Русь, Малая Русь и Украина
Карта Малороссийской губернии из 20 поветов (1800)
Происхождение и становление этнонима «Украина», взаимосвязь этих процессов с комплексом названий «Русь -Юго-Западная Русь», «Малая Русь -Малороссия», их взаимное отношение к «Москве» и «России» - все это вопросы, которые до сих пор представляют значительный интерес как для историков, так и для современной жизни в ныне отдельных государствах «Республика Украина» и «Российская Федерация». При всем этом современное состояние проблематики нельзя признать удовлетворительным. Причиной этому большая политизированность вопроса, - дело в том, что корни данного явления зародились в период противостояния Московской Руси и Польско-Литовского государства, что отзывается вплоть до нашего времени.
Разрыв с исторической традицией, т.е. с дореволюционной историографией, замена ее на «украинскую советскую», привели в вопросе генезиса понятия «Украина» к торжеству одной единственной точки зрения - концепции М.С. Грушевского. Ибо именно она лежит в основе как советской, так и современной украинской историографии. Поэтому прежде чем перейти к основной теме - как, когда и почему появился этноним «Украина», в каких он находился отношениях с «Русью», «Малороссией», «Москвой» и «Россией» в разные исторические периоды, какие этнические, конфессиональные и профессионально-политические группы выдвинули и употребляли его и когда конкретно - перечислим основные течения историографии, в которых рассматривалась вышеуказанная тематика.
Для С.М. Соловьева характерно признание единства русского народа, и потому Юго-Западная Русь у него меняет название только хронологически, в соответствии с периодизацией политической власти там: сначала это просто Русь, позже Южная Русь, затем Литовская Русь и наконец Малороссия, которую населяет «православное русское народонаселение»; «украйна» используется только как название соответствующих пограничий Московского государства, Великого княжества Литовского и Польши - Речи Посполитой[1]. Аналогичного, т.е. политико-хронологического, подхода придерживается и В.О. Ключевский, разве что он добавляет к указанной выше последовательности еще и «Украйну» как синоним Малороссии с ее малороссийской народностью (при этом не указывая времени ее появления)[2].
Отечественная историография впервые стала подробно рассматривать проблему генезиса названий Малороссии, начиная с работы М.А. Максимовича «Давно ли Малая Русь стала писаться Малороссией), а Русь Россией» («Киевский Телеграф», № 7, 1868 г.). В ней М.А. Максимович попытался опровергнуть несколько мифов, которые были сформированы польской историографией того времени: приписывание Московскому государству внедрения названия «Малороссия» после 1654 г. и деления русского народа на «Русь, рутенов и московитов», причем «московиты причисляются даже не к славянскому племени». Ряд фактических неточностей, допущенных М.А. Максимовичем (например, использование в качестве аргументов «универсалов Хмельницкого» из «Летописи» Самойло Величка[3]), вызвали опровержения со стороны Н.И. Костомарова.
В полемическом ответе Н.И. Костомаров выдвинул свои объяснения, суть которых в том, что в XVII в., и до и после Переяславской Рады, «Малая Русь» и «малороссияне», конечно, употреблялись в Южной Руси, но были редко используемыми терминами (Костомаров считал, что сохранилось не более 4 упоминаний Малой Руси до 1654 г.), более всего присущими высокому слогу сочинений православных авторов, а в широком обиходе были просто «Русь» и «руський народ», а термин «Украина Малороссийская» является просто изобретением Самойло Величка в его «Летописи» и является характерным признаком якобы «универсалов Хмельницкого», сочиненных или самим Величкой, или кем-то в гетманской канцелярии как «бурсацкие штуки»[4]. В дальнейшем Н.И. Костомаров развил свою концепцию существования двух русских народностей - великорусской и малороссийской.
