«Миллионы убитых задешево»
В прошлом мае, приводил в своем дневнике слова Иосифа Бродского, который говорил в интервью Соломону Волкову: «в русской поэзии почти не отражен опыт Второй мировой войны», то что есть «это не о национальной трагедии, не о крушении мира: это все больше о жалости к самому себе. Просьба, чтоб пожалели»
Вот слова Бродского: «И вот что интересно: в русской поэзии почти не отражен опыт Второй мировой войны.
Существует, конечно, поколение так называемых "военных" поэтов, начиная с полного ничтожества - Сергея Орлова, царство ему небесное. Или какого-нибудь там Межирова - сопли, не лезущие ни в какие ворота. Ну Гудзенко, Самойлов.
Хорошие - очень! - стихи о войне есть у Бориса Слуцкого, пять-шесть у Тарковского Арсения Александровича.
Все же эти Константины Симоновы и Сурковы (Царствие обоим небесное - которого они, боюсь, не увидят) - это не о национальной трагедии, не о крушении мира: это все больше о жалости к самому себе. Просьба, чтоб пожалели. Я не говорю уж обо всем послевоенном грязевом потоке, о махании кулаками после драки: в лучшем случае это драма, взятая взаймы за неимением собственной; в худшем - эксплуатация покойников и вода на мельницу министерства обороны. Попросту, охмурение призывников.
Понимания случившегося с нацией - ни на грош. И это даже как-то дико: все-таки двадцать миллионов в землю легли...»
Сегодня, благодаря комментарию ravkotler задумался, а какое стихотворение лучше всего отражает вот это «понимание случившегося с нацией» и «национальной трагедии».
Я, наверное, выскажу парадоксальную мысль. Но такое , в этом плане, лучшее стихотворение о Великой Отечественной написанно не во время войны, и не не течении 66 лет прошедших после её окончания. Оно написано до её начала. Человеком, который до 22 июня 1941 года не дожил, кончив дни свои в лагере под Владивостоком. Не дожил он не только до 1941 года, но и до 39-го года начала официального начала Второй.
Это Осип Мандельштам. А произведение - это «Стихи о неизвестном солдате»
У Мандельштама там есть великая строка: «Миллионы убитых задешево».
Аравийское месиво, крошево
Начинающих смерть скоростей -
Это зренье пророка подошвами
Протоптало тропу в пустоте -
Миллионы убитых задешево…
Вот это «Миллионы убитых задешево» при гуманистическом понимании неповторимости и бесцельности человеческой жизни.
И это страшное ощущение не индивидуальности, а массовости страшной трагедии, где гибнет не герой а хор. Гибели в «месиве тел» просто «гурьбой и гуртом».
Будут люди холодные, хилые
Убивать, голодать, холодать,
И в своей знаменитой могиле
Неизвестный положен солдат.
Называя героя «неизвестным солдатом», а его могилу «знаменитой», автор причисляет его смерть к миллионам безвестных смертей увековеченных своей многочисленностью и безвестностью, еще до возведения известного символа могилы Неизвестного солдата в Париже.
Написанные в 1937 году, эти стихи в основном воспринимают как антисталинские, антитоталитарные, как предчувствие поэта, которому тоже была суждено сгинуть в обесчеловеченной массе, анонимно, безвестно, не оставив даже крупицы точного знания о конце своего земного пути. В лучшем случае разбор стихотворения сводится к космогонии Мандельштама или недостижимой метафизической высоте этого стихотворения. Здесь тоже есть что сказать.
Однако, за всем этим тему войны вообще невидят. А ведь это «Стихи о неизвестном солдате» (домашнее название - вообще Солдат»).
Хорошо умирает пехота,
И поет хорошо хор ночной
Над улыбкой приплюснутой швейка,
И над птичьим копьем Дон-Кихота,
И над рыцарской птичьей плюсной...
Вот слова Бродского: «И вот что интересно: в русской поэзии почти не отражен опыт Второй мировой войны.
Существует, конечно, поколение так называемых "военных" поэтов, начиная с полного ничтожества - Сергея Орлова, царство ему небесное. Или какого-нибудь там Межирова - сопли, не лезущие ни в какие ворота. Ну Гудзенко, Самойлов.
Хорошие - очень! - стихи о войне есть у Бориса Слуцкого, пять-шесть у Тарковского Арсения Александровича.
Все же эти Константины Симоновы и Сурковы (Царствие обоим небесное - которого они, боюсь, не увидят) - это не о национальной трагедии, не о крушении мира: это все больше о жалости к самому себе. Просьба, чтоб пожалели. Я не говорю уж обо всем послевоенном грязевом потоке, о махании кулаками после драки: в лучшем случае это драма, взятая взаймы за неимением собственной; в худшем - эксплуатация покойников и вода на мельницу министерства обороны. Попросту, охмурение призывников.
Понимания случившегося с нацией - ни на грош. И это даже как-то дико: все-таки двадцать миллионов в землю легли...»
Сегодня, благодаря комментарию ravkotler задумался, а какое стихотворение лучше всего отражает вот это «понимание случившегося с нацией» и «национальной трагедии».
Я, наверное, выскажу парадоксальную мысль. Но такое , в этом плане, лучшее стихотворение о Великой Отечественной написанно не во время войны, и не не течении 66 лет прошедших после её окончания. Оно написано до её начала. Человеком, который до 22 июня 1941 года не дожил, кончив дни свои в лагере под Владивостоком. Не дожил он не только до 1941 года, но и до 39-го года начала официального начала Второй.
Это Осип Мандельштам. А произведение - это «Стихи о неизвестном солдате»
У Мандельштама там есть великая строка: «Миллионы убитых задешево».
Аравийское месиво, крошево
Начинающих смерть скоростей -
Это зренье пророка подошвами
Протоптало тропу в пустоте -
Миллионы убитых задешево…
Вот это «Миллионы убитых задешево» при гуманистическом понимании неповторимости и бесцельности человеческой жизни.
И это страшное ощущение не индивидуальности, а массовости страшной трагедии, где гибнет не герой а хор. Гибели в «месиве тел» просто «гурьбой и гуртом».
Будут люди холодные, хилые
Убивать, голодать, холодать,
И в своей знаменитой могиле
Неизвестный положен солдат.
Называя героя «неизвестным солдатом», а его могилу «знаменитой», автор причисляет его смерть к миллионам безвестных смертей увековеченных своей многочисленностью и безвестностью, еще до возведения известного символа могилы Неизвестного солдата в Париже.
Написанные в 1937 году, эти стихи в основном воспринимают как антисталинские, антитоталитарные, как предчувствие поэта, которому тоже была суждено сгинуть в обесчеловеченной массе, анонимно, безвестно, не оставив даже крупицы точного знания о конце своего земного пути. В лучшем случае разбор стихотворения сводится к космогонии Мандельштама или недостижимой метафизической высоте этого стихотворения. Здесь тоже есть что сказать.
Однако, за всем этим тему войны вообще невидят. А ведь это «Стихи о неизвестном солдате» (домашнее название - вообще Солдат»).
Хорошо умирает пехота,
И поет хорошо хор ночной
Над улыбкой приплюснутой швейка,
И над птичьим копьем Дон-Кихота,
И над рыцарской птичьей плюсной...