Мой текст на Republic о послевыборном унынии
"Время отчуждения" прошло, и для тех, у кого нет подписки на Republic, публикую здесь свой послевыборный текст. Он, как мне кажется, ничуть не устарел.
* * *
Об унынии пейзажа после выборной битвы
После первых данных Центризбиркома о приближении электорального успеха Путина к таким же успехам Туркмен-баши (я сам ставил на лишь на 78%, и наглости с 87% не ожидал) - уныние размазано по оппозиционному пейзажу. А поскольку испытанный способ адаптации к реальности в России состоит в поиске виновных, то соцсети заполняются инвективами типа: «Ну что, оппозиционеры? Ваши идиотские призывы прийти в полдень на выборы и очереди лишь дополнительно легитимировали Путина!» Особенно, конечно, этими всполохами заполнен твиттер - и без того давно уже напоминающий играющего на дудочке пастушка. Искренне, интуитивно и предельно примитивно.
Я был одним из тех идиотов, кто полдня в воскресенье 17марта (включая полдень) провел возле избирательного пункта в российском посольстве в Берлине, и в очереди свое отстоял. К слову, в полдень только поход вдоль этой людской реки в попытке отыскать ее исток, занял у меня четверть часа. Если верить Юлии Навальной, она отстояла в берлинской очереди 6 часов. И даже те, кто приехали прямо к открытию, стояли час. Очередь уже в 8 утра завивалась за угол Унтер-ден-Линден и символично шла вдоль Komische Oper. «Komisch» (это для тех, кто ухмыльнулся) по-немецки значит не «комический», а«редкий, странный». А еще - «веселый, остроумный».
Я сейчас не о том, что вся эта странная очередь была длиннее той, которую я в 1979-м отстоял в Мавзолей, и даже длиннее той, которую я отстоял в 1983-м в ГУМе за болгарскими дубленками (мне не досталось). И не о том, что вся она выстроилась делать что угодно, только не голосовать за Путина. Данные берлинского экзит-полла, проводившегося «Голосом» (они лишь промелькнули в твиттере и сейчас я не могу найти их поиске, но экзит-полл проводился, подтверждаю): 15% портили бюллетени, около 20% голосовали за Даванкова. Но в очереди было много и тех, кто за Путина, кто устраивал перепалки теми, кто нес антивоенные плакаты или включал украинские песни.
Я о более важных вещах. Перечислю.
1. Бывают ситуации, когда историю надо писать своими ногами, вне надежды на результат. Когда Мстислав Ростропович прилетел в 1991-м в Москву и отправился защищать Белый дом, его вела именно эта логика. Он вписывал себя в историю просто как еще одно человеческое тело на баррикадах. Понимая, что этому телу будет невозможно жить в согласии с самим собой, если оно этого не сделает. В 1991 году это была гигиеническая процедура. Как и протестное голосование (или отказ от голосования) 17 марта 2024 года. Даже с пониманием, что это ничего в России не изменит. Но мы в нашей жизни вообще не можем изменить главное: путь к смерти, к превращению в гниющую белковую массу. Однако это еще не повод не чистить зубы и ходить в несвежем белье.
2. Легитимность выборов для многих почему-то зиждется на подсчете голосов. По этой логике, Элла Панфилова со своим Центризбиркомом все равно «нарисует, сколько скажут». А уж толпы избирателей, и все эти гигантские очереди не только в Берлине, но и в Зальцбурге, Париже, Гааге, - они легитимируют Путина и подавно. Но это ложный вывод. Подсчет голосов - это всего лишь завершение большого процесса, где должен быть законен каждый этап: от обеспечения равенства прав в выдвижении и регистрации до такого же равенства в агитации. Панфилова может говорить что угодно (ее губы давно для меня стали срамными), но президентские выборы в России нелегитимны просто потому, что ни один из возможных конкурентов (начиная с убитого - в тюрьме ли, тюрьмой ли, неважно! - Навального) к состязательному процессу допущен не был. Это ровно то основание, на котором держится представление все большего числа людей о президентских выборах 1996 года как о бесчестных, после которых «все пошло не туда». Голоса за Ельцина и за Зюганова в 1996-м считали честно. Но Зюганова, в отличие от Ельцина, просто не пускали на телеэкран (в том числе лично Константин Эрнст: об этом подробно рассказано в главе «Зюганов в эфире» в книге Михаила Зыгаря «Все свободны»). Путин как президент нелегитимен в силу бесчестности выборов как процесса - и финальный подсчет голосов этой бесчестности не отменяет. Если у вас нет возможности выбирать для лечения болезни эффективные лекарства (одни сняты с продажи, оборот других объявлен преступлением), вы, скорее всего, предпочтете хоть что-то, хоть гомеопатические шарики с сахаром. Но это будет шарлатанством, а не лечением.
