Во время болезни язычники прекратили все обычные у них религиозные торжества...
Наверное, все читали новости, что в Италии закрыли церкви, а мессы будут транслировать онлайн. Пасхи не будет, Папа на время отошёл от дел.
На самом деле ничего нового в этих событиях нет. Подобное уже было в ранней церковной истории. Христиане остались без общественного богослужения на Пасху из-за политических причин, а потом страну поразило бедствие...
Итак, III век, Александрия. Епископом страны был Дионисий Великий, Александрийский, будущий священномученик.
В 262 г. в Александрии возникла междоусобица, разделившая жителей города на две партии. Последовавшая за ней гражданская война помешала христианам собраться на Пасху - свт. Дионисий был вынужден сообщаться с паствой только письменно . Вскоре к бедствиям гражданской войны присоединились голод и моровая язва, христиане под руководством своего епископа несли заботы о лечении больных, о погребении умерших, в то время как язычники, боясь заразы, бросали тех и других на произвол судьбы. Описание этих бедствий святитель дал в своих посланиях.
Читаем Послание к Александрийцам (Послание было написано во время моровой язвы), потому что оно как раз наглядно показывает разницу между поведением язычников и христиан во время вспышки короновируса смертельной болезни.
Послание к Александрийцам.
I. Для других людей праздник при настоящих обстоятельствах1 не мог бы показаться благовременным: ведь теперь для них нет ни такого ни иного подходящего случая к празднованию, не говорю уже - такого, который относился бы κ числу печальных событий, но даже и такого, который они могли бы счесть за наиболее радостное событие2. Ныне все - слезы, все плачут, город стонет от жалобных криков по причине, множества умерших и ежедневно умирающих. И как написано ο первенцах египетских3, так и ныне настал вопль великий. В городе нет дома, где не было бы умершего. И если бы только это! Ведь много ужасного произошло и раньше. Во-первых, нас изгнали: однако, хотя одних нас только все преследовали и убивали, мы праздновали и тогда. И каждый раз всякое место скорби было для нас местом торжественных собраний, была ли то деревня, пустыня, корабль, гостиница иль темница; самый же светлый из всех праздников проводили, конечно, скончавшиеся мученики, вкусившие после этого блаженство на небесах. Затем наступили война и голод: их переносили мы конечно вместе с язычниками, при чем на нас одних пали все те бедствия, которым они нас подвергли: а те бедствия, которыми они поражали друг друга и от которых страдали сами, становились вместе и нашим уделом. Потом мы снова были обрадованы миром Христовым, который Он дал нам одним, но после самого краткого отдохновения, полученного и нами и ими, вдруг появилась вот эта болезнь4. Для них это событие было ужаснее всякого ужаса и страшнее всякого бедствия; как сказал один из их писателей, оно одно было для них всех выше всякого ожидания. Но для нас оно было не таким: для нас оно было упражнением и испытанием не менее всякого другого. Правда, болезнь не миновала и нас, но больше она свирепствовала между язычниками.
II. Весьма многие из наших братьев от избытка любви и братолюбия не щадили самих себя и поддерживали друг друга, безбоязненно наблюдали за больными, неутомимо ухаживали за ними и, служа им ради Христа, вместе с ними радостно умирали, исполняясь страданиями других, привлекая на себя болезнь от своих ближних и добровольно принимая на себя их мучения. И многие, ухаживая за больными и подкрепляя других, скончались сами, перенеся на самих себя смерть их. Простонародную поговорку, - по-видимому, всегда служившую выражением одной только учтивости, - они исполняли тогда на самом деле, так как выходили из мира, как всеми попираемый прах 1). Таким-то образом оставили жизнь лучшие из наших братий, некоторые пресвитеры и диаконы и многие весьма почтенные из числа народа, и этот род смерти, будучи делом великого благочестия и твердой веры, кажется, ничем не ниже мученичества. Они принимали тела святых на распростертые руки и перси, закрывали им глаза, заключали уста, носили их на своих плечах и потом полагали, прижимали их к себе, обнимали, омывали и украшали одеждами, а вскоре и сами сподоблялись того же, потому что оставшиеся в живых всегда следовали по стопам своих предшественников. Совершенно напротив поступали язычники: они прогоняли начавших болеть, убегали от самых дорогих людей, выбрасывали на улицу полумертвых и сваливали трупы без погребения, стараясь отвратить передачу и распространение смерти, хотя при всех усилиях им нелегко было достигнуть этого.
