Стратегическая авиация сквозь эпохи: задачи, опасности и решения

Nov 02, 2023 06:58





ТУ-160 Белый лебедь

Разгоняемая гонка вооружений в глобальном масштабе может получить новое измерение, обладающее уникальным эскалационным потенциалом



Сформированная на различных этапах противостояния Москвы и Вашингтона система ограничений, сокращений и контроля над стратегическим вооружениями практически полностью разрушена за первые десятилетия XXI века. Такое уже было в середине 1980-х гг., когда оказался потерян весь прогресс, достигнутый в этой области за период разрядки 1970-х годов. Однако тогда, пройдя через жесточайший кризис, стороны сформировали новую систему, прослужившую около тридцати лет.

Схожие задачи встанут перед сверхдержавами вновь - вероятно, уже в более широком составе и с необходимостью принимать во внимание более обширный список подлежащих регулированию тематик. Рассмотрим вопрос контроля над вооружениями в приложении к стратегической авиации, «первенцу» ядерных сил, с учётом эволюции роли и места этого вида вооружений.

Первое и единственное в своём роде

Именно стратегическая авиация стала первым средством доставки ядерных зарядов - для ядерных бомб (массой более четырёх тонн) тяжёлые бомбардировщики были безальтернативным носителем. На эту роль выбрали Boeing B-29 “Superfortress”, прошедший модернизацию по программе “Silverplate”[1]. После завершения Второй мировой войны уже в качестве специализированного средства доставки ядерного оружия на межконтинентальную дальность созданы первые стратегические бомбардировщики в современном понимании этого термина - Convair B-36 “Peacemaker”. Именно с их развёртывания на рубеже 1948-1949 гг. США начинают создавать полноценные стратегические ядерные силы. Тогда же начался массовый серийный выпуск самих бомб - годом ранее, в 1947 г. в наличии их было только 13 штук[2]. Однако к тому времени американская ядерная монополия была уже нарушена - в СССР прошли ядерные испытания и начал поступать на вооружение Ту-4, созданный на основе B-29 методом обратного инжиниринга. Первая специализированная «ядерная» часть в советских ВВС начала формироваться в середине 1951 г., тогда же изготовлено соответствующее количество серийных бомб. Отставание Советского Союза по времени было не очень велико, около четырёх лет, однако за эти годы Соединённые Штаты успели произвести сотни бомбардировщиков и ядерных боезарядов. Более того, американские машины превосходили советские по характеристикам и могли опираться на широкую систему передового базирования - кроме Великобритании и тихоокеанских баз таким «непотопляемым авианосцем» в 1950-е гг. было, например, французское Марокко[3].

Более или менее реальную возможность нанесения удара по континентальной территории США СССР получил с 1954 г., обретя первые стратегические бомбардировщики - турбовинтовые Ту-95 и реактивные М-4. Вероятно, в отношении собственной стратегической авиации советское руководство испытывало некоторый скепсис, и ресурсы направлялись в основном на ракетное вооружение и средства защиты от американской стратегической авиации. Об этом более чем наглядно говорят цифры - на десятки советских бомбардировщиков приходились сотни американских.

В Советском Союзе активнее и успешнее создавались зенитно-ракетные комплексы и в больших количествах строились истребители-перехватчики.

С 1954 г. подразделения противовоздушной обороны выделили в отдельный вид войск, что сохранялось до 1998 г., и уже на новом витке технологического и концептуального развития подобные задачи были объединены при создании Воздушно-космических сил в 2015 году[4]. После появления в конце 1950-х гг. эффективных межконтинентальных баллистических ракет они стали основным звеном СЯС СССР, в то время как в Соединённых Штатах основным средством доставки ядерного оружия по меньшей мере до середины 1960-х гг. оставалась авиация.

Интересно, что на первом этапе «ядерная» стратегическая авиация условно отделялась от «обычной» из-за своей особой ценности. Участие её в локальных конфликтах считалось нецелесообразным и многим первым «стратегам» вовсе не довелось повоевать. Так, B-36 не участвовали в Корейской войне - отчасти, конечно, из-за боязни потерь, но в том числе и потому, что не рассматривались как «просто большие бомбардировщики». По имеющимся свидетельствам, их экипажи даже не проходили регулярную подготовку по использованию обычных бомб[5]. Похожая судьба ожидала и первые советские Ту-95 и М-4 (разве что поставленные в Китай в 1956 г. Ту-4 участвовали в налётах на Тайвань). Таким образом, на самом раннем этапе развития в качестве компонента СЯС стратегическая авиация сверхдержав в определённой мере придерживалась принципа отделения ядерных средств от «обычных», что и сегодня считается полезным с точки зрения как снижения ядерной опасности и стратегических рисков, так и возможных механизмов контроля над вооружениями.

