Соло для синих
У Арлекина была серебряная кожа и золотые глаза. Он любил умирать, и, каждый раз затягивая петлю, он говорил себе, что это всего лишь конец. Он любил песни мертвых, а пепел на ветру считал своим лучшим другом. На проколотых мокрых простынях он спал как снегирь. Он плакал алмазами. Он знал все имена.
Рассвет застал их на середине страницы, когда Зуи передвигала запятые, а он пытался остановить вечность. «Если ты сейчас на меня не посмотришь», - сказал он - «то я не буду смотреть на тебя». «Не смотри», - раздалось в ответ.
Черный дождь поливал его сверкающую кожу, постепенно забираясь все глубже.
Там, где шумел серый листопад, красная пелена заволакивала его глаза, и он молился неведомым богам. Но ответа он не слышал. Только сирены пели ему, ослепляя и взывая к кораблям его сердец.
Для того чтобы играть в прятки с облаками, он должен был быть неистовым. Но грозы гроздьями падали в подставленные ладони и били молниями по пальцам. Смыв краску со своего лица, он нажал на курок. Пули часто взлетали высоко в небо, как маленькие ракеты, но они всегда возвращались обратно на землю. Но что, если одна из них не вернется? Где она упадет?
Вспоминая о Зуи, он никогда не мог точно сказать, какого цвета она была в тот или иной момент. Он бы не хотел быть ей. Он бы хотел вернуться к тем берегам, где его коснулся ранний ветер. Но свет теперь был недоступен для него.
Иногда у него отрастали пурпурные крылья, но он всегда подрезал их специальными ножницами. Ему не хотелось уметь летать.
Странные знаки, выжженные на его предплечьях, нередко озадачивали его. Они всегда менялись, в зависимости от времени года и настроения природы.
Он помнил отрывками, но всегда мог сосчитать до десяти. Его любимое число составлялось из тех цифр, которые он знал. Но само число ему не поддавалось.
Если его кровь была свежей, то ей можно было поливать цветы. А застоявшаяся была похожа на бензиновую пленку на воде.
Последняя капля снега упала на его ладонь, и он закричал. Листья больше не таяли на ветру.