Кафе Авроры.
Меня зовут Аврора, и мало кто может звать меня Рори. Я хозяйка кафе на дороге, которой нет, на затерянной во вселенной планете. Я знаю, что дорога за горизонтом появляется из ниоткуда, и так же уходит в никуда с другой стороны.
Здесь больше нет жителей. Все остальное пространство - это дикая пустошь с мелкой растительностью и такими же мелкими обитателями, болотистыми реками, и 6 океанами. Несколько старых горных цепей еще остались на планете, но вода и ветер когда нибудь и их сведут на нет.
Со мной живут две крупных собаки. Белая - Нежность, а чёрную - Ворон.
Иногда откуда-то появляется кот, вольный, как космический ветер. Я зову его Нейтрино, он так же неуловим и черен.
Мои волосы цвета лавы марсианского вулкана, за спиной всегда висит плазменный арбалет, а на щиколотке охотничий нож. Я охочусь на дичь в округе, и готовлю из неё свои фирменные пироги. В меню моего кафе кроме пирогов, ещё только один пункт - кофе. Самый лучший кофе в галактике. Его привозит мне с планеты Земля контрабандист. Он всегда делает хорошую скидку, и говорит, что за один только поцелуй, мог бы отдать его даром. Я каждый раз говорю нет, он съедает кусок пирога, вздыхает, и снова исчезает. Не знаю, что будет, если он однажды исчезнет в последний раз.
Раз в месяц приезжает доставщик, сгружает коробки с моими заказами, и снова уезжает, забрав листок со списоком на следующий месяц.
Так и живу. Не тихо, но более или менее спокойно. Вот уж точно не скучно. Посетители есть всегда. И их историй хватит на толстенную книгу...
Кто только не проезжает, останавливаясь на чашку кофе.
Вот в углу сидит потрепанный мужик, рядом с ним на диванчике исцарапанный шлем с пулевым отверствием. Шлем ему явно мал, но он его возит с собой. Он молчит, а я не спрашиваю.
А вот стайка худощавых гуманоидов чирикает за столом, сухие длинные шестипалые руки тут и там мелькают. Откуда они - неизвестно, я таких не видела, и врядли увижу. Хотя некоторые люди появляются часто.
Далекий гром отзывается дрожью в земле. Портал открылся, сейчас будут гости.
Старый знакомый, майор разведки Амэлейн Мовлейн, входит и садится у стойки.
- Привет, Аврора.
- Здравствуй, Мэл. Кофе?
- Конечно.
Я делаю ему чашечку кофе, он смотрит на меня.
- Рори...
- Нет, Мэл. Ты же знаешь.
- Он так и не вернулся?
- Нет. Но вернётся.
- Он ушел на эту войну уже три года назад.
- Он вернется.
Мэл давно влюблен в меня. Но я не могу, у меня есть муж. Я верю, что он есть. Что он не сгинул в черноте, разорванной вспышками атомных взрывов, не замезр, выброшенный потоками воздуха через дыры в обшивке.
Мэл допивает, распалчивается, встаёт и на мгновение замирает, смотря мне в глаза.
- Я буду ждать.
Он кивает, уходит. Его машина рявкает на него, он гладит машину по капоту, упокаивая. И уезжает.
Я смотрю ему вслед. Что я про него знаю, кроме того ,что он майор разведки, и что он влюблен в меня? Только то, что на его планете живые машины.
Вдали грохочет почти непрерывно, по дороге постоянно кто-то едет. Каждому открывается свой портал.
На стоянку вкатывается чудовищно уродливвое громадное авто, восемь колес с каждой стороны, увешанное ржавой броней и утыканное шипами. Странно, но дыма нет, только раскаленный вохдух дрожит у выхлопных труб, каждая диаметром с тарелку. Из машины выходит целый табор в пестрых юбках, кольцах, серьгах. Они выстраиваются гуськом, заходят, и занимают сразу три столика. За всех говорит один, потому что они едоное существо. Шума от него больше, чем от горного водопада.
