Краснодон в августе 14-го
О том, что ты подъезжаешь к районам боевых действий, можно догадаться еще находясь на российской территории, на трассе Ростов-на-Дону - Донецк (ростовский). Из окна пассажирского автобуса, по мере приближения к границе, можно увидеть БТРы, спрятавшиеся в лесополосах грузовики с российскими военными и даже здоровенную вращающуюся антенну в полях. Последняя, наверно, пеленгует полеты вражеских самолетов.
Под самым городом Донецк (который ростовский) можно увидеть развернутый палаточный городок для украинских беженцев. Согласно объяснению местного таксиста, поток беженцев уже уменьшился: видимо, все, кто хотел убежать из района боевых действий, уже уехал. Если раньше беженцам не хватало мест в палатках и они, бывало, прятались от солнца под кустами, то теперь в лагере даже некоторые палатки пустуют.
На российском КПП «Донецк» я делаю пару фотографий притаившихся за забором белых «Камазов» с гуманитаркой и перехожу границу. КПП «Изварино» на украинской стороне контролируется ополчением ЛНР. В роли таможенников выступают колоритные дядьки в камуфляже и с автоматами. На здании таможни большая надпись «ЛНР» и развеваются флаги Новороссии. Впрочем, кое-где сохранились информационные плакаты с надписью «Украина». Здесь я узнаю, что мне не удастся провезти на территорию ЛНР фотоаппарат. Оказывается, провоз фото-, видео- и аудиоаппаратуры запрещен. Запрет выглядит тем курьезнее, что вся эта «аппаратура» имеется в каждом мобильном телефоне. Но дядьки в камуфляже непреклонны: «А у нас приказ!..». Чтобы журналисту полноценно работать на территории ЛНР, надо ехать в Луганск, там аккредитоваться, а потом возвращаться за своей аппаратурой в Россию. А дорога-то на Луганск перекрыта украинскими войсками…
Со вздохом отдаю фотоаппарат своему товарищу-спутнику, и он поворачивает назад, в Россию. А я прохожу кордон как обычный турист и оказываюсь в ЛНР.
Первое впечатление от дороги Изварино - Краснодон: как будто резко попал в какую-то страну «третьего мира». Автотрасса от количества ям выглядит так, словно ее бомбили. Если на российской стороне одноэтажные домики стоят отремонтированными, покрашенными-побеленными, то на украинской стороне сельские дома имеют захиревший, неухоженный вид. Понятно, что такое обличье Украина получила не за последние месяцы войны, не с момента Майдана, да и, наверно, не за время правления Януковича. При президенте - уроженце Донбасса - региону, скорее, наоборот, уделялось больше внимания. И тем не менее… Картину дополняло дребезжание на дорожных ямах старого «жигуленка» - такси, на котором я ехал в Краснодон. Такой зачахший вид регион явно приобрел за все двадцатилетие «незалежности». «Не удивительно, что местные жители хотят присоединиться к России. Достаточно сравнить виды Украины и России, чтобы стать «сепаратистом», - подумал я.
Расцветить унылую картину, видимо, должны были автобусные остановки, окрашенные в «патриотические», веселые желто-голубые цвета. Но последние месяцы внесли свои коррективы: практически каждая «патриотическая» остановка была исписана «сепаратистскими» лозунгами, вроде: «Смерть хунте!» или «1933 - Гиммлер, 2014 - Ярош».
По пути заметил отдельные группы ополченцев, небольшие блок-посты, а на голове поселкового памятника Ленину - прикрепленную воинскую каску. Получился брутальный воюющий Ильич.
Краснодонская гостиница тоже дополнила ощущение страны «третьего мира». Отправляясь в путешествие, я прочитал отзывы в Интернете о местной гостинице, написанные еще в мирные времена. Положительных отзывов не было. Но я, будучи оптимистом, думал, что отчеты написаны какими-то мажорчиками, воротящими нос от «совковой» обстановки. Оказалось, что отчеты оставляли отнюдь не мажоры. Старый полуразвалившийся шкаф, пружинная кровать, умершие насекомые между оконными рамами, непрезентабельный вид ванны производили неизгладимое впечатление. «Ну и ладно. Зато всего 120 гривен за номер», - подумал я.
Мобильной связи в городе не было никакой. Интернета тоже не было. Полная информационная блокада - не связаться ни с редакцией, ни с родными.
Оставив вещи в номере и одев на всякий случай под одежду кевларовый бронежилет, выхожу погулять по вечернему Краснодону. Город выглядит все же поприличнее, чем сельская местность. Выросшие в центре города бурьяны и трава, пробившаяся сквозь потрескавшийся асфальт и в стыки между плитами, - явное свидетельство запустения лишь последних военных месяцев. На стенах многоэтажек можно часто увидеть граффити, изображающие российский триколор и лозунги в стиле: «Пора домой!» и «Слава России!».
В Интернете писали, что в Краснодоне «работают магазины и общественный транспорт». «Работают» - это в отношении магазинов весьма условно. Функционируют, в основном продуктовые магазины и супермаркеты. Полки в них - полупустые и просто пустые. Немногочисленные покупатели жалуются на жизнь и перекрытые дороги из Харькова, откуда ранее, видимо, привозили товары. Непродуктовые магазины просто закрыты.
Общественный транспорт выглядит весьма живописно. Неизгладимое впечатление произвел на меня желтый «Икарус» - «гармошка». «Наверно, старше меня», - проводил я автобус почтительным взглядом…
На вечерних улицах Краснодона людей довольно мало. Время от времени проезжают грузовики с вооруженными ополченцами в кузовах и даже БТРы. Заметил в центре города иностранных журналистов. Их микроавтобус с надписью «TV» почему-то стоял возле киоска-шаурмятни.