В основном на базе аргументации М.А. Максимовича и Н.И. Костомарова покоятся взгляды «украинофилов» русской историографии. И если и есть какое-то отличие позиции В.Б. Антоновича от Д.И. Багалея, то только в большем или меньшем согласии с Н.И. Костомаровым. Однако никто из них не отрицал, а точнее, все они признавали, что:
а) историческое название что для Великороссии, что для Малороссии - «Русь», или «Россия» в греческой огласовке, как общее название для них, т.е. как более широкое понятие;
б) «Украина» появилась как топоним, обозначавший окраинные земли Речи Посполитой и Московского государства, а «Малороссия» (или Южная Русь) является действительным на тот момент этнонимом для «малороссийской/южнорусской» народности.
Разногласия между «украинофилами» и другими дореволюционными историками заключались только в вопросе существования южнорусской, или малороссийской, народности как части общерусского народа. Одни из них осторожно настаивали только на существовании большей или меньшей этнографической самобытности ее, а другие более решительно заявляли о ней как об отдельной (но при этом русской) народности. Положение это изменилось с появлением концепции М.С. Грушевского.
М.С. Грушевский создал т.н. «украинскую историческую школу», согласно которой представленные выше «традиционные схемы русской истории» неверны, а на самом деле ход исторического процесса был иным: домонгольская «Киевская держава» была творением одной, «украiно-руськой» народности, а «Владимиро-Московская держава» - другой, «великорусской». Соответственно, «Малая Русь» у него - это Галицко-Волынская держава (с ее гибелью и вхождением ее земель в состав Польши данное название «выходит из употребления»), а названия «малороссийский», «Малороссия», которые стали «официально принятыми надолго в российской державе... среди украинского общества не принимались и вместо их во все более широкое употребление входили названия "Украина", "украинский". Старое это название, употреблявшееся в старорусских временах в общем значении приграничья, а в XVI в. специализированное в приложении к среднему Поднепровью, которое с конца XV в. становится небезопасным, поставленным в исключительные обстоятельства выдвинутого против вечных татарских нападений приграничья - приобретает особое значение с XVII в., когда та восточная Украина становится центром и представительницей новой украинской жизни»[5].
За вычетом положения М.С. Грушевского о существовании уже на этапе Древней Руси отдельных народов - великорусского и украинского, суть его схемы была воспринята украинской советской историографией. Политика «коренизации», проводившаяся в УССР в 20-х годах XX в., на практике внедряла ее в образовательную и научную среду. В итоге, даже в сборниках «Материалов к истории Украины» можно было видеть такие вещи: в заголовке писалось «лист брацлавскоi шляхти королю Стефану Баторда про те, щоб укази писалися гм не польскою мовою, а украшською», а в тексте самого памятника под этим заголовком читалось - «просимо... руским писмом выдавати»[6]. Последовательная подмена в таком духе производилась повсеместно, что полностью коррелировало с подходом М.С. Грушевского, который настойчиво заменял «Русь» на «Украину» в своей многотомной «Iсторii Украiни-Руси», объяснив, как это было выше процитировано, почему теперь существует только понятие «Украина» вместо Руси «старорусских времен».
Появление этой «схемы украинской истории» вызвало серьезную и даже резкую критику со стороны таких крупных историков Великого княжества Литовского и Малороссии, как И.А. Линниченко, А.В. Стороженко и И.И. Лаппо. Если И. А. Линниченко в статье «Малорусский вопрос и автономия Малороссии», изданной в 1917 г.[7], опроверг как методологически неверную всю предложенную Грушевским схему, то А.В. Стороженко[8] и И.И. Лаппо[9] более подробно остановились на вопросе генезиса понятия «Украина» в связи с историческими названиями «Русь» и «Малороссия», а также на вопросе существования единого русского народа, объединяющего три русские народности.
Для наших целей следует более подробно остановиться на двух последних работах. Обе они очень подробно исследуют этимологию слова «Украина» как в русском, так и польском языке. Кроме того, в них дается большое число цитат из русских и польских источников, демонстрирующих практику использования понятий «Украина/украйны», «Малая Русь/Малороссия» на протяжении всего древнерусского периода и вплоть до XIX в. Наиболее подробно исследуется вопрос в работе А.В. Стороженко, тогда как Н.И. Лаппо более сосредотачивается на вопросе единства русской нации, и собственно «украинский вопрос» является вспомогательным для него (правда, при этом у него приведены большие отрывки из сочинений таких польских авторов, как Я.Длугош, М.Стрыйковский и А.Гваньини, вместе с параллельными латинскими и польскими текстами их оригиналов).
