Как Америка стала Экономической Сверхдержавой
Исследование Адама Туза как две мировые войны отразились на истории 20-го столетия.
Перевод с Источника
Как часто вы читаете книги, которые заставляют посмотреть на одни и те же события под совершенно разными углами зрения? Такой является история экономики Второй Мировой Войны Адама Туза -«Плата За Разрушение», как и его предыдущая книга про Первую Мировую Войну и ее последствия для экономики, которая называлась «Помешательство». Вместе они составляют новую историю 20-го века: века Америки, который, если верить Тузу начался не в 1945 году, а в 1916. В год, когда производство США впервые превысило производство всей Британской Империи.
Однако Туз повествует буквально обо всем, не зацикливаясь на одной только Америке. Его мировая история затрагивает демократизацию Японии и инфляцию в Дании; зарождение крайних правых в Аргентине и захват большевиками власти в России. Эти две книги описывают орбиту американского лидерства от его зарождения до апогея. Есть что-то зловеще символичное в том, что вторая часть книги была опубликована в 2014, когда, как минимум по экономическим показателям, это лидерство подошло к концу.
[Продолжение]
"У Британии есть земли, и Германия хочет их забрать". Так в 1916 году записал один из советников Вудро Вильсона его мнение об истоках Первой Мировой Войны. А при чем здесь Соединенные Штаты? До войны 1914 года великий экономический потенциал был задавлен неэффективной политической системой, дисфункциональной финансовой системой и беспрецедентно насильственными расовыми и трудовыми конфликтами. "Америка была миром городских оазисов; некомпетентной, подгоняемой жадностью политиков - все ради роста производства и прибыли",- пишет Туз.
Америка могла претендовать на большую демократию, по сравнению с основной Европой. С другой стороны европейские страны мобилизовали население с такой эффективностью, что часть американцев восхищалась (в частности Теодор Рузвельт), а другие возмущались (например Вильсон). Основанный воинствующими интеллектуалами в 1914 году журнал Новая Республика, оправдывал свое название совершенно буквально - его редакторы не считали нужным связывать свои надежды с существующей американской республикой.
Книга Туза начинается с момента, когда Первая Мировая Война дошла до своего третьего года, и баланс сил заметно стал смещаться от Европы к Америке. Воюющим сторонам все больше не хватало денег, чтобы поддерживать наступательный характер войны. Германия, отрезанная от мировой торговли, перешла к решительной обороне, сконцентрировав наступательную энергию на слабых врагах типа Румынии. Западные союзники, особенно Британия, снабжали свои войска, размещая все больше и больше военных заказов в Соединенных Штатах. В 1916 году Британия купила больше четверти двигателей для постройки своего воздушного флота, больше половины гильз, более двух третей зерна и почти всю нефть у иностранных поставщиков, в первую очередь у США. Британия и Франция расплачивались за эти покупки потоком новых и новых выпусков долговых бумаг, идущих к покупателям в Америку и номинированных в долларах, а не фунтах или франках. "К концу 1916 года, американские инвесторы заработали 2 миллиарда долларов на победах Антанты",- подсчитал Туз (при том, американский ВВП 1916 года равен 50 миллиардам что эквивалентно 560 миллиардам по современному курсу).
Такие гомерические объемы закупок союзников вызвали что-то вроде военной мобилизации в США. Американские заводы переключились с производства гражданской продукции на военную. Американские фермеры выращивали продукты и хлопок, чтобы кормить европейских солдат. В отличие от 1940-41 годов решение поставить на победу одной из сторон не было политическим решением правительства США. Даже наоборот, Президент Вильсон хотел держаться полностью подальше от войны. Известно, что он предпочитал "мир без победы". Но беда в том, что поставки США в Британию и Францию к концу 1916 года выросли и, выражаясь языком будущего, стали слишком большими, чтобы пропасть впустую.
