(no subject)
У меня в семье о войне как-то не говорили. Про дедушек я вообще не знаю, что там было - обоим к началу войны было лет по 13, то есть, на фронт вряд ли прорвались, если и рвались, а чем занимались - не знаю. Про бабушку по маминой линии мама как-то обронила "у нее своя война была" - вроде, та была не в ладах с мачехой, чуть ли даже и не из дому сбежала, ей было не до войны. А бабушка по папиной линии вот недавно начала рассказывать - и о войне, и всякое о семье.
Ей тоже было лет тринадцать, они жили в деревне в Беларуси. Когда пришли немцы, мужчины все ушли в лес в партизаны, в деревне остались одни бабы. Немцы там какое-то время стояли, из домов, вроде, людей не выгоняли, сами как-то расквартировались, да скот поотобрали, у кого что было. А у них, бабушка говорит, овца была, так немцы ее забрали и заперли в летней кухне. Там оконце было маленькое - взрослый не пролезет, а бабушка была тощей девчонкой, вот она туда залезла, овцу эту вывела, и они ее в доме в подпол спрятали. Немцы, говорит, ее искали, всех допрашивали, угрожали даже, но овца сидела в подполе молодцом, даже не мекнула, так и не нашли ее.
А потом уже, когда немцы уходили, случай был. Тот немец, что в их доме расквартирован был, собирался, ну там, вещи какие-то, оружие, а мать ее пол мела. Мела и себе под нос всякое проговаривала. Мол, так вас растак, фашистов проклятых, чтоб вам ни на том, ни на этом свете, и туды вас растуды. А немец молча собирается себе. Закончил собираться, подошел к дверям, на пороге обернулся и на чистом русском сказал "Ну, спасибо тебе, хозяйка!" И ушел, и пальцем их никого не тронул.
А с дедом она уже сильно позже познакомилась, она была учительницей, а он летчиком, и у него был большой паек по тем временам, и он своим пайком с ней делился. И все завидовали, летчик - это же и так герой и круто, а он еще хлеб ей носит!
Ей тоже было лет тринадцать, они жили в деревне в Беларуси. Когда пришли немцы, мужчины все ушли в лес в партизаны, в деревне остались одни бабы. Немцы там какое-то время стояли, из домов, вроде, людей не выгоняли, сами как-то расквартировались, да скот поотобрали, у кого что было. А у них, бабушка говорит, овца была, так немцы ее забрали и заперли в летней кухне. Там оконце было маленькое - взрослый не пролезет, а бабушка была тощей девчонкой, вот она туда залезла, овцу эту вывела, и они ее в доме в подпол спрятали. Немцы, говорит, ее искали, всех допрашивали, угрожали даже, но овца сидела в подполе молодцом, даже не мекнула, так и не нашли ее.
А потом уже, когда немцы уходили, случай был. Тот немец, что в их доме расквартирован был, собирался, ну там, вещи какие-то, оружие, а мать ее пол мела. Мела и себе под нос всякое проговаривала. Мол, так вас растак, фашистов проклятых, чтоб вам ни на том, ни на этом свете, и туды вас растуды. А немец молча собирается себе. Закончил собираться, подошел к дверям, на пороге обернулся и на чистом русском сказал "Ну, спасибо тебе, хозяйка!" И ушел, и пальцем их никого не тронул.
А с дедом она уже сильно позже познакомилась, она была учительницей, а он летчиком, и у него был большой паек по тем временам, и он своим пайком с ней делился. И все завидовали, летчик - это же и так герой и круто, а он еще хлеб ей носит!