Каринэ Арутюнова, Киев
"
Как-то все уже немного
попривыкли.
Днем мы живем, а ночью нас старательно убивают. Ну, камон, обычное же дело. Чувство тревоги можно запить, заесть, притупить, фармакология нам в помощь.
Днем можно сходить на выставку, вечером на спектакль, почему нет. Опять же, весной как-то неистово хочется жить. Когда еще?
Этой холодной весной захлебываешься от воздуха, начиненного ароматом сирени, она в этом году бесстыже прет отовсюду, ее рвут и ломают, а она разрастается как будто вопреки.
Утром вдыхаешь этот сиренево-кислородный коктейль, радуясь присутствию, здесь и сейчас. Как-то особенно осознанно и трезво радуясь жизни, прославляя малейшее ее проявление.
А ночью, отслеживая траекторию полета сами понимаете чего, с непременной мыслью - ну сколько можно, опять, проваливаешься в сон, в котором сосед олигофрен, брызжа слюной, исторгая угрозы и проклятия, машет зазубренным, кровавым, запекшимся топором
"
Как-то все уже немного
попривыкли.
Днем мы живем, а ночью нас старательно убивают. Ну, камон, обычное же дело. Чувство тревоги можно запить, заесть, притупить, фармакология нам в помощь.
Днем можно сходить на выставку, вечером на спектакль, почему нет. Опять же, весной как-то неистово хочется жить. Когда еще?
Этой холодной весной захлебываешься от воздуха, начиненного ароматом сирени, она в этом году бесстыже прет отовсюду, ее рвут и ломают, а она разрастается как будто вопреки.
Утром вдыхаешь этот сиренево-кислородный коктейль, радуясь присутствию, здесь и сейчас. Как-то особенно осознанно и трезво радуясь жизни, прославляя малейшее ее проявление.
А ночью, отслеживая траекторию полета сами понимаете чего, с непременной мыслью - ну сколько можно, опять, проваливаешься в сон, в котором сосед олигофрен, брызжа слюной, исторгая угрозы и проклятия, машет зазубренным, кровавым, запекшимся топором
"