Данные работы исчерпывающе исследовали этимологию понятий «Малая Русь» и «Украина», поэтому приведем их выводы на этот счет, дополнительно проиллюстировав примерами из источников:
а) Малая Русь - это название придумано греческими православными иерархами, когда после монгольского нашествия остались только две Руси - Галицко-Волынская и Владимиро-Суздальская, сохранившие активные сношения с Константинопольской Патриархией. Как пишет А.В. Стороженко, «явилась необходимость отличать одну Русь от другой каким-нибудь определением. Византийцы воспользовались готовыми географическими терминами: страна Малая или Великая, унаследованными ими от классической древности», а согласно им, Малыми считались исконные земли, бывшие «прародиной одного народа или нескольких родственных племен... Великими назывались у классических географов страны, колонизованные населением из малых, иначе говоря: разросшиеся из недр страны-матери»[10]. Поэтому в 1347 году византийский император Иоанн Кантакузин писал литовскому князю Любарту Гедиминовичу: «Ты знаешь, что так было установлено и узаконено с той поры, как народ русский познал Бога и просветился святым крещением, дабы был один митрополит - Киевский, для всей России, как для Малой, так и для Великой»[11]. Это самое раннее сохранившееся свидетельство использования указанного термина со стороны греков. Но он, очевидно, появился значительно раньше, поскольку уже в 1335 г. галицкий князь Юрий-Болеслав II в грамоте к великому магистру немецкого ордена Дитриху, от 20 октября 1335 года, называет себя «Dei gratia natus dux totius Russiae mynoris» («Божией милостью прирожденный князь всея Малыя Руси»)[12]. В конечном итоге, названия «Великая Русь» и «Малая Русь» вышли на официальный уровень: в 1361 г. патриарх учредил две митрополии - одну в «Великой Руси», с центром во Владимире и Киеве, и другую - в «Малой Руси» («Микра Росиа»), с центром в Новгородке и Галиче[13]. В дальнейшем названия «Великая/Малая Русь» или «Великая/ Малая Россия» (в греческой огласовке, в которой «у» заменяется на «о») оказались в преимущественном употреблении у православных духовных лиц (из русских или греков), а также тех, кто получил образование в их среде. Особенно часто эти названия стали появляться после Брестской унии 1596 г. в текстах православных публицистов. Например, у Ивана Вишенского в сочинениях постоянно используется для различения Руси вообще термины Великая и Малая Русь: «абовем ныне християне Малое Русии» («Книжка», около 1600 г.), «если не хочеш плодоносил спасителнаго языка словенскаго от Великой России доведоватися, доступи в Киеве в монастырь Печерский» («Зачапка», около 1608 г.)[14]. А митрополит Мир Ликийских Матфей пишет Львовскому братству, что ему даны патриархом Константинопольским полномочия «относительно церковных дел в Малой России и в Московском царстве» (1606 год). Иов Борецкий[15], Исайя Копинский и Зиновий Копыстенский также постоянно используют понятие России (или Малой России) в своих полемических - против унии - сочинениях.