Портрет Вудро Вильсона - одно из самых захватывающих мест в книге Туза. Вильсон по Тузу не был мечтательным идеалистом. Сейчас идея американской исключительности, вынашиваемая Президентом, понятна, а тогда это было откровением. Его оппоненты республиканцы типа Теодора Рузвельта, Генри Кабота Лоджа и Элиха Рута, желали видеть Америку, занявшую свое место среди других держав планеты. Они хотели флот, армию, центральный банк и другие инструменты власти, наподобие тех, что были в Британии, Франции и Германии. Этих политических соперников часто называли "изоляционистами", так как они не верили в идею Лиги Наций Вильсона. В этом их большая ошибка. Они сомневались в Лиге, потому что боялись, что она может разрушить американский суверенитет. Именно Вильсон захотел держать дистанцию с Антантой, он боялся, что слишком сильные связи с Британией и Францией могут ограничить свободу выбора Америки. Эта дистанция бесила Теодора Рузвельта, который жаловался, что ведомые Вильсоном Соединенные Штаты "сидят сложив руки, потрясая воздух банальностями, и прибирая к рукам европейскую торговлю, в то время, как европейцы проливают кровь в поддержку идеалов, которым принадлежат их сердца и души, их вера". Вильсон руководствовался другими взглядами: вместо того, чтобы присоединиться к борьбе соперничающих империй, Соединенные Штаты могли бы воспользоваться своей растущей силой, чтобы раздавить своих соперников всех сразу. Вильсон был первым государственным деятелем, которому удалось понять, что США уже, по словам Туза, выросли в "силу, непохожую на другие, она возникла совершенно неожиданно - это был новый тип "супер-государства" пытающегося игнорировать финансовые и национальные интересы других ведущих государств мира".
Вильсон надеялся, что такая супердержава укрепит шаткий мир. Но его ошибки и ошибки его последователей обрекли этот проект, спровоцировав поток опасных событий, которые способствовали наступлению Великой Депрессии, появлению фашизма и Второй - самой страшной мировой войны.
Что же случилось? Как пишет Туз: "После всего сказанного и сделанного, причина понятна - США не удалось объединить усилия с Францией, Британией, Германией и Японией (мировыми лидерами в начале 20-х годов), чтобы стабилизировать шаткую мировую экономику и установить новые институты коллективной безопасности... Франции, Германии, Британии и Японии скорее всего это было понятно - они помнили о пережитой ими недавно катастрофе и избегали риска получить в будущем еще более серьезную разруху. Было очевидно то, что только Америка могла гарантировать такой порядок". Но именно от этого Америка 20-х и 30-х годов уклонилась. Дело в том, что это повлекло бы слишком серьезные изменения у себя дома: "в эпицентре стремительного водоворота событий, система американоцентричного мира была чрезвычайно соблазнительной с консервативной точки зрения на будущие перспективы".
Крайне справа - Президент Вудро Вильсон с другими лидерами совета четырех на парижской мирной конференции. (Wikipedia).
Периодически делались попытки реабилитировать американских лидеров 20-х годов. Самая последняя версия книги Джеймса Гранта "Забытая депрессия, 1921: катастрофа, излечившая себя", была выпущена всего лишь за два дня до "Помешательства". Влиятельный бизнес журналист и историк Грант придерживается настолько старомодных взглядов, что они чуть не пережили ренессанс. Он верит в рачительные, сбалансированные бюджеты и золотой стандарт; он ругает правительственные займы и кейнсианскую экономику. "Забытая депрессия" - это спор, украшенный повествованием и аргументами против стимулирования экономики Обамы, на основе фактов депрессии 1920-21 годов.
По мнению Гранта, та депрессия была одной из самых острых в американской истории. Общее промпроизводство рухнуло на 30 процентов. Безработица взлетела по некоторым данным до 12 процентов (точной статистики по безработице за тот период нет). Общие индексы цен упали до рекордно низких значений за всю историю наблюдений, даже ниже чем 1929-33 годах. Потом, после 18 чрезвычайно тяжелых месяцев экономика поползла к восстановлению. К 1923 году в США вернулась полная занятость.
Грант представляет эти события чудесным триумфом. Военная инфляция была остановлена. Займы и расходы позволили делать накопления и инвестиции. К тому же восстановление произошло естественным путем - без вмешательства правительства. "Герой моего рассказа - механизм ценообразования, невидимая рука рынка Адама Смита",- пишет он. "В рыночной экономике цены координируют человеческие усилия. Они направляют инвестиции, накопления и труд. Высокие цены поощряют производство, но снижают потребление, а низкие цены наоборот. Депрессия 1920-21 отмечена падением цен, мы называем это дефляцией. Но цены и зарплаты упали только на время. Они остановили падение, когда стали достаточно низкими и привлекли покупателей в магазины, инвесторов в основной капитал, а работодателей нанимать работников. Посредством падения цен и зарплат американская экономика излечила себя". Читатель, проведи собственные сравнения!
