Об общественной (бес)полезности
Самой, самой проблемной зоной в ТТС является понятие общественной необходимости.
Дело в том, что по определению стоимость товара - это количества общественно необходимого труда для их производства в данных социально-экономических условиях. Не любого, а общественно-необходимого!
Но вот как трактовать эту самую общественную необходимость? 99% марксистов пытаются это делать по востребованности потребителем, опираясь на ощущение стоимости как некой полезности, которая заключена в товаре, чего-то положительного. Но мы теперь знаем, что стоимость - это же зло! Как теперь нам смотреть на эту самую общественную необходимость?
Товарищи, единственный способ определить общественную необходимость - это считать то, что было затрачено «в данных социально-экономических условиях» для производства товара по факту. Если общество потратило миллион человеко-часов, то весь миллион был общественно необходимым. Потому что условия сложились именно так, а не иначе, и значит, что для этих трат была какая-то необходимость.
Зачем же вообще тогда это уточнение? Может, забыть его? Уточнение нужно, чтобы было понятно, что капиталисты, производя один и тот же товар с разными затратами труда, получают товар с одной и той же стоимостью, потому что стоимость можно считать только по всему совокупному выпуску, и нельзя считать ее для конкретной единицы товара. Стоимость в ТТС - явление абстрактное, усредненное.
Например, если у вас есть 9 человек с лопатами и один тракторист с трактором, и 9 человек производят 10 мешков картошки, а один тракторист - еще 10 мешков, то для производства 20 мешков картошки наши общественно-необходимые затраты составили 10 человеко-дней. Если общество решит произвести только 10 мешков картошки, то в данных социально-экономических условиях на это понадобится только один человеко-день, но для производства 20 мешков затраты труда еще 9 человек является общественно необходимыми! И в итоге один мешок нам обходится в 0.5 человеко-дня.
Обратите внимание, чем наши картофелеводы обмениваются с обществом. Не картофелем, не продуктом труда, нет! Мы рассматриваем капиталистическую экономику: они продают свою рабочую силу, а сам картофель им не принадлежит! Они не могут им обмениваться. Когда их рабочая сила продана, что получится в результате труда - не их забота, от товара и его судьбы они отчуждены деньгами. (Разве не для этого нам и нужны капиталисты? Разве не за это им дается право присваивать прибыль?)
Но давайте разберем, что будет, если 10 мешков, например, сгниют. Тогда окажется, что в данных социально-экономических условиях (в которых сгнивает половина урожая) стоимость мешка картошки составит в два раза больше, 1 человеко-день! 10 человек поработали, 10 мешков поделили.
А если картошка собрана, но половина не была продана? Может, не было общественной необходимости в ее производстве? Увы, но в данных социально-экономических условиях эта необходимость была: мы обладали только такими знаниями о спросе и возможностями продажи, что могли из нашего понимания ситуации произвести именно 20 мешков. И надо было потратить все 10 человеко-дней, а не только 1 человеко-день тракториста. Но какова же тогда стоимость мешка картошки? Она будет составлять тот же 1 человеко-день (если мы откинем накопление, т.е. остатки картошки не будут сохранены и проданы позже), так как в итоге общество отняло труд у 10 человек, а им досталось 10 мешков.
Получается, стоимость может быть оценена только после продажи? Она не появляется в момент производства, а зависит еще и от системы распределения? Предчувствуя причисление меня в еретики и ревизионисты, я вынужден признать, что это именно так. Впрочем, ортодоксальных марксистов это никогда не смущало: по их мнению, стоимость вся создается в момент выпуска товара, а вот посчитать ее все равно до продажи нельзя, так как непроданный товар они не причисляют к общественно необходимым затратам труда. Правда, если мы начнем разматывать этот клубок, то получим массу несостыковок: надо ли считать общественно необходимым труд, потраченный на тот товар, который покупатель не купил? Нет? А на тот, что на складе сгнил? Тоже нет? А тот, который в производстве ушел в брак? Что, этот труд в стоимость не включаем? А если 100 человек имеют 50% брака, что для некоторых отраслей допустимо, то стоимость товара составит только 50 человек, а труд остальных общественно необходимым не будет? Но если мы от них откажемся, то у нас выпуск упадет в два раза!
