Беженцы. Преодоление кризиса
Материальные потери. Беженцы из Украины и из новых территорий в «старую» Россию обязательно что-нибудь потеряли. Список длинный: утратили дом, квартиру, автомобиль, одежду, мебель, запасы продуктов и стройматериалов, электротехнику, сельхозинвентарь, библиотеку, домашних животных, домашний скот, корма.
Мера достатка у каждого была своя, некоторые сумели вывезти почти все, а другие выехали почти голые. И такие примеры я лично наблюдал. В первых числах мая на фильтрационном пункте Ченгар среди массы мужчин увидал женщину. Она добиралась на том же автобусе, что и я, рядом продвигались несколько часов к пункту пограничного контроля, где всех женщин пропускали на таможенный досмотр и далее - в «старую» Россию. Но ее завернули, как и всех мужчин, причем из вещей у нее в руках была небольшая дамская сумочка. Оказалось, женщина из Мариуполя, у нее все пропало, включая документы.
Знаю и другой пример. Люди думали, ждали, но все же, убедились, где правда, и выехали в Крым из окрестностей Новой Каховки летом 2023 года. Получили гражданство, сертификат, приобрели жилье, и никто не препятствовал пожилой семейной паре возвращаться за своими вещами. Сделали не менее шести-семи ходок автомобилем с прицепом, а один раз - грузовиком, привезли наиболее ценную мебель, электроприборы, емкости из нержавейки, одежду, ковры, стройматериалы, закатки, множество вещей, которые необходимы изредка, но без них надо бежать в магазин или к соседям.
Жители правого берега, херсонцы, бериславцы и снегуровцы, пострадали, как правило, тяжелее. В лучшем положении оказались те из них, кто вовремя сообразил и на машине вывез, сколько мог, а некоторые даже успели сделать вторую ходку через Антоновский мост или паром «Донбай», пока гражданских пропускали с левого берега на правый. А большинство людей взяли с собой в эвакуацию самое необходимое, в надежде на помощь государства, добрых людей, Церкви, на милость Божию.
Материальные приобретения. Многим херсонцам повезло, получили 10 тыс., 100 тыс. и сертификат на приобретение жилья. Но немало оказалось таких, которые ничего, кроме 10 тыс., не получили, им рассчитывать необходимо на собственые сбережения, помощь волонтеров, партий и на свои рабочие руки. Доходило до смешного: матерые ждуны получили по сто тысяч и купили шикарное жилье, а некоторые из русских патриотов, пострадавшие от украинских властей и националистов, вынуждены жить в нищете.
Хотя, если смотреть на вещи со стороны Божественной справедливости, возможно, в таком исходе Господь даровал русским православным верующим то, чего ни за какие деньги не получить «лояльным по личной выгоде гражданам».
Очень многие «новые» оказались в вакууме. Вроде бы, они не слишком проиграли, да вот, нет привычного уклада, казалось бы, деньги есть, работа, а того, что потеряно, жалко до слез. То, что складывалось годами и десятилетиями, вдруг рухнуло, за короткий срок восстановить старое невозможно. Да еще возраст, болезни и круг общения.
Круг общения. Наши люди - это наши люди, нам подавай душевность. Умом понимает, СВО была неизбежной, русские помогают, государство обеспечивает, но дети с внуками где-нибудь в Киеве или Одессе перевешивают. Так, одна православная прихожанка резко сорвалась в Днепропетровск: только на прошлой неделе нас подвозили со службы домой, а на днях она уехала в Днепр. Ничего страшного, что из нее будут выбивать лояльность, ничего, что погрузится в атмосферу лжи и ненависти, зато со своими близкими!
Другая, из состоятельных херсонок, выехала с мужем на автомобилях, купили по сертификату жилье в престижном месте, в Щебетовке или Курортном под Карадагом. Муж умер, осталась одна, ни с кем из местных не общается, да и те особенно на контакт не идут. Решила все бросить и ехать к детям в Одессу, ожидать прилета «герани» и «X-22», ожидать детонации, нацистских чисток, денежного кризиса, криминальных наездов.
Еще один пример. Казалось бы, человек в небольшом селе на берегу Днепра жил в своем мирке, почти не общаясь с родственниками, соседями, но этого «почти» здесь нет. Почему-то местые татары оказываются намного более доброжелательными и общительными, а «наши» на самом деле - какие-то «ненаши». У себя дома от минометных обстрелов пряталась в погребе, знает, сколько погибло, сколько выехало, сколько осталось в селе и как живут, но родной дом, как невроз, постоянно тянет, выматывает, снится. Тут бы в церковь пойти, помолиться, душой отхлынуть, так нет!