На все случаи войны

Впрочем, вскоре всё изменилось кардинальным образом. На фоне стремительного развития межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) авиации нужно было доказать свою полезность. В США таким обоснованием стала многозадачность, что хорошо укладывалось в концептуальные идеи в духе «гибкого реагирования» администрации Джона Кеннеди, которые пришли на смену воззрениям о неизбежном и немедленном переходе к массированному применению ядерного оружия в случае войны с СССР. Многочисленная бомбардировочная авиация могла активно применяться на доядерной стадии конфликта, а также в целях управления эскалацией в ядерной фазе. «Бомбовозы» хорошо подходили и для различных демонстративных и сигнальных действий, пролётов вдоль границ, ярких учений. Кроме того, они обладали серьёзным ударным потенциалом в локальных конфликтах с малыми неядерными странами - тема в тот период весьма актуальная для американцев на фоне разгоравшейся войны во Вьетнаме.

С другой стороны, поскольку Советский Союз не обладал заморскими базами, а его руководство было зачаровано возможностями ракетной техники, Москва могла бы полностью отказаться от стратегической авиации. Однако помогла «авианосцефобия» - почти все советские «стратеги» имели модификации, вооружённые тяжёлыми противокорабельными ракетами, что не имело аналогов за рубежом ввиду отсутствия там подобной задачи. Это позволяло заручиться поддержкой военно-политического руководства для производства, развёртывания и регулярного совершенствования крупных морских ракетоносных сил, а уже «на сдачу» появлялась возможность поражения теми же ракетами наземных целей (в том числе с ядерной боевой частью) и более простые «бомбардировочные» модификации самолётов. Даже современные российские стратегические ракетоносцы имеют некоторым образом «морскую» родословную - Ту-95МС создан на основе морского патрульного самолета Ту-142, а Ту-160 изначально создавался под тяжёлые противокорабельные ракеты Х-45, что во многом определило габариты отсеков вооружения (изначально избыточные под стратегические крылатые ракеты Х-55, но пригодившиеся позже для современных образцов ударных вооружений).

Позднее американская стратегическая авиация в полной мере трансформировалась в соответствии с пожеланиями военно-политического руководства, став в первую очередь не столько компонентом СЯС, сколько средством глобальной проекции силы, а также «сверхдлинной рукой» в локальных конфликтах. В начале «Бури в пустыне» 1991 г. это ярко продемонстрировала группа из семи бомбардировщиков B-52G, совершившая беспосадочный перелёт из США до рубежа пуска по целям в Ираке неядерных крылатых ракет AGM-86C и обратно, занявший в общей сложности 35 часов[6]. Начиная с этого конфликта, американская стратегическая авиация практически не пропускала многочисленные локальные войны 1990-2020-х гг. и применялась в отдельных карательных акциях. На начальной стадии войны в Афганистане в 2001 г. её возможности оказались уникальны из-за относительной географической изоляции театра боевых действий[7]. Кроме того, Кроме того, бомбардировщики стали удивительно удачной платформой для локальных войн - большой запас топлива и условия для экипажа обеспечивали высокую длительность полётов, запас вооружения соответствовал нескольким тактическим ударным самолётам, а члены экипажа могли эффективно работать с прицельно-разведывательными системами.

Отдельное направление в развитии американских тяжёлых бомбардировщиков любопытным образом перекликается с советским «морским» сюжетом. На сегодняшний день «ветераны» B-52 являются носителями морских мин Quickstrike-ER, которые благодаря оснащению, аналогичному корректируемым планирующим авиабомбам JDAM позволяют осуществлять точное минирование акваторий на значительном удалении[8]. Соответственно, если в советском случае тяжёлые морские ракетоносцы должны были искать и уничтожать авианосцы, то сегодня уже в Соединённых Штатах создаётся потенциал для «запирания» военно-морских сил в базах. Не исключено, что такова одна из причин резко негативной реакции российской стороны на полёты американских тяжёлых бомбардировщиков над акваториями Балтийского и Чёрного морей[9]. Более того, в условиях обострения военно-политического противоборства, в США заявляют о беспрецедентной интенсивности развёртывания оперативных бомбардировочных групп в глобальном масштабе, и что «всем хочется [американский] бомбардировщик у себя в регионе»[10].