3. Считается, что Путину (ну, или администрации президента) плевать на протест: ВЦИОМ с Панфиловой все равно «сделают красиво», а недовольных он либо задушит, либо убьет. Однако у меня, в отличие от так думающих, есть знакомые в администрации президента. Наши разговоры, когда это еще не таило угроз, были откровенны. Они говорили в голос: о, реальные показатели протестных настроений нас очень волнуют! С этой точки зрения неважно, что там нарисует Панфилова. Важно, сколько раз «Путин - убийца!» прочитают на бюллетенях сотрудники российского посольства в Берлине. Им придется об этом сообщать в Москву. И это будет на них действовать и на самих. Я помню, как в СССР случайно услышал разговор соседки, входившей в избирательную комиссию, уж не помню на каких выборах. Она говорила ровно о том же: об испорченных бюллетенях, о надписях матом. На меня этого тогда подействовало довольно сильно. Путин говорит, что эмигранты утрачивают корни? Как говорит в таких случаях Пугачева: мудак ты, Стасик! Корни моего испорченного в Берлине бюллетеня - в тех советских протестных надписях.
4. Глупо, посыпая голову пеплом, причитать, что результат Путина, хоть и подтасован, но все равно ужасающе высок, абсолютное большинство за него! Это одна из важных целей подтасовки: чтобы люди, не поверив самой цифре, верили, тем не менее, что Кощей Бессмертный если и не бессмертен, то еще лет 100 проживет. А вот насколько данные фальсифицированы, интересно будет знать, когда появятся результаты независимых математических экспертиз. Причем в том, что математика способна раскрывать фальсификации, меня убедили не столько предыдущие работы российских математиков (хотя и они), сколько книги «Фрикономика» и «Суперфрикономика» американцев Стивена Левитта и Стивена Дабнера. Первый - как раз математик, который показывает, как математические модели раскрывают договорные матчи борцов сумо или мухляж школьных учителей на экзаменах. И Панфилова может после этого рисовать, что угодно: ей зачтется, ей зачтется! - возможно, даже не на суде истории, а на обычном суде.
Так что, рассматривая пейзаж после битвы, я бы не убивался по поводу того, что «Путин опять победил, а мы, козлы, сели играть с шулерами и с наперсточниками». С шулерами и наперсточниками дел и правда не следует иметь, в то время как отношений с государством не избежать, если только ты не избавился от российского гражданства.
И вина за обман всегда лежит на обманщике, - сколько бы ни клял себя и ни чувствовал обмакнутым в дерьмо обманутый.
* * *
Об унынии пейзажа после выборной битвы
После первых данных Центризбиркома о приближении электорального успеха Путина к таким же успехам Туркмен-баши (я сам ставил на лишь на 78%, и наглости с 87% не ожидал) - уныние размазано по оппозиционному пейзажу. А поскольку испытанный способ адаптации к реальности в России состоит в поиске виновных, то соцсети заполняются инвективами типа: «Ну что, оппозиционеры? Ваши идиотские призывы прийти в полдень на выборы и очереди лишь дополнительно легитимировали Путина!» Особенно, конечно, этими всполохами заполнен твиттер - и без того давно уже напоминающий играющего на дудочке пастушка. Искренне, интуитивно и предельно примитивно.
Я был одним из тех идиотов, кто полдня в воскресенье 17марта (включая полдень) провел возле избирательного пункта в российском посольстве в Берлине, и в очереди свое отстоял. К слову, в полдень только поход вдоль этой людской реки в попытке отыскать ее исток, занял у меня четверть часа. Если верить Юлии Навальной, она отстояла в берлинской очереди 6 часов. И даже те, кто приехали прямо к открытию, стояли час. Очередь уже в 8 утра завивалась за угол Унтер-ден-Линден и символично шла вдоль Komische Oper. «Komisch» (это для тех, кто ухмыльнулся) по-немецки значит не «комический», а«редкий, странный». А еще - «веселый, остроумный».
Я сейчас не о том, что вся эта странная очередь была длиннее той, которую я в 1979-м отстоял в Мавзолей, и даже длиннее той, которую я отстоял в 1983-м в ГУМе за болгарскими дубленками (мне не досталось). И не о том, что вся она выстроилась делать что угодно, только не голосовать за Путина. Данные берлинского экзит-полла, проводившегося «Голосом» (они лишь промелькнули в твиттере и сейчас я не могу найти их поиске, но экзит-полл проводился, подтверждаю): 15% портили бюллетени, около 20% голосовали за Даванкова. Но в очереди было много и тех, кто за Путина, кто устраивал перепалки теми, кто нес антивоенные плакаты или включал украинские песни.
Я о более важных вещах. Перечислю.