***
2 По-видимому, в словах: οὐδὲ ἔστιν αὐτοῦσ οὔτε οῦτος (καιρός) οὔτε τις ἕτερος οὐχ ὅπως τῶν ἐπιλύπων, ἀλλ’οὔδ’εἲ τις περιχαρής ὃν οἰηθεῖεν μάλιστα св. Дионисий говорит не o том, будто у язычников вообще «не назначено было ни настоящего, ни другого времени» для праздников, как переведены выписанные выше слова в русском переводе Церковной истории Евсевия (Творения Евсевия Памфила. т. I. Петербург 1848, стр. 429), и не о том, что языческие праздники не заслуживали названия праздников, как толкует эти слова Валезий в примечаниях к Истории Евсевия (Migne. Patrologiae graecae t. XX. ed. 1857, col. 687, прим. 75), но указывает лишь на то, что во время болезни язычники прекратили все обычные у них религиозные торжества.
4 Св. Дионисий перечисляет здесь все бедствия, перенесенные христианами до описываемой моровой язвы, не исключая, может быть, и гонений при императорах Филлиппе и Декии и гражданских беспорядков, начавшихся в Александрии после гонения, поднятого при Филиппе языческою чернью (ср. послание к Фабию), Так толкует слова св. Дионисия Валезий в примечаниях на Церковную историю Евсевия (Migne, Patrologiae graecae t. XX, col. 688, прим. 78). Но едва ли не лучше относить слова св. Дионисия лишь к событиям последнего времени, начиная с гонения Валериана, войны и голода вследствие попыток Макриана и Эмилиана захватить верховную власть, и кончая моровой язвой. В таком случае; мир Христов, предшествовавший этой язве и обрадовавший одних христиан, может быть, есть мирное и радостное торжество праздника Пасхи в 263 году, отпразднованное христианами во время осады, а короткий отдых, которым наслаждались язычники и христиане, можно относить к непродолжительному промежутку времени между окончанием осады и началом моровой язвы.
**************
Мои читатели уже догадались куда я клоню. Современные католики берут пример не с раннехристианских святых, таких как священномученик Дионисий Александрийский, а с язычников. Что неудивительно, зная что Папа Римский и кардиналы совсем недавно совершали акт идолопоклонства перед языческой богиней Пачамамой. Церковная элита вполне наглядно показала, что и без Христа им, мол, можно жить. (Простые верующие протестовали.) Ну, а Пачамама видать от короновируса не защищает. Или защищает избранных туземцев. Соответственно, Италия и Ватикан стали лидерами по смертности от короновируса.
Идол Ватикана - языческая богиня Пачамама.
Братья по вере:
На самом деле ничего нового в этих событиях нет. Подобное уже было в ранней церковной истории. Христиане остались без общественного богослужения на Пасху из-за политических причин, а потом страну поразило бедствие...
Итак, III век, Александрия. Епископом страны был Дионисий Великий, Александрийский, будущий священномученик.
В 262 г. в Александрии возникла междоусобица, разделившая жителей города на две партии. Последовавшая за ней гражданская война помешала христианам собраться на Пасху - свт. Дионисий был вынужден сообщаться с паствой только письменно . Вскоре к бедствиям гражданской войны присоединились голод и моровая язва, христиане под руководством своего епископа несли заботы о лечении больных, о погребении умерших, в то время как язычники, боясь заразы, бросали тех и других на произвол судьбы. Описание этих бедствий святитель дал в своих посланиях.
Читаем Послание к Александрийцам (Послание было написано во время моровой язвы), потому что оно как раз наглядно показывает разницу между поведением язычников и христиан во время вспышки короновируса смертельной болезни.
Послание к Александрийцам.
I. Для других людей праздник при настоящих обстоятельствах1 не мог бы показаться благовременным: ведь теперь для них нет ни такого ни иного подходящего случая к празднованию, не говорю уже - такого, который относился бы κ числу печальных событий, но даже и такого, который они могли бы счесть за наиболее радостное событие2. Ныне все - слезы, все плачут, город стонет от жалобных криков по причине, множества умерших и ежедневно умирающих. И как написано ο первенцах египетских3, так и ныне настал вопль великий. В городе нет дома, где не было бы умершего. И если бы только это! Ведь много ужасного произошло и раньше. Во-первых, нас изгнали: однако, хотя одних нас только все преследовали и убивали, мы праздновали и тогда. И каждый раз всякое место скорби было для нас местом торжественных собраний, была ли то деревня, пустыня, корабль, гостиница иль темница; самый же светлый из всех праздников проводили, конечно, скончавшиеся мученики, вкусившие после этого блаженство на небесах. Затем наступили война и голод: их переносили мы конечно вместе с язычниками, при чем на нас одних пали все те бедствия, которым они нас подвергли: а те бедствия, которыми они поражали друг друга и от которых страдали сами, становились вместе и нашим уделом. Потом мы снова были обрадованы миром Христовым, который Он дал нам одним, но после самого краткого отдохновения, полученного и нами и ими, вдруг появилась вот эта болезнь4. Для них это событие было ужаснее всякого ужаса и страшнее всякого бедствия; как сказал один из их писателей, оно одно было для них всех выше всякого ожидания. Но для нас оно было не таким: для нас оно было упражнением и испытанием не менее всякого другого. Правда, болезнь не миновала и нас, но больше она свирепствовала между язычниками.
