(no subject)
* * *
Самым удачным со всех точек зрения считается перевод А.Кистяковского и В.Муравьева (Москва, "Радуга", 1988-1992[5]). Не преувеличением будет сказать, что он оказал наибольшее влияние на любителей Толкина в России. Достаточно отметить само написание фамилии автора: "Толкиен". Хотя из пяти переводов в трех используется написание "Толкин", в критической литературе оно встречается довольно редко, из чего следует, что и читатели и литературоведы знакомы в первую очередь именно с этим переводом. "Хранители", вышедшие в 1983 году, в огромной степени определили стилистическую направленность всех последующих переводов. Многие переводчики, полемизирую- щие сегодня с их версией, в детстве зачитывались "Хранителями" 1983 года.
Поскольку в издание 1989 года внесены изменения по сравнению с "Хранителями" 1983-го года, а 2-я и 3-я "летописи" переведены полностью В.Муравьевым, как значится на титульном листе перевода, то мы остановимся подробнее на этих двух последних частях, и будем говорить о переводческой концепции именно В.Муравьева. Она, как нам кажется, заключается, с одной стороны, в трактовке "Властелина Колец" как произведения былинно-героического, с другой - в максимальном приближении его к российскому читателю, что, в частности, выражается в замене некоторых реалий толкиновского Средиземья (Middle-earth) реалиями российской истории.
Прежде всего следует отметить то, что стало уже притчей во языцех: обилие корней крол- и зайк- в хоббитских именах и топонимике, и намеки на подобное родство (что полностью отсутствует в оригинале): Зайгорд (Bucklebury), Кроличья Балка (Crickhollow), Землеройск (Michel Delving); хоббиты: Брендизайк (Brandybuck), Крол (Took) и т.д. Предоставим слово самому переводчику: "...сколько ни отнекивайся Толкиен, а ""хоббит" все-таки сращение двух слов: "ho(mo)" [лат.], "человек", + "(ra)bbit" [англ.], "кролик""[5,I,20]. Этим пунктом далеко не исчерпываются расхождения во взглядах Толкина и Муравьева на "Властелина Колец" в целом и отдельные детали эпопеи. Ниже мы подробно остановимся на деталях, начав с имен собственных.
У Толкина много говорящих имен. Да и сама система имен и языков сложна и досконально продумана автором. Имена хоббитов в большинстве своем "говорящие" и переводятся с английского (Flourdumpling, Butterbur, Tunnelly, Twofoot), либо являются более или менее известными современными английскими именами (Brockhouse, Bracegirdle, Holman); имена и названия племени рохиррим (Rohirrim) содержат большое количество древнеанглийских корней (Fold, Scatha). Некоторые имена гномов (Durin, Tror, Frar, Loni, Fundin и др.) заимствованы из "Старшей Эдды". Эльфийские имена и названия (Morgoth, Sarn, Minas) имеют вполне определенное значение на эльфийских языках, придуманных автором, но с английского не переводятся. Много имен и названий принадлежат еще нескольким придуманным автором языкам орков, гномов, дунедаин. Некоторые названия приводятся в двух вариантах, например, английской и эльфийской (Weathertop - Amon Sul, Rivendell - Imladris, Hollin - Eregion). В.Муравьев предложил в переводе свою, согласованную с его общей концепцией и обладающую внутренней логикой, систему имен. Особенность ее в том, что в измененном виде имена и названия становятся понятны или привычны для слуха русского читателя. Способы их создания разнообразны. Это может быть и смысловой перевод (Baggins - Торбинс), и собственный вариант (Gamgee - Скромби, Dunland - Сирые Равнины, Rivendell - Раздол, Rohan - Ристания, Shadowfax - Светозар), и составное слово, подобно ho+bbit (E+region - О+странна; Glor+findel - Все+слав+ур), и изменение слова "на русский манер" (Grishnakh - Грышнак; Moria - Мория; Ithilien - Итилия; Sirannon - Сираннона; huorns - гворны; Balrog - Барлог), или придание слову определенной стилистической окраски (например, впечатления древности, как в ent - онт; Entmoot - Онтомолвище; Entwash - Онтава). Встречаются и прямые переводы с эльфийского (Sarn Gebir - Взгорный Перекат; Nimrodel - Белогривка). Неизмененные имена есть, но их доля ничтожно мала (Элессар, Бруинен, Белерианд и некот. др.), и они по меркам русского языка достаточно благозвучны. В транскрипции не переведенных имен (преимущественно эльфийских) также прослеживается система: Галадхэн, Кветлориэн, Анориэн, Галадриэль, Кэленхад, ацэлас. "Э оборотное" придает этим именам оттенок "иностранности", но не "английскости".