Отдельно отметим, что тяжёлые бомбардировщики являются уникальной платформой для испытания вооружения и иных летательных аппаратов, в т.ч. беспилотников воздушного запуска и гиперзвуковых летающих лабораторий.

Таким образом, из специализированной платформы для применения ядерного оружия стратегические бомбардировщики стали единственным из компонентов стратегической триады, вполне пригодным для использования в обычных конфликтах. Они полностью сохранили уникальные возможности компонента СЯС, в частности гибкость, пригодность для выполнения тактических задач и сигнализирования. Не следует забывать, что в отличие от иных составляющих ядерной триады бомбардировщики являются в определённой мере многоразовым средством, пусть и с оговоркой об уязвимости наземной инфраструктуры. В 1980-е гг. их оснастили малоразмерными и малозаметными крылатыми ракетами большой дальности, и они получили и «огневую мощь», в целом не уступающую тяжелым МБР. Находясь на дежурстве в воздухе, стратегический воздушный ракетоносец ещё и крайне устойчивый компонент СЯС, а благодаря дальности наиболее современных крылатых ракет (российские Х-102, Х-БД), а в будущем и вооружению перспективными аэробаллистическими ракетами, практически неуязвим для ПВО противника.

Для России стратегическая авиация ценна ещё и тем, что, учитывая относительную слабость флота по сравнению с флотами потенциальных противников (ВМС США; объединённые ВМС стран НАТО), она является важнейшим средством проекции силы на большом удалении от границ. При этом и в рамках специальной военной операции на территории Украины, насколько можно судить, на дальнюю авиацию возложена значительная часть задач по нанесению комбинированных ударов высокоточным оружием большой дальности[11]. Кроме того, особого внимания заслуживают совместные патрули российских и китайских тяжёлых бомбардировщиков, тем более что параллельно с взаимодействием в воздухе отрабатывается и наземное обслуживание российских самолётов на китайских аэродромах[12].

В этих противоречивых условиях вопрос контроля и ограничения «воздушной ноги» триады СЯС крайне сложен. Стратегические бомбардировщики-ракетоносцы сочетают как уникальные полезные качества, так и недостатки, значительно отличающие их от МБР и БРПЛ, такие как повышенная уязвимость на земле, долгое время подготовки и нанесения удара, небольшой «вес залпа» относительно иных компонентов триады.

Подходы к ограничению стратегической авиации

Попыткам ограничений авиационных вооружений, как ни удивительно, даже больше лет, чем собственно боевым самолётам - ещё на первой и второй конференциях в Гааге 1899 и 1907 гг. были приняты декларации «о запрещении метать снаряды и взрывчатые вещества с воздушных шаров или иным подобным способом»[13]. Успешность этих соглашений комментировать нет смысла. Однако, переходя от курьёзов к современному контролю над вооружениями, стоит начать с договоров ОСВ между СССР и США.

Пожалуй, первым ярким эпизодом стала история дальних бомбардировщиков-ракетоносцев семейства Ту-22М в контексте договора ОСВ-2. Этот самолёт был, кроме всего прочего (если не в первую очередь), носителем тяжёлых противокорабельных ракет семейства Х-22, и США всерьёз обеспокоились его потенциалом в качестве межконтинентального средства доставки ядерного оружия - в том числе благодаря возможности дозаправки в воздухе. После продолжительных переговоров и переписки[14] было принято решение ограничить масштабы производства этого бомбардировщика и не оснащать его системой дозаправки. Более того, противоречия касались и подходов к подсчёту бомбардировщиков и крылатых ракет, и на определённом этапе таковые рассматривались фактически как носитель с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН)[15].

Впрочем, куда более подробно и предметно стратегическая авиация ограничивалась и сокращалась в рамках серии уже российско-американских договоров серии СНВ и отчасти СНП.

Договор СНВ-1 наиболее подробен в определениях и сложен в установлении потолков.

Так, согласно его положениям, под ограничения подпадали «тяжёлые бомбардировщики», которыми считались самолёты, оборудованные для ядерных бомб или ракет, имеющих дальность более 8 тыс. км, и/или оснащённые крылатыми ракетами большой дальности, которыми, в свою очередь, считались крылатые ракеты дальностью более 600 километров[16]. В рамках СНВ-1 проводилась чёткая грань между ракетоносцами - носителями малогабаритных крылатых ракет большой дальности (КРВБ, у США - AGM-86 ALCM и AGM-129 ACM, у СССР/РФ - Х-55) и прочими бомбардировщиками, несущими свободнопадающие бомбы или ракеты с дальностью менее 600 км. Первые приносили в общий засчёт для США по 10-12 боезарядов[17], для России - по 8. Вторые приносили в засчёт один боезаряд, хотя фактически могли нести несколько (особенно свободнопадающих бомб). Однако боевые возможности носителя свободнопадающих бомб и крылатых ракет с дальностью более 2 тыс. километров различались столь кардинально, что их отличающийся на порядок «вес» в договоре выглядит вполне справедливо.

В США к носителям КРВБ, согласно положениям договора, отнесли Boeing B-52H “Stratofortress” и оснащённую для этого часть парка более старой и уже начавшей сниматься с вооружения модификации В-52G. К прочим тяжёлым бомбардировщикам - Rockwell B-1B “Lancer”, которые не успели оснастить КРВБ, и создаваемый малозаметный Northrop Grumman B-2 “Spirit”. В России к носителям КРВБ отнесли Ту-95МС и Ту-160, к прочим устаревшие и уже снимаемые с вооружения Ту-95М, Ту-95К, Ту-95К-22. Для американских ракетоносцев была принята максимальная фактическая боевая нагрузка в 20 крылатых ракет, для российских - в 16 (фактически взят максимально возможный боекомплект среди парка, имевшийся, соответственно, у модификаций B-52H[18] и Ту-95МС-16[19]). Таким образом, для общего засчёта бралась боевая нагрузка в половину от предельной.

Со времени заключения СНВ-1 тянется специфическая история вокруг американских бомбардировщиков B-1B “Lancer”. Он изначально планировался как многоцелевой, в том числе и как замена B-52H в качестве носителя КРВБ, но сильно задержался в создании и к 1991 г. только на паре прототипов начались предварительные испытания[20]. Строевые машины не были оборудованы для применения КРВБ, только для свободнопадающих ядерных бомб и ракет малой дальности AGM-69A SRAM. В случае переоборудования B-1B мог стать мощным носителем с рекордной боевой нагрузкой до 22 КРВБ (8 на барабанной пусковой установке в переднем отсеке вооружения и 14 на пилонах под фюзеляжем). В новых геополитических условиях американские переговорщики заявили, что программа оснащения B-1B ядерными КРВБ не ведётся и не планируется. Выработана схема лишения возможности быстро оборудовать для этого строевые машины (фиксация перегородки в отсеке вооружения, заварка разъёмов для узлов подвески) и механизм инспекций. По заявлениям американских специалистов, на переоборудование потребовалось бы 11-13 дней и как минимум часть работ пришлось бы выполнять в крупных центрах техобслуживания, а это нельзя сделать скрытно[21]. На этих условиях они были занесены в договор не как носители КРВБ. На всякий случай СНВ-1, однако, подразумевал возможность перевести их в другую категорию, чем, впрочем, не воспользовались - напротив, в дальнейшем продолжится их фактическая и юридическая «денуклеаризация».

Кроме решения сложной и потенциально полезной на будущее дилеммы с «недоделанными» B-1B, в чём-то соглашение тридцатилетней давности уже тогда находилось «на волне» сегодняшних наиболее «модных» технологий. Так, отдельными статьями запрещалось создание баллистических ракет воздушного базирования, крылатых ракет с несколькими боевыми частями, переоборудование самолётов большой дальности, но изначально не бомбардировщиков, в носители крылатых ракет (чем сейчас активно занимаются в Соединённых Штатах с системой Rapid Dragon, предназначенной для запуска крылатых ракет из грузовых отсеков транспортных самолётов). Отдельно прописанный запрет на создание оснащённых ядерным оружием «летательных аппаратов, которые не являются самолётами», с примерами в виде дирижаблей и иных аппаратов легче воздуха может показаться комичным, однако незадолго до подписания договора в качестве одного из вариантов базирования перспективной МБР MX в США совершенно серьёзно рассматривались как раз дирижабли[22]. Можно сказать, что таким образом из Москвы-1991 перебросили мостик к Гааге-1899. Отметим, что по крайней мере с запретом ядерного оружия на летательных аппаратах легче воздуха пока всё относительно благополучно.

