Грегорий Померанц - путь в глубину...
"- Лагерь - это и есть театр абсурда. Когда я туда попал, мне было 32 года - прекрасный возраст для того, чтоб начинать отчужденную от плоти жизнь духа. Я был и физически здоров, и достаточно духовно зрел.
Но самым главным для меня было то, что я там, в лагере, получил, - это завершение моего пути к музыке. Или, точнее, начало любви к ней. Нужно пояснить.
Поставив перед собой цель быть самим собой, я понял, что для этого надо пустить корни в разные области культуры, которые мне могут помочь двигаться вглубь.
Во времена Большого террора я каждую неделю ходил в несуществующий ныне Музей новой западной живописи, стоял подолгу около холстов Моне или Сислея, приходя в моральное равновесие от обстановки, царившей в Москве. А вот музыка, в отличие от живописи, долго мне не давалась.
Я пытался ходить на концерты и через несколько минут терял связь музыкальных мыслей друг с другом. В конце концов пришлось выбрать оперу, потому что там хотя бы были слова - и они помогали.
А в лагере меня сперва вдохновили белые ночи - ведь это было потрясающе красиво! И затем в темные зимние ночи, в мороз градусов тридцать пять, хорошо было слушать то, что передают по радио. А надо отдать должное тогдашнему режиму - популяризировали они хорошую музыку и передавали по радио сплошные симфонии Чайковского.
Так как работа у меня была теплая и я не намерзался за день и валенки у меня были и всё прочее, я гулял и слушал. И еще один меломан был - на тысячу человек нас было двое, я даже не спрашивал, как его зовут, но, встречаясь, мы кивали головой друг другу и вдвоем ходили по пустому лагпункту.
В окружающей темноте я смог наконец сосредоточиться на том, чтоб наконец слушать большую симфоническую музыку. Слушать и услышать. И я вынес из лагеря то, к чему я стремился 16 лет. Так что в любой обстановке можно найти что-то, чтоб найти дополнительный путь в глубину."
Григорий Померанц: «Что значит - делай что хочешь?»
Но самым главным для меня было то, что я там, в лагере, получил, - это завершение моего пути к музыке. Или, точнее, начало любви к ней. Нужно пояснить.
Поставив перед собой цель быть самим собой, я понял, что для этого надо пустить корни в разные области культуры, которые мне могут помочь двигаться вглубь.
Во времена Большого террора я каждую неделю ходил в несуществующий ныне Музей новой западной живописи, стоял подолгу около холстов Моне или Сислея, приходя в моральное равновесие от обстановки, царившей в Москве. А вот музыка, в отличие от живописи, долго мне не давалась.
Я пытался ходить на концерты и через несколько минут терял связь музыкальных мыслей друг с другом. В конце концов пришлось выбрать оперу, потому что там хотя бы были слова - и они помогали.
А в лагере меня сперва вдохновили белые ночи - ведь это было потрясающе красиво! И затем в темные зимние ночи, в мороз градусов тридцать пять, хорошо было слушать то, что передают по радио. А надо отдать должное тогдашнему режиму - популяризировали они хорошую музыку и передавали по радио сплошные симфонии Чайковского.
Так как работа у меня была теплая и я не намерзался за день и валенки у меня были и всё прочее, я гулял и слушал. И еще один меломан был - на тысячу человек нас было двое, я даже не спрашивал, как его зовут, но, встречаясь, мы кивали головой друг другу и вдвоем ходили по пустому лагпункту.
В окружающей темноте я смог наконец сосредоточиться на том, чтоб наконец слушать большую симфоническую музыку. Слушать и услышать. И я вынес из лагеря то, к чему я стремился 16 лет. Так что в любой обстановке можно найти что-то, чтоб найти дополнительный путь в глубину."
Григорий Померанц: «Что значит - делай что хочешь?»