Церковь - это труд. Молитва - труд, усилие, постоянство, внимание, радость. И радость - в тягость. Да, и радость, потому что она - другая радость, непривычная, напряженнная радость.
По моим наблюдениям, круг общения здесь, в крымской глубинке, складывается в двух средах - церковной, где живут и молятся настоящие русские люди, и в татарской. Татары - они мусульмане, но они же в большой степени принадлежат к традиционной культуре. Слушаешь их музыку, будто советская эстрада или татарский фольклор, а включишь сверхпатриотический ролик обстрела пункта временной дислокации ВСУ, и тебя оглушает бесовский тяжелый рок. Почувствуйте разницу!
В то же время, повсеместно церковные люди плетут маскировочные сети, изотавливают блиндажные свечи, жертвуют продукты и вещи на фронт. Многие готовы помочь беженцам, и помогают, и люди встают на ноги. Да только, в Церкви вера первична, покаяние и смирение, а круг общения приходит в качестве полезного дополнения.
Обрусение. Из Франции в 1951-1952 годах в Россию вернулся протоиерей Борис Старк, сын знаменитого адмирала Георгия Старка, героя русско-японской войны, в то время мичмана на «Авроре». Священник приобрел не меньшую известность, ведь он долгие годы служил в Париже на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа и отпевал русскую аристократию, участников белого движения. В те годы отец Борис завел тетради, в которые вписывал имена эмигрантов. Тысячи имен для поминания он привез в Россию.
Патриарх Алексий I (Симанский) поначалу отправил возвращенца в Кострому. На самом деле, Старк нужен был в Херсоне, но Первосвятитель объяснил священнику, что ему сперва нужно «обрусеть», а потом уже получить ответственное послушание. Для обрусения требовались соответствующая среда, желание человека и время.
Так и здесь. На Украине внешняя среда обитания все более «украинизировалась», все более приобретала черт, в которых во главе - черт. Русская культура, язык, литература вытеснялись, преследовались, изгонялись. Легче старшему поколению, мы учились в советской школе, многие, как я, в русской. Не забываются «Бородино», «Русалка», «Полтава», «На холмах Грузии», «Вновь я посетил», «Русский язык», «Равнина дорогая».
А школьникам, выпускникам украинской школы последнего 30-летия просто необходимо «обрусеть». Стать русским, невзирая на примитивную евроцентричную школьную среду, интеллигентские сопли безродных космополитов, голых вечериночников. Стать русским - для себя, не для госучреждений, соседей, сослуживцев.
Стать русским - значит, вернуться к себе, сквозь культурные декадентские слои, сквозь дурные привычки и страсти.
Мера достатка у каждого была своя, некоторые сумели вывезти почти все, а другие выехали почти голые. И такие примеры я лично наблюдал. В первых числах мая на фильтрационном пункте Ченгар среди массы мужчин увидал женщину. Она добиралась на том же автобусе, что и я, рядом продвигались несколько часов к пункту пограничного контроля, где всех женщин пропускали на таможенный досмотр и далее - в «старую» Россию. Но ее завернули, как и всех мужчин, причем из вещей у нее в руках была небольшая дамская сумочка. Оказалось, женщина из Мариуполя, у нее все пропало, включая документы.
Знаю и другой пример. Люди думали, ждали, но все же, убедились, где правда, и выехали в Крым из окрестностей Новой Каховки летом 2023 года. Получили гражданство, сертификат, приобрели жилье, и никто не препятствовал пожилой семейной паре возвращаться за своими вещами. Сделали не менее шести-семи ходок автомобилем с прицепом, а один раз - грузовиком, привезли наиболее ценную мебель, электроприборы, емкости из нержавейки, одежду, ковры, стройматериалы, закатки, множество вещей, которые необходимы изредка, но без них надо бежать в магазин или к соседям.
Жители правого берега, херсонцы, бериславцы и снегуровцы, пострадали, как правило, тяжелее. В лучшем положении оказались те из них, кто вовремя сообразил и на машине вывез, сколько мог, а некоторые даже успели сделать вторую ходку через Антоновский мост или паром «Донбай», пока гражданских пропускали с левого берега на правый. А большинство людей взяли с собой в эвакуацию самое необходимое, в надежде на помощь государства, добрых людей, Церкви, на милость Божию.
Материальные приобретения. Многим херсонцам повезло, получили 10 тыс., 100 тыс. и сертификат на приобретение жилья. Но немало оказалось таких, которые ничего, кроме 10 тыс., не получили, им рассчитывать необходимо на собственые сбережения, помощь волонтеров, партий и на свои рабочие руки. Доходило до смешного: матерые ждуны получили по сто тысяч и купили шикарное жилье, а некоторые из русских патриотов, пострадавшие от украинских властей и националистов, вынуждены жить в нищете.