Аргументы Гранта не новы. Либертарианский экономист Мюррей Ротбард приводил аналогичные аргументы в своей книге 1963 года «Великая Американская Депрессия». Книга Ротбанда про "хорошую" депрессию 1920-х годов время от времени переписывалась, самый яркий случай связан со звездой Фокс Ньюз Гленом Беком, который выхватил из нее доказательство того, что политика стимулирования Обамы ошибочна и опасна. Грант пишет с большим напором и темпераментом, чем большинство авторов, ярче описывая события и персонажей. Но основной посыл его версии событий тот же самый, что и у Ротбанда за пол столетия до него: история американской экономики состоит только из экономики.
"Забытая депрессия" Америки сквозь призму средних значений Доу Джонса с 1918 по 1923 (википедия).
Однако, если смотреть шире, то эта "Забытая депрессия" вбирает в себя более широкое понятие - одной из важнейших вех на пути планеты ко Второй Мировой Войне. После этой войны восстановление Европы было в основном результатом американской помощи; наименее пострадавшая страна вложила больше всех в восстановление. Только после Первой Мировой Войны деньги шли другим путем.
Возьмем, к примеру Францию, которая в материальном плане пострадала больше всех воюющих сторон, за исключением Бельгии. Самый индустриально развитый в 1914 году регион Франции - северо-восток, был разрушен войной и германской оккупацией. Миллионы мужчин в расцвете лет были убиты или покалечены. А самое главное - страна глубоко увязла в долгах, миллиарды которых принадлежали Соединенным Штатам, а другие миллиарды Британии. Франция тоже была кредитором в этом конфликте, но большинство ее кредитов ушли в Россию, которая отказалась платить все свои иностранные долги после Революции 1917 года. Решением для Франции было получение контрибуций с Германии.
Британия хотела бы ослабить свои требования к Франции. Но сама была должна Соединенным Штатам даже больше Франции. Пока Британия не получила долгов с Франции, а так же Италии и других воюющих сторон, она не могла и думать расплатиться по американским долгам.
А в это время американцы были озабочены восстановлением Германии. Как Германия могла достичь политической стабильности, если была вынуждена платить Франции и Бельгии? Американцы давили на Францию, чтобы те не были особо требовательными, при этом, настаивая, чтобы американские требования были полностью удовлетворены как Францией, так и Британией.
Со своей стороны, Германия могла платить, только при условии экспорта, и особенно на крупнейший и богатейший потребительский рынок Соединенных Штатов. Депрессия 1920 года убила эти экспортные надежды. Экономический кризис срезал потребительские настроения американцев точно в тот момент, когда Европа нуждалась в них больше всего. Да, Первая Мировая Война была далеко не таким позитивным опытом для трудящихся американцев, как Вторая Мировая Война; например с 1914 по 1918 годы зарплаты отставали от роста цен. Однако, миллионы американцев вложили миллиарды долларов в бонды Либерти. Они сделали накопления, которые могли бы потратить на импортные продукты. Но вместо этого в сложные времена 1920-21 годов многие потратили свои сбережения на еду, жилье и ипотечные выплаты.
Ущерб, нанесенный депрессией послевоенному восстановлению ощущался и через много лет после 1921 года. Чтобы понять почему, вам нужно знать, зачем монетарные власти погрузили страну в депрессию 1920 года.
Грант справедливо указывает, что обычно за войной следует экономический спад. Такой спад случился в конце 1918 - начале 1919 годов. "За четыре недели ... перемирия Министерство Обороны (США) отменило контракты на 2.5 миллиарда долларов из запредельных 6 миллиардов; для справки: 2.5 миллиарда - это 3.3 процента валового внутреннего продукта страны в 1918 году",- отмечает он. Это показывает случившийся шок, потому что здесь включены только армейские контракты, даже без заказов флота. Послевоенная рецессия пересеклась с инфляцией военного времени и к марту 1919 года экономика США снова стала расти.
По мере роста экономики, рабочие выгрызали повышения зарплат, чтобы покрыть инфляцию, которую они пережили во время войны. Монетарные власти опасались, что инфляция может ускориться и приняли судьбоносное решение надавить посильнее на кредитные тормоза. В отличие от рецессии 1918 года, ее повторение в 1920 году было создано преднамеренно. Никаких тайн тут нет. И даже понятно, что депрессия не "излечила саму себя". Власти США урезали процентные ставки и облегчили кредитные условия, после чего экономика предсказуемо восстановилась - точно так же было после аналогичных тормозящих инфляцию рецессий в 1974-75 и 1981-82 годов.
