(no subject)
Боролась я с советской властью смешно.
Номер раз.
Когда нам было по двенадцать, мы с подругой повадились ходить в булочную-кофейню. Там мы лакомились так называемой «сдобной мелочью» за три, кажется, копейки и бурдой, отдаленно напоминавшей кофе с молоком, в стаканах из грубого фаянса с выцветшими голубыми цветочками. Мы были в восторге от наших секретных походов по местам общепита - от высоких грязных столов, на которые мы выставляли яства и на цыпочках, еле дотягиваясь, долго, с чувством, как взрослые, потягивали кофий и заедали свежеиспеченной булочкой. Шли дни, мы росли, как на дрожжах - скоро на мне уже с трудом сходилась школьная юбка в мелкую клетку, а у худющей подруги лицо стало походить на лоснящуюся мордочку молодого хомяка.
В один прекрасный день, задержавшись в школе, мы примчались в булочную позже обычного. Пристроившись на цыпочках поудобнее, мы, как всегда с аппетитом, вонзили юные зубья в сдобную мелочь. И тут раздался прокуренный женский бас: «Быстро доели, закрываемся на обед!» Мы обернулись - за нами стояла швабра с грязной тряпкой. На швабре сидела бодрая молодая уборщица. Таких девушек мы недавно видели в ПТУ, куда нас водили на уроке профориентации. На ПТУ-шнице был заляпанный халат и гримаса победившего социализма.
«Быстро, я сказала!» - повторила свою просьбу наша фея. Я не тронулась с места. Я и вообще-то пью медленно, чем всегда вызывала на себя яростные взгляды граждан в отделах соков, а также у автоматов с газировкой. Если же меня торопить, мой организм начинает вырабатывать некий затормаживающий гормон, заставляющий меня пить совсем ма-аленькими-маленькими глоточками. И хотя в силу обстоятельств времени и пространства я больше не посещаю отделы «Соки-Воды», этот гормон все-равно иногда вырабатывается - например, когда я за рулем. Если я замечаю на правой полосе, что кто-то пристроился ко мне сзади и нетерпеливо ерзает в своем автомобиле, моя нога автоматически соскальзывает с педали газа. А может и по тормозам дать... Гормоны, они такие.
Так вот возвращаясь к советской власти. Стоя за столиком, я продолжала с безразличным выражением лица лакать свой кофе. Власть же в это время жила своей жизнью: выделывала кренделя со шваброй, шипела, плевалась и потрясала тряпкой. Обнаружив полную индифферентность со стороны народа, власть миролюбиво резюмировала: «Сука!» Закончив свой ланч, я, не торопясь, надела варежки (и хотела бы побыстрей, но гормоны...), спокойно подобрала подол пальто и продефилировала к выходу.
После этого случая мы, посовещавшись, решили по возможности бойкотировать советский строй и перенесли наш штаб в забегаловку неподалеку. Там отпускали изумительные молочные сосиски с омлетом и пересоленные котлеты - счастье домашнего ребенка, на часик вырвавшегося из парника в настоящую, сочную жизнь. Пусть иногда и пересоленную.
Номер раз.
Когда нам было по двенадцать, мы с подругой повадились ходить в булочную-кофейню. Там мы лакомились так называемой «сдобной мелочью» за три, кажется, копейки и бурдой, отдаленно напоминавшей кофе с молоком, в стаканах из грубого фаянса с выцветшими голубыми цветочками. Мы были в восторге от наших секретных походов по местам общепита - от высоких грязных столов, на которые мы выставляли яства и на цыпочках, еле дотягиваясь, долго, с чувством, как взрослые, потягивали кофий и заедали свежеиспеченной булочкой. Шли дни, мы росли, как на дрожжах - скоро на мне уже с трудом сходилась школьная юбка в мелкую клетку, а у худющей подруги лицо стало походить на лоснящуюся мордочку молодого хомяка.
В один прекрасный день, задержавшись в школе, мы примчались в булочную позже обычного. Пристроившись на цыпочках поудобнее, мы, как всегда с аппетитом, вонзили юные зубья в сдобную мелочь. И тут раздался прокуренный женский бас: «Быстро доели, закрываемся на обед!» Мы обернулись - за нами стояла швабра с грязной тряпкой. На швабре сидела бодрая молодая уборщица. Таких девушек мы недавно видели в ПТУ, куда нас водили на уроке профориентации. На ПТУ-шнице был заляпанный халат и гримаса победившего социализма.
«Быстро, я сказала!» - повторила свою просьбу наша фея. Я не тронулась с места. Я и вообще-то пью медленно, чем всегда вызывала на себя яростные взгляды граждан в отделах соков, а также у автоматов с газировкой. Если же меня торопить, мой организм начинает вырабатывать некий затормаживающий гормон, заставляющий меня пить совсем ма-аленькими-маленькими глоточками. И хотя в силу обстоятельств времени и пространства я больше не посещаю отделы «Соки-Воды», этот гормон все-равно иногда вырабатывается - например, когда я за рулем. Если я замечаю на правой полосе, что кто-то пристроился ко мне сзади и нетерпеливо ерзает в своем автомобиле, моя нога автоматически соскальзывает с педали газа. А может и по тормозам дать... Гормоны, они такие.
Так вот возвращаясь к советской власти. Стоя за столиком, я продолжала с безразличным выражением лица лакать свой кофе. Власть же в это время жила своей жизнью: выделывала кренделя со шваброй, шипела, плевалась и потрясала тряпкой. Обнаружив полную индифферентность со стороны народа, власть миролюбиво резюмировала: «Сука!» Закончив свой ланч, я, не торопясь, надела варежки (и хотела бы побыстрей, но гормоны...), спокойно подобрала подол пальто и продефилировала к выходу.
После этого случая мы, посовещавшись, решили по возможности бойкотировать советский строй и перенесли наш штаб в забегаловку неподалеку. Там отпускали изумительные молочные сосиски с омлетом и пересоленные котлеты - счастье домашнего ребенка, на часик вырвавшегося из парника в настоящую, сочную жизнь. Пусть иногда и пересоленную.