Эпиграф желателен
Тра-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля, ля-ля-ля!
О-хо-хо-хо!
Ха-ха-ха-ха-ха!
<…>
Тро-ло-ло-ло-ло-ло, тро-ло-ло-ло-ло-ло-ло!
(Я очень рад, ведь я, наконец, возвращаюсь домой….
Старик Хиль)
1. Вечерело
Они выглядели несколько растерянными. Двое не слишком молодых людей, груженые четырьмя огромными полиэтиленовыми пакетами, содержащими, по всей видимости, результаты ежевоскресного шопинга. Выглядели оба вполне довольными, но что-то явно не давало им покоя. Они стояли, то поглядывая друг на друга, то оглядываясь по сторонам, как будто внезапно утратили какую-то очень важную часть привычного доселе бытия.
- Где ребенок, мать твою?!
- А я откуда знаю?
- А когда из «О’кея» вышли, он был?
Невдалеке виднелся «О’кей». Смеркалось. Невысоко кружили, мерзко чайкая, серые оккервильские чайки. Детей вокруг не было.
…
2. Не склалось
На семью Рантала, оказывается, имеется «пухлое досье». «Все оказалось не так просто, как казалось», - грустно заключил, разобравшись в ситуации, оперуполномоченный по правам русского ребенка.
Однако главные слова уже к тому времени были сказаны. Все расставлено по местам, названо своими именами и обратной дороги нет.
«Геноцид русских детей в Финляндии» уже вылетело из чьих-то государственно-патриотических уст - сам слышал.
Грусть понятна - куда теперь геноцид засунуть?..
…
3. Духовность
Литровая бутыль была почти пуста. Грязный обшарпанный стол кроме нее и двух изрядно початых пачек «Примы» с портретом Сталина был накрыт набитой хабариками банкой из-под килек в томате, несколькими одиночными хабариками и бесплатной газетой с трехцветным медведем в левом верхнем углу за май, кажется, позапрошлого года. На газете уютно расположилось небольшое количество закусочной массы, состоящей из нескольких килек, двух-трех корочек хлеба, местами покрытых нежно изумрудным мхом, и обрывков воспоминаний о квашеной капусте.
За столом друг напротив друга в майках цвета мозга в позах роденовских мыслителей сидели двое. В воздухе пахло несвежей водкой, килькой, «Примой» и еще чем-то, что можно было бы, хотя и с некоторой натяжкой, посчитать за «всю серьезность текущей геополитической обстановки».
Петрович икнул и продолжил: «У них же культуры нет, Вася! Они же бездуховные, пиндосы эти. Бе-е-е-здуховные! А мы духовные! У нас тысячелетняя история! А у них?» В Васиных мутно-духовных глазах блеснула искорка отсвета славных побед Дмитрия Донского. Он попытался ответить, но смог только негромко рыгнуть.
«Ты только на стол не блевани», - мягко попросил Петрович. «И в сортир пока не ходи. Потом вместе пойдем. А то соседи злые. Завидуют, гады. Ну и я им тоже - мимо унитаза».
«Мнительный ты, Петрович. Ну за ж тебя не любить?»
Вася попытался ударить себя в грудь кулаком, но промахнулся.
…
4. Без названия, ибо…
Здесь собиралась быть четвертая часть. Какая-нибудь унылая занудливость о нашей мнительности, обидчивости, о том, как нас не любят и бояться. Причем, и то и другое безо всяких на то оснований. Как несчастного Петровича…
Перечитав три части предыдущие, понял, что и так все ясно. Так что, можно обойтись и без четвертой части.
Ну мнительные, ну обидчивые…
Ну не любят. А за что любить?
Ну есть еще, конечно, Большой театр, есть даже Малый. Пушкин, пока еще, всегда живой. Так ведь и Сталин тоже…
Боятся? Так я и сам нас боюсь. Как Н.Е. боялась, что Бузыкин вот сейчас непременно что-то соврет, я боюсь, что мы что-нибудь сейчас скажем. Что угодно. Про фильтры для очистки воды от нефти, про хлорирование кур, о негативном влиянии «Боржоми» на неокрепшие почки, про дороговизну ЖКХ для народа, о новых формах материи, энергии и сознания, про самые свободные выборы на свете, том и этом, про инновации и модернизации, про кастрации и менструации, реформы МВД… Не важно. Даже правильные слова звучат как марш Мендельсона на похоронах.
Боюсь и не понимаю...
Вот потому и боюсь, что не понимаю. Непонятное страшит больше всего. Огромная мнительная обидчивая непонятность. Народ-чтотоносец. Что - забыл. Ладно бы только я - народ, кажется, тоже забыл.
«Православие, самодержавие, народность» сменилось «быстрее, выше, сильнее» и закончилось «громче, нахальнее, чуть что - в репу».
Пока еще можно, «Верхняя Вольта» еще с ракетами. Ракеты еще летают, хотя уже не столь предсказуемо, и это тоже повод для страха соседей по коммунальному глобусу. Северное сияние в мирном норвежском небе - возможно, далеко не все, на что еще способен наш ракетный щит. А на что он способен - неведомо никому. И Comedy Club кругом, бессмысленный и беспощадный…
А может, зря я так?
Возвращается человек домой - пусть возвращается.
По старой российской привычке, не помня откуда, не помня куда, и не будучи до конца уверенным - зачем. Как может, так и идет. Куда ноги несут.
И пусть себе идет. Детей только жалко.
…
А старик Хиль здесь совсем не при чем, просто вспомнилось вдруг из «Доживем до понедельника»: А эпиграф к счастью обязательно? Желательно. Желательно, значит - желательно. Пусть будет эпиграф. Хотя бы такой. Отсутствие слов иногда лучше, чем иные слова. Так что, ну ее на фиг, эту четвертую часть…