Еще одна особенность перевода В.Муравьева - слишком, на наш взгляд, вольное изложение оригинала и несвойственная Толкину эмоциональность диалогов. В том, что касается речи персонажей, отличие перевода от оригинала весьма значительно. Иерархию стилей речи, соответствующую иерархии персонажей, отмечали у Толкина многие авторы. В частности, Т.Шиппи считает, что Толкин пожелал "создать во "Властелине Колец" целую иерархию стилей, где хоббиты (орков оставим) находятся в самом низу. Их выделяет уже употребление местоимений, так как ширский вариант Всеобщего Языка подобно английскому (но в отличие от других основных европейских языков) утратил различие между вежливой формой "вы" и доверительной "ты"; соответственно, речь Пиппина, Мерри и др. представляется гондорцам необычайно самоуверенной (хотя на самом деле почти демократична)"[11, 191]. На самой верхней ступени этой лестницы - стиль речи эльфов, особенно высших эльфов (High-elven folk), Эльронда, Галадриэль и др. Речь гондорцев изысканна, речь рохиррим проста и часто архаична. Авторская речь нейтральна в стилистическом отношении, если говорить об оригинале.
Что же мы видим в переводе? Несомненно, В.Муравьев старался учитывать вышесказанное, но стилистически нейтральная речь от автора заменена русским просторечием. Это приводит к тому, что речь хоббитов и орков оказывается стилистически сильно снижена - вплоть до блатного арго, а в высокий стиль владык вводятся устаревшие слова и выражения, напоминающие язык былин.
"- Вот что, Осинник, - сказал Мерри,- если ты мигом не отопрешь двери, ох и худо тебе придется. Я тебя крепенько пощекочу. Отпирай и уматывай без оглядки, чтоб духу твоего здесь больше не было, бандитская харя".
"- Как тут не подарить,- заметил Теоден.- Впрочем,- повысил он голос,- слушайте все! Да будет ведомый всем вам Гэндальф Серая Хламида, муж совета и брани, отныне и присно желанным гостем нашим, сановником Ристании и предводителем Эорлингов; и да будет слово мое нерушимо, пока не померкнет слава Эорла! Дарю ему - слышите? - Светозара, коня из коней Мустангрима!"[5,II,147].
Немаловажное значение имеет для В.Муравьева и перевод военных терминов. Помимо ратников и витязей мы встречаем воевод Ополченья, которое высылает стольный град Минас Тирит на войну с Сауроном; орки вооружены бердышами, ятаганами и тесаками; хородримцы и мустангримцы несут хоругви; спутники Арагорна, идущие Стезей Мертвецов - дружинники, сам отряд - Серая Дружина; приближенные конунга Теодена - гридни; у Эомера на шлеме белый чупрун; Арагорн претендует на великокняжеский престол. Помимо этого, слова: волхвы, чернокнижники, ведьмак, кознодей, а также названия: Перст, Длань, Крепь, Супостат, - вызывают у читателя образы не английского, но русского средневековья.
Общее впечатление "русского духа" усиливают многочисленные пословицы и поговорки, произвольно разбросанные по всему тексту перевода. Вот лишь сотая их часть: за горами, за долами; уговор дороже денег; долго ли, коротко ли; утро вечера мудренее; у страха глаза велики; свет еще не видывал; лицом в грязь не ударили. В основном ими богата речь хоббитов и, как ни странно, орков. Хотя и другие персонажи не отстают: я, конечно, дал маху; сунется - костей не соберет (Гимли); у них стрелков раз-два и обчелся (Леголас); на нет и суда нет; пока мы тут лясы точим (Арагорн); казнить бы его - и дело с концом; ожегшись на молоке, станешь дуть на воду (Гэндальф); много знать будете - скоро состаритесь (Фангорн); волков бояться - в лес не ходить (Денэтор).
