Музей времен ковида
Опубликовано в "Деловом Петербурге", перепощиваю, - в полном варианте, поскольку в русских СМИ при публикации фразы про личную жизнь Путина тут же слетают, как с берез в октябре неслышим, невесом - желтый лист.
МУЗЕЙ ВРЕМЕН КОВИДА
Публичные заявления превратились в информационный шум, в мусор.
Уже неважно, создается ли он для идеологических нужд, как в случае с Навальным, когда одна за другой выстреливаются десятки версий с его отравлением, подобно тому, как военный самолет отстреливает десятки ложных целей для обмана систем ПВО. И плевать, что одна версия исключает другую: тут смысл не в том, чтобы убедить, а в том, чтобы запутать.
Проблема в том, что информационный шум стало невозможно сдерживать ни в рамках приличий, ни даже безобразий. Он стал тотален: к вранью «сверху» стало примешиваться вранье слева, справа, снизу, сбоку, - от умышленного корпоративного до искреннего сетевого. Простейший индикатор - ситуация с коронавирусом. Ну вот представьте, что среди ваших знакомых все больше заболевших и есть умершие, и вы всерьез обеспокоены здоровьем самых близких (скорее всего, так и есть). И вдруг вам предлагают привиться вакциной «Спутник». Привиться… э-э-э… простите, чем? Препаратом, который считается зарегистрированным, хотя третьего этапа клинических испытаний и до сих пор не прошел? Тем, что испытала на себе дочка Путина? Но кто это, - дочка Путина? Как зовут, как выглядит, чем занимается? И почему сам Путин, на манер Екатерины Великой, не испытает вакцину на себе и не зайдет - ради прославления науки и посрамления маловеров - без защиты в инфекционную палату?.. Или все-таки бывают случаи, когда?..
Как видите - сбиваешься с толку даже там, где речь о жизни и смерти. И если даже завтра по госТВ покажут привитого Путина, входящего в больницу - вы ведь снова подумаете, что это статисты из ФСО и ФСБ играют мнимых больных, как перед тем они играли то мнимых продавщиц, то мнимых рабочих.
Инфляция смыслов стала глобальной проблемой. Посмотрите на твиттер Трампа. Глава державы №1 врет без конца, ничуть не смущаясь, когда его публично ловят за руку. Слова утратили авторитет. По ним судить о нашем времени будет невозможно - это как судить о Большом терроре по сталинским архивам. Вы читаете в протоколе допроса признание командарма Дыбенко, что он был немецким агентом, - но это ничуть не означает, что он был агентом.
Когда слова профанированы, смыслы находят новых хозяев: например, предметы либо изображения. Допросные листы с пятнами крови честнее напечатанного на них текста. Случайно снятая на мобильник ссора в транспорте - человек без маски орет на контролеров, требующих ее одеть, что их всех чипировали - характеризует время точнее, чем доклад Минздрава.
В Берлине есть дивный музей ГДР. Чтобы попасть внутрь, нужно войти в лифт. Кнопки на панели оплавлены и прожжены до дыр, к потолку прилеплены горелые спички, стены разрисованы. Лифт дергается, свет мигает, - неприятно ужасно, зато до боли знакомо всем, кто жил в соцлагере. А потом на этаже телевизор показывает угрюмых коммунистических бонз, - и снова не нужно знание языка, чтобы что-то понять. Свидетельства, лишенные речи, говорят больше слов.
Сейчас самое время собирать свидетельства для будущего музея ковида. Вот снимок очереди из «Скорых» в Покровскую больницу; вот записанные на смартфон страшные, в истерике монологи ее заразившихся десятками врачей. Вот звезда Героя, которой награждена начальница больницы. Вот дикий стыд понимания, что одно совместить с другим можно только в атмосфере тотального бесстыдства. Вот решения судов со штрафами для нарушивших самоизоляцию, вот московские «электронные ошейники», вот стоящие на лестнице койки в переполненных госпиталях, вот свидетельства о смерти.
«Вот «Правды» первая страница, вот с приговором полоса».
В Германии такие отделы в музеях уже создают: в самом начале весеннего локдауна я услышал по радио про сбор экспонатов для одного из музеев в Кёльне.