Этого нельзя сказать о СНВ-2, который должен был радикально расширить и углубить тренды, заложенные в СНВ-1. В первую очередь его помнят и обсуждают в связи с амбициозной идеей ликвидации наземных МБР с РГЧ ИН. Однако были предусмотрены изменения и в вопросе подсчёта боезарядов, числящихся за стратегической авиацией: отныне тяжёлые бомбардировщики приносили бы в общий засчёт количество боезарядов, равное максимальной нагрузке вне зависимости от того, вооружались ли они КРВБ, или простыми свободнопадающими бомбами[23]. В результате российские Ту-95МС стали «весить» в зависимости от модификации 6 или 16 боезарядов, а Ту-160 - 12. Учитывая, что ранее все они считались как 8, а дополнительные узлы подвески на Ту-95МС-16 стали совсем невыгодны, получилось, что большая часть российского парка немного «подешевела», а немногочисленные Ту-160 «подорожали» всего в полтора раза.

В США же ситуация была кардинально иной - B-52H стали приносить в засчёт вдвое больше (20 вместо 10), а B-1B и B-2A в шестнадцать раз больше, так как для них было установлено количество боезарядов в 16! Вероятно, это было мерой подсластить для Москвы горькую пилюлю в виде ликвидации МБР с РГЧ ИН, на которые во многом опирались российские СЯС. Неудивительно, что в СНВ-2 содержалась процедура перевода бомбардировщиков в неядерные, с условиями, прописанными прежде всего под B-1B (например, общее число таких бомбардировщиков - 100, соответствовало числу выпущенных B-1B). К моменту подписания первоначального пакета документов по СНВ-2 (январь 1993 г.) этот бомбардировщик, судя по всему, уже перестали рассматривать как носитель ядерного оружия - в начале 1990-х гг. были сняты с вооружения исчерпавшие ресурс и опасные в эксплуатации ракеты AGM-69A SRAM и из ядерного вооружения остались только свободнопадающие бомбы, что прилично смотрелось только на новейшем малозаметном B-2A. Формально с точки зрения США B-1B были исключены из ядерного планирования в 1997 г., фактически соответствующие тренировки начали сокращаться с 1991 года[24].

Однако с точки зрения российско-американского контроля над вооружениями ничего не изменилось - несмотря на настоятельные просьбы Москвы, США вышли из Договора о ПРО, и Россия отказалась от ратификации СНВ-2. Дабы не допустить перерыва в действии договоров, в 2002 г. был заключён Договор о стратегических наступательных потенциалах, который фактически продлевал СНВ-1, устанавливая новые, более низкие количественные показатели. Определения и параметры оставались прежними. Новые формулировки даны в нынешнем, пусть и приостановленном, ДСНВ, подписанном в апреле 2010 года. В отличие от сложного и детального СНВ-1 или амбициозного СНВ-2, в ДСНВ устанавливались в первую очередь общие количественные потолки СЯС сторон. Внутри потолков предлагалась широкая свобода формирования комфортных для себя СЯС, что было закреплено даже отдельным пунктом: «Каждая из Сторон имеет право самостоятельно определять состав и структуру своих стратегических наступательных вооружений».

Стратегическая авиация получила в ДСНВ особую свободу - все бомбардировщики вне зависимости от вооружения приносили в засчёт носителей и боезарядов только одну единицу за самолёт.

Учитывая значительно сократившиеся парки, воздушная компонента ядерной триады с точки зрения контроля и сокращения вооружений стала почти «бесплатной» (не в смысле бюджетных расходов, к сожалению). Возможно, обе стороны в начале XXI века начали в первую очередь рассматривать стратегическую авиацию как средство неядерной проекции силы, вполне применимое и в локальных конфликтах. Полный отказ от ядерного оружия воздушного базирования, видимо, также был признан нецелесообразным из-за уникальных для этого компонента триады возможностей, упомянутых выше. Кроме того, с развитием средств ПВО и общим прогрессом в разведывательно-информационном обеспечении бомбардировщики с дозвуковыми КРВБ стали терять ценность в качестве средства первого удара, одновременно сокращая возможное негативное влияние на стратегическую стабильность.

В ходе исполнения ДСНВ 2010 г. B-1B были полностью выведены из засчёта после демонстрации российской стороне изменений, исключавших применение уже и свободнопадающих ядерных бомб. Однако если это было решено и объявлено ещё при заключении договора в рамках совместного согласованного заявления, то дальнейшие мероприятия США по переоборудованию в неядерные части парка B-52H вызывали споры в рамках работы двухсторонней консультативной комиссии. Российскую сторону не устраивала надёжность, верифицируемость и обратимость подобных изменений, как и маркировка «ядерных» от «неядерных» бомбардировщиков - были установлены специальные отличительные «антенны», но это, разумеется, совершенно не то же, что понятное переоборудование всего типа машин. Отметим, что несмотря на эту справедливую критику, регулярное информирование со стороны США о количестве переоборудованных тяжёлых бомбардировщиков можно расценивать как де-факто меры транспарентности в интересах контроля над неядерными вооружениями, которые могут выполнять стратегические задачи. И всё же, вопрос неправомерного вывода части B-52H из засчёта звучал довольно громко с 2018 г. и оставался одной из ключевых претензий к американской стороне. Конечно, не это привело к приостановке действия ДСНВ в 2023 г., но накопившиеся противоречия, в том числе и по этим вопросам, стали одной из «соломинок, переломивших спину верблюда». Дополнительную остроту данному сюжету придало предложение комиссии Конгресса США по обзору политики в сфере стратегических вооружений рассмотреть возможность «пере-переоборудовать» указанные бомбардировщики B-52H, вновь сделав их средством доставки ядерного оружия.

Если вопрос вывода из засчёта B-1B как целого типа выглядит успешным опытом контроля над вооружениями применительно к стратегической авиации, то попытка вывести из него часть парка, а другую часть того же типа рассматривать как основу воздушной компоненты СЯС становится поводом для споров и потенциально опасных недоразумений.

Перспективы контроля над стратегической авиацией

В ближайшем будущем тяжёлые бомбардировщики получат на вооружение новое поколение всё менее заметных крылатых ракет со всё большей дальностью, гиперзвуковые ракеты, разнообразные беспилотные системы воздушного базирования. По мере развёртывания соответствующих видов вооружения и военной техники будет меняться восприятие потенциала воздушной части ядерной триады, а также восприятие угроз со стороны вероятного противника.

Новые технологии сулят не только создание новых видов авиационных средств поражения, чьи уникальные возможности непременно будут использованы (или уже использованы) для доставки ядерного боезаряда. Преобразиться может и облик бомбардировщиков. Если гиперзвуковым, сверхвысотным и частично орбитальным бомбардировщикам место пока на страницах книг о нереализованных проектах холодной войны, то беспилотные технологии - реальность сегодняшнего дня.

Создание тяжёлых ударных БПЛА - дело ближайшего будущего, которое не представляет особых технических проблем.

Сдерживающим фактором, видимо, является неготовность доверять компьютеру столь дорогую машину, выполняющую особо важные задачи. Однако применительно к стратегическим силам новые возможности выглядят очень заманчиво, прежде всего интересен рост дальности полёта и длительности пребывания в воздухе. Последнее позволит обеспечить эффективное дежурство в воздухе в угрожаемые периоды, что в совокупности с новыми средствами поражения сделает авиационную компоненту триады сверхустойчивой (учитывая наращивание противолодочного потенциала и средств космической разведки - в перспективе, возможно, наиболее устойчивой из трёх), а с другой стороны - и более опасной в качестве средства первого удара. И это не фантазии - о перспективном американском бомбардировщике B-21A “Raider” ещё на стадии создания говорилось как об опционально пилотируемом, то есть способном выполнять как минимум часть задач без экипажа. Конечно, передача хотя бы частичного контроля над ядерными средствами цифровому оператору - большая проблема, но рано или поздно, вероятно, возобладают голоса тех, кто справедливо замечает: никого не смущало, что пилота нет в МБР, в чём такая уж принципиальная разница с беспилотным бомбардировщиком?

Впрочем, есть и более традиционные проблемы. Уже понятно, что устоявшиеся определения «тяжёлого бомбардировщика» родом из СНВ-1 начинают устаревать. Формуле «дальность более 8000 км и/или ракеты с дальностью более 600 км», очевидно, не в полной мере соответствует перспективный американский бомбардировщик B-21A “Raider”, по крайней мере, до принятия на вооружение перспективной КРВБ AGM-181 LRSO. А если её не введут в состав вооружения нового бомбардировщика, как уже бывало, то получится, что основная перспективная машина стратегической авиации США будет выведена из засчёта?

Выписанная в свое время «индульгенция» для Ту-22М также трещит по швам по мере его модернизации в версию Ту-22М3М с акцентом на «возвращённую» систему дозаправки и возможное оснащение новыми ракетам, дальность которых может превысить 600 км. Более того, новыми ракетами с большей дальностью оснащаются и ударные самолеты тактической авиации, да и варианты с развёртыванием крылатых ракет на транспортных самолетах также воплощаются в жизнь.