Но инфляционный стопор 1920-21 годов имел отличия. В Америке после Второй Мировой Войны анти-инфляционисты считали нужным остановить рост цен. А в 1920-21 годах монетарные власти в реальности пытались вернуть цены к довоенному уровню. В целом они этого не добились, но кое в чем преуспели. Одна цена их волновала особенно: в 1913 году доллар стоил чуть меньше одной двенадцатой унции золота, и к 1922 году он снова обосновался на этом уровне.
Джеймс Грант радуется этому достижению. Адам Туз заставляет нас задуматься о мировых последствиях этого события.
Все остальные участники Первой Мировой Войны ушли от золотого стандарта в начале войны. В части финансов военного времени они смирились с тем, что их валюты подешевели к золоту. Валюты проигравших стран упали сильнее валют победителей, а среди победителей валюта Италии упала сильнее валюты Франции, а валюта Франции упала сильнее валюты Британии. И даже могучий фунт стерлингов потерял почти четверть к золоту. К концу войны все национальные правительства должны были решать возвращать ли им золотой стандарт и если возвращать, то по какому курсу.
Первая Мировая Война сделала США главным мировым кредитором и неофициальным хранителем золотого стандарта.
Американская депрессия сделала это решение особенно трудным. Война возвела Соединенные Штаты в новый статус главного мирового кредитора, крупнейшего владельца золота и, основного держателя золотого запаса. Когда США решили устроить массовую дефляцию, это заставило все страны, желавшие вернуться к золотому стандарту (а какая уважающая себя страна не желала этого?) встать перед животрепещущей дилеммой. Вернуться к ценам на золото 1913 года и, чтобы соответствовать дефляции в Америке, получить еще большую дефляцию, смирившись при этом с ростом безработицы. Или выбрать альтернативу - привязать свою валюту к золоту заново - по заниженному курсу. Но здесь выходит, что пришлось бы признать, что ваша валюта навсегда потеряла в цене, что ваши собственные граждане, доверившись правительственным займам в местной валюте, потеряют на возврате своих денег в отличие от американских кредиторов, которые одалживали в долларах.
Британия выбрала довоенный курс; все остальные, что интересно, выбрали послевоенный.
Последствия этого выбора занимает почти всю вторую часть "Помешательства". Для европейцев они были безнадежно мрачными и тяжелыми. Но одно серьезное последствие все же бумерангом ударило по Америке. Американская решимость придать доллару статус "хорош, как золото" не только навлекло тяжкие последствия для разоренной войной Европы. Она угрожала наводнить американские рынки дешевым европейским импортом. Обратной стороной удовольствий дешевых путешествий Потерянного Поколения по Европе с дорогим долларом были немецкие металлурги и корабелы, перебивавшие цену американских конкурентов дешевой маркой.
Такая же ситуация превалировала после Второй Мировой Войны, когда США допустили обесценивание немецкой марки и йены, чтобы помочь восстановить Германию и Японию. Но в 20-е годы американские лидеры не желали мириться с таким положением. В 1921 и 1923 годах они подняли тарифы, прервав короткий эксперимент со свободной торговлей, начавшийся после выборов 1912 года. Мир задолжал американцам миллиарды долларов, и этот мир должен был искать другие пути зарабатывания денег - не продавая свои товары в США.
И этот путь был найден: новые долги, особенно новые немецкие долги. Гиперинфляция 1923 года уничтожила накопления немцев и разорила балансы страны. Постинфляционная Германия выглядела довольно кредитоспособным заемщиком. Между 1924 и 1930 годом финансовые потоки можно было просто считать цепочкой кредитов. Немцы занимали у американцев и использовали эти средства, чтобы платить репарации бельгийцам и французам. Французы и бельгийцы в свою очередь выплачивали военные займы британцам и американцам. Британия потом использовала французские и итальянские долговые выплаты, чтобы расплатиться с Соединенными Штатами, которые снова запускали эту безумную карусель. Всем было понятно, что система сошла с ума. И только Соединенные Штаты могли ее исправить. Но они так и не сделали это.
Британский историк по поздней античности Питер Хизер объясняет человеческие катастрофы словами своего отца - горного инженера:"Если у человека много взрывчатки, то Бог чиркнет спичкой". Так и произошло в 1929 году. Помешательство, накрывшее весь развитый мир, прилетело обратно Соединенным Штатам.
Великая Депрессия скинула парламентские правительства по всей Европе и Америке. Однако, диктатуры, пришедшие им на смену, как подчеркивает Туз в "Плате за разрушение" не были реакционным абсолютизмом типа восстановленных режимов после наполеоновской Европе. Эти диктаторы были охвачены модернизаторскими идеями и Гитлер был в первых рядах.
