Воспоминания российского дипломата о работе в Киеве. 2013-14 год - ч.2
https://memoclub.ru/2024/02/komandirovka-na-ukrainu-2013-2014-gg/
Майдан
Митинги в Киеве начались в ноябре 2013 года, когда кабмин объявил о паузе в евроинтеграции. Необходимо объяснить, с чем это было связано.
Дело было совсем не в том, что соглашение об ассоциации с ЕС было невыгодно экономике Украины. Просто тогдашний президент страны В. Янукович, у которого в начале 2015 г. должны были состояться выборы, к концу октября 2013 г. пришел к выводу, что подписание им СА приведет не к привлечению электората за счет западных областей, а к потере значительной доли сторонников на юго-востоке. Для выполнения условий СА на Украине в предвыборный год требовалось: повысить для населения цены на газ и коммунальные платежи, сократить социальные программы, снизить зарплаты и пенсии, сократить госаппарат (что впоследствии и произошло при новой власти). По свидетельству премьер-министра Украины Н. Азарова, на выполнение условий СА потребовалось бы 160 млрд долл. США в течение 10 лет. Однако ЕС в качестве финансовой помощи обещал ассигновать всего лишь 600 млн евро и ходатайствовать перед МВФ о кредите в 4 млрд. долл., тогда как Польша (по официальным польским данным) за каждый семилетний цикл получала примерно 117 млрд. долларов безвозмездно лишь за то, что она вошла в Евросоюз. Тогда В. Янукович срочно запросил помощи у России и приостановил подписание СА.
В ответ СМИ, практически все принадлежащие украинским олигархам, лишь усилили дискредитацию действующей власти, преподнося решение Януковича как результат давления со стороны России. Украинские магнаты опасались растущих аппетитов и откровенного рейдерства со стороны окружения своего президента. Они рассчитывали после подписания Соглашения об ассоциации с ЕС получить в Европе гарантии неприкосновенности своих активов и собственности.
Дезориентированная посредством масс-медиа и соцсетей общественность, не будучи осведомленной о последствиях СА, продолжала выступать за соглашение, не поняв «разворот» власти и почувствовав себя обманутой, чем воспользовались оппозиционные партии.
Смена вектора правящей власти способствовала консолидации украинской общественности против В. Януковича и одновременно росту антироссийских настроений в силу того, что его правление многие украинцы воспринимали как навязанное Россией. Объективно это усиливало угрозу перехвата власти враждебными Российской Федерации силами вне зависимости от национальной ориентации украинских избирателей.
На первые митинги народ шёл неохотно. Собирались в основном студенты с лозунгами «Хотим учиться в Европе», причём сначала отторгали дискредитировавших себя оппозиционных политиков. Шли два параллельных митинга: «Евромайдан» и «Майдан». Такой ход событий не устраивал тех, кто делал ставку на смену режима. Требовалось «раскрутить» протестные настроения за счет провокаций, и с 30 ноября 2013 года стали «культивировать» сакральные жертвы. Накануне в пятницу СМИ стали передавать предостережение Госдепа США о неприемлемости применения силы к мирным демонстрантам. Предупреждение звучало довольно странно, поскольку власть тогда и не пыталась применять силовые методы.
Поздно вечером того же дня на программу одного из самых популярных телеканалов - телеканал «Интер» без приглашения пришли сразу три оппозиционных лидера - Виталий Кличко, Олег Тягнибок и Арсений Яценюк - и заявили, что готовится «кровавый разгон Евромайдана». Тут же включились заранее подготовленные камеры для прямой трансляции с места событий, которые не заставили себя долго ждать. На площадь прибыли активисты «Правого сектора», нанесли удар по охранявшим митинг милиционерам и тут же ретировались, а ответный удар, по телефонной команде из Администрации президента Украины, обрушился на немногочисленных студентов.
Именно такое развитие событий позже подтвердил и Николай Азаров, в то время глава правительства Украины. Примечательно, что Сергей Лёвочкин, глава администрации Януковича, был совладельцем телеканала «Интер» (другой совладелец - Д. Фирташ, а 29 % акций принадлежали российскому телеканалу ОРТ), дружил с Яценюком, а его жена была активисткой майдана. Неслучайно, разгон ночью снимала только одна телевизионная компания - «Интер», операторы которой прибыли на место незадолго до разгона протестующих, а В. Кличко, О. Тягнибок и А. Яценюк спешно покинули майдан и направились в телестудию.
На следующий день на Крещатике протестующие захватили здание Киевского горсовета, быстро возвели армейские палатки на проезжей части и отгородили майдан баррикадами. Главная магистраль города оказалась перекрытой, из-за чего автомобили постоянно стояли в пробках.
В будние дни киевляне активность не проявляли, поэтому майдан «держали» жители западных областей Украины, которых ночью посменно подвозили автобусами. Днем со сцены читали лекции об истории Киева, выступали экономисты и искусствоведы, устраивали выставки картин и карикатур. По вечерам на большой установленной сцене проводили концерты известные рок-группы. Власть никаких действий не предпринимала, протестная активность Майдана шла на убыль. Он скорее стал достопримечательностью Киева. Народ приходил туда «потусоваться». Это не совсем устраивало организаторов. Тогда появились новые «сакральные жертвы».
В СМИ и на майдане объявляли о якобы пострадавших активистах майдана, обвиняя «кровавый режим» Януковича и призывая людей выйти на митинг в воскресенье. Перед каждыми выходными на майдане объявляли об избиении, похищении или убийстве активистов, что впоследствии не подтверждалось, но это уже никого не интересовало, так как вбрасывалось новое сообщение о «злодеяниях преступной власти».
По признанию участников протестных акций, они не продержались бы так долго, если бы не поддержка извне. В нарушение Устава ООН майдан не только посещали, но и выступали там иностранные «гости»: высокие чины ЕС (Кэтрин Эштон, Штефан Фюле) и США (представительница госдепа - Виктория Нуланд, посол - Джеффри Пайетт, сенаторы Джон Маккейн и Крис Мерфи) а также Карл Бильдт, Ярослав Качиньский, Михаил Саакашвили и другие.
Организационный потенциал оппозиции возрастал. Четко было налажено не только материальное снабжение Майдана (горячее питание, спальные места, посменное пребывание там жителей западных регионов), но и связь: круглосуточно бесплатно работал беспроводной интернет. На Майдане раздавали листовки с конкретными инструкциями.
Дом на Крещатике, квартиру в котором мы снимали, оказался внутри территории майдана, отгороженной мешками с песком и старыми шинами от остального города. Наши окна выходили на майдан, прямо на захваченное протестующими здание Киевского горсовета, который они превратили в «штаб восстания». Каждый день перед работой я проходил через майдан и наблюдал его повседневную жизнь, которая напоминала ярмарочную с ряжеными казаками.
Уже в километре от Крещатика жизнь шла своим чередом, и ничто не напоминало о непримиримом противостоянии оппозиции с законной властью.
Поначалу превалировала махновская символика, потом появились портреты Бандеры. Националисты усилили антироссийскую пропаганду, что мы сразу же ощутили в бытовом общении. Консьержка каждое утро встречала словами: «Как, вы еще не съехали?». Действительно, становилось трудно оставаться: чуть ли не каждый день протестующие жгли автомобильные шины, в воздухе стояла гарь, нечем было дышать. Из 88 квартир в доме к тому моменту осталось заселенными только десять.