Хотя, если смотреть на вещи со стороны Божественной справедливости, возможно, в таком исходе Господь даровал русским православным верующим то, чего ни за какие деньги не получить «лояльным по личной выгоде гражданам».
Очень многие «новые» оказались в вакууме. Вроде бы, они не слишком проиграли, да вот, нет привычного уклада, казалось бы, деньги есть, работа, а того, что потеряно, жалко до слез. То, что складывалось годами и десятилетиями, вдруг рухнуло, за короткий срок восстановить старое невозможно. Да еще возраст, болезни и круг общения.
Круг общения. Наши люди - это наши люди, нам подавай душевность. Умом понимает, СВО была неизбежной, русские помогают, государство обеспечивает, но дети с внуками где-нибудь в Киеве или Одессе перевешивают. Так, одна православная прихожанка резко сорвалась в Днепропетровск: только на прошлой неделе нас подвозили со службы домой, а на днях она уехала в Днепр. Ничего страшного, что из нее будут выбивать лояльность, ничего, что погрузится в атмосферу лжи и ненависти, зато со своими близкими!
Другая, из состоятельных херсонок, выехала с мужем на автомобилях, купили по сертификату жилье в престижном месте, в Щебетовке или Курортном под Карадагом. Муж умер, осталась одна, ни с кем из местных не общается, да и те особенно на контакт не идут. Решила все бросить и ехать к детям в Одессу, ожидать прилета «герани» и «X-22», ожидать детонации, нацистских чисток, денежного кризиса, криминальных наездов.
Еще один пример. Казалось бы, человек в небольшом селе на берегу Днепра жил в своем мирке, почти не общаясь с родственниками, соседями, но этого «почти» здесь нет. Почему-то местые татары оказываются намного более доброжелательными и общительными, а «наши» на самом деле - какие-то «ненаши». У себя дома от минометных обстрелов пряталась в погребе, знает, сколько погибло, сколько выехало, сколько осталось в селе и как живут, но родной дом, как невроз, постоянно тянет, выматывает, снится. Тут бы в церковь пойти, помолиться, душой отхлынуть, так нет!
Церковь - это труд. Молитва - труд, усилие, постоянство, внимание, радость. И радость - в тягость. Да, и радость, потому что она - другая радость, непривычная, напряженнная радость.
По моим наблюдениям, круг общения здесь, в крымской глубинке, складывается в двух средах - церковной, где живут и молятся настоящие русские люди, и в татарской. Татары - они мусульмане, но они же в большой степени принадлежат к традиционной культуре. Слушаешь их музыку, будто советская эстрада или татарский фольклор, а включишь сверхпатриотический ролик обстрела пункта временной дислокации ВСУ, и тебя оглушает бесовский тяжелый рок. Почувствуйте разницу!
В то же время, повсеместно церковные люди плетут маскировочные сети, изотавливают блиндажные свечи, жертвуют продукты и вещи на фронт. Многие готовы помочь беженцам, и помогают, и люди встают на ноги. Да только, в Церкви вера первична, покаяние и смирение, а круг общения приходит в качестве полезного дополнения.
Обрусение. Из Франции в 1951-1952 годах в Россию вернулся протоиерей Борис Старк, сын знаменитого адмирала Георгия Старка, героя русско-японской войны, в то время мичмана на «Авроре». Священник приобрел не меньшую известность, ведь он долгие годы служил в Париже на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа и отпевал русскую аристократию, участников белого движения. В те годы отец Борис завел тетради, в которые вписывал имена эмигрантов. Тысячи имен для поминания он привез в Россию.
Патриарх Алексий I (Симанский) поначалу отправил возвращенца в Кострому. На самом деле, Старк нужен был в Херсоне, но Первосвятитель объяснил священнику, что ему сперва нужно «обрусеть», а потом уже получить ответственное послушание. Для обрусения требовались соответствующая среда, желание человека и время.
Так и здесь. На Украине внешняя среда обитания все более «украинизировалась», все более приобретала черт, в которых во главе - черт. Русская культура, язык, литература вытеснялись, преследовались, изгонялись. Легче старшему поколению, мы учились в советской школе, многие, как я, в русской. Не забываются «Бородино», «Русалка», «Полтава», «На холмах Грузии», «Вновь я посетил», «Русский язык», «Равнина дорогая».
А школьникам, выпускникам украинской школы последнего 30-летия просто необходимо «обрусеть». Стать русским, невзирая на примитивную евроцентричную школьную среду, интеллигентские сопли безродных космополитов, голых вечериночников. Стать русским - для себя, не для госучреждений, соседей, сослуживцев.
Стать русским - значит, вернуться к себе, сквозь культурные декадентские слои, сквозь дурные привычки и страсти.