В такие моменты мне не хватает рук. Но я справляюсь.
Ревущий свист над пустошью нарастет, переливается на разные тона, и к моему харчевне подруливает десяток байкеров. Классических таких. Черная кожа, клепки... Выдвижные ножи, плазмометы на плечах... Мощные байки зависают в полуметре от земли и мягко опускают один за одним. Боевой отряд с дикой планеты. Запасы пирогов тают на глазах.
Замечаю, как на стоянку тихо въезжает старый автомобиль. Маленький, горбатый, зелёного цвета. Я видела такие в старинных журналов. Пожилой дед совершенно доисторического вида, в потрепанных брюках , клетчатой рубашке, поправляет за поясом древний мазуер, закидывает за спину охотничью двустволку.
И входит.
Байкеры мгновенно замолкают при виде старика. Тишина распостраняется по кафе, все замирают.
Десять здоровых мужиков в черной коже, у каждого по два пистолета на поясе, встают. Я открываю рот, чтобы крикнуть им, что у меня я не потерплю никаких драк или стрельбы, но так и остаюсь с открытым ртом, потому что байкеры все, как один, встают на одно колено перед этим несуразным дедом, и наклоняют головы в поклоне.
Дед обводит их взглядом, кивает в знак приветствия, и идет к стойке, а те садятся обратно за столы и продоложают свои разговоры, как ни в чем ни бывало.
- Дочка, закрой рот.
Я понимаю, что пялюсь на деда с открытым ртом, и хлопаю челюстью. Дед смеется, я смущаюсь.
- Налей-ка мне кружечку кофе. Говорят, что у тебя оно лучшее в окрестностях.
Я наливают ему кофе, и подаю с пирогом.
- Спасибо дочка.
Он пьет. Морщинки на его лице кажется, бегают, когда он жует. Тяжелый маузер на стойке выглядит так, будто нет мощнее оружия во вселенной.
Один из байкеров подходит и расплачивается. Смотрит на деда, тото смотрит на байкера. Ножи на предплечье байкера с резким лязгом выбрасывают лезвия, он бьет себя в грудь кулаком, кивает деду, и они уходят. Двигатели байков раскручиваются со свистом, один за одним они вылетают на дорогу и исчезают за горизонтом. Вдалеке грохочет портал.
Я смотрю, как дед допивает кофе. Он ставит кружку, ловит мой взгляд.
- Я вижу, дочка, ты хочешь меня спросить, но молчишь. Это хорошо. Не люблю любопытных людей.
Он расплачивается. С минуту сидит, в его глазах, смотрящих сквозь меня, я не вижу ничего, кроме небесной черноты.
- Ладно, так и быть.
И поверх денег кладёт на столешницу старое фото. На нем девушка и парень, рядом мальчик. Обычное семейное фото. Я вижу на его руке два поперечных шрама.
- Этот парень - я. - говорит дед. Встает и уходит. Несуразная машинка чихает и уезжает за горизонт по прямой, как путь фотона, дороге. Привычный грохот раскатывается по пустоши.
Я провожаю его взглядом, верчу в пальцах монету, которой он расплатился. Никогда не видела таких.
Вечереет, уходит последний посетитель, мужик с простреленным шлемом. Я убираю со стойки грязную посуду. Беру в руки старый снимок, на обратной стороне фото координаты и надпись "Я жду тебя, любимый. Твоя Селена".
Селена...
Что случилось с тобой и мальчишкой? Почему старый дед на невзрачной машинке со старинным ружьём так уважаем мрачными и жестокими байкерами? И почему он один?
И я тихо говорю себе - когда нибудь я узнаю.
Пробуждение было внезапным и неприятным. Аврора вскинулась на постели, едва подавив вскрик. Черника, спавший на подушке рядом, деликатностью не отличался, и издал возмущенное свиристенье, глядя своими пуговками на всклокоченную Рори.
- Не кричи, Черника. Думаешь, мне это нравиться - так просыпаться.
