(no subject)
Моя мама умерла 30 сентября, в 9 часов вечера, в воскресенье.
Почему-то в этой дате - 30.09.07 мне видится некий глубоко позитивный нумерологический смысл, хотя я никогда не увлекалась нумерологией. В этой дате, в этих числах присутствует, на мой взгляд, некая полнота и завершенность, но в то же время открытость и динамика, чего не наблюдается, например, в круглых датах.
Я могу сейчас размышлять о нумерологии вместо того, чтобы обливаться слезами и горевать потому, что мамина смерть была настолько прекрасна, насколько вообще может быть прекрасно такое противоестественное для человека состояние, как смерть. Своей жизнью на протяжении последнего полугода и самой смертью своей она дала мне очень важный урок - урок того, что сохранять человеческое достоинство можно даже в самых, казалось бы, непреодолимо унизительных ситуациях. Сказать, что она держалась мужественно эти полгода, значит сказать очень мало. На протяжении всего этого времени она хранила, я бы сказала, царственное достоинство. Раньше мне казалось, что чувство собственного достоинства - для героев, оказавшихся в смертельной опасности или в эпицентре трагического конфликта. Мне трудно было представить, как можно сохранять достоинство, будучи прикованным к постели, вынужденным ходить под себя, являясь беспомощным объектом болезненных, унизительных и зачастую бессмысленных медицинских манипуляций. Но я это увидела собственными глазами - мама сохраняла достоинство даже на ледяной каталке в холодном приемном покое больницы, в луже собственной крови, в которой она лежала уже третий час. За эти, наверное самые жуткие в моей жизни часы она ни разу не застонала, не пожаловалась, и даже тогда, когда мои нервы уже не выдержали и я пошла разносить приемный покой со всеми его нерадивыми служителями, она просила меня этого не делать.
И что еще было поразительно, щемяще-трогательно в ней в эти последние дни - это ее усердное и в то же время смиренное старание наверстать упущенное в области жизни духовной - в области, которая никогда не была ей близка и привлекательно, ибо мама была на редкость практическим и приземленным человеком. Эти последние месяцы она старательно училась - молитве, созерцанию, пребыванию с Богом и упованию на Него. Всего этого она никогда не умела и очень напоминала мне в эти дни первоклашку, с высунутым от старания языком выводящего в прописи крючечки и палочки. Со всеми свойственные первоклашке эсцессами и срывами, вплоть до совершенно детской жалобы-всхлипа «ну не получается…»
У нее все получилось.
Мама умирала под слова Псалтири, Евангелия и Песни Песней, а свой последний вздох она испустила под ее заключительные стихи: «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь, люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она-пламень весьма сильный». Я надеюсь и верю, что ее последний вздох был вздохом любви.
«Почему Господь не дает мне смерти?» - много раз спрашивала она меня за последний месяц, истомившись от боли и усталости. И все, что я могла ей сказать на это - «Знаешь, мама, погода, видно, нелетная. Вот мы и сидим тут с тобой, как транзитные пассажиры в терминальной зоне, ни туда, ни сюда». Но вот вышло солнце, и она улетела - стремительно разогнавшись, как серебристый самолет, так что я едва успела сказать ей «Счастливого пути!» и растерянно помахать рукой на прощанье…