Мы решили поменять квартиру на другую, подальше от центра, и обратились к тому же квартирному маклеру, который нашел нам жилье на Крещатике. Тогда мы хорошо ему заплатили за услуги, и он просил советовать другим нашим дипломатам обращаться к нему. На этот раз маклер сказал: «Ничего личного, но мне не нужны деньги российского посольства». Так что нам пришлось оставаться до отъезда в арендованной квартире, проживание в которой становилось все менее комфортным и даже опасным. Вокруг майдана ходили патрули националистов и требовали от прохожих правильного ответа на бандеровское приветствие «Слава Украине». Когда они подходили ко мне, я отвечал вместо «героям слава» - «слава Богу», чем их сильно озадачивал. Они не знали, как реагировать, а потому отставали.
На майдане плотно обосновались не только идейные, но и бомжи со всего постсоветского пространства (крыша над головой и бесплатная кормежка). На майдане запрещалось выпивать, потому «захисники» для возлияний выходили за его пределы. Там же бросали пустую посуду и другой мусор. Уже к новому году вокруг майдана образовалась свалка. Киевлянам к этому времени уже надоел бардак в центре города. Я наблюдал из окна, как группа жителей близлежащих домов вышла на субботник, убрать хотя бы часть Крещатика, за пределами майдана. Однако «мирные протестующие» посчитали это антимайданным вызовом, накинулись на них и побили битами на наших глазах, так что несколько активистов субботника валялись на асфальте в луже крови. Телеоператоры, постоянно кружившие вокруг майдана, снимали эту бойню, но ни один телеканал об этом не обмолвился. Ведь все, что делает майдан - это правильно.
Так был приобретен опыт безнаказанной уличной жестокости, деморализующей протест неорганизованных обывателей. Уже тогда стало понятно, что приди эти майдановцы к власти, будет жестокое подавление любого инакомыслия. Террор. Они вполне могут устроить новую Хатынь, и она случилась 2 мая 2014 г. в Одессе.
С усилением антироссийской риторики в СМИ все сотрудники российских учреждений в Киеве стали сталкиваться с недружелюбием при том, что Россия принципиально не вела никакой антимайданной деятельности и пропаганды. Даже учительница, обучавшая дипломатов украинскому языку, отказалась приходить в посольство. Тогда же знакомый из нашего торгпредства рассказал мне, как он позвонил по какому-то вопросу своему украинскому коллеге, с которым буквально неделю назад праздновал день рождения, и тот клялся в дружбе «на век». В ответ на приветствие коллега ответил: «Я не розумію російською», - и повесил трубку.
Запомнилась характерная беседа с одним хлопчиком-пареньком с киевской окраины. Он рассказал мне, как оказался на Майдане.
Сначала паренек не верил ни власти, ни оппозиции, и у него не было никакого желания вникать в их дрязги. Потом пришли некие «люди» и сообщили, что в Киеве орудуют «титушки» (в майданной мифологии это засланные из Донецка диверсанты-провокаторы). Они, мол, устраивают поджоги, поэтому надо организовать сотню из молодых ребят, которые должны охранять район и ловить «титушек».
Тогда хлопчик и почувствовал себя членом команды, выполняющим трудное, но важное дело. «Ну а «титушек»-то вы сколько поймали?» - спросил я. Он ответил честно: «Не, ни одного не поймали. Их очень трудно поймать - они хитрые».
Потом он без всякой злобы и вражды сказал мне: «Ох, не люблю я русских». «Почему же?» - спросил я. «А мы, украинцы, всегда с ними воевали». «А ты Тараса Бульбу читал? Он там с кем воевал?».
Вопрос застал его врасплох: «Ну, там с поляками, а вообще-то всегда с русскими». Тогда я опять его спросил, слышал ли он о Переяславской Раде. «А что это?» Я стал ему объяснять. Он только рассмеялся и сказал: «Не, не может быть, чтобы мы с нашим главным врагом добровольно решили объединиться».
Вот так при российском попустительстве на соросовских учебниках на Украине было воспитано новое поколение, из памяти которого вытравлена подлинная история. Именно таких «Иванов, не помнящих родства» и используют кукловоды в ходе цветных революций.
Наш знакомый Константин приходил к нам с майдана в радостном возбуждении с лозунгом «Слава Украине»: подумаешь, бандеровский лозунг - это просто прикол. Подумаешь, в западных областях и на майдане площадь прыгает, скандируя «Кто не скачет, тот москаль» - это просто прикол. Интересно, а как бы себя чувствовала его дочь в Москве, если бы на Красной площади прыгали, крича «Кто не скачет, тот хохол»?
Мы с женой предупреждали Константина, что ничем хорошим такое противостояние не закончится. Мы говорили, что, поощряя радикалов нападать на сотрудников МВД, сторонники майдана фактически выступают не против Януковича, а против правопорядка, что против них же потом и обернется, но ему было все равно. Костя считал, что незачем вникать в соглашение об ассоциации с ЕС и кабальные условия МВФ, мол, ни того ни другого Украина все равно выполнять не будет, а страны с огромными долгами живут себе припеваючи и не думают их выплачивать. Он презирал «быдло» на юго-востоке. «Надо поделить Украину по Днепру. Да заберите к себе Левобережье - там одни совки и рабы».
Были, конечно, и другие украинцы, которые отрицательно относились к творящейся на майдане вакханалии. Например, мой знакомый Александр, о котором писал выше, часто заходил к нам и все время спрашивал, когда же Россия обозначит свою позицию. Вспоминается также беседа с ветераном ВОВ из Житомирской области (считается Западной Украиной), кому из Москвы пришла награда. Я поехал ее вручать. Он жаловался, что в их районном городке всего несколько националистов-радикалов, но они организованы и их все боятся.
В разгар майдана депутаты Рады от Партии Регионов придумали оригинальный способ избавления от майдановцев из западных областей. Было известно, что оппозиция и олигархи им оплачивают «командировку» в Киев. Тогда депутаты стали предлагать им по 1000 долларов за то, чтобы они возвращались домой. Те соглашались и уезжали, но их соседи на Западенщине, узнав о такой форме заработка, стали приезжать в еще больших количествах.
Президент Украины и его ближайшее окружение рассчитывали на то, что ситуация разрядится сама собой. Однако в западных областях уже начали захватывать административные здания и оружие. Паралич власти продолжался. Чувствуя свою безнаказанность, на передний край протестов выдвинулись радикалы-националисты.
Партия власти опасалась, что масштабное применение силы против майдана чревато применением санкций со стороны Запада, а, следовательно, могли быть заморожены капиталы украинской верхушки. Официальный Киев избегал арестов оппозиционных лидеров, масштабных репрессий и чрезмерного использования силы.
Органам правопорядка, в частности «Беркуту», было предписано действовать деликатно, без применения силы. Трижды за весь период существования майдана мы наблюдали, как предпринимались почти успешные попытки ликвидации майдана. Правоохранители, встав в шеренгу плечом к плечу, методично вытесняли «протестувальников» (укр.), не применяя силу и не отвечая на наскоки отдельных майдановцев. Затем подъезжали самосвалы, на которые грузили майданный хлам. Крещатик очищался на глазах, но в последний момент операция вдруг приостанавливалась, и все возвращалось на место. Как стало известно позже, оказывается, во время попыток очистить майдан каждый раз в администрацию президента следовал звонок либо американского посла, либо самого вице-президента Дж. Байдена с требованием прекратить насилие над «мирными протестующими». Так, 28 января 2014 года в украинских СМИ прошла информация о том, что Дж. Байден дважды за сутки звонил по телефону Виктору Януковичу. При этом со стороны американского политика якобы прозвучала фраза о том, что больше «нельзя терять время» для мирного решения проблемы.