б) «Украина» первоначально появилась как обозначение приграничных, окраинных территорий как на Руси, так и в Польше. В русских летописях имеется около 20 случаев упоминания «украины», но при их изучении приходишь к тому же выводу, что и И.И. Срезневский: «Украина - пограничная местность»[16]. Вот характерные примеры: из Ипатьевской летописи - «И еха и Смоленьска в борзе; и приехавшю же емоу ко оукраине Галичькои (Выделено здесь и ниже мной. - Р.Х.), и взя два города Галичькыи, и оттоле поиде к Галичю» (1189 г.)[17]; и из Первой Псковской летописи - «и по сем Андреи с полочаны и своея оукраины пригнавше без вести и повоеваша неколико селъ» (1343 г.)[18]. И позднее, в конце XVI в., грамота царя Федора Иоанновича (1593 г.) донским казакам отмечает опасность того, что татарские «царь или царевичи пойдут на наши украины и с ними азовские люди... а велено черкасом запорожским гетману Хриштопу Косицкому и всем атаманом и черкасом быть на Донце на шляхех и за царем итти к нашим украинам»[19]. Совершенно аналогично употребление этого слова у поляков в те же времена. Так, Самуил Грондский, автор истории Хмельниччины (около 1660 г.), поясняет: «Margo enim polonice kray, inde Ukrajna, quasi provincia ad fines regni posita», что значит: «Латинское margo (граница, рубеж) по-польски край, отсюда украина - как бы область, расположенная у края королевства». Таким образом, слово «украина» в качестве нарицательного, в значении пограничья, пограничной местности или области, известно и в русском, и в польском языках и использовалось в них издавна. Когда в Польше стали заменять «Русь» на «Украину», т.е. в середине XVII в., не только Грондский еще помнит истинный смысл этого слова. Так, познанский воевода Ян Лещинский в своем меморандуме от 2 июля 1658 г., вынужден давать пояснение, какую именно «Украину» он имеет в виду: «gentis nomine Ukraina sive Rus» («имя народа - Украина, или Русь»)[20]. Именно такой переходный момент отражает Михаил Гунашевский, православный шляхтич с Подолии (его язык - смесь разговорного с внедрением польских оборотов, присущих по-польски образованному шляхтичу), автор «Львовской Руской летописи», в своей фразе: «а затым в вшиткой Украине Русь выстинали, аж до Москвы»[21].
Ясная для русского и польского народов этимология вышеуказанных понятий стала серьезным затруднением в политике сначала Великого княжества Литовского, а потом Речи Посполитой, в связи с выдвинутой Иваном III программы сбора «земель праотец» под руку великого князя Московского, что на тогдашнем уровне государственных установлений фиксировалось в его титуле - «великий князь и государь всеа Русии». Программа эта была сформулирована четко и недвусмысленно в его словах литовским послам в 1493 г.: «чем его Бог подаровал от дед и прадед от начала, правой есть уроженный государь всеа Руси»[22]. Такая постановка вопроса вызвала резкое неприятие со стороны Польско-Литовского государства и поэтому некоторое время обе стороны не писали титла «всеа Руси»: «государево и королево имя писано без титла и всеа Русии не написано»[23]. Но добровольный переход к России Северской земли и неудачные для Великого княжества Литовского войны, с особенно чувствительной потерей Чернигова и Смоленска (1514 г.), некогда центров крупнейших княжеств Древней Руси, привели к длительному противостоянию России и Польско-Литовского государства не только вооруженными средствами, но и на идеологическом поле.
Претензия Московского государства на свое правоприемство во всех русских землях - Черной, Белой и Червонной Руси, поделенных между Москвой, Великим княжеством Литовским и Польшей, вызвала ответную польско-литовскую концепцию Москвы как не русской земли, Русью были признаны только Малая и Червонная Русь. Тут нужно пояснить происхождение названия «Черная Русь». Уже у итальянского географа XIV в. Фра-Мауро фиксируется разделение Руси на «Russia bianca, negra, rossa». В XIV - XVI вв. «Черной Русью» называли в основном земли Северо-Восточной Руси, попавшие под власть Золотой Орды и платившие ей поголовную дань - «черный бор». Этимология названия поэтому ясна - «черными» в Древней Руси называли людей или земли, облагаемые повинностями или налогами; например, податное сословие называлось «черные люди», в противоположность «обеленным», т.е. тем, которые подати не платили[24]. Итак, по состоянию на 1-ю половину XVI в. в Московском государстве находились Черная Русь и часть Белой, т.е. Смоленск и Псков; в Польше - Червонная Русь, т.е. Галичина; в Литве - Белая и Малая Русь.