Белка отвернулся, умостился, и снова уснул. А Аврора понимая, что уже не уснет, поднялась, и пошла заниматься обычными утренним делами - умыться, безуспешно покричать в пространство «Нейтрийно!», поставить для наглого гуляки еды, открыть кафе…
Уже неделю кафе открывалось раньше времени. То на час, то на два. Один раз вообще на четыре часа.
Мурлыкнул на стоянке автомобиль. Мэл зашел, и сел, как обычно, глядя на Аврору.
- Привет, Рори.
- Привет. Кофе сейчас будет.
- Подожди.
Сбитая с привычного ритма Рори обернулась.
- Аврора. Что происходит? Ты сама не своя, уже несколько дней. Я сначала думал, что какие то временные трудности, не стоящие упоминания, но это уже затянулось
- Мэл, всё хорошо…
- Да? Тогда почему у тебя темные круги под глазами? Не спишь? Рори, я тебя знаю давно, не надо мне тереть за ушами.
- Мэл… Я не знаю. Просто плохо сплю. Мне сниться кошмар.
- Рассказывай.
Аврора оглядела зал. В нем было пусто, только один случайно забредший скайбайкер сидел в углу и что-то читал на планшете, попивая кофе.
Она оглянулась и посмотрела на полки позади себя. Среди разнообразного сборища всякого добра стояла фотография.
- Мэл, помнишь тут не так давно был дед на маленькой машинке? Он мне ещё вот это фото дал?
- Ха. Конечно помню. Забудешь такое. Только он тут при чём? Он что, приезжал ещё?
- Я не знаю, при чем он. Я вообще не знаю, может я с ума тут схожу.
- Все мы с ума сошли, и давно. Ты не отвлекайся.
Аврора д`Оренворт ещё раз оглянулась на фотографию, всё-таки налила кофе Мэлу и себе и стала рассказывать…
… Очень трудно описать ощущение, Мэл. Мне снится город, каждую ночь один и тот же. Длинные дома окружают площадь, заполненную людьми. Кажется, что между домов нет проходов, и непонятно, как же тогда сюда попали эти люди. Внезапно из темных промежутков между домами появляются толпы мелких шипастых уродов, они кидаются на людей, и люди начинают умирать один за одним, крики боли, стоны… Паника… Людские волны кидаются то в одну то в другую сторону, но везде их останавливают кровавые пасти. Кроме одного места. Там, где обычно располагается главное городское здание из темноты проявляется что-то жуткое, еще более жуткое, чем окружающая толпа уродов, темный ужас выступает из холодной ночи и открывается пасть, в которую начинают загонять людей, парализованных страхом. Кто-то пытается сопротивляться, но волны шипастых быстро захлестывают этих одиночек. Кроме одного.
Прямо перед огромной пастью стоит человек. Я вижу его со спины. Расставив ноги, слегка наклонившись вперед, он обеими руками держит огромный пистолет, и целится прямо в пасть этого монстра.
Пистолет рявкает на всю площадь, на момент заглушая все звуки, рычание, вопли пропадают в мощном грохоте выстрела, из дула вырывается пучек огня и летит прямо в темный зев. Монстр ревет, и к человеку сквозь людей начинают рваться стаи шипастых.
Выстрел. Грохот, рёв.
Я вижу, как вокруг человека собираются другие, как они яростно сопротивляются набегающим ордам, как люди падают один за одним, разорванные шипастыми лапами.
Человек стреляет раз за разом, струи огня слетают с черного дула, из пасти вылетают ошметки. Заканчиваются патроны, и он вытаскивает из-за пояса нож. Он на мгновенье оборачивается и я вижу его лицо.
- Вперёд! - кричит человек, и оставшиеся люди кидаются следом за ним. Их осталось всего восемь. Они бегут, на ходу стреляя кто из чего, бросают оружие, и у каждого в руке оказывается по ножу. И я просыпаюсь с криком.
Аврора умолкает на секунду и продолжает:
- Мэл. Я узнала этого человека.
