Стой!
Хочется написать рассказ со словами: "А тут мы такие, значит, идем".
Однажды в пору солдатской нашей молодости, вышли мы с подругой в ночной дозор. Идем, значит, такие, две сержанточки в бронежилетах, ремешками подпоясаны, на ремешках фляжки по бедрам бряцают, винтовка через плечо перекинута, парашют по земле волочится. Лето. На небе луна, в степи сосна.
Идем себе и песню поем. Ту, которая ой, мороз, мороз. Песня льется, а мы вроде как и душу в нее вкладываем, но в то же время глаз да глаз по сторонам, чтоб никакой охальный враг не посягнул на нашу землю военной базы XXX в центре города Рамат-Ган.
Вдруг - чу! Отколе ни возьмись раздается шорох, мы пальцы на курок, смотрим, шебуршится кто-то в зарослях скопления растительности типа кустарник. Пригляделись - а это офицерик наш, рыженькой, выпускник высшего учебного заведения. Непонятно, как он вообще на передовую попал. Уединяется. Ну, мы девушки скромные, почти не растерявшие, можно сказать, хороших манер в окопах, сделали мы вид, будто не заметили офицера и дальше в дозор пошли.
А наутро офицер нас к себе на ковер вызывает, ответ держать велит. Что такое?? Выясняется, что он не просто так ночью в малиннике окопался. Оказывается, он нас проверить хотел! И должны были мы ему, значит, по уставу: стой, кто идет, мол, руки вверх, первый выстрел мимо. И мы, стало быть, теперь - нарушительницы, и как нам после этого Родину доверять.
Стоим мы, буйны головы повесив, а сказать ничего не можем, словно воды в рот набрали. Ну как же, как же признаться ему, что мы-то думали, он в ту ольху пописать полез!
Слава богу, не военное было время. А не то бы, как пить дать, расстрел.
А тут мы такие, значит, идем...
Однажды в пору солдатской нашей молодости, вышли мы с подругой в ночной дозор. Идем, значит, такие, две сержанточки в бронежилетах, ремешками подпоясаны, на ремешках фляжки по бедрам бряцают, винтовка через плечо перекинута, парашют по земле волочится. Лето. На небе луна, в степи сосна.
Идем себе и песню поем. Ту, которая ой, мороз, мороз. Песня льется, а мы вроде как и душу в нее вкладываем, но в то же время глаз да глаз по сторонам, чтоб никакой охальный враг не посягнул на нашу землю военной базы XXX в центре города Рамат-Ган.
Вдруг - чу! Отколе ни возьмись раздается шорох, мы пальцы на курок, смотрим, шебуршится кто-то в зарослях скопления растительности типа кустарник. Пригляделись - а это офицерик наш, рыженькой, выпускник высшего учебного заведения. Непонятно, как он вообще на передовую попал. Уединяется. Ну, мы девушки скромные, почти не растерявшие, можно сказать, хороших манер в окопах, сделали мы вид, будто не заметили офицера и дальше в дозор пошли.
А наутро офицер нас к себе на ковер вызывает, ответ держать велит. Что такое?? Выясняется, что он не просто так ночью в малиннике окопался. Оказывается, он нас проверить хотел! И должны были мы ему, значит, по уставу: стой, кто идет, мол, руки вверх, первый выстрел мимо. И мы, стало быть, теперь - нарушительницы, и как нам после этого Родину доверять.
Стоим мы, буйны головы повесив, а сказать ничего не можем, словно воды в рот набрали. Ну как же, как же признаться ему, что мы-то думали, он в ту ольху пописать полез!
Слава богу, не военное было время. А не то бы, как пить дать, расстрел.
А тут мы такие, значит, идем...