Авель
На фоне того, что мой лучший друг имеет ныне непосредственное отношение к белорусской киноиндустрии и все новости я узнаю горяченькими, у нас тут, в общем, родилось несколько отличных идей о том, как сделать "Авеля" лучше (чем мы предполагаем, хотя 4.000 БРСМовцев, махающих БЧБ-стягами -- это уже, вроде, мощно).
Так вот. Мне кажется, нужно было изначально нанимать не только (не столько) массовку в 4.000 человек и не дублера Шварцнегера на главную роль, а сразу именитого режиссера. Ну, который бы сделал все на высшем уровне, достойного воспевать нашего Благодетеля и Машину безудержного счастья (простите мне эти замятинские аллюзии, я сейчас просто гештальт по "Мы" закрываю).
Еще раз "так вот".
1. Тарантино. Квентин, мне кажется, снял бы такой фильм даже за бесплатно, просто ради идеи, так сказать. Ума Турман в роли хорошего парня (направляя большие пальцы ног усилием воли, поддерживает режим, трудясь на ниве, к примеру, работы в профсоюзном объединении завода МАЗ), какая-нибудь одноглазая блондинка в роли ее сестры и одновременно -- плохого парня (махает, значит, флагами на площади), и в конце (ну да, кульминация у нас будет в конце, конце первой трехчасовой части фильма) блондинка убивает некого безымянного омоновца, снимает с него шлем, а под шлемом -- Ума Турман, кровь по виску струится. Играет My baby shot me down. Ясное дело, Тарантино не был бы Квентином, если бы по Площади-2010 не летали коктейли Молотова, повстанцы не закалывали ОМОН вилами, а ОМОН не поливал повстанцев водой (повстанцы тут же, разумеется, должны превращаться в ледяные фигуры, дополняя ансамбль с замерзшим Лениным, декабрь все-таки).
2. Триер. И его "Догма 95". Фильм длится 10 часов. Первая часть. Вторая, чтобы всех удивить, ровно 8 минут и 31 секунду. Снят, ясное дело, дрожащей камерой в подвале самого Триера, где по счастливой случайности оказался real-sized макет Дома правительства в Минске вместе с Лениным и четырьмя тысячами БРСМовцев, которых Триер до этого держал привязанными к батарее. Уиллем Дефо, переодетый в женщину, играет главную героиню. Которая в процессе подключения к оппозиции становится чернокожей, открывает в себе гомосексуальность и нацистские симпатии на фоне привязанности к БДСМ-практикам. Победа над режимом Благодетеля для нее -- попытка постулировать самостоятельность перед образом подавляющего ее сексуальность Отца. Побеждает революция, но героиня попадает в ловушку: к власти в стране приходит еще более репрессивный отец -- Зянон, конечно. Проблема не решается, героиня умирает, причем совершенно не понятно, каким именно образом.
3. Феллини. Действие происходит в Милане, в 1975 году. Брат и сестра за чашкой кофе и бесконечными сигаретами беседуют в кафе с видом на Дуомо о судьбах революции в Беларуси в 2010 году (причем занимают противоположные позиции). К разговору то и дело подключаются воображаемые голоса Солодухи, Агурбаш, Михалка, Някляева и любые другие. Разговор прерывается длинными немыми сценами, а также сценами развратного, но целомудренно снятого секса между братом и сестрой и обсуждением их чувства вины по поводу а) инцеста и б) пресыщенности жизнью на благополучном севере Италии и результирующего недостатка воли к участию в белорусской революции. Фильм стоит показывать на итальянском, с бледными белорусскими субтитрами.
4. Михалков. Действие происходит в Российской Империи, массовку с флагами составляют девушки в сарафанах да кокошниках и парни косоворотках. Глава государства изображается многомудрым помазанником (кто и чем его помазал, из контекста не ясно) и сыгран самим Михалковым. Из 9 часов фильма со всеми возможными спецэфектами 4 часа отводится на сцены покорения и соблазнения революционерки главой государства (девушка сначала не поддается, но вскоре понимает, что только с этим мужчиной можно вести "Ласточку" и ничего не бояться), еще 2 часа Михалков подводит итог неудавшейся революции, стоя на трибуне с новообращенной (спасенной!) революционеркой и называя "народ" своими сыновьями да дочерьми. Фильм заканчивается сценой, в которой "народ" ведет хоровод вокруг огромного каравая, вылепленного в форме Национальной библиотеки.
5. Аллен. Ясное дело, Аллен снимет еще один фильм про себя и с собой в главной роли. Главный герой -- друг двух братьев, один из которых поддерживает революцию и гей, а другой -- отрицает ее и педофил. Сам главный герой на протяжении 1 часа и 42--44 минут фильма так и не определяется со своими симпатиями, но зато делится со зрителем множеством ценных и свежих соображений об интеллекте и интеллектуалах (в этой своей очаровательной манере). Возможно, в конце фильма главный герой, мучимый неопределенностью, выбрасывается из окна. Возможно, нет.
