16.12 Сема - ночь предпоследняя
... в свое время Ататюрк - основатель турецкой государственности - запретил все суфийские ордена - они - традиционно - слишком сильно пытались влиять на политику - бекташийа были официальными покровителями янычар, участие накшбандийа в антиправительственных выступлениях переполнило чашу - но, самые популярные из них выжили - в качестве культурных организаций - те же бекташийа и - маулийа - основатель - вернее духовный лидер - которых - Джелал-ад Дин Руми
... возможно, для демонстрации секулярности мероприятия сначала выступил турецкий певец с черным бархатным голосом - жестким, как клинок - под ансамбль народной турецкой музыки - из Стамбула, потом выступил ученый турецкий муж - он произнес спич о Маснави и только после этого началась сема
... Руми удалось невозможное - в сема - наконец - метафора примеряется с символом - трансцендентное - символично, но символ - возвращает подачу - становится трансцендентным - то, что невозможно в архитектуре и в искусстве стало возможным в ритуале - возможно, это его крайняя степень
... после завершения сема все вместе молились - мне было неловкой - кажется, я один был здесь чужой
ххх
... об одном из значений семы рассказывает один из героев романа Философия Ильи Зданевича (= Ильязда), действие в котором происходит в 1921 году в Стамбуле:
"Хаджи-Баба явно отдавал предпочтение волчкам <= мевлеви>. Не только потому, что принцип вращения увлекал более других, но и на основаниях, которые он преподнес Ильязду в таком виде: “Как не крутись, не уйдешь от двух, от да и нет, земли и неба. Не надо считать, что двойственность есть непременно борьба добра со злом. Нет, зло также дополняет добро, как земля дополняет небо. И поскольку нам даны руки, простертые к небу, и ноги, ходящие, то и движения рук выражают вещи возвышенные, а ноги - низменные, и так как в языке есть гласные и согласные, и гласные стремятся к небу, а согласные довлеют земле, то и в танце, передавая жестом священные тексты руками,
передавать надлежит игру гласных, а ногами - согласных.
...
Сначала выступили дервиши в высоких тюрбанах и длинных юбках, отягощенных складками. Медленно начали они вертеться, развевая юбки, постепенно подымавшиеся, образуя параллельно полукруги. Вскинутые их руки, напряженные и вытянутые, но бессильные в кистях, так что кисти свешивались вниз и бились во время танцев, трепетали, возносили их вверх, и вскоре, потеряв всякую связь с полом и покачиваясь, бесплотные тени, прозрачные иноки, не отбрасывавшие теней, носились они призраками по плитам мечети. “Мир есть волчок, пущенный рукой Господа” - вспомнил Ильязд. А вместо додекаэдра два конуса,касающиеся вершинами в талии. И странное дело, (точно) платья и нижняя часть тела этих дервишей не зависели от верхней. Тогда как нижний конус-юбка замедлял движение и вдруг замирал, верхний продолжал
вертеться и раскачиваться <сам> по себе, и снова нижний вступал в игру, скорее, в борьбу с верхним. “Это волчки, - пояснил Баба. - Мир есть вращение и борьба зла с добром, которое есть не что иное, как отражение одним другого, плюс и минус, конус вершиной вверх и конус
вершиной вниз, два треугольника, касающиеся в одной точке, Боге”."
... возможно, для демонстрации секулярности мероприятия сначала выступил турецкий певец с черным бархатным голосом - жестким, как клинок - под ансамбль народной турецкой музыки - из Стамбула, потом выступил ученый турецкий муж - он произнес спич о Маснави и только после этого началась сема
... Руми удалось невозможное - в сема - наконец - метафора примеряется с символом - трансцендентное - символично, но символ - возвращает подачу - становится трансцендентным - то, что невозможно в архитектуре и в искусстве стало возможным в ритуале - возможно, это его крайняя степень
... после завершения сема все вместе молились - мне было неловкой - кажется, я один был здесь чужой
ххх
... об одном из значений семы рассказывает один из героев романа Философия Ильи Зданевича (= Ильязда), действие в котором происходит в 1921 году в Стамбуле:
"Хаджи-Баба явно отдавал предпочтение волчкам <= мевлеви>. Не только потому, что принцип вращения увлекал более других, но и на основаниях, которые он преподнес Ильязду в таком виде: “Как не крутись, не уйдешь от двух, от да и нет, земли и неба. Не надо считать, что двойственность есть непременно борьба добра со злом. Нет, зло также дополняет добро, как земля дополняет небо. И поскольку нам даны руки, простертые к небу, и ноги, ходящие, то и движения рук выражают вещи возвышенные, а ноги - низменные, и так как в языке есть гласные и согласные, и гласные стремятся к небу, а согласные довлеют земле, то и в танце, передавая жестом священные тексты руками,
передавать надлежит игру гласных, а ногами - согласных.
...
Сначала выступили дервиши в высоких тюрбанах и длинных юбках, отягощенных складками. Медленно начали они вертеться, развевая юбки, постепенно подымавшиеся, образуя параллельно полукруги. Вскинутые их руки, напряженные и вытянутые, но бессильные в кистях, так что кисти свешивались вниз и бились во время танцев, трепетали, возносили их вверх, и вскоре, потеряв всякую связь с полом и покачиваясь, бесплотные тени, прозрачные иноки, не отбрасывавшие теней, носились они призраками по плитам мечети. “Мир есть волчок, пущенный рукой Господа” - вспомнил Ильязд. А вместо додекаэдра два конуса,касающиеся вершинами в талии. И странное дело, (точно) платья и нижняя часть тела этих дервишей не зависели от верхней. Тогда как нижний конус-юбка замедлял движение и вдруг замирал, верхний продолжал
вертеться и раскачиваться <сам> по себе, и снова нижний вступал в игру, скорее, в борьбу с верхним. “Это волчки, - пояснил Баба. - Мир есть вращение и борьба зла с добром, которое есть не что иное, как отражение одним другого, плюс и минус, конус вершиной вверх и конус
вершиной вниз, два треугольника, касающиеся в одной точке, Боге”."