Примечателен эпизод с захватом в центре Киева в январе 2014 года объектов стратегического значения - министерства юстиции, агрополитики, энергетики и угольной промышленности Украины. В США после проникновения в Капитолий демонстрантов 6 января 2021 г. такие действия квалифицируются как внутренний терроризм, и за них полагается уголовное наказание. В Киеве в январе 2014-го г. аналогичную операцию провела организация «Спильна справа» Александра Данилюка, которым руководили, согласно одной версии, из американского посольства по телефону (распечатки разговоров были опубликованы). Только после обращения правительства к западным дипломатам и их благосклонного позволения здания были освобождены.
Что касается Данилюка, то он отбыл в Великобританию, забрав с собой, по имеющимся сведениям, данные с серверов министерства юстиции Украины (в частности, реестр и кадастр всех юридических лиц Украины с принадлежащей им собственностью). Очевидно, что стратегия радикалов состояла в том, чтобы при мощной информационной, психологической и «дипломатической» поддержке извне планомерным захватом правительственных и административных зданий дестабилизировать власть и заставить её пойти на значительные уступки.
На заседаниях Верховной Рады (ВР) оппозиционные фракции также перешли к радикальным действиям. Они блокировали трибуну ВР, парализовав работу и рассчитывая, что президент будет вынужден объявить роспуск Рады и новые выборы. Дипломаты разных стран, в том числе и я, имели пропуск на заседания Рады и могли наблюдать многочисленные нарушения регламента воочию из специальной ложи. Председателя Верховной Рады В. Рыбака и первого вице-спикера парламента И. Калетника оппозиционеры просто заперли в одной из переговорных комнат перед очередным заседанием. Все же более молодой вице-спикер выбрался из переговорной комнаты через окно, перешел по карнизу и открыл заседание прямо из сессионного зала, находясь в окружении защищающих его депутатов Партии Регионов.
И. Калетник сообщил, что из-за блокирования президиума и трибуны Рады, решения по повестке дня будут приниматься без обсуждения. Голосованию всячески пыталась помешать оппозиция, включив пожарную тревогу, отбирая у депутатов от фракций большинства карточки электронного голосования, провоцируя кровавые потасовки. Кровь на лицах депутатов по ТВ была видна, а изъятие карточек у депутатов на экран не попало.
1 февраля 2014 г., то есть за несколько дней до вооруженного переворота, в Харькове прошел Всеукраинский надпартийный слет «Отечество в опасности!». В нем участвовали делегаты из 20-ти регионов Украины (что примечательно, не только Востока, Юга, Крыма, но и Житомира, Волыни, Винницы, Тернополя, Ровно, Сум и др.), а также представители 50-ти общественных организаций (в том числе «Великая Русь», «Украинский выбор», «Русь Триединая», «Ночные волки», казачество). Одна из его резолюций гласила: «Россия фактически упустила Украину за прошедшие 22 года и что послы Черномырдин и Зурабов занимались на Украине чем угодно, только не защитой геополитических интересов РФ и единого пространства исторической Руси».
К середине февраля 2014 г. «майдан» стал стагнировать или, по выражению местных жителей, «загнивать». Тем временем началась Олимпиада в Сочи. 13 февраля посол России на Украине М. Зурабов решил собрать ведущих украинских не ангажированных политологов. Он с энтузиазмом сообщил, что В. Путин достиг договоренности с Б. Обамой и А. Меркель о замораживании противостояния на майдане до конца Олимпиады (она заканчивалась 23 февраля). Мол, после будет организована международная конференция друзей Украины, где и будут приняты консенсусные решения. Однако Ростислав Ищенко (в то время известный украинский политолог, который сразу после переворота переехал в Россию, часто выступает в СМИ с комментариями по ситуации на Украине) ему возразил, что по его информации 18 февраля оппозиция предпримет «наступ», чтобы блокировать правительственный квартал. По его сведениям, уже переправлено в Киев оружие, захваченное в западных областях, и оттуда же готовы к переброске несколько тысяч вооруженных боевиков. Зурабов был возмущен, что политолог распространяет «такие небылицы» и сказал, что готов показать ему распечатку разговоров российского президента с западными лидерами. Однако Ищенко настаивал на своем и спрашивал, что предпримет Россия, если все-таки это произойдет. Зурабов ничего не смог ему ответить. Тогда Ищенко сказал, что, если российское руководство не поможет украинским властям занять жесткую и последовательную позицию, то произойдет переворот, и Россия приобретет в лице Украины врага на долгие годы. С ним согласились все собравшиеся, кроме российского посла.
Все случилось так, как и предсказывал политолог. 18 и 19 февраля началось уже вооруженное противостояние с переменным успехом. С западной Украины беспрепятственно прибывали все новые автобусы (я наблюдал это из окна арендованной квартиры). По имеющимся сведениям, подвезли свыше 5 тысяч вооружённых и заранее хорошо подготовленных боевиков. Им противостояло около 3 тысяч сотрудников «Беркута», которым удавалось какое-то время их сдерживать.
Все надеялись, что Янукович после попытки вооруженного переворота наконец-то предпримет решительные действия и введет чрезвычайное положение, то есть задействует войска. Такой поворот перечеркнул бы все надежды западных манипуляторов на кардинальную смену власти. Тогда Запад решил пустить в ход европейскую дипломатию, которая, как впоследствии и в случае Минских соглашений, служила «дымовой завесой» подготовки агрессии. 20 февраля в Киев прибыли министры иностранных дел Франции, Польши и Германии, с предложениями заключить «мирные договоренности», хотя, как показали дальнейшие события, в их планы не входило сдерживать агрессию Майдана. Прибыл в Киев и Владимир Лукин, специальный посланник президента России.
На следующий день министры иностранных дел стран ЕС быстро уговорили президента Украины, и соглашение было подписано. С одной стороны - Януковичем, с другой - лидерами парламентской оппозиции, с третьей - министрами западных стран как гарантами договоренностей. Лукин не поставил подпись под документом, так как ему было понятно, к чему приведут эти «договоренности». Янукович к нему не прислушался. Не был согласен с ним и Зурабов. Когда они с Лукиным вернулись в посольство, было слышно, как они недипломатично обмениваются обвинениями. В тот же день оба улетели в Москву на пустом спецборту.
Остальные сотрудники российских загранучреждений и их семьи остались в Киеве, включая женщин-дипломатов с маленькими детьми.
После переворота. Эвакуация
Как только милицию вывели из города в соответствии соглашением, радикалы захватили правительственный квартал. Президент под угрозой расправы уехал из Киева в Харьков, где должны были собраться депутаты всех уровней «Партии регионов» на Юго-Востоке. Не прошло и суток после его отъезда из столицы, как захватившие власть «мирные протестувальныки» объявили о «самоустранении Януковича» как раз в то время, когда он в видеообращении из Харькова подтвердил свою дееспособность и призвал к диалогу. Запад не интересовала правовая сторона вопроса, он безоговорочно поддержал переворот.