II. Весьма многие из наших братьев от избытка любви и братолюбия не щадили самих себя и поддерживали друг друга, безбоязненно наблюдали за больными, неутомимо ухаживали за ними и, служа им ради Христа, вместе с ними радостно умирали, исполняясь страданиями других, привлекая на себя болезнь от своих ближних и добровольно принимая на себя их мучения. И многие, ухаживая за больными и подкрепляя других, скончались сами, перенеся на самих себя смерть их. Простонародную поговорку, - по-видимому, всегда служившую выражением одной только учтивости, - они исполняли тогда на самом деле, так как выходили из мира, как всеми попираемый прах 1). Таким-то образом оставили жизнь лучшие из наших братий, некоторые пресвитеры и диаконы и многие весьма почтенные из числа народа, и этот род смерти, будучи делом великого благочестия и твердой веры, кажется, ничем не ниже мученичества. Они принимали тела святых на распростертые руки и перси, закрывали им глаза, заключали уста, носили их на своих плечах и потом полагали, прижимали их к себе, обнимали, омывали и украшали одеждами, а вскоре и сами сподоблялись того же, потому что оставшиеся в живых всегда следовали по стопам своих предшественников. Совершенно напротив поступали язычники: они прогоняли начавших болеть, убегали от самых дорогих людей, выбрасывали на улицу полумертвых и сваливали трупы без погребения, стараясь отвратить передачу и распространение смерти, хотя при всех усилиях им нелегко было достигнуть этого.
***
2 По-видимому, в словах: οὐδὲ ἔστιν αὐτοῦσ οὔτε οῦτος (καιρός) οὔτε τις ἕτερος οὐχ ὅπως τῶν ἐπιλύπων, ἀλλ’οὔδ’εἲ τις περιχαρής ὃν οἰηθεῖεν μάλιστα св. Дионисий говорит не o том, будто у язычников вообще «не назначено было ни настоящего, ни другого времени» для праздников, как переведены выписанные выше слова в русском переводе Церковной истории Евсевия (Творения Евсевия Памфила. т. I. Петербург 1848, стр. 429), и не о том, что языческие праздники не заслуживали названия праздников, как толкует эти слова Валезий в примечаниях к Истории Евсевия (Migne. Patrologiae graecae t. XX. ed. 1857, col. 687, прим. 75), но указывает лишь на то, что во время болезни язычники прекратили все обычные у них религиозные торжества.
4 Св. Дионисий перечисляет здесь все бедствия, перенесенные христианами до описываемой моровой язвы, не исключая, может быть, и гонений при императорах Филлиппе и Декии и гражданских беспорядков, начавшихся в Александрии после гонения, поднятого при Филиппе языческою чернью (ср. послание к Фабию), Так толкует слова св. Дионисия Валезий в примечаниях на Церковную историю Евсевия (Migne, Patrologiae graecae t. XX, col. 688, прим. 78). Но едва ли не лучше относить слова св. Дионисия лишь к событиям последнего времени, начиная с гонения Валериана, войны и голода вследствие попыток Макриана и Эмилиана захватить верховную власть, и кончая моровой язвой. В таком случае; мир Христов, предшествовавший этой язве и обрадовавший одних христиан, может быть, есть мирное и радостное торжество праздника Пасхи в 263 году, отпразднованное христианами во время осады, а короткий отдых, которым наслаждались язычники и христиане, можно относить к непродолжительному промежутку времени между окончанием осады и началом моровой язвы.
**************
Мои читатели уже догадались куда я клоню. Современные католики берут пример не с раннехристианских святых, таких как священномученик Дионисий Александрийский, а с язычников. Что неудивительно, зная что Папа Римский и кардиналы совсем недавно совершали акт идолопоклонства перед языческой богиней Пачамамой. Церковная элита вполне наглядно показала, что и без Христа им, мол, можно жить. (Простые верующие протестовали.) Ну, а Пачамама видать от короновируса не защищает. Или защищает избранных туземцев. Соответственно, Италия и Ватикан стали лидерами по смертности от короновируса.
Идол Ватикана - языческая богиня Пачамама.
Братья по вере: