Angst II
Он тихо касается рук, поднимаяся вдоль вен поближе к нутру. Он разливается по артериям и застывает. Он целует веки и дует на волосы. А пока ты идешь по эскалатору метро и пытаешься его не замечать, он ловко хватает руки и сковывает их холодными стальными наручниками.
Он не приходит просто так, просто так и не уходит. Будь то слово или взгляд, или мысль о словах и взглядах, о движениях и намеках, а может, и мысль о той мысли, которая могла посетить... Смерть не всегда способна призвать его, но часто является тем, кто его пригласит, и иногда он отзывается. И возможность покалечиться зачастую недостойна его внимания. У него и так хватает причин, чтобы прийти.
Если ты вязнешь в одиночестве - он тебя никогда не оставит. Он любит тех, кто одинок.
Он властен, он всегда увлекается процессом овладевания жертвы, поэтому пьет её понемногу, растягивая удовольствие. Он знает настоящий толк в своём деле, и даже самый отвязный Дон-Жуан позавидовал бы его искусству пленения. Он не объяняет своё появление и не рассказывает о том, какая судьба ждёт жертву, как может показаться тем, кто с ним не знаком. Он не нападает сзади и не пытается вырвать из груди сердце, как опять-таки, может сперва показаться непосвященным. Он любит действовать открыто, но его появление может распознать только тот, кто знает его давно. Если ты встречаешься с ним в первый раз - ты, возможно, узнаешь, кто он, но слишком поздно.
Его излюбленным маневром является лишение голоса, не действуя при этом на связки. Нет, сказать ты можешь что угодно, но толку от этого...
Он любит слёзы, он упивается ими.
Он с любовью наблюдает за каждым твоим действием, легонько поглаживая ледяным пальцем спине так, что у тебя застревает комок в горле и сводит челюсть.
Каждый раз, когда ты останавливаешься, ты даешь ему возможность испить часть тебя. Каждый раз, когда ты медлишь, он набирается сил. Кажды раз, когда ты думаешь о чужом мнении, он раскрывает свои призрачные крылья и довольно жмурится. В каждую ссору с совестью он вставляет своё слово. Каждый раз, когда ты слишком долго думаешь о следующем шаге, он затуманивает твой рассудок.
Уходит он, только испуганный твоим неожиданным ударом, когда ты готов к его приходу, или когда чьи-то тёплые руки вытаскивают тебя, измучанного и выжатого как лимон, из его мертвецки холодных объятий, либо ты можешь убежать от него, сжигая мосты и прячась в длинных ветвистых туннелях, когда ты бежишь, не оглядываясь назад, не думая о том, куда ты бежишь. Но и тогда он может вернуться, нагнать или выхватить из тёплых рук, отразить удар. Он не бросает своих старых друзей, он добивает их до конца.
И когда ты идёшь с ним рука об руку, смотря широко раскрытыми глазами в его светлые очи, и не можешь оторваться, когда он ведет тебя, безвольного, к твоему последнему шагу, подводя к платформе метро или крыше, к краю табуретки или капоту несущейся по трассе машины, а быть может, к аптечке или шкафчику в ванной, ты знаешь только то, что назад пути давно нет, и бороться нет смысла, и ты уже не замечаешь его, потому что он стал частью тебя...
Его имя я повторяю каждый раз, когда он приходит ко мне. Его имя стало моим вторым именем. Его имя написано на всех предметах, что имеют для меня высокую ценность. Это для того, чтобы я дольше могла различать его на своем теле. Это для того, чтобы я всегда помнила, что к моему последнему шагу он меня проводит.
Я всегда буду помнить его имя, даже без сознания и в чаду. И ты помни.
Имя его - Страх
Он не приходит просто так, просто так и не уходит. Будь то слово или взгляд, или мысль о словах и взглядах, о движениях и намеках, а может, и мысль о той мысли, которая могла посетить... Смерть не всегда способна призвать его, но часто является тем, кто его пригласит, и иногда он отзывается. И возможность покалечиться зачастую недостойна его внимания. У него и так хватает причин, чтобы прийти.
Если ты вязнешь в одиночестве - он тебя никогда не оставит. Он любит тех, кто одинок.
Он властен, он всегда увлекается процессом овладевания жертвы, поэтому пьет её понемногу, растягивая удовольствие. Он знает настоящий толк в своём деле, и даже самый отвязный Дон-Жуан позавидовал бы его искусству пленения. Он не объяняет своё появление и не рассказывает о том, какая судьба ждёт жертву, как может показаться тем, кто с ним не знаком. Он не нападает сзади и не пытается вырвать из груди сердце, как опять-таки, может сперва показаться непосвященным. Он любит действовать открыто, но его появление может распознать только тот, кто знает его давно. Если ты встречаешься с ним в первый раз - ты, возможно, узнаешь, кто он, но слишком поздно.
Его излюбленным маневром является лишение голоса, не действуя при этом на связки. Нет, сказать ты можешь что угодно, но толку от этого...
Он любит слёзы, он упивается ими.
Он с любовью наблюдает за каждым твоим действием, легонько поглаживая ледяным пальцем спине так, что у тебя застревает комок в горле и сводит челюсть.
Каждый раз, когда ты останавливаешься, ты даешь ему возможность испить часть тебя. Каждый раз, когда ты медлишь, он набирается сил. Кажды раз, когда ты думаешь о чужом мнении, он раскрывает свои призрачные крылья и довольно жмурится. В каждую ссору с совестью он вставляет своё слово. Каждый раз, когда ты слишком долго думаешь о следующем шаге, он затуманивает твой рассудок.
Уходит он, только испуганный твоим неожиданным ударом, когда ты готов к его приходу, или когда чьи-то тёплые руки вытаскивают тебя, измучанного и выжатого как лимон, из его мертвецки холодных объятий, либо ты можешь убежать от него, сжигая мосты и прячась в длинных ветвистых туннелях, когда ты бежишь, не оглядываясь назад, не думая о том, куда ты бежишь. Но и тогда он может вернуться, нагнать или выхватить из тёплых рук, отразить удар. Он не бросает своих старых друзей, он добивает их до конца.
И когда ты идёшь с ним рука об руку, смотря широко раскрытыми глазами в его светлые очи, и не можешь оторваться, когда он ведет тебя, безвольного, к твоему последнему шагу, подводя к платформе метро или крыше, к краю табуретки или капоту несущейся по трассе машины, а быть может, к аптечке или шкафчику в ванной, ты знаешь только то, что назад пути давно нет, и бороться нет смысла, и ты уже не замечаешь его, потому что он стал частью тебя...
Его имя я повторяю каждый раз, когда он приходит ко мне. Его имя стало моим вторым именем. Его имя написано на всех предметах, что имеют для меня высокую ценность. Это для того, чтобы я дольше могла различать его на своем теле. Это для того, чтобы я всегда помнила, что к моему последнему шагу он меня проводит.
Я всегда буду помнить его имя, даже без сознания и в чаду. И ты помни.
Имя его - Страх