого зала была полностью зеркальной, на полу из паркета был выложен узор, изображающий тропические растения и животных, а потолок расписан образами мифологических героев. Некоторые исследователи пишут, что этот зал назывался царским, потому что якобы в нём планировался приём царя Николая II, но это не так. Царским этот зал назывался из-за картин друга Леона Ошторпа, художника Яна Дамеля, которые висели в нём на стенах. Это были огромного размера полотна «Павел I освобождает из тюрьмы Тадеуша Косцюшко» и «Александр I дарует амнистию участникам войны 1812 года». С этими картинами связана интересная история, связанная с визитом в 1857 году в Минск императора Александра II. В честь его приезда в минском доме губернатора, который находился на Соборной площади (современной площади Свободы) давали бал. В дверях российского царя встречала… Людвика Ошторп! Та самая старшая дочь Леона Ошторпа, которая стала женой его наследника на посту губернского предводителя дворянства - Оттона Горватта. Людвика провела императора в кабинет, в котором находились богато украшенные цветами те самые картины, специально привезённые по такому случаю из Дукоры! Вот такой тонкий намёк был дан минским дворянством самому царю: ведь с одной стороны на них были изображены особы императорского дома, а с другой стороны там изображались действия, где эти особы совершали действия весьма благоприятные для патриотов бывшей Речи Посполитой.
Ян Дамель. Павел I освобождает Тадеуша Костюшко из тюрьмы. Эта картина некогда висела в дукорском дворце.
Всего же в дукорской усадьбе находилось 14 картин Яна Дамеля, среди которых был и семейный портрет Леона Ошторпа с женой и дочерьми. Также в Дукоре находились работы Франтишка Смуглевича, Иоганна Лампи Старшего и даже одно полотно Питера Рубенса.
Для обстановки дворца Антоний Гартинг заказал из Парижа дорогую резную мебель, которая стала дополнением к мебели первой половины 19 века, оставшейся от Ошторпов, и не менее дорогой французский фарфор фирм Serves и Limoges.
Дукорский дворец со стороны фасада. Фотография начала 20 века.
Таким был дукорский дворец в конце 19 - начале 20 столетий. К сожалению, Антонию Гартингу недолго было отмеряно Богом наслаждаться плодами своего ремонта. В 1904 году он скончался в возрасте 48 лет. Он всего на год пережил свою мать. Женившись не очень задолго до смерти на молодой литовской дворянке Ванде Дория-Дерналович, он так и не успел завести детей.
Антоний Константинович Гартинг
Для вступления во владение из Хомутца приезжает его брат Станислав с шестилетним сыном Георгием. Однако вскоре их приезд омрачается неожиданным социальным взрывом в Дукоре.
Уже в 1904 году из-за начавшейся русско-японской войны экономическое положение в Российской империи сильно ухудшилось. Сильно упали заработки и у жителей Дукоры. Их важной статьёй дохода была продажа дров на ближайшую станцию Руденск Либаво-Роменской железной дороги. Из-за общего экономического кризиса, а также из-за того, что на железной дороге стали предпочитать использовать для отопления уголь, закупки у жителей Дукоры сильно сократились. Многие оказались в весьма бедственном положении. Поэтому когда осенью 1905 года (после выхода царского манифеста от 17 октября) в Дукоре появились агитаторы социалистических партий (между прочим, выходцы из этого же самого местечка), то почва для их пропаганды в Дукоре уже была. Очень быстро в Дукоре начались «реквизиции» кормов с усадебного луга, активно стал вырубаться помещичий лес. В среде молодёжи открыто ходили разговоры о том, что по весне они начнут делить между собой всю землю дукорского имения. Но в дело вмешалось Охранное отделение Министерства внутренних дел, которое начало аресты наиболее активных агитаторов за раздел земли. Это, конечно, помогло упразднить в Дукоре всякие «революционные» действия, однако народные настроения оставались возмущёнными ещё несколько лет. Усугублял ситуацию непрекращающийся экономический кризис с ростом цен и, случившиеся как всегда не вовремя, неурожаи хлеба.
Общее народное недовольство в Дукоре вылилось даже на местную церковь, хоть два местных прихода не входили в число крупных землевладельцев и тем более не были «эксплуататорами». Вероятно, здесь сыграла роль определённая антиклерикальная социалистическая агитация. В 1905 - 1907 годах настоятель дукорской Петро-Павловской церкви Николай Шимановский (сын предыдущего настоятеля) отметил среди прихожан «критическую враждебность к вопросам веры», а также уменьшение пожертвований на дела милосердия. После 1907 года эта враждебность сменилась, по его же словам, «религиозным индифферентизмом», но, к сожалению, как мы теперь знаем, не слишком надолго.
Интересно, что незадолго до описываемых событий, в 1901 году, между двумя дукорскими настоятелями произошёл конфликт. Он был вызван тем, что священник Успенской церкви о. Павел Гахович возвёл хозяйственные постройки своего двора на земле, которую считал своей настоятель Петро-Павловской церкви. За это последний подал на отца Павла в епархиальный суд. История получила продолжение и на следующий год, когда после долгих склок причту Петро-Павловской церкви удалось отстранить Павла Гаховича от руководства местной церковно-приходской школой. Если бы оба священника знали, какая ужасная общая судьба ждёт их приходы впереди, то даже и не подумали бы разводить такие дрязги…
Бывшая Успенская церковь (костёл) на главной площади местечка
Но всё это было только в будущем, а пока, в начале 20 века, в жизни Дукоры хватало и позитивных событий. В 1900 году в соседней деревне Дукорке было построено новое здание церкви св. Иоанна Богослова, где находилась известная местночтимая икона Богоматери. В 1902 году дукорское народное училище было преобразовано в земское со сроком обучения в два года. Новый статус давал ему новые возможности в организации обучения и государственном финансировании. В 1904 году была создана дукорская добровольная пожарная дружина, что, однако, не уберегло местечко от нескольких крупных пожаров в последующие годы. Стремительно возрастала численность населения Дукоры. Местечко и село в конце 19 века наконец объединились, и в начале 20 столетия в новом местечке жило уже почти полторы тысячи человек (почти половину составляли евреи). Кроме того, около сотни человек жили в домах для прислуги возле дукорской усадьбы.
Улица Дукоры. Всё почти так же, как в начале прошлого века
Постепенно революционное напряжение после 1905 года спадало и Станислав Гартинг мог чувствовать себя более-менее спокойно. Можно сказать, что в Дукоре он ещё легко отделался, ведь в Хомутце для того чтобы усмирить бунт крестьян, ворвавшихся там прямо в усадебный дом, пришлось вызывать войска. Несмотря на то, что после этого погрома ему было необходимо восстанавливать усадьбу, он находил время и на то, чтобы бывать в Дукоре. В 1912 году Станислав Гартинг решает именно здесь, рядом с дворцом, построить родовую часовню-усыпальницу, которая по его замыслу должна была стать главным местом упокоения всего рода Гартингов. И надо же было такому случиться, что именно ему судьба уготовила быть первым похороненным в этой часовне. Уже на следующий год после её постройки, в 1913 году, Станислав Гартинг скоропостижно скончался на 59 году жизни.
Станислав Константинович Гартинг
Его наследником стал 14 летний сын Георгий, но поскольку он был ещё несовершеннолетним, то имение опекала его мать Александра Гартинг (Хлебникова).
А в 1914 году в Российскую империю пришла война, вместе с которой вновь проявился экономический кризис. Сильный рост цен, близость фронта, откуда шли колонны беженцев - это самым худшим образом сказывалось на положении жителей Дукоры в то время.
В 1917 году Георгию Гартингу исполнилось 18 лет, и он сразу же отправился в Санкт-Петербург, чтобы, как и все его предки, пройти обучение в Пажеском корпусе. Он успел закончить аккурат последний его выпуск уже после Февральской революции при временном правительстве Керенского. А потом случился большевистский переворот и Гартинг оказался на фронтах гражданской войны. Он воевал с большевиками до последнего, был в составе Русской Армии барона Врангеля в Крыму и эвакуировался вместе с её остатками во Францию из Севастополя в ноябре 1920 года.
А в Дукоре в том же 1917 году начались первые революционные перемены. Поначалу, в период Временного правительства, они не носили радикального и деструктивного характера и выражались в том, что более половины земли дукорского имения было отнято у Гартингов и передано т.н. земельному комитету для последующего раздела между крестьянами. Однако то, что даже при этом разделе крестьяне всё равно продолжали «реквизировать» оставшиеся земли имения для своих нужд (выпас скота, вырубка леса), говорило о том, что на этом дело не закончится.
В конце 1917 - начале 1918 гг. Дукору заняли немцы, что несколько замедлило процесс перемен (или разрушения). Но уже в начале 1919 года на белорусские земли приходят большевики и провозглашают «Советскую Социалистическую Республику Белоруссию». Одним из подписавших манифест о ССРБ был уроженец деревни Дукорка Александр Червяков. В родных краях он, правда, уже давно не жил, и последнее время пребывал в Москве, где числился у большевиков белорусским национальным комиссаром. На роль же местного «вождя» в Дукоре претендовал человек, который вместе с Червяковым вершил большевистский переворот в Петрограде - бывший матрос Балтийского флота Андрей Блажко. Он был уроженцем соседней деревни Харевичи, которая теперь (как и Дукорка) слилась с местечком. На легальном положении он успел побыть совсем недолго, поскольку уже в августе 1919 года Дукору заняли польские солдаты.
Продолжение здесь.