Утрата власти В. Януковичем грозила немедленным разложением Партии регионов, поскольку она подавляла любые независимые от нее пророссийские движения и нейтрализовала лидеров (например, И. Маркова). Крах режима В. Януковича поставил страну в ситуации «выжженной пустыни» без сколь-нибудь влиятельных политических сил, на которые Россия могла бы опереться. России противостояла разветвленная сеть выпестованных западными спецслужбами агентов влияния, уже пустивших глубокие корни во всех ветвях власти, СМИ, системе образования, экспертном сообществе и правоохранительных органах.
Киевом овладели радикальные националисты. Некоторое время после переворота наше посольство в Киеве продолжало работать в прежнем режиме. Периодически у здания посольства украинские националисты устраивали пикеты, жгли автомобильные покрышки, но не решались пойти на крайние меры.
Теперь у нашего посольства вместе с украинским милиционером дежурил наряд «Правого сектора». Однажды, воспользовавшись тем, что «нацики» ушли за угол, милиционер, с которым мы раньше часто перекидывались доброжелательными репликами, разоткровенничался. «Мы все их ненавидим. Они нас так унизили. Ничего, придет и наш черед. Мы им за все отплатим…». Тут из-за угла появился радикал с красно-черной повязкой, и «храбрый» милиционер чуть ли не отпрыгнул от меня.
Сразу после переворота новые власти бросили все силы на «зачистку» Юго-Востока, направляя сначала «поезда дружбы» с неонацистами «Правого сектора» в «проблемные» регионы. В ответ последовали протесты местного населения, которые становились все более организованными и быстро распространились на восток и юг от Харькова, охватив Левобережье и все причерноморские области.
14 апреля 2014 года и.о. президента Украины Александр Турчинов объявил о начале «антитеррористической операции» в трёх регионах на юго-востоке страны. Силовая акция была направлена против жителей Луганска, Донецка и Харькова, которые не признали насильственную антиконституционную смену власти.
В отличие от харьковчан, которые решили действовать политически в рамках Конституции Украины, в Донецке и Луганске было захвачено огнестрельное оружие, и будущие ополченцы начали вооружаться, что позволило им оказать сопротивление направленным для подавления протестов силам. В Мариуполе и Одессе неонацистские штурмовики жестоко расправились с протестующими.
Свои неудачи радикалы решили выместить на российском посольстве. Утром 6 марта, когда дипломаты пришли на работу в посольство, советник-посланник, который замещал отсутствовавшего посла, сообщил, что по конфиденциальным каналам стало известно, что «сегодня «Правый сектор» планирует штурм посольства, и всем, кроме 5 сотрудников, необходимо сегодня же покинуть Киев кто как сможет». Уезжали налегке разными путями, оставив все вещи в арендованных квартирах. Вечером того же дня на посольство действительно было совершено нападение (https://yandex.ru/video/preview/10808886524156770836). Нападение повторилось 14 марта (https://yandex.ru/video/preview/18418041109484892820).
Потом, уже в Москве, все вернувшиеся долго пребывали в подвешенном состоянии. 29 марта Порошенко заявил, что будет баллотироваться на пост президента Украины. Перед выборами, по слухам, именно Зурабов лоббировал в Кремле его кандидатуру - как человека, с которым можно найти общий язык. Под влиянием предвыборных обещаний Порошенко и, вероятно, рекомендаций Зурабова российское руководство решило признать президентские выборы на Украине. Это была большая ошибка.
МИД долго решал возвращать дипломатов в Киев или нет. 7 июня российский посол М. Зурабов вернулся в Киев, посетил инаугурацию президента Украины, где сказал следующее: «Возвращение посла (России в Украину), его присутствие на инаугурации - это сигнал к тому, что мы готовы строить диалог… Россия может рассматривать Порошенко как партнера для диалога в связи с тем, что на него пока не возложена ответственность за события на востоке Украины» (https://rg.ru/2014/06/07/zurabov-site.html?ysclid=lkazeuv1xy117281426; https://www.ntv.ru/novosti/1022076/?ysclid=lkb27cnjo5442982192). Но через неделю было совершено новое безнаказанное нападение на здание нашего представительства, нанесшее большой ущерб. (https://yandex.ru/video/preview/16133813174058438086). Порошенко пошел на эскалацию войны на Донбассе. Дипломатов решили не возвращать в Киев, а штат посольства ограничить минимальным объемом. До апреля 2015 года Зурабов представлял Россию на переговорах контактной группы по урегулированию конфликта в Донбассе в минском формате. Однако, по мнению участников, стороннему наблюдателю, не знающему, кто есть кто в контактной группе, могло показаться, что Зурабов представляет Украину, а Медведчук - Россию.
Вместо заключения
Сразу же после распада СССР Соединенные Штаты ведут планомерное и последовательное освоение постсоветского пространства по периметру России. Госдепартамент курирует и координирует направления внешней политики Соединенных Штатов и их сателлитов, а осуществляют ее различные фонды и НКО, опираясь на наиболее динамичных и пассионарных личностей, которых тщательно отбирают, обучают и хорошо финансируют и, главное, страхуют на случай репрессий со стороны государства пребывания. Западные кураторы пристально следят, чтобы те, кто проходил у них учёбу и получал гранты, становились журналистами, помощниками депутатов, устраивались на работу в местные, районные, городские, областные администрации, Администрацию президента. Подготовленные должным образом воспитанники НКО ведут за собой легко внушаемую молодежь, предлагая ей простые и понятные лозунги, апеллируя к гуманитарным идеям, лучшим чувствам человеческой натуры. На Украине это были: интеграция в мировую экономику и культурное пространство, борьба с коррупцией и честные выборы. Не важно, что лозунги так и остаются лозунгами, как мы видим на примере цветных революций в Сербии, Грузии, на Украине, а теперь и в Армении. Коллективный Запад сумел отработать действенный механизм формирования нового хорошо контролируемого политического класса и возведения его во власть. Соединённые Штаты формируют свою собственную элиту в постсоветских республиках и восточно-европейских странах. Послы США комментируют всю политическую повестку в постсоветских странах пребывания, все события, происходящие в них: решения и высказывания президентов и премьер-министров, принятие законов и решения парламентов. Посол Соединённых Штатов является медийно узнаваемой фигурой, его узнают на улице. К сожалению, этого нельзя сказать про российских послов.
Российская Федерация работала (и продолжает работать) с провластными политическими элитами, с отдельными действующими политиками. Бюрократия этих стран и России не смогла предложить никакой альтернативы западным нарративам. Например, на Украине был лозунг «придать русскому языку статус второго государственного», но он не увлекал массы, его воспринимали как пожелание, поскольку большинство и так говорило на русском. Только, когда после вооруженного переворота в Раде провозгласили, что употребление русского языка будет приравнено к уголовному преступлению, Юго-Восток восстал.
Церковная бюрократия Московского патриархата на Украине также не смогла дать правильную ориентировку своей пастве. Не было создано широкой системы общественных организаций и структур и их спонсорства, кроме тех немногочисленных, которые создавали энтузиасты на Украине. Вместо этого российские власти предпочитали оказывать экономические преференции украинской властной и экономической верхушке, не коррелируя этот процесс с учетом российских интересов. Взаимодействие России с Украиной осуществлялось на уровне корпораций и олигархов, но не политиков, не экспертов, не молодежи и, тем более, не общественности.
Другими словами, Россия не сумела подготовить и использовать инструменты «мягкой силы» для мирного предотвращения или сведения на нет Киевского майдана. Для «жесткой силы» не было политической
Майдан
Митинги в Киеве начались в ноябре 2013 года, когда кабмин объявил о паузе в евроинтеграции. Необходимо объяснить, с чем это было связано.
Дело было совсем не в том, что соглашение об ассоциации с ЕС было невыгодно экономике Украины. Просто тогдашний президент страны В. Янукович, у которого в начале 2015 г. должны были состояться выборы, к концу октября 2013 г. пришел к выводу, что подписание им СА приведет не к привлечению электората за счет западных областей, а к потере значительной доли сторонников на юго-востоке. Для выполнения условий СА на Украине в предвыборный год требовалось: повысить для населения цены на газ и коммунальные платежи, сократить социальные программы, снизить зарплаты и пенсии, сократить госаппарат (что впоследствии и произошло при новой власти). По свидетельству премьер-министра Украины Н. Азарова, на выполнение условий СА потребовалось бы 160 млрд долл. США в течение 10 лет. Однако ЕС в качестве финансовой помощи обещал ассигновать всего лишь 600 млн евро и ходатайствовать перед МВФ о кредите в 4 млрд. долл., тогда как Польша (по официальным польским данным) за каждый семилетний цикл получала примерно 117 млрд. долларов безвозмездно лишь за то, что она вошла в Евросоюз. Тогда В. Янукович срочно запросил помощи у России и приостановил подписание СА.
В ответ СМИ, практически все принадлежащие украинским олигархам, лишь усилили дискредитацию действующей власти, преподнося решение Януковича как результат давления со стороны России. Украинские магнаты опасались растущих аппетитов и откровенного рейдерства со стороны окружения своего президента. Они рассчитывали после подписания Соглашения об ассоциации с ЕС получить в Европе гарантии неприкосновенности своих активов и собственности.
Дезориентированная посредством масс-медиа и соцсетей общественность, не будучи осведомленной о последствиях СА, продолжала выступать за соглашение, не поняв «разворот» власти и почувствовав себя обманутой, чем воспользовались оппозиционные партии.
Смена вектора правящей власти способствовала консолидации украинской общественности против В. Януковича и одновременно росту антироссийских настроений в силу того, что его правление многие украинцы воспринимали как навязанное Россией. Объективно это усиливало угрозу перехвата власти враждебными Российской Федерации силами вне зависимости от национальной ориентации украинских избирателей.
На первые митинги народ шёл неохотно. Собирались в основном студенты с лозунгами «Хотим учиться в Европе», причём сначала отторгали дискредитировавших себя оппозиционных политиков. Шли два параллельных митинга: «Евромайдан» и «Майдан». Такой ход событий не устраивал тех, кто делал ставку на смену режима. Требовалось «раскрутить» протестные настроения за счет провокаций, и с 30 ноября 2013 года стали «культивировать» сакральные жертвы. Накануне в пятницу СМИ стали передавать предостережение Госдепа США о неприемлемости применения силы к мирным демонстрантам. Предупреждение звучало довольно странно, поскольку власть тогда и не пыталась применять силовые методы.
Поздно вечером того же дня на программу одного из самых популярных телеканалов - телеканал «Интер» без приглашения пришли сразу три оппозиционных лидера - Виталий Кличко, Олег Тягнибок и Арсений Яценюк - и заявили, что готовится «кровавый разгон Евромайдана». Тут же включились заранее подготовленные камеры для прямой трансляции с места событий, которые не заставили себя долго ждать. На площадь прибыли активисты «Правого сектора», нанесли удар по охранявшим митинг милиционерам и тут же ретировались, а ответный удар, по телефонной команде из Администрации президента Украины, обрушился на немногочисленных студентов.
Именно такое развитие событий позже подтвердил и Николай Азаров, в то время глава правительства Украины. Примечательно, что Сергей Лёвочкин, глава администрации Януковича, был совладельцем телеканала «Интер» (другой совладелец - Д. Фирташ, а 29 % акций принадлежали российскому телеканалу ОРТ), дружил с Яценюком, а его жена была активисткой майдана. Неслучайно, разгон ночью снимала только одна телевизионная компания - «Интер», операторы которой прибыли на место незадолго до разгона протестующих, а В. Кличко, О. Тягнибок и А. Яценюк спешно покинули майдан и направились в телестудию.
На следующий день на Крещатике протестующие захватили здание Киевского горсовета, быстро возвели армейские палатки на проезжей части и отгородили майдан баррикадами. Главная магистраль города оказалась перекрытой, из-за чего автомобили постоянно стояли в пробках.
В будние дни киевляне активность не проявляли, поэтому майдан «держали» жители западных областей Украины, которых ночью посменно подвозили автобусами. Днем со сцены читали лекции об истории Киева, выступали экономисты и искусствоведы, устраивали выставки картин и карикатур. По вечерам на большой установленной сцене проводили концерты известные рок-группы. Власть никаких действий не предпринимала, протестная активность Майдана шла на убыль. Он скорее стал достопримечательностью Киева. Народ приходил туда «потусоваться». Это не совсем устраивало организаторов. Тогда появились новые «сакральные жертвы».
В СМИ и на майдане объявляли о якобы пострадавших активистах майдана, обвиняя «кровавый режим» Януковича и призывая людей выйти на митинг в воскресенье. Перед каждыми выходными на майдане объявляли об избиении, похищении или убийстве активистов, что впоследствии не подтверждалось, но это уже никого не интересовало, так как вбрасывалось новое сообщение о «злодеяниях преступной власти».
По признанию участников протестных акций, они не продержались бы так долго, если бы не поддержка извне. В нарушение Устава ООН майдан не только посещали, но и выступали там иностранные «гости»: высокие чины ЕС (Кэтрин Эштон, Штефан Фюле) и США (представительница госдепа - Виктория Нуланд, посол - Джеффри Пайетт, сенаторы Джон Маккейн и Крис Мерфи) а также Карл Бильдт, Ярослав Качиньский, Михаил Саакашвили и другие.
Организационный потенциал оппозиции возрастал. Четко было налажено не только материальное снабжение Майдана (горячее питание, спальные места, посменное пребывание там жителей западных регионов), но и связь: круглосуточно бесплатно работал беспроводной интернет. На Майдане раздавали листовки с конкретными инструкциями.
Дом на Крещатике, квартиру в котором мы снимали, оказался внутри территории майдана, отгороженной мешками с песком и старыми шинами от остального города. Наши окна выходили на майдан, прямо на захваченное протестующими здание Киевского горсовета, который они превратили в «штаб восстания». Каждый день перед работой я проходил через майдан и наблюдал его повседневную жизнь, которая напоминала ярмарочную с ряжеными казаками.
Уже в километре от Крещатика жизнь шла своим чередом, и ничто не напоминало о непримиримом противостоянии оппозиции с законной властью.
Поначалу превалировала махновская символика, потом появились портреты Бандеры. Националисты усилили антироссийскую пропаганду, что мы сразу же ощутили в бытовом общении. Консьержка каждое утро встречала словами: «Как, вы еще не съехали?». Действительно, становилось трудно оставаться: чуть ли не каждый день протестующие жгли автомобильные шины, в воздухе стояла гарь, нечем было дышать. Из 88 квартир в доме к тому моменту осталось заселенными только десять.
