***
Никакая была вообще. Ну сделай мне, дочь, говорю, тостики на сковородке, мне их нужно срочно с вареньем, не видишь, что ли, мать от усталости помирает (и предсмертный хрип такой издаю для убедительности). Фига с маслом: не буду, бурчит, уйди, прародительница, я тут передачу смотрю.
Ладно, думаю, делать нечего, вот они дети, рожай их, вот до 13-го года - вот то были дети так дети, а теперь...фьююю... Пошамкала губами и поплелась на кухню. Бросила куски продукта хлебной промышленности на сковороду и заскучала было, но тут что-то отстиралось в подсобке, и я почапала вешать белье, надо же остаток жизни как-то скоротать.
Открываю дверь в подсобку и подпрыгиваю, да так, что остаюсь в левитационном состоянии, поскольку приземлиться все равно некуда: вся подсобка - море разливное. Потекла моя родимая, стиралочка-сиротинушка, трех месяцев отроду, блять. Моторчик у меня выключился, я под весом нецензурных выражений приземлилась на корточки возле горемычной своей машины и принялась ее чинить. Естественно, безрезультатно. Зато пока чинила, результатно и очень эффектно подгорели тосты - одна их сторона сделалась черна, как сажа бела.
И вот тут приходит мой ребенок. "Не ешь это", - говорю, -"подгорело". "А ты??", -спрашивает, а глаза, словно блюдца, - "Ты-то, что ли, будешь, что ли, есть вот это, что ли??" Я отмахиваюсь: "Да ладно, вареньем замажу, авось будет не горько, пережаривать начисто - сил нет."
Помолчала Сашка, и говорит: "Знаешь, мама, иди, садись на диван, я сейчас всё-всё, я сейчас новые тосты сделаю, и поджарю, и варенье принесу, только не ешь ты эти черные! Ну пожалуйста, я очень тебя прошу, не ешь!!"
Ладно, думаю, делать нечего, вот они дети, рожай их, вот до 13-го года - вот то были дети так дети, а теперь...фьююю... Пошамкала губами и поплелась на кухню. Бросила куски продукта хлебной промышленности на сковороду и заскучала было, но тут что-то отстиралось в подсобке, и я почапала вешать белье, надо же остаток жизни как-то скоротать.
Открываю дверь в подсобку и подпрыгиваю, да так, что остаюсь в левитационном состоянии, поскольку приземлиться все равно некуда: вся подсобка - море разливное. Потекла моя родимая, стиралочка-сиротинушка, трех месяцев отроду, блять. Моторчик у меня выключился, я под весом нецензурных выражений приземлилась на корточки возле горемычной своей машины и принялась ее чинить. Естественно, безрезультатно. Зато пока чинила, результатно и очень эффектно подгорели тосты - одна их сторона сделалась черна, как сажа бела.
И вот тут приходит мой ребенок. "Не ешь это", - говорю, -"подгорело". "А ты??", -спрашивает, а глаза, словно блюдца, - "Ты-то, что ли, будешь, что ли, есть вот это, что ли??" Я отмахиваюсь: "Да ладно, вареньем замажу, авось будет не горько, пережаривать начисто - сил нет."
Помолчала Сашка, и говорит: "Знаешь, мама, иди, садись на диван, я сейчас всё-всё, я сейчас новые тосты сделаю, и поджарю, и варенье принесу, только не ешь ты эти черные! Ну пожалуйста, я очень тебя прошу, не ешь!!"