Наверное, надо продемонстрировать, почему я включаю в стоимость весь труд, а его «носителем» является только проданный товар. Тут надо вспомнить, что стоимость для нас - не просто оценка расходов, а еще и мера обмена между обществом и трудящимися.
По условиям у нас в обществе работало 10 человек, и они покупают весь товар, который произведен. Напомню, что Маркс писал, что стоимость регулирует обмен товара, определяя именно состояние равновесия, в которых спрос и предложение сходятся. В отличие от экономикса, который изучает механизмы достижения этого равновесия, ТТС «замахивается» на ответ вопрос, а что же определяет эту итоговую равновесную точку.
Таким образом, допустим, зарплата рабочего составляет 1 рубль. 10 человек заработали по рублю за продажу своей рабочей силы. 1 рубль у нас покупает ровно 1 человеко-день труда. Дальше они идут на рынок за картошкой, которую собрали.
· Если в продаже все 20 мешков картошки, то (в условиях равновесия) 20 мешков будут проданы по цене в 50 копеек за мешок. В итоге стоимость мешка составит как раз 0.5 человеко-дня.
· Если половина картошки сгнила, то в продаже только 10 мешков. Но покупать их пришли 10 человек с 10 рублями. В результате эти 10 мешков будут проданы по рублю за мешок, и стоимость мешка составит 1 человеко-день.
· В третьем варианте все 20 мешков целы, но удалось продать только 10. При какой цене будут проданы только 10 мешков из 20? При платежеспособном спросе это произойдет, только если продавец выставит цену… в 1 рубль за мешок. То есть 1 проданный мешок опять же обойдется в 1 человеко-день.
Не важно, произвели мы 10 мешков, или произвели 20, а продали 10 - их общая стоимость все равно будет 10 человеко-дней. Именно так стоимость создается в момент производства и не зависит от распределения. Но сколько этой стоимости «придется» на один мешок, будет зависеть от того, сколько этих мешков будет продано, независимо от того, почему их столько продано: потому что завысили цену, потеряли по дороге, или потому что картошка невкусная. Равновесие будет таким, что независимо от причины при одном и том же количестве проданных мешков стоимость одного проданного мешка будет той же самой.
Еще раз обращу внимание - этот закон будет действовать, конечно, не для одного конкретного предприятия, а для всех предприятий в целом! Между предприятиями эта стоимость будет делиться по-разному, исходя из их производительности.
Но это еще не все. Я пойду дальше и скажу, что стоимость как явление в ТТС существует не только для одного товара, и не для одной отрасли, а только для всей экономики в целом. Для всего комплекса отраслей и товаров.
Почему? Разве не может в селе быть 10 картофелеводов и 10 скорняков, которые шьют шапки? Разве шапки не будут иметь свою стоимость, а картофель - свою? Что нам мешает разделить труд одних на их продукт, а труд других - на их продукт?
В условиях простой экономики, где между отраслями нет зависимостей - так и будет. Скорняки придут со своими 10 рублями, картофелеводы - со своими, и скупят весь картофель и все шапки (мы в ТТС смотрим на равновесную систему!). Правда, тут может случиться, что потребности-то у людей разные, и окажется, что картофель в этом году невкусный, а шапки - отличные. И в результате ажиотажа картофель будет продан в полтора раза дороже, а шапки - в два раза дешевле. Часть скорняков, скорее всего, уйдут сеять картофель, предложение картофеля будет расти, и ситуация будет снова «балансироваться» до того состояния, пока занятость на картошке и на шапках не установится в соответствии с потребностями в картошке и шапках. И тогда, в состоянии нового равновесия, мы снова увидим, что товары обмениваются по новой трудовой стоимости.
Но сегодня простых производственных цепочек почти нет. Мы переходим от однородной группы производителей, которые не зависят друг от друга, к высокоспециализированной экономике. А в этой экономике все не так: вы не можете рассматривать литейный, сборочный и покрасочный цех по отдельности, если они спрос существует на продукцию всего предприятия. В велосипеде источником перемещения велосипедиста является не переднее или заднее колесо, и даже не педали, а вся конструкция в целом. Как там идет ценообразование между компонентами одной системы - это вопрос нормативный, он не отражает реальные потребности и не обязан отражать стоимость.