Диалоги до предела насыщены разговорной лексикой: по правде сказать, значит, поди, небось, так, уж.
"Отдохните, раз такое дело. Только ты, Гимли, с надеждой зря расстался. Мало ли что завтра случится. Говорят, поутру солнце путь яснит.
- Яснило уж три раза кряду, а толку-то?"[5,II,29].
"Как его шарахнули в Мории, так и пошло вкривь и вкось. Вот незадача-то: он бы обязательно что-нибудь придумал"[5,III,233].
"Ту сволочь, что встанет между нами и крепостью, перебьем с первого до последнего. А Пещеры за Хельмовой Крепью забыли? Там, может статься, уже собралась не одна сотня воинов, и оттуда есть тайные ходы в горы"[5,II,152].
"Мертвецы-то все северной породы, гости издалека. Ни одной нет крупной твари с бледной дланью на щите. Повздорили, должно быть: а у этой погани что ни свара, то смертоубийство"[5,II,174].
Как можно видеть из приведенных выше примеров, речь персонажей грубовата и эмоциональна. Точнее сказать - агрессивна. В пылу боевого задора В.Муравьев не только искажает реплики персонажей, но и добавляет кое-что от себя (курсивом отмечены слова, отсутствующие в оригинале):
"- Только осторожно, Сэм! - сказал Фродо.- И правда, побыстрее! Вдруг где-нибудь еще прячутся недобитые орки.
- Стало быть, добьем, - сказал Сэм"[5,III,209].
"- Это наше семейное сокровище,- сказала Эовин.- Работа гномов, из того, что награбил Ската - был такой дракон. Когда же его убили, наши и гномы поссорились за добычу"[5,III,286].
"За несколько ступеней от Арагорна опустился на одно колено Леголас, натянув лук, готовый подстрелить любого осмелевшего орка.
- Все, Арагорн, черная сволочь сомкнулась, - крикнул он. - Пошли к воротам"[5,II,162].
"...рубить диковинные деревья никто бы не отважился, если б Гэндальф и не запретил строго-настрого даже близко к ним подходить.
- И не возитесь с трупьем, - велел он.- К завтрашнему утру, я думаю, все уладится"[5,II,171].
"- Прощай, родич!- сказал Келеборн.- Да не постигнет тебя моя судьба, да пребудет царство твое в целости и сохранности.
Помимо стиля, иерархия персонажей-властителей стала предметом детальной разработки переводчика. Там, где в оригинале "Kings", "Lords", в переводе огромное разнообразие званий: Государь и Великий Князь (King of Gondor) Арагорн (соответственно, Арвен - Великая Княгиня), Конунг Ристании (King of Rohan) Теоден, Цари Подгорного Царства, Царь Трандуил (Kings under the Mountain, King Thranduil), Государь Мории (Lord of Moria), Владыка Лориэна (Lord of Lorien), Правитель Ламедона (Lord of Lamedon), Владетель Лоссарнаха и Владетель Фарамир (Lord of Lossarnach, Prince Faramir), Князь Имрахиль (Prince Imrahil).
О своем особом отношении к военной тематике у Толкина говорит сам переводчик: "Сколько угодно может Толкиен раздраженно настаивать на том, что его книга не есть иносказание второй мировой войны,- и конечно же, нет, подобное аллегорическое истолкование (опробованное критикой) эпопею примитивизирует, обедняет и опошляет. Но когда он в полемическом запале утверждает, будто она и совсем не связана с семью военными годами - это уж извините. Никак в это не верится - хотя бы потому, что его сын Майкл был зенитчиком, а Кристофер - военным летчиком <...> Да и стронулась-то книга с очередной мертвой точки в начале 1944 года - вряд ли случайно"[5,I,24]. Уже из этой цитаты видно, что В.Муравьев предлагает свой путь понимания эпопеи Толкиена и описания Войны Кольца. Его картины сочны и выписаны в колорите русской былинной героики, хотя "Хранители", где очень много места уделено "зайкам- хоббитам", более близки к традиционной сказке, более "детские", чем две другие части. По мнению В.Муравьева, только одни хоббиты - "не из сказки волшебно-богатырской - там таких не водится. Гномы - пожалуйста, эльфы - сколько угодно <...> Тролли, драконы, оборотни, они же серые волки, злые чудища-страшилища (да хоть бы и те же орки), колдуны и ведьмы, русалки и кощеи - это все есть"[5,I,18].
Здесь мы вплотную подошли к рассмотрению еще одной особенности данного перевода. Не ограничиваясь заменой английских военных терминов и званий на соответствующие русские эквиваленты и общим изменением стиля, перевод В.Муравьева выводит читателя из мира Средиземья, из мира "сказки волшебно-богатырской" на арену недавней российской истории. Предпоследняя глава трилогии, "Оскверненная Хоббитания" - художественное описание бунта в советской зоне, а орки - современные нам лагерные зеки.
"- Иди врать! Промазал ты, и все, - сказал сыщик.- Стрелять не умеешь, бегаешь, как жаба, а сыщики за вас отдувайся. Ну тебя знаешь куда!- и он побежал прочь.
- Назад, зараза! - рявкнул солдат.- А то доложу!
- Кому это ты доложишь, не Шаграту ли своему драгоценному? Хрена, он откомандовался.
- Доложу твое имя и номер бляхи назгулу, - пообещал солдат свистящим шепотом. Недалеко ходить, он теперь у нас в башне главный.
- Ах ты, сучий потрох, доносчик недоделанный!- завопил сыщик с ужасом и злобой.- Нагадит, а потом бежит продавать своих! Иди, иди к вонючему Визгуну, он тебе повытянет жилы, если его самого прежде не ухлопают. Первого-то, слышно, уже прикончили, а?"[5,III,224].
"- Едрена вошь, а я что говорил?- обратился главарь к своим. <...> Разговорчивый больно, ничего, заговоришь по-другому. Что-то, я гляжу, мелюзга у нас обнаглела. <...> Уж кто-кто, а Шаркич наведет порядок: большой кровью наведет, ежели будете шебаршиться. <...> Давай-давай, нахальничай, вшивареночек, покуда хвостик не прищемили"[5,III,319].
Для объяснения некоторых терминов обратимся к "Словарю тюремно-лагерно-блатного жаргона"[4]: шибарта - дерзость, смелость, отвага; шибартный - дерзкий, смелый, отважный; вшиварь - 1. мелкий воришка; 2. бедный человек. Так говорят орки и "охранцы". Однако не менее "крепкие" выражения вложены в уста хоббитов:
"да как же тебе не стыдно таким паскудством заниматься?"[5,III,315, Сэм];
"кое-кто и вовсе стал подлазом, ищейкой Генералиссимуса и его Больших Начальников"[5,III,316, Пит Норочкинс];
"драться у нас в Хоббитании с бандитской сволочью и со всякими там оркскими ублюдками"[5,III,321, Пин];
"хоббит он [Кроттон] матерый"[5,III,322, Мерри];
"мордоворот не хуже прежнего"[5,III,323, Кроттон];
"они Хоббитанию берут за жабры"; "начал все это паскудство Чирей"[5,III,328, Кроттон].
Паскуда - ничтожество. Словарь не дает слова подлаз, привожу однокоренное: лазить - совершать карманные кражи.
Впечатление зоны поддерживают и названия (Исправноры - Longholes, Генералиссимус - Chief, Вождь - Boss) и выражения (реквизируют, в целях разверстки, пайка, курево, бараки), а также изобильная ругань (с обеих сторон): сволочи, гады, ублюдки, подонки, мерзавцы.