Мы решили поменять квартиру на другую, подальше от центра, и обратились к тому же квартирному маклеру, который нашел нам жилье на Крещатике. Тогда мы хорошо ему заплатили за услуги, и он просил советовать другим нашим дипломатам обращаться к нему. На этот раз маклер сказал: «Ничего личного, но мне не нужны деньги российского посольства». Так что нам пришлось оставаться до отъезда в арендованной квартире, проживание в которой становилось все менее комфортным и даже опасным. Вокруг майдана ходили патрули националистов и требовали от прохожих правильного ответа на бандеровское приветствие «Слава Украине». Когда они подходили ко мне, я отвечал вместо «героям слава» - «слава Богу», чем их сильно озадачивал. Они не знали, как реагировать, а потому отставали.
На майдане плотно обосновались не только идейные, но и бомжи со всего постсоветского пространства (крыша над головой и бесплатная кормежка). На майдане запрещалось выпивать, потому «захисники» для возлияний выходили за его пределы. Там же бросали пустую посуду и другой мусор. Уже к новому году вокруг майдана образовалась свалка. Киевлянам к этому времени уже надоел бардак в центре города. Я наблюдал из окна, как группа жителей близлежащих домов вышла на субботник, убрать хотя бы часть Крещатика, за пределами майдана. Однако «мирные протестующие» посчитали это антимайданным вызовом, накинулись на них и побили битами на наших глазах, так что несколько активистов субботника валялись на асфальте в луже крови. Телеоператоры, постоянно кружившие вокруг майдана, снимали эту бойню, но ни один телеканал об этом не обмолвился. Ведь все, что делает майдан - это правильно.
Так был приобретен опыт безнаказанной уличной жестокости, деморализующей протест неорганизованных обывателей. Уже тогда стало понятно, что приди эти майдановцы к власти, будет жестокое подавление любого инакомыслия. Террор. Они вполне могут устроить новую Хатынь, и она случилась 2 мая 2014 г. в Одессе.
С усилением антироссийской риторики в СМИ все сотрудники российских учреждений в Киеве стали сталкиваться с недружелюбием при том, что Россия принципиально не вела никакой антимайданной деятельности и пропаганды. Даже учительница, обучавшая дипломатов украинскому языку, отказалась приходить в посольство. Тогда же знакомый из нашего торгпредства рассказал мне, как он позвонил по какому-то вопросу своему украинскому коллеге, с которым буквально неделю назад праздновал день рождения, и тот клялся в дружбе «на век». В ответ на приветствие коллега ответил: «Я не розумію російською», - и повесил трубку.
Запомнилась характерная беседа с одним хлопчиком-пареньком с киевской окраины. Он рассказал мне, как оказался на Майдане.
Сначала паренек не верил ни власти, ни оппозиции, и у него не было никакого желания вникать в их дрязги. Потом пришли некие «люди» и сообщили, что в Киеве орудуют «титушки» (в майданной мифологии это засланные из Донецка диверсанты-провокаторы). Они, мол, устраивают поджоги, поэтому надо организовать сотню из молодых ребят, которые должны охранять район и ловить «титушек».
Тогда хлопчик и почувствовал себя членом команды, выполняющим трудное, но важное дело. «Ну а «титушек»-то вы сколько поймали?» - спросил я. Он ответил честно: «Не, ни одного не поймали. Их очень трудно поймать - они хитрые».
Потом он без всякой злобы и вражды сказал мне: «Ох, не люблю я русских». «Почему же?» - спросил я. «А мы, украинцы, всегда с ними воевали». «А ты Тараса Бульбу читал? Он там с кем воевал?».
Вопрос застал его врасплох: «Ну, там с поляками, а вообще-то всегда с русскими». Тогда я опять его спросил, слышал ли он о Переяславской Раде. «А что это?» Я стал ему объяснять. Он только рассмеялся и сказал: «Не, не может быть, чтобы мы с нашим главным врагом добровольно решили объединиться».
Вот так при российском попустительстве на соросовских учебниках на Украине было воспитано новое поколение, из памяти которого вытравлена подлинная история. Именно таких «Иванов, не помнящих родства» и используют кукловоды в ходе цветных революций.
Наш знакомый Константин приходил к нам с майдана в радостном возбуждении с лозунгом «Слава Украине»: подумаешь, бандеровский лозунг - это просто прикол. Подумаешь, в западных областях и на майдане площадь прыгает, скандируя «Кто не скачет, тот москаль» - это просто прикол. Интересно, а как бы себя чувствовала его дочь в Москве, если бы на Красной площади прыгали, крича «Кто не скачет, тот хохол»?
Мы с женой предупреждали Константина, что ничем хорошим такое противостояние не закончится. Мы говорили, что, поощряя радикалов нападать на сотрудников МВД, сторонники майдана фактически выступают не против Януковича, а против правопорядка, что против них же потом и обернется, но ему было все равно. Костя считал, что незачем вникать в соглашение об ассоциации с ЕС и кабальные условия МВФ, мол, ни того ни другого Украина все равно выполнять не будет, а страны с огромными долгами живут себе припеваючи и не думают их выплачивать. Он презирал «быдло» на юго-востоке. «Надо поделить Украину по Днепру. Да заберите к себе Левобережье - там одни совки и рабы».
Были, конечно, и другие украинцы, которые отрицательно относились к творящейся на майдане вакханалии. Например, мой знакомый Александр, о котором писал выше, часто заходил к нам и все время спрашивал, когда же Россия обозначит свою позицию. Вспоминается также беседа с ветераном ВОВ из Житомирской области (считается Западной Украиной), кому из Москвы пришла награда. Я поехал ее вручать. Он жаловался, что в их районном городке всего несколько националистов-радикалов, но они организованы и их все боятся.
В разгар майдана депутаты Рады от Партии Регионов придумали оригинальный способ избавления от майдановцев из западных областей. Было известно, что оппозиция и олигархи им оплачивают «командировку» в Киев. Тогда депутаты стали предлагать им по 1000 долларов за то, чтобы они возвращались домой. Те соглашались и уезжали, но их соседи на Западенщине, узнав о такой форме заработка, стали приезжать в еще больших количествах.
Президент Украины и его ближайшее окружение рассчитывали на то, что ситуация разрядится сама собой. Однако в западных областях уже начали захватывать административные здания и оружие. Паралич власти продолжался. Чувствуя свою безнаказанность, на передний край протестов выдвинулись радикалы-националисты.
Партия власти опасалась, что масштабное применение силы против майдана чревато применением санкций со стороны Запада, а, следовательно, могли быть заморожены капиталы украинской верхушки. Официальный Киев избегал арестов оппозиционных лидеров, масштабных репрессий и чрезмерного использования силы.
Органам правопорядка, в частности «Беркуту», было предписано действовать деликатно, без применения силы. Трижды за весь период существования майдана мы наблюдали, как предпринимались почти успешные попытки ликвидации майдана. Правоохранители, встав в шеренгу плечом к плечу, методично вытесняли «протестувальников» (укр.), не применяя силу и не отвечая на наскоки отдельных майдановцев. Затем подъезжали самосвалы, на которые грузили майданный хлам. Крещатик очищался на глазах, но в последний момент операция вдруг приостанавливалась, и все возвращалось на место. Как стало известно позже, оказывается, во время попыток очистить майдан каждый раз в администрацию президента следовал звонок либо американского посла, либо самого вице-президента Дж. Байдена с требованием прекратить насилие над «мирными протестующими». Так, 28 января 2014 года в украинских СМИ прошла информация о том, что Дж. Байден дважды за сутки звонил по телефону Виктору Януковичу. При этом со стороны американского политика якобы прозвучала фраза о том, что больше «нельзя терять время» для мирного решения проблемы.
