Где мозги? Мозги-то где?
Из серии
Роберт Льюис Стивенсон
«Остров сокровищ»: Занимательное чтение или Вопросы без ответов.
Ну почему же они все такие глупые?! И Бен Ганн, и капитан Смоллетт, и Джим Хокинс, и сквайр... даже доктор Ливси тоже немного не в своём уме.
Для начала, чтобы читателю было легче въехать в ситуацию, я задам один риторический вопрос:
Действительно ли Бенн Ганн пробыл на острове три года?
Если судить по его разговору с Джимом Хокинсом - то это вряд ли.
Приведу большую цитату, для тех, кто плохо помнит текст книги:
- Брошен на этом острове три года назад, - продолжал он. - С тех пор питаюсь козлятиной, ягодами, устрицами. Человек способен жить везде, куда бы его ни закинуло. Но если бы ты знал, мой милейший, как стосковалось моё сердце по настоящей человечьей еде! Нет ли у тебя с собой кусочка сыру?..
Нет? Ну вот, а я много долгих ночей вижу во сне сыр на ломтике хлеба... Просыпаюсь, а сыра нет.
- Если мне удастся вернуться к себе на корабль, - сказал я, - вы получите вот этакую голову сыра.
Он щупал мою куртку, гладил мои руки, разглядывал мои сапоги и, замолкая, по-детски радовался, что видит перед собой человека. Услышав мой ответ, он взглянул на меня с каким-то лукавством.
- Если тебе удастся вернуться к себе на корабль? - повторил он мои слова. - А кто же может тебе помешать?
- Уж конечно, не вы, - ответил я. - Конечно, не я! - воскликнул он. - А как тебя зовут, приятель?
- Джим, - сказал я.
- Джим, Джим... - повторял он с наслаждением. - Да, Джим, я вел такую жизнь, что мне стыдно даже рассказывать. Поверил бы ты, глядя на меня, что моя мать была очень хорошая, благочестивая женщина?
- Поверить трудновато, - согласился я.
- Она была на редкость хорошая женщина, - сказал он. - Я рос вежливым, благовоспитанным мальчиком и умел так быстро повторять наизусть катехизис, что нельзя было отличить одно слово от другого. И вот что из меня вышло, Джим. А все оттого, что я смолоду ходил на кладбище играть в орлянку! Ей-богу, начал с орлянки и покатился. Мать говорила, что я плохо кончу, и ее предсказание сбылось. Я много размышлял здесь в одиночестве и раскаялся. Теперь уже не соблазнишь меня выпивкой. Конечно, от выпивки я не откажусь и сейчас, но самую малость, не больше наперстка, на счастье... Я дал себе слово исправиться и теперь уже не собьюсь, вот увидишь! А главное, Джим... - он оглянулся и понизил голос до шепота, - ведь я сделался теперь богачом.
Тут я окончательно убедился, что несчастный сошел с ума в одиночестве. Вероятно, эта мысль отразилась на моем лице, потому что он повторил с жаром:
- Богачом! Богачом! Слушай, Джим, я сделаю из тебя человека! Ах, Джим, ты будешь благословлять судьбу, что первый нашел меня!.. - Вдруг лицо его потемнело, он сжал мою руку и угрожающе поднял палец. - Скажи мне правду, Джим: не Флинта ли это корабль?
Меня осенила счастливая мысль: этот человек может сделаться нашим союзником. И я тотчас же ответил ему:
- Нет, не Флинта. Флинт умер. Но раз вы хотите знать правду, вот вам правда: на корабле есть несколько старых товарищей Флинта, и для нас это большое несчастье.
- А нет ли у вас... одноногого? - выкрикнул он задыхаясь.
- Сильвера? - спросил я.
- Сильвера! Сильвера! Да, его звали Сильвером.
- Он у нас повар. И верховодит всей шайкой.
Он все еще держал меня за руку и при этих словах чуть не сломал ее.
- Если ты подослан Долговязым Джоном - я пропал. Но знаешь ли ты, где
ты находишься?
Я сразу же решил, что мне делать, и рассказал ему все - и о нашем путешествии, и о трудном положении, в котором мы оказались. Он слушал меня с глубоким вниманием и, когда я кончил, погладил меня по голове.
- Ты славный малый, Джим, - сказал он. - Но теперь вы все завязаны мертвым узлом. Положитесь на Бена Ганна, и он выручит вас, вот увидишь. Скажи, как отнесется ваш сквайр к человеку, который выручит его из беды?
Я сказал ему, что сквайр - самый щедрый человек на всем свете.
- Ладно, ладно... Но, видишь ли, - продолжал Бен Ганн, - я не собираюсь просить у него лакейскую ливрею или место привратника. Нет, этим меня не прельстишь! Я хочу знать: согласится он дать мне хотя бы одну тысячу фунтов из тех денег, которые и без того мои?
- Уверен, что даст, - ответил я. - Все матросы должны были получить от него свою долю сокровищ.
- И свезет меня домой? - спросил он, глядя на меня испытующим взором.
- Конечно! - воскликнул я. - Сквайр - настоящий джентльмен. Кроме того, если мы избавимся от разбойников, помощь такого опытного морехода, как вы, будет очень нужна на корабле.
- Да, - сказал он, - значит, вы и вправду отвезете меня?
И он облегченно вздохнул.
О чём в первую очередь спросит человек, живущий в полном одиночестве на крохотном островке и потерявший уже всякую надежду на возвращение к людям?
«РАДИ БОГА, ЧТО ЭТО ЗА КОРАБЛЬ?!» - вот первый вопрос, который он задаст. А второй - «зачем это судно подошло к острову» - и задавать не обязательно, об этом можно узнать из ответа на первый вопрос.
А Бен Ганн, судя по тому, о чём он говорит с Джимом при первой встрече, сидел на острове отнюдь не три года :)
Ведь он, как мы узнаем из его разговора с Джимом, как огня боится того, что это Флинт со своими головорезами вернулся за сокровищами. Он считает, что в этом случае не только его возвращение с острова становится сомнительным, но и сама жизнь, можно сказать, повисает на волоске, я думаю - это очевидно. Говорит же он: «Если ты подослан Долговязым Джоном - я пропал!» - значит действительно: всё, что угодно, но только не команда Флинта.
Хотя мне непонятно, почему он так уж этого боится. Единственное, в чём он перед ними провинился - это в том, что выкопал «их» клад. Но, рассудив здраво, он мог бы понять, что его страхи беспочвенны.
Убивать его пиратам ни к чему - ведь он им покажет, куда он перенёс сокровища. А он так и сделает - уж лучше уплыть с острова без гроша, чем помереть в одиночестве на груде бесполезного золота. Да и то, что его бывшие товарищи решат обойти его при дележе - тоже весьма сомнительно. Ведь он имеет полное право на часть сокровищ, коли был членом экипажа «Моржа». А мы уже знаем на примере Билли Бонса, как скрупулёзно пираты придерживаются своих обычаев.
Это же соображение позволяет Бену Ганну не опасаться и того, что они, погрузив сокровища на корабль, оставят его на острове. Он, как-никак, их бывший товарищ, то-есть свой брат пират. Чего же с ним так по-свински поступать?
Итак, я думаю понятно, что должен был тотчас же сказать Бенн Ганн, встретив Джима. А что же он, волею автора, говорит на самом деле? Вот что:
- он сообщает ему, что брошен на этом острове три года назад
- спрашивает, нет ли у того с собой кусочка сыру
- спрашивает кто может помешать ему вернуться на корабль
- спрашивает, как его зовут
- про маму рассказывает
- рассказывает, как он, Бен Ганн, рос благовоспитанным мальчиком, да вот начал играть в орлянку и покатился
- говорит, что дал себе слово исправиться и выпивкой его теперь не соблазнишь
- сообщает, что сделался богачом и Джим будет благословлять судьбу, что первый нашел его
И только после всего этого, первостепенной важности разговора, он вспоминает про тот, самый важный для него вопрос - «что это за судно, уж не Флинта ли?»
И где, спрашивается, его моск, если он так себя ведёт?
Но это ещё цветочки. А вот
Где моск Джима Хокинса?
- вот это действительно вопрос.
Ну ладно, допустим, что Бен Ганн действительно так ошалел от радости, увидев живого человека, что чердак у него и вправду слегка перекосился и он начал болтать про сыр и маму, вместо того, чтобы сразу спросить про корабль. Но Джим? Он-то с какой радости потерял последние остатки сообразительности, разговаривая с Беном?
Почему я так думаю? Да потому что Бен чуть ли не прямым текстом сообщает ему, что в настоящее время хозяином сокровищ является он, Бен Ганн: «А главное, Джим ведь я сделался теперь богачом.<...> Богачом! Богачом! Слушай, Джим, я сделаю из тебя человека! Ах, Джим, ты будешь благословлять судьбу, что первый нашел меня!..». А Джиму, который знает о зарытых на острове сокровищах, и в голову не пришло, что если Бен так говорит, то значит он каким-то образом их нашёл. Вместо этого он решает, что у бедного островитянина поехала крыша.
И даже потом, когда тот спрашивает «Я хочу знать: согласится он дать мне хотя бы одну тысячу фунтов из тех денег, которые и без того мои?», до Джима так и не доходит, что Бен имеет в виду сокровища, о которых он, Джим, ему только что рассказал. Хотя из его ответа «Уверен, что даст, - ответил я. - Все матросы должны были получить от него свою долю сокровищ» становится ясно: Джим всё-таки понимает, что «деньги, которые и без того мои» - это то самое золото с «Моржа».
Но почему же до него и после этого не дошло, что Бен выкопал клад (или, по крайней мере нашёл место, где он был зарыт)? Ведь он даже не спросил «а почему собственно, ваши?». Ну да, чего разговаривать с человеком, у которого мозги набекрень. Хотя про кого из них двоих это можно сказать с бОльшим основанием, я думаю понятно. «Из того, что вы мне тут толкуете, я не понял почти ничего» - вот всё, что вынес Джим из разговора с Беном.
А ведь если бы Хокинс таки дотумкал до очевидного и напрямую спросил у Бена про золото, то всё могло бы быть совсем по другому. Бену Ганну скрывать нечего, и на прямой вопрос он бы дал прямой ответ: «да, золотишко у меня и спрятано в таком месте, где его вовек не найти, а если вам это интересно, то я готов обсудить такое положение дел», тем более, что это в его же интересах.
И тогда Джим, придя в блокгауз, сообщил бы остальным приятные новости: у них есть союзник, золото в надёжном месте и карту теперь можно спокойно отдать бунтовщикам.
Убедившись, что сокровище уже давным-давно выкопали, пираты вернутся на «Испаньолу» и уберутся восвояси, оставив команду Смоллетта дожидаться корабля мистера Блендли.
И всё будет о’кей, разве что придётся поскучать на острове три-четыре месяца. Зато все останутся живы и здоровы, за исключением бедняги Тома Редрута.
Но маленький глупый Джимми говорит только: «Кажется, я вас понял. Вы хотите что-то предложить, и вам нужно повидаться со сквайром или с доктором», а что это «что-то» - сообразить у него ума уже не хватило.
Если читатель ещё сохраняет надежду, что какие-то остатки ума у Хокинса сохранились, то как тогда объяснить его слова, когда он, возвратившись в сруб, попадает в лапки к пиратам?
«Ваше дело пропащее. И если вы хотите знать, кто виноват во всем этом, знайте: виноват я, и больше никто. Я сидел в бочке из-под яблок в ту ночь, когда мы подплывали к острову, и я слышал все, что говорили вы, Джон, и ты, Дик Джонсон, и что говорил Хендс, который теперь на дне моря. И все, что я подслушал, я в тот же час рассказал. Это я перерезал у шхуны якорный канат, это я убил людей, которых вы оставили на борту, это я отвел шхуну в такое потайное место, где вы никогда не найдете ее. Вы в дураках, а не я, и я боюсь вас не больше, чем мухи» - вот что он говорит.
Зачем Хокинс рассказал пиратам, что всё из-за него? Ведь он не знает ещё, что Сильвер будет его защищать. А говорить такое озлобленным неудачами головорезам - это всё равно, что раздувать тлеющий фитиль у бочки с порохом, на которой сидишь.
Но Хокинс - подросток, плохая сообразительность и легкомыслие ему простительны. Однако, в свете вышеизложенных соображений, я не могу не задать следующий вопрос:
Где моск капитана Смоллетта?
Ну уж, скажет кто-нибудь. Теперь выходит, что и Смоллетт тово...
А как же, отвечу я. Судите сами.
Почему капитан Смоллетт на переговорах с Сильвером не отдал ему карту - это ещё можно понять (я здесь имею в виду не те соображения, что я приводила ранее).
«Поужинав копченой свининой и выпив по стакану горячего грога, капитан, сквайр и доктор удалились на совещание» - пишет Джим.
Ясно, что на совещании было обсуждено всё, в том числе и то, что сообщил им Хокинс о Бене Ганне. Конечно они догадались, что с кладом что-то не так и Бен, разговаривая с Джимом, неспроста намекал про своё богатство и настаивал на свидании кем-нибудь из них. Однако полной уверенности, что золото уже в другом месте, у них нет.
Но вот зачем капитан провоцирует пиратов на немедленный штурм, когда, на следующее утро ведёт переговоры с Сильвером? Зачем?!
Ведь ему надо только потянуть время, чтобы успеть встретиться с Беном Ганном. А там ситуация прояснится окончательно и станет ясно - сидеть ли им и дальше в срубе, или же надо отдать разбойникам ненужную уже карту, и не высовывать из крепости носа, пока огорчённые негодяи не покинут остров.
И, кстати, если всё-таки Бен клад не выкопал, а только лишь нашёл место, где он запрятан, то неплохо бы взять его, Бена, с собой в блокгауз, усилив этим силы обороняющихся. Или хотя бы снабдить его мушкетом и зарядами, чтобы в момент штурма он мог напасть на пиратов с тыла.
Ну сказал бы капитан Сильверу: «Приходите завтра, милейший, и получите наш окончательный ответ. А сейчас убирайтесь, - нам надо посовещаться и обсудить ситуацию, с учётом тех требований, которые вы изложили». Сильвер вряд ли стал бы настаивать на немедленном ответе: «или решайте сейчас, или мы вас атакуем» - мало ли к какому решению они придут, обсуждая его условия, да и просят у него всё-таки не неделю сроку.
Но капитан поступил так, как поступил. И в результате ненужного, бессмысленного штурма гибнут двое слуг сквайра, а сам капитан чудом остаётся в живых. Его действия вполне подходят под слова Талейрана: «Это больше, чем преступление, это - ошибка».
Теперь про доктора.
Зачем доктор Ливси, идя на встречу с Беном Ганном, взял с собой карту острова?
«Доктор взял шляпу и пистолеты, сунул за пояс кортик, положил в карман карту, повесил себе на плечо мушкет и, перебравшись через частокол с северной стороны, быстро исчез в чаще».
Идти в лес, на свидание с Беном Ганном, надо, да. Но зачем при этом надо брать с собой карту? Пираты никуда не делись, они тут, буквально под боком, и Ливси, отправляясь на встречу с Беном рискует даже больше, чем осаждённые рисковали вчера, когда собирали в лесу дрова. Ведь если его поймают, или, не дай бог пристрелят - всё пропало. Вернее, пропали денежки Флинта и все жертвы окажутся напрасны.
«Грей был так потрясен странным поступком доктора, что вынул изо рта трубку и забыл снова положить ее в рот. - Что за чертовщина! - сказал он. - Уж не спятил ли доктор Ливси с ума?»
Теперь уж и я не знаю, как ответить на этот вопрос Грея :)
Конечно, доктор умнее Хокинса, и из его рассказа понял, что у Бена Ганна отнюдь не снесло башню от одиночества, а что он действительно нашёл клад. Весь вопрос только в том, находится ли он на прежнем месте или Бен схомячил его в какое-то другое. Но как ему в этом поможет карта - это выше моего понимания. Этот поступок доктора абсолютно нелогичен.
Однако пойдём дальше.
Итак, переговорив с Беном Ганном и убедившись, что клад уже совсем в другом месте, доктор возвращается обратно, и на следующее утро, в то время, когда Джим гоняется за никем не управляемой «Испаньолой», приходит к бунтовщикам, обрадовав их известием, что корабль исчез. Они заключают договор и доктор отдаёт карту Сильверу.
И тут мы подходим к очень интересному месту книги, внимательное чтение которого позволяет мне задать вопрос:
Где моск Сильвера?
Но об этом в следующий раз.