В предисловии В.Муравьева к первому тому перевода можно найти объяснение такому вольному переложению текста. "Волшебный мир, по которому странствовал господин Торбинс, вовсе не такой уж волшебный. Это наш мир, но неопознанный, а опознание дается опытом, и опытом нелегким, то есть многого требующим и от героя, и от автора-рассказчика, организатора и осуществителя сюжета открытия мира. Да и от читателя: Толкиен - автор требовательный, и читатель праздный и небрежный ему не нужен. Открыватель мира и своей к нему причастности не может быть ни праздным ни небрежным, ни невнимательным" [5,I,21]. Несомненно, что Муравьев-переводчик выступает здесь именно как Муравьев-открыватель толкиновского мира, хотя его видение весьма своеобразно. Что касается орков, нельзя сказать, что у переводчика совершенно не было повода для сравнения орков с зеками. Как писал Толкин, речь орков "на самом деле была более грязной и непристойной, чем я описал ее. Я не уверен, что кого-нибудь привлечет более близкое соответствие, хотя образцы найти нетрудно. Выражения подобного толка можно часто еще слышать от мыслящих по-оркски. Унылая и однообразная, проникнутая ненавистью и презрением, она слишком давно отринула все доброе, чтобы сохранить хотя бы силу слов для кого-либо, кроме тех, которых впечатляют лишь грубые звуки"[13, 1168, перевод мой - Н.С.].
Даже если мы предположим, что на взгляд В.Муравьева современные зеки вполне подходят для наглядного примера речи орков, то частое использование ненормативной лексики другими персонажами ничем не мотивировано. Слово сволочь дважды звучит в устах орков, и шесть раз - в речи других (положительных) персонажей: дважды у Сэма, дважды у Леголаса, по одному разу - у Эомера и Пина.
Особенно похожа на оркскую речь хоббитов, что является своеобразной трактовкой перевода, так как в оригинале подобного соответствия не наблюдается:
"- Чего, Сэмчик, не нравится?- хохотнул он.- Ну, так ты и всегда был сопливец. А я-то думал, ты отвалил куда-то там такое на корабле, плывешь и уплываешь, как ты, помнится, языком трепал. Зачем обратно-то приперся? Мы тут, в Хоббитании, работаем, дело делаем.
- Оно и видно,- сказал Сэм.- Умыться некогда, надо брюхом забор обтирать. Только вы учтите, сударь Пескунс, что я вернулся сводить счеты, а будете зубы скалить - посчитаемся и с вами: ох и дорогонько это вам обойдется!
- Иди ты знаешь куда!- сплюнул через забор Тод Пескунс. - Попробуй тронь меня: мы с Вождем друзья. Вот он тебя, это да, тронет, чтоб ты тут не нахальничал.
- Да оставь ты дурака в покое, Сэм! - сказал Фродо.- Надеюсь, таких порченых, как он, раз-два и обчелся, иначе плохо наше дело <...>
- Эх, Пескунс, Пескунс, мурло ты неумытое,- сказал Мерри.- А вдобавок и правда дурак дураком: протри глаза-то! Мы как раз и едем к твоему приятелю- Вождю - за ушко его да на солнышко"[5, III, 335].
Помимо общего стиля, довольно много прямых соответствий:
много ты углядел своими лупетками? [5,III,223,орк] ну и лупетки, извините за грубое выражение [5,II,245,Сэм] явились - не запылились! [5,II,56, Углук] явился не запылился Бродяжник-Следопыт [5,II,193,Пин] Шелоб нынче квелая [5,II,407,Шаграт] народишко у нас квелый [5,III,323,Кроттон] хлебало заткнуть! [5,II,205,орк] ты бы хлебало ногой, что ли, затыкал [5,II,350,Сэм] я из тебя кишки с дерьмом вытряхну! [5,III,201,Шаграт] такой кучей дерьма я никогда еще не запасался в дорогу [5,II,365,Сэм] Саруман - паскудный глупец;
в самом паскудном сне не привидится; [5,II,52,958,Грышнак] Чего я буду лезть к ним с этой паскудиной, раз про него и помнить забыли [5,II,331,Сэм]
мелкое паскудство исподтишка тебе еще по силам [5,III,336,Фродо]
В "Хранителях" мы не найдем у хоббитов подобных "крепких" выражений; их диалоги соответствуют нормам просторечия. В третьей же "летописи" употребление ненормативной лексики резко возрастает не только в речи хоббитов, но и всех прочих персонажей. Конечно, орки ругаются чаще, однако в общем списке видно, что доля остальных персонажей тоже довольно велика.