1. Бывают ситуации, когда историю надо писать своими ногами, вне надежды на результат. Когда Мстислав Ростропович прилетел в 1991-м в Москву и отправился защищать Белый дом, его вела именно эта логика. Он вписывал себя в историю просто как еще одно человеческое тело на баррикадах. Понимая, что этому телу будет невозможно жить в согласии с самим собой, если оно этого не сделает. В 1991 году это была гигиеническая процедура. Как и протестное голосование (или отказ от голосования) 17 марта 2024 года. Даже с пониманием, что это ничего в России не изменит. Но мы в нашей жизни вообще не можем изменить главное: путь к смерти, к превращению в гниющую белковую массу. Однако это еще не повод не чистить зубы и ходить в несвежем белье.
2. Легитимность выборов для многих почему-то зиждется на подсчете голосов. По этой логике, Элла Панфилова со своим Центризбиркомом все равно «нарисует, сколько скажут». А уж толпы избирателей, и все эти гигантские очереди не только в Берлине, но и в Зальцбурге, Париже, Гааге, - они легитимируют Путина и подавно. Но это ложный вывод. Подсчет голосов - это всего лишь завершение большого процесса, где должен быть законен каждый этап: от обеспечения равенства прав в выдвижении и регистрации до такого же равенства в агитации. Панфилова может говорить что угодно (ее губы давно для меня стали срамными), но президентские выборы в России нелегитимны просто потому, что ни один из возможных конкурентов (начиная с убитого - в тюрьме ли, тюрьмой ли, неважно! - Навального) к состязательному процессу допущен не был. Это ровно то основание, на котором держится представление все большего числа людей о президентских выборах 1996 года как о бесчестных, после которых «все пошло не туда». Голоса за Ельцина и за Зюганова в 1996-м считали честно. Но Зюганова, в отличие от Ельцина, просто не пускали на телеэкран (в том числе лично Константин Эрнст: об этом подробно рассказано в главе «Зюганов в эфире» в книге Михаила Зыгаря «Все свободны»). Путин как президент нелегитимен в силу бесчестности выборов как процесса - и финальный подсчет голосов этой бесчестности не отменяет. Если у вас нет возможности выбирать для лечения болезни эффективные лекарства (одни сняты с продажи, оборот других объявлен преступлением), вы, скорее всего, предпочтете хоть что-то, хоть гомеопатические шарики с сахаром. Но это будет шарлатанством, а не лечением.
3. Считается, что Путину (ну, или администрации президента) плевать на протест: ВЦИОМ с Панфиловой все равно «сделают красиво», а недовольных он либо задушит, либо убьет. Однако у меня, в отличие от так думающих, есть знакомые в администрации президента. Наши разговоры, когда это еще не таило угроз, были откровенны. Они говорили в голос: о, реальные показатели протестных настроений нас очень волнуют! С этой точки зрения неважно, что там нарисует Панфилова. Важно, сколько раз «Путин - убийца!» прочитают на бюллетенях сотрудники российского посольства в Берлине. Им придется об этом сообщать в Москву. И это будет на них действовать и на самих. Я помню, как в СССР случайно услышал разговор соседки, входившей в избирательную комиссию, уж не помню на каких выборах. Она говорила ровно о том же: об испорченных бюллетенях, о надписях матом. На меня этого тогда подействовало довольно сильно. Путин говорит, что эмигранты утрачивают корни? Как говорит в таких случаях Пугачева: мудак ты, Стасик! Корни моего испорченного в Берлине бюллетеня - в тех советских протестных надписях.
4. Глупо, посыпая голову пеплом, причитать, что результат Путина, хоть и подтасован, но все равно ужасающе высок, абсолютное большинство за него! Это одна из важных целей подтасовки: чтобы люди, не поверив самой цифре, верили, тем не менее, что Кощей Бессмертный если и не бессмертен, то еще лет 100 проживет. А вот насколько данные фальсифицированы, интересно будет знать, когда появятся результаты независимых математических экспертиз. Причем в том, что математика способна раскрывать фальсификации, меня убедили не столько предыдущие работы российских математиков (хотя и они), сколько книги «Фрикономика» и «Суперфрикономика» американцев Стивена Левитта и Стивена Дабнера. Первый - как раз математик, который показывает, как математические модели раскрывают договорные матчи борцов сумо или мухляж школьных учителей на экзаменах. И Панфилова может после этого рисовать, что угодно: ей зачтется, ей зачтется! - возможно, даже не на суде истории, а на обычном суде.
Так что, рассматривая пейзаж после битвы, я бы не убивался по поводу того, что «Путин опять победил, а мы, козлы, сели играть с шулерами и с наперсточниками». С шулерами и наперсточниками дел и правда не следует иметь, в то время как отношений с государством не избежать, если только ты не избавился от российского гражданства.
И вина за обман всегда лежит на обманщике, - сколько бы ни клял себя и ни чувствовал обмакнутым в дерьмо обманутый.