Грубо говоря, давайте рассмотрим производителя лопат и наших картофелеводов. Если у нас 2 производителя лопат, каждый из которых делает по 4 лопаты, и с лопатами 8 работников собирают 16 мешков картофеля, а без лопат - только 8 мешков, то какова будет стоимость картофеля, а какова - стоимость лопаты? Если все ок, то 1/4 дня на лопату и 1/2 дня на мешок картошки. Но если у нас пошел брак, и вместо 8 лопат двое стали выпускать только 6, то производство картошки снизилось до 14 мешков. Производительность упала на лопатах, а стоимость выросла у картошки тоже!
Более того, если двое производителей лопат вообще лопат не произвели (или все лопаты упали в реку при перевозке), хотя упорно трудились, то стоимость лопаты посчитать невозможно. Но стоимость картошки (ее без лопат добыли 8 мешков) теперь составит… 1.25 человеко-дня! Потому что в обществе трудились 10 человек, а картошки продано всего 8 мешков.
Таким образом, если труд затрачен, то мы должны учесть его в стоимости. И даже если в результате труда не получилось ничего путного, но люди все равно свое время и силы затратили, то от свершившегося зла никуда не деться - стоимость выросла. В условиях классической капиталистической модели, когда капиталист покупает рабочую силу у работника и присваивает весь выпуск, продукт работы - это то, что потом на рынке будет куплено, а стоимость - это то, что рабочими потрачено.
Но в связи с тем, что наше общество все сильнее стремится к форме единой высокоспециализированной фабрики, то выпуск нашего общества можно считать только по экономике в целом. Общий затраченный объем труда, общий объем произведенных и проданных услуг и товаров. Говорить в терминах объективной стоимости о конкретном товаре, увы, сегодня уже невозможно. Да и бессмысленно - сами товары и услуги давно обмениваются не по стоимости, а по превращенным формам - ценам, что даже для Маркса в III томе Капитала было очевидно.
Наконец, можно было бы поспекулировать, а чей труд должен входить в стоимость? Чей труд является общественно-необходимым? Неужели вахтерша, которая сидит на проходной завода - тоже общественно необходима? И продавщица, работник системы распределения? И банковский клерк, выдавший кредит предприятию?
Увы, но да. Да - в данных социально-экономических условиях. И мы это хорошо видели, когда в 90-х пришлось нанимать охранников, юристов, бухгалтеров, а с появлением рынка - маркетологов, продажников и даже директора по безопасности. Социально-экономические условия определяют потребность в труде, и если директор - дурак и нанимает бездельников, которые пьют чай и не работают, но рынок ему позволяет их держать на работе и платить зарплату, то увы, социально-экономические условия так сложились, что их «труд» обществу необходим. И его надо считать в стоимости.
Конечно, мы можем оценить, из чего это общественная необходимость в той или иной профессии возникает: из потребности технологической, производственной, или из потребности общественной, социальной. Иными словами, чем она определена - базисом или надстройкой.
Мы можем сказать, что те затраты труда, потребность в которых определена только надстройкой (например, конкуретной борьбой, или частной формой собственности) - являются условно-производительными, а то и контр-производительными. И те потери труда, которые определяются не технологией, то есть базисом, а надстройкой, то есть производственными отношениями - например, капиталистической цикличностью, кризисами перепроизводства, непредсказуемостью спроса, империалистическими или конкурентными войнами, биржевыми пузырями и махинациями, личными прихотями олигархов, патентной борьбой и картельными сговорами, потребностями в экономическом принуждении - все эти потери мы бы тоже могли включить в условно-производительные.
И, возможно, сегодня такая смена производственных отношений, которая позволила бы нам избавиться от всех этих условно-прозводительных затрат, сделать их ненужными и высвободить от них людей для производительного труда или просто для саморазвития и самореализации, перевернула бы жизнь людей куда сильнее, чем любая техническая революция.
Но это уже - за рамками текущего вопроса.