Одним из первых начал противопоставлять русских (Ruteni) «московитам» Матвей Меховский в своем «Трактате о двух Сарматиях» (1517 г.); хотя он и считает их славянами, но в своем списке всех славянских народов перечисляет их по отдельности[25]. Столицей «Руссии» Меховский называет Львов, а саму ее помещает между Польшей - с запада, Литвой (так в его терминологии, на самом деле - это Белая Русь, принадлежавшая Великому княжеству Литовскому) с севера, Северным Причерноморьем - на востоке и Карпатами с Днестром - на юге. В описании Литвы Меховский упоминает о том, что часть ее земель раньше были русскими, в том числе Киев, который «некогда был столицей Руссии»[26]. «Московия» определяется им как государство, где живут «моски», или «московиты», и нигде в тексте описания их страны они не упоминаются как часть русского народа; единственный факт, который Матвей Меховский не мог обойти, так это то, что «речь там повсюду русская или славянская»[27].
Эта схема была принята и быстро укоренилась в тогдашней польско-литовской публицистике, так что даже Михалон Литвин, написавший в момент обострения польско-литовских отношений памфлет в защиту своего литовского народа (1550 г.), в основном принимал ее. Однако в двух местах он оговаривается и показывает, что образованная часть поляков и литовцев знала о тождестве «московитов» и русских: в одном месте он пишет о «москвитянах» как части всех «рутен»[28], а в другом сообщает, что Киев был «владением князей Руссии и Московии»[29]. Польский историк М.Стрыйковский также знает об этом единстве и иногда пишет об этом, но и его сочинение было в определенной степени полемическим и пролитовским в условиях все большей полонизации Литвы. Кроме того, он владел русским языком и пользовался в написании своей «Хроники» (1582 г.) русскими летописями[30]. Поэтому, как пишет И.И. Лаппо: «По Стрыйковскому, один и тот же русский народ живет по всей Руси, будет ли это ее запад, юг, или северо-восток, т.е. те ее части, которые теперь называются Белоруссией, Малороссией или Великороссией»[31].
Надо отметить, что несмотря на использование политическим классом Речи Посполитой теории об отдельности «мос-ков» и русских, целый ряд польских историков и географов в своих сочинениях продолжали считать Московское государство частью Руси. Например, польский хронист XVI в. М.Кромер писал: «Но один из многих народов так стал называться от реки и города Москвы, приблизительно с того времени, когда, после разделения руссов на многие княжества, князь Иоанн, сын Даниила, сделался главою этой территории и, восстановив крепость, которая раньше была незначительной и неизвестной, там устроил свою резиденцию. Его потомки не только подчинили себе всех князей того же языка и той же народности; остальные также народы русских, много крупнейшие, древнейшие и важнейшие, чем Мосхи в то время, а именно владимирцы, новгородцы, ярославцы, тверичи, можайцы, суздальцы, псковичи, рязанцы, северцы и другие, будучи все завоеванными, вошли в московское имя, притом, однако, так, что даже и теперь еще одинаково охотно признают имя русских. Так, некогда Киевский, а теперь Московский митрополит еще именуется митрополитом России, как другими, так и Константинопольским патриархом, и сам этот титул, как более значительный и почетный, чем Московии, употребляет. И сами также Московские князья не столько Москов, сколько всей России господство в своих написаниях, хотя и ложно, себе присваивают. Оттуда ясно, что имя москов не древнее и что они составляют часть Русских и некий один народ, не так давно изменивший свое название от крепости-города, который на громадные пространства земель отстоит от древней страны этих москов или мосхинов». Польский географ начала XVII в. Симон Старовольский писал в своем географическом труде «Полония» о «Руссии» следующее: «разделяется на Руссию Белую, которая входит в состав Великого Княжества Литовского, и на Руссию Красную, ближайшим образом называемую Роксоланией и принадлежащую Польше. Третья же часть ее, лежащая за Доном и истоками Днепра, называется древними Руссией Черной, в новейшее же время она стала называться повсюду Московией, потому что все это государство, как оно ни пространно, от города и реки Москвы именуется Московией»[32].