Примечателен эпизод с захватом в центре Киева в январе 2014 года объектов стратегического значения - министерства юстиции, агрополитики, энергетики и угольной промышленности Украины. В США после проникновения в Капитолий демонстрантов 6 января 2021 г. такие действия квалифицируются как внутренний терроризм, и за них полагается уголовное наказание. В Киеве в январе 2014-го г. аналогичную операцию провела организация «Спильна справа» Александра Данилюка, которым руководили, согласно одной версии, из американского посольства по телефону (распечатки разговоров были опубликованы). Только после обращения правительства к западным дипломатам и их благосклонного позволения здания были освобождены.
Что касается Данилюка, то он отбыл в Великобританию, забрав с собой, по имеющимся сведениям, данные с серверов министерства юстиции Украины (в частности, реестр и кадастр всех юридических лиц Украины с принадлежащей им собственностью). Очевидно, что стратегия радикалов состояла в том, чтобы при мощной информационной, психологической и «дипломатической» поддержке извне планомерным захватом правительственных и административных зданий дестабилизировать власть и заставить её пойти на значительные уступки.
На заседаниях Верховной Рады (ВР) оппозиционные фракции также перешли к радикальным действиям. Они блокировали трибуну ВР, парализовав работу и рассчитывая, что президент будет вынужден объявить роспуск Рады и новые выборы. Дипломаты разных стран, в том числе и я, имели пропуск на заседания Рады и могли наблюдать многочисленные нарушения регламента воочию из специальной ложи. Председателя Верховной Рады В. Рыбака и первого вице-спикера парламента И. Калетника оппозиционеры просто заперли в одной из переговорных комнат перед очередным заседанием. Все же более молодой вице-спикер выбрался из переговорной комнаты через окно, перешел по карнизу и открыл заседание прямо из сессионного зала, находясь в окружении защищающих его депутатов Партии Регионов.
И. Калетник сообщил, что из-за блокирования президиума и трибуны Рады, решения по повестке дня будут приниматься без обсуждения. Голосованию всячески пыталась помешать оппозиция, включив пожарную тревогу, отбирая у депутатов от фракций большинства карточки электронного голосования, провоцируя кровавые потасовки. Кровь на лицах депутатов по ТВ была видна, а изъятие карточек у депутатов на экран не попало.
1 февраля 2014 г., то есть за несколько дней до вооруженного переворота, в Харькове прошел Всеукраинский надпартийный слет «Отечество в опасности!». В нем участвовали делегаты из 20-ти регионов Украины (что примечательно, не только Востока, Юга, Крыма, но и Житомира, Волыни, Винницы, Тернополя, Ровно, Сум и др.), а также представители 50-ти общественных организаций (в том числе «Великая Русь», «Украинский выбор», «Русь Триединая», «Ночные волки», казачество). Одна из его резолюций гласила: «Россия фактически упустила Украину за прошедшие 22 года и что послы Черномырдин и Зурабов занимались на Украине чем угодно, только не защитой геополитических интересов РФ и единого пространства исторической Руси».
К середине февраля 2014 г. «майдан» стал стагнировать или, по выражению местных жителей, «загнивать». Тем временем началась Олимпиада в Сочи. 13 февраля посол России на Украине М. Зурабов решил собрать ведущих украинских не ангажированных политологов. Он с энтузиазмом сообщил, что В. Путин достиг договоренности с Б. Обамой и А. Меркель о замораживании противостояния на майдане до конца Олимпиады (она заканчивалась 23 февраля). Мол, после будет организована международная конференция друзей Украины, где и будут приняты консенсусные решения. Однако Ростислав Ищенко (в то время известный украинский политолог, который сразу после переворота переехал в Россию, часто выступает в СМИ с комментариями по ситуации на Украине) ему возразил, что по его информации 18 февраля оппозиция предпримет «наступ», чтобы блокировать правительственный квартал. По его сведениям, уже переправлено в Киев оружие, захваченное в западных областях, и оттуда же готовы к переброске несколько тысяч вооруженных боевиков. Зурабов был возмущен, что политолог распространяет «такие небылицы» и сказал, что готов показать ему распечатку разговоров российского президента с западными лидерами. Однако Ищенко настаивал на своем и спрашивал, что предпримет Россия, если все-таки это произойдет. Зурабов ничего не смог ему ответить. Тогда Ищенко сказал, что, если российское руководство не поможет украинским властям занять жесткую и последовательную позицию, то произойдет переворот, и Россия приобретет в лице Украины врага на долгие годы. С ним согласились все собравшиеся, кроме российского посла.
Все случилось так, как и предсказывал политолог. 18 и 19 февраля началось уже вооруженное противостояние с переменным успехом. С западной Украины беспрепятственно прибывали все новые автобусы (я наблюдал это из окна арендованной квартиры). По имеющимся сведениям, подвезли свыше 5 тысяч вооружённых и заранее хорошо подготовленных боевиков. Им противостояло около 3 тысяч сотрудников «Беркута», которым удавалось какое-то время их сдерживать.
Все надеялись, что Янукович после попытки вооруженного переворота наконец-то предпримет решительные действия и введет чрезвычайное положение, то есть задействует войска. Такой поворот перечеркнул бы все надежды западных манипуляторов на кардинальную смену власти. Тогда Запад решил пустить в ход европейскую дипломатию, которая, как впоследствии и в случае Минских соглашений, служила «дымовой завесой» подготовки агрессии. 20 февраля в Киев прибыли министры иностранных дел Франции, Польши и Германии, с предложениями заключить «мирные договоренности», хотя, как показали дальнейшие события, в их планы не входило сдерживать агрессию Майдана. Прибыл в Киев и Владимир Лукин, специальный посланник президента России.
На следующий день министры иностранных дел стран ЕС быстро уговорили президента Украины, и соглашение было подписано. С одной стороны - Януковичем, с другой - лидерами парламентской оппозиции, с третьей - министрами западных стран как гарантами договоренностей. Лукин не поставил подпись под документом, так как ему было понятно, к чему приведут эти «договоренности». Янукович к нему не прислушался. Не был согласен с ним и Зурабов. Когда они с Лукиным вернулись в посольство, было слышно, как они недипломатично обмениваются обвинениями. В тот же день оба улетели в Москву на пустом спецборту.
Остальные сотрудники российских загранучреждений и их семьи остались в Киеве, включая женщин-дипломатов с маленькими детьми.
После переворота. Эвакуация
Как только милицию вывели из города в соответствии соглашением, радикалы захватили правительственный квартал. Президент под угрозой расправы уехал из Киева в Харьков, где должны были собраться депутаты всех уровней «Партии регионов» на Юго-Востоке. Не прошло и суток после его отъезда из столицы, как захватившие власть «мирные протестувальныки» объявили о «самоустранении Януковича» как раз в то время, когда он в видеообращении из Харькова подтвердил свою дееспособность и призвал к диалогу. Запад не интересовала правовая сторона вопроса, он безоговорочно поддержал переворот.