В российско-американском измерении контроля над вооружениями можно выделить два основных перспективных направления. С одной стороны, справедливо предлагается пойти «вглубь и вширь», пусть на сегодня для этого и не хватает политической воли. В частности, можно учитывать крылатые ракеты и свободнопадающие авиабомбы тяжёлых бомбардировщиков полноценно, а не условно (как в действующем ДСНВ), условные же «единицы» для начала распространить на неядерные средства поражения большой дальности, закреплённые за рассматриваемыми в настоящей статье носителями. А, например, задачу вывода из рассмотрения огромного планируемого парка перспективных американских B-21 в неядерном оснащении и их возможных российских (и китайских) аналогов можно решать через углубление существующей практики раздельного базирования соответствующих носителей на авиабазах, не оснащённых инфраструктурой хранения, обслуживания и эксплуатации ядерных боезарядов.

Любые «жёсткие» меры контроля над вооружениями необходимо сопровождать «мягкими», подготавливая почву к возвращению к юридически обязывающим договорённостям.

Целесообразно рассмотреть возможность инициативных расширенных уведомлений об учебных, дружественных и «сдерживающих» патрулях и развёртываниях тяжёлых бомбардировщиков, а также о сценариях соответствующих учений, в том числе с привлечением третьих стран.

Глобальный масштаб

В описанном контексте собственный флот тяжёлых бомбардировщиков захотят создать (или возродить) многие страны, хотя сегодня программы перспективных авиационных комплексов такого класса реализуются только в США, России и Китае. Появление подобных универсальных инструментов подлинно стратегического характера создаст новые дилеммы безопасности в различных регионах мира. Необходимо продолжать поиск возможных инструментов если не ограничения, то хотя бы повышения прозрачности соответствующих процессов, так как в противном случае уже разгоняемая гонка вооружений в глобальном масштабе получит новое измерение, обладающее уникальным эскалационным потенциалом. «Освоение» украинского воздушного пространства американским Командованием глобального удара, возможно, стало одной из причин принятия решения о начале специальной военной операции. Не исключено, что подобные действия в других регионах военно-политического противостояния также чреваты переходом к вооружённому противоборству с непрогнозируемым исходом.

[1]      Любопытно, что существовала вероятность выбрать английские Avro “Lancaster”, имевшие очень крупный и удобный бомбоотсек, но американские военные настояли на том, что если есть хоть какая-то возможность, то необходимо использовать американский самолёт (см.: Gibson C. Vulcan’s Hammer. Manchester: Hikoki Publications, 2011. P. 36). Впрочем, современные английские политики наверняка рады возможности дистанцироваться от бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, решение о которых было принято, пусть и формально, но совместно (см.: Minutes of a Meeting of the Combined Policy Committee. In: R. Dougall, R.C. Hayes, D.R. Ambach et al. (Eds.), Foreign Relations of the United States: Diplomatic Papers. The Conference of Berlin (The Potsdam Conference), 1945. Vol. I. Washington, DC: United States Government Printing Office, 1960).

[2]      Norris R., Kristensen H. Global Nuclear Weapons Inventories, 1945-2010 // Bulletin of the Atomic Scientists. 2010. Vol. 66. No. 4. С. 77-83.

[3]      Кузнецов К. Стратегический бомбардировщик Боинг B-47 «Стратоджет». М.: Эксмо, 2018. С. 70-71.

[4]      Кочетыгов М. Ретроспективный анализ военно-научных исследований строительства и развития воздушно-космической обороны // Военная Мысль. 2023. No. 10. С. 18-27.

[5]      Кузнецов К. Конвэр B-36 «Миротворец». М.: Эксмо, 2018. С. 86.

[6]      Yenne B. The Complete History of U.S. Cruise Missiles: From Kettering’s 1920s’ Bug & 1950’s Snark to Today’s Tomahawk. Forest Lake, Minnesota: Specialty Press, 2018. 122 p.

[7]      Ермаков А. Авиация США в войне в Афганистане в 2001-2017 годах. В кн.: В.Н. Бондарев (Ред.), Грозное небо. Авиация в современных конфликтах. М.: Центр анализа стратегий и технологий, 2018. С. 44-50.