ОРКИ: ПРОЧИЕ: падаль
гнусное рыло
обалдуй
гниды (дважды)
хайлом мух ловить (дважды)
каюк (дважды)
падло, падлы
подначка
гады (дважды)
кишками удавлю
мордоплюй
рыло
вшиварь, вшивари (5 раз)
ни хрена, хрен тебе (с вариантами, 5 раз)
портачи, напортачили
копец
это тебе не хухры-мухры
жмурики
пялит зенки
долбаки (четырежды)
смылся
впиндюрил
ухлопают
трехнулись
суки, сучий потрох гадина (Сэм)
тварь (Арагорн)
погань (Арагорн, Леголас, Денэтор)
мы их всех порешили; стакнулись (Эомер)
мразь (Мерри, Фангорн)
мерзавец, мерзавцы (Фангорн, Сэм)
харя (с вариантами, Фродо, Пин, авт. неоднокр.)
блевотина (Саруман)
обмишулился (Сэм)
мухлюет (с вариантами, Сэм)
лиходей; оглоед (Горлум)
мурло, подонки (Мерри)
сопливец (Тод Пескунс)
артачились, заартачились; выродок (авт.)
Вот значения некоторых слов по "Словарю"[4]: хайло, хлебало -рот; лупетки, зенки -глаза; партач - неумелый, неопытный вор; жмурик - труп; долбота - состояние наркотического голода; стакнуться - встретиться; мухлевать - обманывать; впендюрить - совершить половой акт; оглоед - 1. бессовестный человек, 2. нахлебник; мурло - презираемый человек; трехнуться - сойти с ума (одно из значений). Большей частью эти термины употребляются согласно приведенному выше смыслу, только слово мордоплюй, употребленное В.Муравьевым как ругательство, имеет в Словаре лишь одно значение - пистолет.
Впрочем, употребление "блатных" выражений не нарушает стилистической цельности всей эпопеи. Тем более, что по мнению авторов-составителей "Словаря", "лагерная феня давно и основательно освоена разговорным русским языком, просторечьем. А с лагерной литературой жаргон зоны активно проникает и в литературную норму"[4, 6].
Подводя итог всему вышеизложенному, можно сделать вывод: особое индивидуальное прочтение произведения Толкиена и принятый переводчиком былинно-героический стиль изложения неизбежно накладывает отпечаток и на характеры персонажей, более выпукло представляя одни черты и нивелируя другие. Поэтому правомерно говорить о том, что Толкиен у В.Муравьева подвергся значительной переработке, и переводчик без ложной скромности мог бы вынести свое имя на титульный лист - как автор книги, и подобрать название, более соответствующее ее духу, например, Всеправедная Брань Кольца.
* * *
Ниже мы рассмотрим еще три перевода - "Властелин Колец" в переводе Н.Григорьевой и В.Грушецкого[6], "Властелин Колец" в переводе В.А.М.[7] и "Властелин Колец" в переводе М.Каменкович и В.Каррика[8]. Как уже упоминалось в начале статьи, перевод Н.Григорьевой и В.Грушецкого дважды выходил в отредактированном варианте (издания 1991 и 1992 гг.). Однако затем переводчики вернулись в первоначальному, неотредактированному варианту текста. И все последующие переиздания копируют первое. В статье анализируется именно это, самое первое издание[6].
Из пяти рассматриваемых переводов, три перечисленные выше, были созданы людьми, увлеченными творчеством Толкина, которые, не являясь профессиональными переводчиками, в первую очередь хотели выразить свое понимание его произведения. Этот вывод можно сделать на основании того факта, что два из трех переводов в художественном отношении не превосходят вышедший ранее перевод А.Кистяковского и В.Муравьева и, к тому же, значительно сокращены, а третий, более благополучный в художественном отношении, подробно откомментирован переводчиками.
О концепциях трех названных переводов следует говорить с большой долей условности, так как их авторы не предлагают стройной и логически продуманной концепции перевода в отличие от двух переводов, рассмотренных выше. Возможно, из-за отсутствия таковой, возможно из-за своей недостаточной переводческой компетентности. И все же определенные расхождения переводов и оригинала можно счесть сознательной переводческой позицией. Прежде чем остановиться на ней, приведем краткую характеристику трех названных переводов.