Вот тут пора уже остановиться, а то идеи становятся синтетическими, конечно.
И сразу, разумеется, приношу свои извинения всем, чьи чувства ненароком (или нароком) могла задеть этим постом, полным злости и сарказма.
Так вот. Мне кажется, нужно было изначально нанимать не только (не столько) массовку в 4.000 человек и не дублера Шварцнегера на главную роль, а сразу именитого режиссера. Ну, который бы сделал все на высшем уровне, достойного воспевать нашего Благодетеля и Машину безудержного счастья (простите мне эти замятинские аллюзии, я сейчас просто гештальт по "Мы" закрываю).
Еще раз "так вот".
1. Тарантино. Квентин, мне кажется, снял бы такой фильм даже за бесплатно, просто ради идеи, так сказать. Ума Турман в роли хорошего парня (направляя большие пальцы ног усилием воли, поддерживает режим, трудясь на ниве, к примеру, работы в профсоюзном объединении завода МАЗ), какая-нибудь одноглазая блондинка в роли ее сестры и одновременно -- плохого парня (махает, значит, флагами на площади), и в конце (ну да, кульминация у нас будет в конце, конце первой трехчасовой части фильма) блондинка убивает некого безымянного омоновца, снимает с него шлем, а под шлемом -- Ума Турман, кровь по виску струится. Играет My baby shot me down. Ясное дело, Тарантино не был бы Квентином, если бы по Площади-2010 не летали коктейли Молотова, повстанцы не закалывали ОМОН вилами, а ОМОН не поливал повстанцев водой (повстанцы тут же, разумеется, должны превращаться в ледяные фигуры, дополняя ансамбль с замерзшим Лениным, декабрь все-таки).
2. Триер. И его "Догма 95". Фильм длится 10 часов. Первая часть. Вторая, чтобы всех удивить, ровно 8 минут и 31 секунду. Снят, ясное дело, дрожащей камерой в подвале самого Триера, где по счастливой случайности оказался real-sized макет Дома правительства в Минске вместе с Лениным и четырьмя тысячами БРСМовцев, которых Триер до этого держал привязанными к батарее. Уиллем Дефо, переодетый в женщину, играет главную героиню. Которая в процессе подключения к оппозиции становится чернокожей, открывает в себе гомосексуальность и нацистские симпатии на фоне привязанности к БДСМ-практикам. Победа над режимом Благодетеля для нее -- попытка постулировать самостоятельность перед образом подавляющего ее сексуальность Отца. Побеждает революция, но героиня попадает в ловушку: к власти в стране приходит еще более репрессивный отец -- Зянон, конечно. Проблема не решается, героиня умирает, причем совершенно не понятно, каким именно образом.
3. Феллини. Действие происходит в Милане, в 1975 году. Брат и сестра за чашкой кофе и бесконечными сигаретами беседуют в кафе с видом на Дуомо о судьбах революции в Беларуси в 2010 году (причем занимают противоположные позиции). К разговору то и дело подключаются воображаемые голоса Солодухи, Агурбаш, Михалка, Някляева и любые другие. Разговор прерывается длинными немыми сценами, а также сценами развратного, но целомудренно снятого секса между братом и сестрой и обсуждением их чувства вины по поводу а) инцеста и б) пресыщенности жизнью на благополучном севере Италии и результирующего недостатка воли к участию в белорусской революции. Фильм стоит показывать на итальянском, с бледными белорусскими субтитрами.
4. Михалков. Действие происходит в Российской Империи, массовку с флагами составляют девушки в сарафанах да кокошниках и парни косоворотках. Глава государства изображается многомудрым помазанником (кто и чем его помазал, из контекста не ясно) и сыгран самим Михалковым. Из 9 часов фильма со всеми возможными спецэфектами 4 часа отводится на сцены покорения и соблазнения революционерки главой государства (девушка сначала не поддается, но вскоре понимает, что только с этим мужчиной можно вести "Ласточку" и ничего не бояться), еще 2 часа Михалков подводит итог неудавшейся революции, стоя на трибуне с новообращенной (спасенной!) революционеркой и называя "народ" своими сыновьями да дочерьми. Фильм заканчивается сценой, в которой "народ" ведет хоровод вокруг огромного каравая, вылепленного в форме Национальной библиотеки.
5. Аллен. Ясное дело, Аллен снимет еще один фильм про себя и с собой в главной роли. Главный герой -- друг двух братьев, один из которых поддерживает революцию и гей, а другой -- отрицает ее и педофил. Сам главный герой на протяжении 1 часа и 42--44 минут фильма так и не определяется со своими симпатиями, но зато делится со зрителем множеством ценных и свежих соображений об интеллекте и интеллектуалах (в этой своей очаровательной манере). Возможно, в конце фильма главный герой, мучимый неопределенностью, выбрасывается из окна. Возможно, нет.
Вот тут пора уже остановиться, а то идеи становятся синтетическими, конечно.
И сразу, разумеется, приношу свои извинения всем, чьи чувства ненароком (или нароком) могла задеть этим постом, полным злости и сарказма.