В виду всего вышеизложенного становится ясным, что в политическом смысле польские и литовские авторы всегда называли «Московией» и «московитскими» территории и людей, принадлежавших Московскому государству, т.е. это были термины, так сказать, политической географии, даваемые по политическому, государственному принципу. Когда же речь заходила об историческом, этнографическом и чисто географическом понимании «Руссии», Московские государство и его народ признавались польско-литовскими авторами частью всей Руси, куда помимо нее входили Белая, Малая и Червонная («Красная») Русь. Сравнение этого вывода с известиями иностранцев, нейтральных в польско-литовско-русском политическом противостоянии, подкрепляет его. Например, итальянцы Иосафат Барбаро (купец, живший в венецианской приазовской колонии Тане в 1436-1452 гг.) и Антонио Контарини (венецианский посол в России в 1473-1479 гг.) писали следующее: «Москва, город в России»[33], а первым городом в Польше, в который попадаешь из Москвы, Барбаро называет литовский «Троки»[34]. Контарини называет Нижней Россией земли, где находятся города Луцк, Житомир, Белгород (ныне с.Белогородка в 20 км от Киева) и Киев, а Верхней Россией - Московское государство[35], причем «великий князь Московский» у него называется также «русским великим князем»[36], кроме того он считал Смоленск последним московским городом перед литовскими землями[37], что неверно с политической точки зрения (Смоленск тогда принадлежал Великому княжеству Литовскому), но правильно с точки зрения этнографической.
Австрийский посол в России Сигизмунд Герберштейн (побывавший там в 1517 и 1526 годах), автор «Записок о Московии» (1549 г.), наиболее авторитетного сочинения о России в Европе и использовавшегося там как основной источник сведений о ней вплоть до конца XVII в., также считал Московское государство не только частью всей Руси, но и «главным государством в Руссии»[38]. Герберштейн писал также, что «Руссией владеют ныне три государя; большая ее часть принадлежит [великому] князю московскому, вторым является великий князь литовский, третьим - король польский»[39]. Также, как и польские авторы, Герберштейн использует термин «московиты» для различения государственной принадлежности разных русских, а русских из Великого княжества Литовского он называет литовцами. В этом подходе с ним солидарен и автор энциклопедического труда «История северных народов» (1555 г.) шведский историк XVI в. Олаус Магнус, который при в целом негативном отношении к «московитам», тоже считает их частью Руси, так как использует устоявшееся латинское наименование «рутены»[40].
Если же перейти к «Описанию Московии» Александра Гваньини (1578 г.), веронца по происхождению, но служившего Речи Посполитой, то в его сочинении присутствуют как взгляд иностранца, так и отношение польского служилого человека: с одной стороны Российское государство для него «Московия» (в указанной польско-литовской тенденции отрицать правомерность его претензий на древнерусское наследство), но с другой - он сообщает, что «Московия, по-местному называемая Москвой, обширнейший город, столица и метрополия всей белой Руссии» (Russiae albae)[41]. Любопытно его понимание той части Руси, которая была в составе Российского государства, как «Белой». Скорее всего, он, будучи комендантом Витебска, воспринял местные представления о Московском государстве, которое на памяти еще живших в его время поколений включило в себя часть Белой Руси, а именно Смоленск и Псков[42].
Итак, мы выяснили, что несмотря на политическое разделение Руси на русские земли, которые принадлежали сначала Москве, Великому княжеству Литовскому и Польше, а потом только Москве и Речи Посполитой (после Люблинской унии 1569 г.), они сохраняли свое этническое единство в глазах большинства населения и иностранцев. Такое положение было нетерпимо для властной верхушки Речи Посполитой, особенно в условиях начавшейся там контрреформации, приведшей к усилению натиска на православие в русских землях Речи Посполитой.
[1] См., напр.: С.М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т. 6//СМ. Соловьев Сочинения. Кн. 3, «Мысль», М., 1989. С. 306; то же, Т. 7. С. 206.
[2] См. напр.: В.О. Ключевский. Сочинения. Т. 3. Госполитиздат, М., 1957. С. 106, 110-111.
[3] См. Самійла Величка. Сказаніє о войне козацкой з поляками. К., 1926. Об их сочинении см. М.Н. Петровский. Псевдо-діяріуш Самійла Зорки. К., 1928.
[4] Костомаров Н.И. Давно ли Малая Русь стала писаться Малороссиею, а Русь Россией// Костомаров Н.И. Земские соборы, «Чарли», М., 1995. С. 453-454.