Рори обрачивается, подходит к фотографии и берёт ее в руки.
- Это он. Тот, который стрелял, и тот, за которым они кинулись с ножами в пасть.
Мэл вздрагивает и опрокидывает пустую кружку. Потому что сзади раздается голос.
- Семеро и один. Не восемь.
Мэл и Рори смотрят на незаметно подошедшего байкера.
- Все было не так. Почти не так.
Байкер садится рядом с Мэлом и смотрит на него. Потом на Рори.
- Ты видящая, он не ошибся. Можно мне кофе?
Скайбайкер взял кружку с кофе, но пить не стал, а покрутил её в руках, и вздохнул.
- Меня зовут Хэннар. - внезапно сказал он и протянул руку Мэлу. Тот пожал протянутую руку и представился почему-то сокращенным именем.
- Я Мэл.
- А я знаю. - усмехнулся Хэннар. - Твое имя, хозяйка, я тоже знаю, а моё ты слышала. Ну, думаю, на этот знакомство состоялось.
Снова повисла пауза.
- Тёмные боги!
Возглас Хэннера заставил вздрогнуть и Рори, и Мэла.
- Извините. Я просто не знаю с чего начать, как-то получается, что я очень давно никому не рассказывал не то что эту историю - её я вообще не рассказывал никому, а и любую другую. И получается, что я так и не знаю её начала…
- Говори, откуда знаешь. - мрачно сказал Мэл. - Мне кажется, что эта история не будет весёлой, откуда ты б ни начал.
- Пожалуй ты прав… - задумчиво согласился Хэннар. - Ладно. Итак…
… Площадь небольшого городка была забита народом. Пятиэтажные дома окружали её, и в проходах между домами стояли грузовики, перегораживая выходы. Грузовики, как и люди, сидевшие на них, были без опознавательных знаков, и одеты в однотипные камуфляжи, все армии на планете одевались практически одинаково. Конечно, была разница в рисунке, в расположении карманов, но практически никто из согнанных на площадь людей в этом не разбирался, все и так знали, что это за люди, и чья это армия. Армия тех, кто захватил город, этого было вполне достаточно.
На городской трибуне стояло двое. Один что-то орал в мегафон, что-то про то, как повезло всем собравшимся, как им будет теперь хорошо жить, и как было плохо до того. Второй молчал, лишь обводил взглядом заполняющуюся людьми площадь. Когда же был перегорожен последний проход, молчун что-то коротко сказал, говорливый опустил взвзгнувший мегафон, и они оба исчезли где-то позадь трибуны.
А с трех сторон по площади ударили пулемёты.
Хеннар замолчал. Покрутил так и нетронутую кружку и поднял взгляд на аврору.
- Это было страшно. Так страшно мне не было никогда до того, и никогда уже после. Возможно, я умер на той площади, я иногда так думаю. Пули большого калибра пробивают несколько человек сразу, если попадают в конечность, то отрывают её. Там не было легкораненных. Только куски тел и кровь. Если бы не он…
...Среди грохота и воплей боли Хэннар услышал другое. Яростный крик “сюда!” заставил его поднять голову. Незнакомый парень в странной потрепанной форме протянул ему руку, и рывком выдернул к себе.
- Ты, ты, и ты - к тому пулемету. Вы трое - туда. А я и ты - туда. И быстрее, пока они стреляют неприцельно!!! Всё равно подыхать, так мы хоть попытаемся!
Две тройки и ещё двое, играя в прятки с пулями, падая на тела убитых и раненных, поскальзываясь в красной грязи, виляя, и только с одной мыслью в голове - БЫСТРЕЕ!!! - помчались навстречу пулеметным стволам.
- Мы добежали все. Не знаю, как так получилось, наверное повезло.
Хэннар снова замолчал. Мэл и Рори завороженно смотрели на него.