[8]      USAF B-52 Conducts Long Range Offensive Mine Warfare Test // Naval News. 29.06.2023. URL: https://www.navalnews.com/naval-news/2023/06/usaf-b-52-conducts-long-range-offensive-mine-warfare-test/

[9]      См.: Начальник Главного оперативного управления Генерального штаба ВС РФ генерал-полковник Сергей Рудской провёл брифинг для представителей СМИ // Минобороны России. 01.06.2020. URL: https://function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=12295316@egNews (дата обращения: 07.10.2023); Главнокомандующий ВКС провёл брифинг для военных атташе иностранных государств // Минобороны России. 11.09.2020. URL: https://function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=12313777@egNews

[10]    Gordon C. STRATCOM Boss Touts Value of Bomber Task Forces: “Everyone Likes a Bomber in Their Region” // Air & Space Forces Magazine. 16.08.2023. URL: https://www.airandspaceforces.com/stratcom-boss-value-bomber-task-forces/

[11]    Командованию и личному составу 121 гвардейского тяжёлого бомбардировочного авиационного полка // Президент России. 07.04.2022. URL: http://kremlin.ru/events/president/letters/68156 .

[12]    ВКС России и ВВС Китая провели очередное совместное воздушное патрулирование в Азиатско-Тихоокеанском регионе // Минобороны России. 07.06.2023. URL: https://function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=12469773@egNews

[13]    Гликман О. Гаагские мирные конференции 1899 и 1907 годов: российская инициатива и дальнейшее развитие МГП // Круглый стол «Вклад России в формирование МГП и идей гуманности: исторические, правовые, дипломатические и культурные аспекты». 18.05.2018. URL: https://www.icrc.org/ru/download/file/82839/haguepeaceconferences.pdf

[14]    К 40-летию подписания договора ОСВ-2: информационно-справочные материалы // Министерство иностранных дел Российской Федерации. 18.06.2019. URL: https://idd.mid.ru/informacionno-spravocnye-materialy/-/asset_publisher/WsjViuPpk1am/content/k-40-letiu-podpisania-dogovora-osv-2?inheritRedirect=false

[15]    Договор ОСВ-2 // Центр по изучению проблем контроля над вооружениями, энергетики и экологии при МФТИ. URL: https://www.armscontrol.ru/course/rsf/p6.htm

[16]    Приложение к договору СНВ-1. Термины и их определения // Центр по изучению проблем контроля над вооружениями, энергетики и экологии при МФТИ. URL: https://www.armscontrol.ru/start/rus/docs/start1/definitions.txt.

[17]    Первые 150 самолётов по 10 боезарядов, те, что свыше 150, по 12.

[18]    B-52H могли нести 8 крылатых ракет в барабанной пусковой установке в бомбовом отсеке и 12 на пилонах под крылом. B-52G - только до 12 под крылом, отсюда в положении договора для тех из них, что были «свыше 150», 12 боезарядов в засчёт.

[19]    Ту-95МС-16 могли нести 6 крылатых ракет в барабанной пусковой установке в бомбовом отсеке и 10 на пилонах под крылом. Такая нагрузка очень значительно снижала дальность полёта и задолго до заключения ДСНВ-1 бомбардировщики стали выпускать без подкрыльевых пилонов в модификации Ту-95МС-6 и снимать их в частях. Ту-160, в свою очередь, несли 12 крылатых ракет в бомбовом отсеке, что было с точки зрения засчёта достаточно «выгодно».

[20]    Ермаков А. Зеркальная крепость // РСМД. 25.05.2023. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/zerkalnaya-krepost/ .

[21]    Exchange of Letters Concerning the B-1 Bomber // The U.S. Department of State. 20.01.2001.

[22]    MX: The Weapon Nobody Wants // The Defence Monitor. 1981. Vol. 10. No. 6. P. 7.

[23]    Меморандум о договорённости о зачислении боезарядов и о данных по тяжёлым бомбардировщикам в связи с Договором между Российской Федерацией и Соединёнными Штатами Америки о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений // Центр по изучению проблем контроля над вооружениями, энергетики и экологии при МФТИ.

[24]    B-1 // Global Security.

Дмитрий Стефанович, научный сотрудник Центра международной безопасности Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН (ИМЭМО РАН).

Александр Ермаков, младший научный сотрудник Центра международной безопасности Национального исследовательского института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН (ИМЭМО РАН).

Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 6. С. 129-145.

военная авиация, СНВ, ВПК России, ДСНВ

Previous post Next post
Up