ПЕСНИ
Всюду мертвые, немые тростники,
холодна свинцово-ртутная река,
днем и ночью ледяные родники
убивают берега исподтишка.
Воды речки этой кладбища мертвей,
лодки сгнили на болотистой мели,
невода болотным мохом обрасли,
рыбаки разводят репу и порей.
Пусты заводи и омуты молчат,
рыбаки по речке плавать не хотят!
Лишь однажды, говорили, в ледоход
проплескал по речке старый пароход,
на котором Персиянин за пятак
продавал рыбачкам бешеных собак.
Если кто-нибудь отправится в поход,
по реке на старой лодке поплывет,
то из зарослей, где стонет козодой,
сходит на берег, взволновано дыша,
старикашка с отсыревшей бородой,
сапоги свой под мышками держа.
Вынимает из дырявых сапогов
он лягушек, и швыряет в рыбаков
и кричит им,- Разворачивай рули,
здесь прошла граница конченой земли!
ххх
В тихой горечи ночной
путешествовать по крышам,
где сквозняк прозрачный слышен
в трубах рядом с головой.
Тише, руку, ангел мой,
там целуются соседи,
чтоб умаяться в рассвете
между рынком и тюрьмой.
Тушки спящих голубей -
как плетеные корзинки.
Запах дальней керосинки
голубей и голубей!
ххх
Как водили мы продрогших невест
по заплеванным подъездам чужим!
Темной горечью укутал подъезд,
потревоженным крылом окружил.
Обессиленно прижаться скорей
к угловатому теплу батарей,..
Неподатливостью бредить рубах...
Невозможна близость губ на губах!
И в смятеньи ледяная рука -
как жалка она и жутко близка!
Керосина аромат и мочи,
и звенят неотвратимо ключи:
быть пришибленными пыльным мешком:
чьей-то руганью да сальным смешком.
Мы бездомную помянем судьбу,
как водили мы продродших невест!
ххх
Спасибо, любовь,
что ночь родила!
Пусть мерцают тела:
Это может любой!
Матрос и блондин,
Балетный король!
Лампу трет Аладин,
как забытую боль...
холодна свинцово-ртутная река,
днем и ночью ледяные родники
убивают берега исподтишка.
Воды речки этой кладбища мертвей,
лодки сгнили на болотистой мели,
невода болотным мохом обрасли,
рыбаки разводят репу и порей.
Пусты заводи и омуты молчат,
рыбаки по речке плавать не хотят!
Лишь однажды, говорили, в ледоход
проплескал по речке старый пароход,
на котором Персиянин за пятак
продавал рыбачкам бешеных собак.
Если кто-нибудь отправится в поход,
по реке на старой лодке поплывет,
то из зарослей, где стонет козодой,
сходит на берег, взволновано дыша,
старикашка с отсыревшей бородой,
сапоги свой под мышками держа.
Вынимает из дырявых сапогов
он лягушек, и швыряет в рыбаков
и кричит им,- Разворачивай рули,
здесь прошла граница конченой земли!
ххх
В тихой горечи ночной
путешествовать по крышам,
где сквозняк прозрачный слышен
в трубах рядом с головой.
Тише, руку, ангел мой,
там целуются соседи,
чтоб умаяться в рассвете
между рынком и тюрьмой.
Тушки спящих голубей -
как плетеные корзинки.
Запах дальней керосинки
голубей и голубей!
ххх
Как водили мы продрогших невест
по заплеванным подъездам чужим!
Темной горечью укутал подъезд,
потревоженным крылом окружил.
Обессиленно прижаться скорей
к угловатому теплу батарей,..
Неподатливостью бредить рубах...
Невозможна близость губ на губах!
И в смятеньи ледяная рука -
как жалка она и жутко близка!
Керосина аромат и мочи,
и звенят неотвратимо ключи:
быть пришибленными пыльным мешком:
чьей-то руганью да сальным смешком.
Мы бездомную помянем судьбу,
как водили мы продродших невест!
ххх
Спасибо, любовь,
что ночь родила!
Пусть мерцают тела:
Это может любой!
Матрос и блондин,
Балетный король!
Лампу трет Аладин,
как забытую боль...