- Мы взяли их в ножи. - коротко вдруг словно выплюнул Хэннар. - Там, за пулеметами, сидели мальчишки. Скорее всего, они были под какой-то наркотой, может им казалось ,что всё это игра. Но это была не игра. Я перерезал ему горло, и кровь плеснула какой-то странной густой волной прямо на раскаленное дуло. Густо завоняло жареной кровью, и те, кто бежал со мной, добили остальных. Мы похватали их оружие и скрылись в городе. Всё-таки это был наш город, и мы знали, где и как прятаться. Мы нашли остальных, и в том числе того парня. Думаю, не надо говорить, что это был он. - Хэннар кивнул на фотографию. Что было потом… Это не особо интересно, кроваво и грязно. Мы долго партизанили в родном городе, мы убивали, нас убивали… Это было очень давно. Вот так это было на самом деле.
Мэл открыл рот, собираясь что-то сказать, но сдавленный хрип прервал его. Хрипела Аврора, сжавшая в руке фотокарточку, и упавшая на стойку. Ей глаза закатились за веки и из прокушенной губы текла кровь, смешиваясь со слюной.
На секунду оторопев, Мэл очнулся от тычка Хэннера.
- Держи её, дурень!
Мэл подхватил голову Авроры, чтобы она не билась о стойку бара, а Хэннер выхватил из её руки фотографию. Рори тут же затихла, и бессильно опала, расслабившись. Мэл едва успел перехватить ее под мышки, иначе та сползла бы на пол за стойку.
Через час те же действующие лица сидели на тех же местах. У каждого в руках была традиционная кружка, из которой шёл пар.
- Что ты видела? - спросил Хэннар.
- Ты думаешь, что Рори что-то увидела?
- Мэл, а у неё часто бывают такие припадки? И потом, он прекратился в тот самый момент, когда я отобрал фото.
- Хэннар, а что такое партизанили? - спросила Аврора почему-то осипшим голосом.
Хэннар, как раз пивший кофе, закашлялся.
- О тёмные… Мэл, не надо, что за идиотизм!
Мэл, занесший руку, чтобы хлопнуть Хеннара по спине, так остался с выставленной вверх рукой.
- А что? Мне всегда говорили, надо похлопать.
- Не надо. И не хлопай так никого.
- Ладно. - Мэл всё-таки убрал руку. - Так ты ответишь? Мне тоже интересно.
- Эх, счастливые вы люди… - вздохнул Хэннар. - Партизанить это такая тактика войны. Когда ты всегда прячешься, и бьёшь врага тихо, стараясь нанести как можно больше ему вреда, как можно тише. И всё это ты делаешь на захваченной им территории, то есть в его тылу. Ясно?
- Нет. - хором ответили Аврора и Мэл.
- Ну и не надо оно вам. Аврора?
Аврора в ответ только молча вздохнула. Помолчала, покрутила ложечкой в кружке, потом покрутила саму кружку…
… Как рассказать ощущения? Как передать то, что чувствует человек, когда видит, как его жену раскладывают прямо на дороге два десятка солдат, только что перестрелявших из автоматов почти всех в деревне, и насилуют, а сам этот человек почти висит в петле. Почти, потому что под ногами у него стоит чурбачёк, а верёвка подтянула так, что на чурбаке этом можно стоять только на пальцах ног, иначе петля тут же начинает душить. Ка кпередать ощущение, когда твоего ребёнка враг хватает за ноги и разбивает его голову о столб той самой виселицы, на которой ты висмшь, и тебя накрывает ошметками мозгов, крови и костей? Как передать, когда теряются все ощущения и чувства, кроме черной холодной ненависти, затопляющей всего тебя, и весь ты просто перестаешь существовать, как человек, а продолжаешь существовать только как жуткий одиночка в лесах, выслеживающий добычу?...