Слева направо: британец Невил Чемберлен, француз Эдуард Даладье, немец Адольф Гитлер и итальянцы Бенито Муссолини и граф Чиано готовятся подписать Мюнхенские Соглашения в 1938 году (Википедия).
"Соединенные Штаты владеют миром и Германия хочет его отобрать". Такими словами подытожил цели Гитлера в войне на закате своих дней Вудро Вильсон. С самого начала окончательной целью Гитлера были Соединенные Штаты. "В поисках объяснений неизбежности гитлеровской агрессии, историки недооценили абсолютную уверенность Гитлера в опасности для Германии и других европейских держав, которую несет в себе превращение Соединенных Штатов в доминирующую глобальную супер силу",- пишет Туз,- "оригинальность национал-социализма в том, что вместо того, чтобы смириться с местом Германии в мировом экономическом порядке, где доминируют англоязычные страны, Гитлер попытался мобилизовать вечное недовольство своих граждан и бросить вызов этому порядку". Конечно, Гитлеру были чужды рациональные расчеты. Но он не мог смириться с подчинением Соединенным Штатам, потому что из-за своей паранойи считал "это приведет к порабощению в угоду еврейскому заговору и, в конечном счете, гибели расы". Чтобы сравняться с Соединенными Штатами, он мечтал о захвате Польши, Украины и России. Огромные просторы между Берлином и Москвой должны были стать чем-то вроде американского запада, где на своих ранчо живут в комфорте немцы, а покоренные народы работают. С этой кошмарной пародией он собирался бросить вызов Соединенным Штатам.
Можно ли было реализовать такие мечты? Туз в "Плате за разрушение" уверяет, что Германия уже упустила свой шанс. "В 1870 проходило объединение германской нации, и население Германии было примерно равно населению Соединенных Штатов. Несмотря на огромное преимущество в территории и ресурсах, объемы производства Америки были всего лишь на треть больше производства Германии. Уже накануне Первой Мировой Войны, американская экономика превосходила примерно вдвое экономику имперской Германии. К 1943 году до того, как бомбардировки с воздуха вышли на полную мощность, все американское производство было почти в четыре раза больше немецкого".
Основа современного европейского порядка - приход Америки к доминированию столетие назад. Но это доминирование вскоре может закончиться.
В 1939 Германия была слабее и беднее, чем в 1914. По сравнению с Британией, и даже Соединенными Штатами, ей не хватало основных элементов модернизации: в 1932 году в Германии было всего 486000 автомобилей, и четверть всех немцев все еще были фермерами, как в 1925 году. Однако, эта отсталая страна, с доходом на душу населения сравнимым на тот момент с "Южной Африкой, Ираном или Тунисом", полезла во Вторую Мировую Войну с большей решимостью, чем богатые страны.
Безумие гитлеровской войны пронизывают страшные преступления его режима. Гитлеровская империя не могла себя прокормить, и его планы вторжения в Советский Союз обернулись голодной смертью от 20 до 30 миллионов Советских граждан после захвата агрессорами продуктов питания. В Германии не хватало рабочих и немцы использовали на работах жителей захваченных территорий. К 1944 году иностранцы составляли 20 процентов рабочей силы, а на оборонных предприятиях 33 процента (для сравнения, в современной либеральной и мультикультурной Германии менее 9 процентов населения по рождению иностранцы). На бумаге нацистская империя 1942 года имела устойчивый экономический блок. Но для индустриальной экономики рабство и грабеж не может быть хорошей основой. Под немецким правлением производство Европы рухнуло. Время показало, что гитлеровские мечты об объединенной Европе, возглавляемой Германией, и равной англо-американскому блоку - это безумные геноцидные фантазии.
На начале новой эры закачивается книга Туза: с установления нового европейского порядка - либерального и демократического под американской защитой. Основой этого порядка стал рост Америки к уникальному экономическому господству столетие назад. Это господство подходит к концу - Китай идет к экономическому паритету с Соединенными Штатами - на что не были способны ни Советский Союз, ни Имперская Германия. Пока этот паритет еще не достигнут и наиболее реальные оценки предполагают, что наступление этого паритета не наступит до конца 2020-х годов. Возможно, какие-нибудь непредвиденные сбои в китайской экономике или какие-то неожиданные ускорения американского развития отложат этот момент еще дальше. Но он приближается, а когда настанет, то фундаментальные основы политики глобальной силы последних ста лет будут разрушены. И в замечательном, масштабном повествовании Адама Туза таится глубокий ответ, насколько серьезны и опасны будут грядущие изменения.