Побродив по улицам, направляюсь к единственной, обнаруженной мною, работающей кафешке. У входа в кафе стоит милицейская легковушка. Хоть и не люблю соседство «стражей порядка», но решаюсь войти в кафешку. При приближении к машине обнаруживаю интересный контраст: хотя машина еще расписана украинской госсимволикой, однако в салоне прикреплен госфлажок РФ.
Посетители в кафе - только ополченцы с автоматами. Среди них явно есть российские добровольцы, это можно понять из кавказского акцента. Посетители в камуфляже перекидываются шутками с девушками-барменшами. «Убери автомат», - деловито требует барменша у одного из посетителей, бросившего свое оружие в дальнем углу.
Заказываю себе пива и шашлыков. Обходится в 101 гривну. При наливании в бокал струя пенного напитка обрывается. Оказывается - закончилось пиво в бочке. Надо принести новую бочку, а некому - среди работников кафе одни девушки. Сидевший у бара молодой ополченец, флиртовавший с работницами, вызывается принести. «Ты один не дотащишь, она тяжелая», - говорят ему девушки. Я берусь помочь. Вместе мы притащили бочку со двора, и я пособил ополченцу установить ее у бара. Теперь, по украинским законам, я, наверно, «пособник террористов».
С пивом и шашлыком располагаюсь на летней веранде кафе. За время ужина в кафе постоянно подъезжали и вновь уезжали все новые ополченцы. Я - единственный гражданский - выглядел там как белая ворона.
Когда моя трапеза уже подходила к концу, за соседним столиком разместились трое мужчин среднего возраста в камуфляже. Через какое-то время они поинтересовались у меня - который час. Я им сказал время, уточнив, что это - «по Москве». Тут выяснилось, что время их не интересует - у каждого есть наручные часы. Просто решили завести разговор и вскоре пригласили меня за свой столик.
Мне рассказали, что я с первого взгляда произвожу впечатление «не местного». Опытным глазом увидели бронежилет под моей одеждой. Сами мои собеседники тоже оказались неместными, видимо, российскими добровольцами. Один из них имел монголоидные черты лица, и собеседники шутили, что он «похож на западенца». Рассказали мне, что в кафе не всегда сидят одни ополченцы, днем бывают и гражданские посетители. Попутно попросили меня показать мое журналистское удостоверение. «У нас же война», - разъяснили собеседники. Тем временем стемнело, и мои новые знакомые предложили подвезти меня до гостиницы на автомобиле. Я сказал, что и пешком дойду, но собеседники предупредили: «Уже темно на улицах, тебя и задержать могут». Выйдя из кафе, заметил, что у автомобиля моих новых знакомых вместо госномера - табличка с надписью «KGB».
«Хотят проверить - действительно ли я остановился в гостинице», - догадался я, но виду не подал. Довезли, распрощались. В общем, хоть я и производил впечатление не местного, но на шпиона, вероятно, оказался не похож.
Вечером прошел ливень с небольшой грозой. Хотя дождь уже закончился, вдалеке продолжало погромыхивать. «Артиллерийская канонада, догадался Штирлиц».
Поскольку дорога на Луганск продолжала оставаться перекрытой, я решил, что без аккредитации и фотоаппарата в Краснодоне делать больше нечего. Решил наутро ехать обратно в Россию.
Утренние улицы в Краснодоне выглядят, не в пример вечерним, довольно оживленными. Люди идут, едут на работу и по своим личным делам. На улицах расположились торговцы, шумит рынок. Уличные и рыночные торговцы явно компенсируют городу нехватку части продуктов.
У киоска-шаурмятни вновь вижу иностранных журналистов. Один даже развернул ноутбук, стоя у столика. Подойдя ближе, понимаю почему они облюбовали это место: на мой мобильник стали приходить смс-ки. Оказывается, в этом месте ловится сигнал российского сотового оператора (не буду его называть, чтоб не делать рекламу).
Вид человека, разговаривающего по мобильнику, вызвал небольшой ажиотаж у прохожих. «Что, Киевстар заработал?», - с надеждой спрашивали у меня. Узнав, что принимает сигналы российская симка, разочаровывались. Один из прохожих попросил у меня возможности позвонить родным, уехавшим в Россию. Вопреки легенде о чрезмерной криминализованности Донбасса, мужчина не убежал с моим телефоном, а, позвонив, даже предлагал оплатить проговоренные минуты. Я от денег, конечно, великодушно отказался.
Неудачей закончилась моя попытка посетить музей «Молодой гвардии». Служители музея сообщили мне, что экспозиция убрана. Видимо, экспозицию хотят спасти для потомков от вероятных обстрелов. Среди других памятных мест я видел дом Олега Кошевого, где в годы немецкой оккупации проходили заседания штаба «Молодой гвардии». Было очень волнительно проходить мимо дома, о котором читал в книге А. Фадеева.
За сутки пребывания в Краснодоне я, видимо, стал более похож на местного. Таксист, отвозивший меня обратно до границы, не опознал во мне приезжего и предлагал ехать не на российский Донецк, а на Гуково. По его словам, на переходе «Изварино-Донецк» не пропускают в Россию мужчин призывного возраста, а на «Червонопартизанск-Гуково» пропускают. Я объяснил таксисту, что я россиянин.
Доехали до границы без приключений, и на этом моя поездка 18-19 августа в Краснодон завершилась.
Дмитрий Ремизов