...- Там снова стали стрелять, и я видела, как женщине, которую насиловали, разбили прикладом голову. Потом все эти, в серой форме с крестами, убежали, а потом я упала и поползла. Тогда уже не было ни мыслей ни ощущений, я помню только черный туман. Не знаю, как так случилось, похоже, что шальная пуля перебила верёвку, на которой я висела…
Он так и не узнал, сколько времени он провел в лесах, прячась и выслеживая, отыскивая их по одному, и убивая. Может несколько месяцев, может, лет. Не было ни мыслей, ни рассуждений. Только жесткая черная ненависть и желание отомстить. Просто однажды он осознал, что стоит в каком-то кабинете, с тёмной, тяжелой мебелью, перед ним на вытащенном из-за стола стуле привязано то, что осталось от хозяина кабинета. Он помнит, что он сделал, как срезал с привязанного мясо слой за слоем, предварительно перезав все жилы, как поддевал ему ребра… голые кости голеней торчат из разложенных вокруг лепестков мяса, щеки свисают на грудь, обнажая коренные зубы. И это существо хрипит, дергаясь в агонии. А сзади падает выломанная дверь, раздается возглас “омайнготт” и громыхает выстрел, заполняя своим звуком всё вокруг.
- Я чувствую, как пуля ударяет меня в затылок, слышу, как она пролетает сквозь мою голову. Я вижу, как она вырывает мне лицо и уносит его, разбрызгивая вокруг.
Аврора берётся левой рукой за свое лицо, прикрывая ладонью левый глаз и щеку. Мэл и Хэннер переглядываются.
- Я знаю, что я не могу это видеть. Но я вижу. И я падаю лицом вперёд.
… Четверо скачут по тёмным дорогам.
- Скоро?
- ЗДЕСЬ.
…
- Меня пинают в бок. Я подскакиваю и оглядываюсь. Тьма вокруг, и только угадывается, что под ногами что-то вроде чёрного камня, широкой лентой уходящего вдаль. Я стою на этой дороге, и смотрю на четырех всадников. Чёрные кони теряются в темноте, и всадников тоже почти не видно. Только у одного из них там, где должны быть глаза, горят пронзительные синие огни.
Он наклоняется ко мне с коня, и его взгляд прожигает мне мозг.
- ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?
- Нет. - отвечаю я. - Я умёр?
- ДА. И НЕТ. ВОЗЬМИ.
Он протягивает мне что-то и я беру. Ладонь обжигает, но боли нет. Я просто чувствую обжигающий холод.
- ТЕПЕРЬ ИДИ. ТЫ ПОЙМЕШЬ, КОГДА ТЕБЕ НАДО БУДЕТ СОЙТИ С ТЁМНОЙ ДОРОГИ.
...
Я иду. Кусок тьмы в моей руке оказывается ножом.
Аврора умолкает. Слезы текут по её лицу, но она не плачет. Мел и Хеннар задумчиво смотрят куда то, каждый из них видит свою дорогу. Существо, состоящее из многих, похожих на сухие камыши, веточек, связанных в сноп, и одетых в рубашку из блестящей ткани, на которой нарисованы деревья, домики, белые и красные птицы, многоголосо свиристит, вырывая всю троицу из задумчивости. Они смотрят на существо, и оно достает откуда-то из недр рубашки шарик. Шарик катится по стойке и останавливается точно перед Авророй. Внутри него идет цветное мельтешение, из которого проявляется сказочный город. Прекрасные широкие улицы, красивые дома, переулки и палисадники, скверы… Город пуст.
Палочник снова свиристит, многочисленные головы-камышинки кивают, и оно уходит. На стоянке становится одним автомобилем меньше.
- Что это? - кивает Мэл на шар.
- Еще одна история, как пить дать. - Хэннер вытаскивает из ножен нож и кладёт на стойку. - Аврора?
- Да. Это он. Только тот был совсем чёрный, даже не чёрный, а как будто поглощал весь свет, не отражая ничего. А этот как будто из серебра.
- Нет, не серебро. Это сталь. Но ребята… Когда тот парень дал мне этот нож на той площади, нож был именно таким, как ты говоришь. Чернее самой чёрной ночи.
- А что с ним случилось?
- С ними. У нас у всех семерых были такие ножи. Мой постепенно посветлел. И некоторые другие тоже.
- А некоторые нет?
- А некоторые нет.