[5] Грушевський М.С Історія України-Руси. Т. І. «Наукова думка». К., 1994. С. 1-2.
[6] «Історія України в документах і матеріалах». Т. III. Вид-во АН УРСР, К., 1941, С. 21-22.
[7] Переиздана в сборнике «Украинский сепаратизм России». «Москва». М., 1998. С. 253.
[8] Там же. С. 280.
[9] Лаппо И.И. Идея единства русского народа в Юго-Западной Руси в эпоху присоединения Малороссии к Московскому государству. Изд. общество «Единство». Прага, 1929.
[10] Стороженко А.В. Указ. соч. С. 281.
[11] РИБ. Т. 6. СПб., 1880, прилож. № 3.
[12] Издано ее факсимиле в сборнике «Болеслав Юрий II, князь всей Малой Руси». СПб., 1907, табл. IX.
[13] РИБ. Т. 6, прилож. № 13.
[14] Иван Вишенстш. Сочинения. Изд-во АН СССР. М.-Л. 1955. С. 22, 192, соответственно.
[15] В своем завещании он, в частности, писал: «За наперший, и церкве божой и всему православному народови Российскому, потребнейший пункт... абы школы в братстве Киевском для цвичення деток хрестиянских...», « Памятники, изданные Киевской комиссией для разбора древних актов» Т. II. К., 1897. С. 410.
[16] Срезневский И.И. Материалы для Словаря древнерусского языка. М., 1958. С. 1184
[17] ПСРЛ. Т. 2, стб. 663-664.
[18] «Псковские летописи» Т. I. Изд-во АН СССР. М.-Л., 1941. С. 21.
[19] «Історія України в документах...». С. 25.
[20] Гарасимчук В. Матеріали до історії козаччини XVII віку. Изд. Института украинской археографии. Львовское отделение. Львов 1994. № 61. С. 77.
[21] «Історія України в документах...». С. 86.
[22] «Выписка из посольских книг» о сношениях Российского государства с Польско-Литовским за 1547-1572 гг.»//Памятники истории Восточной Европы. Источники ХV-ХVII вв.. Т. П. «Археографический центр». Москва-Варшава, 1997. С. 50.
[23] Там же. С. 41.
[24] См. у И.И. Срезневского Указ. соч. С. 1563: «чьрныи - тяглый, податной».
[25] Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях, изд-во АН СССР. М.-Л., 1936, с. 78.
[26] Там же. С. 95-97.
[27] Там же. С. 112.
[28] Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян. Изд-во МГУ. М., 1994. С. 62.
[29] Там же. С. 102.
[30] Рогов А. И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения. «Наука». М., 1966. С. 46.
[31] Лаппо И.И. Указ. соч.
[32] Там же.
[33] «БарбарО и Контарини о России». «Наука». Л., 1971. С. 157.
[34] Там же. С. 159.
[35] Там же. С. 210-211.
[36] Там же. С. 225 и с. 229, соответственно.
[37] Там же. С. 232.
[38] Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии, изд-во МГУ. М., 1988. С. 53.
[39] Там же. С. 59.
[40] Щеглов А. Д. Олаус Магнус о России и русских//«Древнейшие государства Восточной Европы 1999 г.». Изд. фирма «Восточная литература» РАН. М., 2001. С. 230.
[41] Александр Гваньини. Описание Московии. М., 1997. С. 13. В противоположность «Московии» - «белой Руссии», Гваньини ту часть Руси, «которой правит польский король», называет «черной Руссией» (там же, с. 93).
[42] Гваньини в курсе, что «король польский... владеет и частью белой» Руси. Указ. соч. С. 93. Ср. с М. Меховским, называвшим западнорусские земли «alba Russia», т.е. так же как и Гваньини, и включавшим в их состав Псков со Смоленском. То же и у Павла Иовия (1525 г.): он называл все Московское государство «Белой Руссией».
Роман ХРАПАЧЕВСКИЙ. Историк
Вестника Юго-Западной Руси, №1, 2006 г.