Глупо будет в России упустить момент, - и я не только про пандемию.
МУЗЕЙ ВРЕМЕН КОВИДА
Публичные заявления превратились в информационный шум, в мусор.
Уже неважно, создается ли он для идеологических нужд, как в случае с Навальным, когда одна за другой выстреливаются десятки версий с его отравлением, подобно тому, как военный самолет отстреливает десятки ложных целей для обмана систем ПВО. И плевать, что одна версия исключает другую: тут смысл не в том, чтобы убедить, а в том, чтобы запутать.
Проблема в том, что информационный шум стало невозможно сдерживать ни в рамках приличий, ни даже безобразий. Он стал тотален: к вранью «сверху» стало примешиваться вранье слева, справа, снизу, сбоку, - от умышленного корпоративного до искреннего сетевого. Простейший индикатор - ситуация с коронавирусом. Ну вот представьте, что среди ваших знакомых все больше заболевших и есть умершие, и вы всерьез обеспокоены здоровьем самых близких (скорее всего, так и есть). И вдруг вам предлагают привиться вакциной «Спутник». Привиться… э-э-э… простите, чем? Препаратом, который считается зарегистрированным, хотя третьего этапа клинических испытаний и до сих пор не прошел? Тем, что испытала на себе дочка Путина? Но кто это, - дочка Путина? Как зовут, как выглядит, чем занимается? И почему сам Путин, на манер Екатерины Великой, не испытает вакцину на себе и не зайдет - ради прославления науки и посрамления маловеров - без защиты в инфекционную палату?.. Или все-таки бывают случаи, когда?..
Как видите - сбиваешься с толку даже там, где речь о жизни и смерти. И если даже завтра по госТВ покажут привитого Путина, входящего в больницу - вы ведь снова подумаете, что это статисты из ФСО и ФСБ играют мнимых больных, как перед тем они играли то мнимых продавщиц, то мнимых рабочих.
Инфляция смыслов стала глобальной проблемой. Посмотрите на твиттер Трампа. Глава державы №1 врет без конца, ничуть не смущаясь, когда его публично ловят за руку. Слова утратили авторитет. По ним судить о нашем времени будет невозможно - это как судить о Большом терроре по сталинским архивам. Вы читаете в протоколе допроса признание командарма Дыбенко, что он был немецким агентом, - но это ничуть не означает, что он был агентом.
Когда слова профанированы, смыслы находят новых хозяев: например, предметы либо изображения. Допросные листы с пятнами крови честнее напечатанного на них текста. Случайно снятая на мобильник ссора в транспорте - человек без маски орет на контролеров, требующих ее одеть, что их всех чипировали - характеризует время точнее, чем доклад Минздрава.
В Берлине есть дивный музей ГДР. Чтобы попасть внутрь, нужно войти в лифт. Кнопки на панели оплавлены и прожжены до дыр, к потолку прилеплены горелые спички, стены разрисованы. Лифт дергается, свет мигает, - неприятно ужасно, зато до боли знакомо всем, кто жил в соцлагере. А потом на этаже телевизор показывает угрюмых коммунистических бонз, - и снова не нужно знание языка, чтобы что-то понять. Свидетельства, лишенные речи, говорят больше слов.
Сейчас самое время собирать свидетельства для будущего музея ковида. Вот снимок очереди из «Скорых» в Покровскую больницу; вот записанные на смартфон страшные, в истерике монологи ее заразившихся десятками врачей. Вот звезда Героя, которой награждена начальница больницы. Вот дикий стыд понимания, что одно совместить с другим можно только в атмосфере тотального бесстыдства. Вот решения судов со штрафами для нарушивших самоизоляцию, вот московские «электронные ошейники», вот стоящие на лестнице койки в переполненных госпиталях, вот свидетельства о смерти.
«Вот «Правды» первая страница, вот с приговором полоса».
В Германии такие отделы в музеях уже создают: в самом начале весеннего локдауна я услышал по радио про сбор экспонатов для одного из музеев в Кёльне.
Глупо будет в России упустить момент, - и я не только про пандемию.