Утрата власти В. Януковичем грозила немедленным разложением Партии регионов, поскольку она подавляла любые независимые от нее пророссийские движения и нейтрализовала лидеров (например, И. Маркова). Крах режима В. Януковича поставил страну в ситуации «выжженной пустыни» без сколь-нибудь влиятельных политических сил, на которые Россия могла бы опереться. России противостояла разветвленная сеть выпестованных западными спецслужбами агентов влияния, уже пустивших глубокие корни во всех ветвях власти, СМИ, системе образования, экспертном сообществе и правоохранительных органах.
Киевом овладели радикальные националисты. Некоторое время после переворота наше посольство в Киеве продолжало работать в прежнем режиме. Периодически у здания посольства украинские националисты устраивали пикеты, жгли автомобильные покрышки, но не решались пойти на крайние меры.
Теперь у нашего посольства вместе с украинским милиционером дежурил наряд «Правого сектора». Однажды, воспользовавшись тем, что «нацики» ушли за угол, милиционер, с которым мы раньше часто перекидывались доброжелательными репликами, разоткровенничался. «Мы все их ненавидим. Они нас так унизили. Ничего, придет и наш черед. Мы им за все отплатим…». Тут из-за угла появился радикал с красно-черной повязкой, и «храбрый» милиционер чуть ли не отпрыгнул от меня.
Сразу после переворота новые власти бросили все силы на «зачистку» Юго-Востока, направляя сначала «поезда дружбы» с неонацистами «Правого сектора» в «проблемные» регионы. В ответ последовали протесты местного населения, которые становились все более организованными и быстро распространились на восток и юг от Харькова, охватив Левобережье и все причерноморские области.
14 апреля 2014 года и.о. президента Украины Александр Турчинов объявил о начале «антитеррористической операции» в трёх регионах на юго-востоке страны. Силовая акция была направлена против жителей Луганска, Донецка и Харькова, которые не признали насильственную антиконституционную смену власти.
В отличие от харьковчан, которые решили действовать политически в рамках Конституции Украины, в Донецке и Луганске было захвачено огнестрельное оружие, и будущие ополченцы начали вооружаться, что позволило им оказать сопротивление направленным для подавления протестов силам. В Мариуполе и Одессе неонацистские штурмовики жестоко расправились с протестующими.
Свои неудачи радикалы решили выместить на российском посольстве. Утром 6 марта, когда дипломаты пришли на работу в посольство, советник-посланник, который замещал отсутствовавшего посла, сообщил, что по конфиденциальным каналам стало известно, что «сегодня «Правый сектор» планирует штурм посольства, и всем, кроме 5 сотрудников, необходимо сегодня же покинуть Киев кто как сможет». Уезжали налегке разными путями, оставив все вещи в арендованных квартирах. Вечером того же дня на посольство действительно было совершено нападение (https://yandex.ru/video/preview/10808886524156770836). Нападение повторилось 14 марта (https://yandex.ru/video/preview/18418041109484892820).
Потом, уже в Москве, все вернувшиеся долго пребывали в подвешенном состоянии. 29 марта Порошенко заявил, что будет баллотироваться на пост президента Украины. Перед выборами, по слухам, именно Зурабов лоббировал в Кремле его кандидатуру - как человека, с которым можно найти общий язык. Под влиянием предвыборных обещаний Порошенко и, вероятно, рекомендаций Зурабова российское руководство решило признать президентские выборы на Украине. Это была большая ошибка.
МИД долго решал возвращать дипломатов в Киев или нет. 7 июня российский посол М. Зурабов вернулся в Киев, посетил инаугурацию президента Украины, где сказал следующее: «Возвращение посла (России в Украину), его присутствие на инаугурации - это сигнал к тому, что мы готовы строить диалог… Россия может рассматривать Порошенко как партнера для диалога в связи с тем, что на него пока не возложена ответственность за события на востоке Украины» (https://rg.ru/2014/06/07/zurabov-site.html?ysclid=lkazeuv1xy117281426; https://www.ntv.ru/novosti/1022076/?ysclid=lkb27cnjo5442982192). Но через неделю было совершено новое безнаказанное нападение на здание нашего представительства, нанесшее большой ущерб. (https://yandex.ru/video/preview/16133813174058438086). Порошенко пошел на эскалацию войны на Донбассе. Дипломатов решили не возвращать в Киев, а штат посольства ограничить минимальным объемом. До апреля 2015 года Зурабов представлял Россию на переговорах контактной группы по урегулированию конфликта в Донбассе в минском формате. Однако, по мнению участников, стороннему наблюдателю, не знающему, кто есть кто в контактной группе, могло показаться, что Зурабов представляет Украину, а Медведчук - Россию.
Вместо заключения
Сразу же после распада СССР Соединенные Штаты ведут планомерное и последовательное освоение постсоветского пространства по периметру России. Госдепартамент курирует и координирует направления внешней политики Соединенных Штатов и их сателлитов, а осуществляют ее различные фонды и НКО, опираясь на наиболее динамичных и пассионарных личностей, которых тщательно отбирают, обучают и хорошо финансируют и, главное, страхуют на случай репрессий со стороны государства пребывания. Западные кураторы пристально следят, чтобы те, кто проходил у них учёбу и получал гранты, становились журналистами, помощниками депутатов, устраивались на работу в местные, районные, городские, областные администрации, Администрацию президента. Подготовленные должным образом воспитанники НКО ведут за собой легко внушаемую молодежь, предлагая ей простые и понятные лозунги, апеллируя к гуманитарным идеям, лучшим чувствам человеческой натуры. На Украине это были: интеграция в мировую экономику и культурное пространство, борьба с коррупцией и честные выборы. Не важно, что лозунги так и остаются лозунгами, как мы видим на примере цветных революций в Сербии, Грузии, на Украине, а теперь и в Армении. Коллективный Запад сумел отработать действенный механизм формирования нового хорошо контролируемого политического класса и возведения его во власть. Соединённые Штаты формируют свою собственную элиту в постсоветских республиках и восточно-европейских странах. Послы США комментируют всю политическую повестку в постсоветских странах пребывания, все события, происходящие в них: решения и высказывания президентов и премьер-министров, принятие законов и решения парламентов. Посол Соединённых Штатов является медийно узнаваемой фигурой, его узнают на улице. К сожалению, этого нельзя сказать про российских послов.
Российская Федерация работала (и продолжает работать) с провластными политическими элитами, с отдельными действующими политиками. Бюрократия этих стран и России не смогла предложить никакой альтернативы западным нарративам. Например, на Украине был лозунг «придать русскому языку статус второго государственного», но он не увлекал массы, его воспринимали как пожелание, поскольку большинство и так говорило на русском. Только, когда после вооруженного переворота в Раде провозгласили, что употребление русского языка будет приравнено к уголовному преступлению, Юго-Восток восстал.
Церковная бюрократия Московского патриархата на Украине также не смогла дать правильную ориентировку своей пастве. Не было создано широкой системы общественных организаций и структур и их спонсорства, кроме тех немногочисленных, которые создавали энтузиасты на Украине. Вместо этого российские власти предпочитали оказывать экономические преференции украинской властной и экономической верхушке, не коррелируя этот процесс с учетом российских интересов. Взаимодействие России с Украиной осуществлялось на уровне корпораций и олигархов, но не политиков, не экспертов, не молодежи и, тем более, не общественности.
Другими словами, Россия не сумела подготовить и использовать инструменты «мягкой силы» для мирного предотвращения или сведения на нет Киевского майдана. Для «жесткой силы» не было политической